***
— С двухмесячной годовщиной, малыш, — произносит с улыбкой Чонгук. Вот почему это так тяжело. Сегодня официальный конец их двух месяцев вместе, официальный конец пари, и прямо сейчас Чимин сидит за столиком в пекарне, а Чонгук стоит перед ним и держит торт в форме сердца с поздравлением, написанным большими круглыми буквами. Чонгук все так усложняет. Он делает такие вещи, надевая свою милую улыбку и глядя на Чимина своими красивыми глазами, и о боже, Чимин чувствует, что вот-вот растает. Сегодня утром Чонгук написал ему, что у него есть для него сюрприз, но Чимин не думал, что это будет вот это. Чимину приходится бороться с самим собой, притворяясь, что он не чувствует искры волнения, распространяющейся от головы до самых кончиков пальцев ног, когда Чонгук называет его малышом, и изо всех сил стараться сохранить относительно нейтральное выражение лица, не улыбаясь слишком сильно, чтобы не показывать, насколько он очарован тем, что делает Чонгук, и самим Чонгуком. Но это так трудно. Это так тяжело, когда Чонгук все еще вкладывает весь свой энтузиазм в эти фальшивые отношения, делая вещи, которые настолько смешны и просто слишком, и когда он не имеет ни малейшего понятия о том, насколько его слова, улыбки и взгляды влияют на Чимина. Все, что может сделать Чимин, это притвориться, что он тоже все еще играет. Но так трудно, когда Чонгук такой милый, и когда он выглядит так, как выглядит, и когда Чимин наконец осознает, как сильно он его обожает. Но он должен попытаться. — Ты купил нам целый торт? — спрашивает Чимин, осторожно впиваясь зубами в нижнюю губу, когда его улыбка грозит расплыться шире, чем следовало бы. — Если бы я даже хотел, я бы не смог купить половину торта, Чимин, не смеши. — Улыбка Чонгука, с другой стороны, имеет полную власть над его лицом. Чонгук просто остается самим собой, просто дразнится, просто делает то, что у него получается лучше всего, и Чимин едва может это пережить. — Чонгук. — Он медленно качает головой, и хотя он изо всех сил старается держать себя в руках, даже если он не готов признаваться Чонгуку, он не может скрыть нежность в своих глазах. — Смешишь здесь только ты. — Единственное, что смешит еще больше, чем Чон Чонгук, — это то, как сильно Чимин в него влюблен. — Мне до смешного повезло, что мой парень именно ты, — поправляет Чонгук, и его слова сопровождаются самодовольством на его лице. Он ставит торт на стол и садится напротив Чимина. Чимин закатывает глаза, как будто это каким-то образом поможет ему избавиться от тепла, поднимающегося к его щекам. — Я буду очень скучать по тебе и твоим дурацким фразочкам, когда мы расстанемся. — Даже если Чимин намеренно вкладывает сарказм в свою интонацию, он говорит правду. Он правда будет скучать по глупым романтическим выпадам Чонгука. — Я тоже буду по ним скучать. По какой-то причине Чимин думает, что Чонгук тоже может говорить правду. Или, может быть, это просто принятие желаемого за действительное. — Кстати, о том, как мы расстанемся, — продолжает Чонгук, опустив глаза, и снимает крышку от коробки с тортом, давая Чимину возможность полюбоваться им, не беспокоясь о том, что его выдаст блеск в глазах. — Ты не думал над историей о расставании? Эти слова временно прерывают невинное восхищение Чимина Чонгуком и его милым лицом. — История о расставании? — бормочет Чимин, нахмурив брови в молчаливой просьбе объяснить. — Да, знаешь, история, которую мы можем рассказать Тэхену, которая объяснит, почему мы разошлись. У Чимина нет возможности что-то ответить, даже подумать, потому что Чонгук тянется с вилкой через стол к торту, и Чимин инстинктивно наклоняется вперед, чтобы сделать то же самое. Это любимый торт Чимина — Красный Бархат с глазурью из творожного сыра, и торт становится еще слаще, когда он замечает мягкую улыбку на губах Чонгука, когда тот откидывается на стул и наблюдает за ним. Трудно думать о расставании, когда единственное, что у Чимина на уме, — это то, насколько Чонгук заботлив, насколько добр, сколько счастья он приносит в его жизнь, и как каждый день Чимин каким-то образом находит новую причину любить его еще больше, чем вчера- — Тэхен увидит, что мы останемся друзьями после этого, так что причина не должна быть ужасной и тяжелой. Это должно быть приятное, легкое расставание, — размышляет Чонгук, прерывая ход мыслей Чимина. Чимин на мгновение задумывается, как долго он молча смотрел на Чонгука. Господи, ему действительно нужно взять себя в руки. Чонгук берет кусочек торта и, жуя, наклоняет голову из стороны в сторону, видимо, обдумывая свой собственный вопрос. — Мы могли бы сказать ему, что слишком любим друг друга, — предлагает он с игривой усмешкой на губах. — Думаешь, он поверит, что мы расстались из-за этого? — Чимин не может сдержать тихий смешок. — Не знаю, можно подделать записку от врача, чтобы все выглядело более правдоподобно. Скажем, наша одержимость друг другом вредила нашему здоровью. Чимин снова смеется, думая о том, как ему нравится, как легко Чонгук может заставить его смеяться, и в животе у него порхают бабочки, когда он замечает, как счастливо выглядит сам Чонгук, когда заставляет его смеяться. Чимин забывает, что должен контролировать свою улыбку, и теперь она такая же широкая, как и всегда. — Мы могли бы сказать ему, что наши родители не одобряют наши отношения. — Будем Ромео и Джульеттой, — усмехается Чонгук. Конечно, он не упустил возможность упомянуть романтику и Чимина в одной шутке. — Поверь мне, последнее, чего бы мне хотелось, это проведения аналогии с Ромео и Джульеттой. — Почему? Я думал, тебе понравится. — Умереть? — приподнимает бровь Чимин. — Они умирают? — Рот Чонгука открывается, а глаза расширяются в идеальной демонстрации удивления. — Ты не знал? — теряется Чимин, не скрывая ошеломление. — Это буквально одно из самых известных- — Не знаю, я никогда не читал. Спасибо, что все проспойлерил. Чимин не знает, что смешнее: мысль о том, что Чонгук на самом деле сидит и читает «Ромео и Джульетту», или тот факт, что он всю свою жизнь думал, что это какая-то милая, невинная история о любви. В любом случае, Чимин наклоняется вперед над столом и хихикает. И потому что всякий раз, когда Чимин кажется самым счастливым, когда он чувствует, что нет ничего, что может пойти не так, всегда появляется что-то, что угрожает склонить чашу весов в другую сторону и поставить счастье на паузу. Внимание улыбающегося Чимина привлекает его телефон, лежащий экраном вверх. Он загорается, уведомляя о сообщении, и он и Чонгук автоматически переводят взгляд на него. Благодаря множеству моментов Чимин считает себя довольно удачливым человеком, судьба к которому благосклонна, но иногда (например, сейчас) он не может не чувствовать себя самым невезучим из всех. Сообщение от Юджина, и Чимин удивляется, почему он выбрал именно этот момент, чтобы написать ему. Они все еще иногда перебрасываются парой фраз, их переписка более чем дружеская, и Чимин полагает, что отсутствие флирта связано с тем, что Юджин думает, что он встречается с Чонгуком. Потому что Чимин прямо сказал ему, что это так. Чонгук начинает говорить прежде, чем Чимин успевает придумать что-либо. — Ты все еще общаешься с Юджином? — Он не смотрит на Чимина, тыкая вилкой в торт, но у того есть ощущение, что, если бы он мог увидеть взгляд Чонгука, то он был бы не очень теплым. Плохо ли то, что Чимин в каком-то смысле испытывает облегчение? Это неправильно, но он рад, что Чонгук, кажется, ревнует? Если Чонгук действительно ревнует, если он действительно переживает из-за того, что он общается с Юджином, может быть, просто если предположить, он тоже что-то чувствует к Чимину. От одной мысли об этом у Чимина учащается сердцебиение. Возможно, несколько волнительно думать, что Чонгук может немного ревновать, но в то же время, Чимин не хочет, чтобы он думал, что он серьезно заинтересован в ком-то другом. — Не совсем так, — честно отвечает Чимин. Он слегка задевает ногу Чонгука под столом. Это достаточно легко, чтобы Чонгук подумал, что это могло произойти случайно, но все же достаточно, чтобы он поднял голову и посмотрел на Чимина. Он хочет, чтобы Чонгук посмотрел ему в глаза и увидел, что он говорит правду. — Иногда он пишет, но нам особо не о чем говорить. — Ты ведь знаешь, что можешь говорить с ним, если хочешь, правда? Формально пари все равно закончилось, — Чонгук мимолетно улыбается. — Мои волосы в безопасности. Если ты хочешь с ним общаться, то не упусти шанс. — Я не хочу, — Чимин смотрит прямо в глаза Чонгука, произнося свои слова. Он мог бы сказать, что есть кое-кто другой, кто ему нравится, но он молчит. Не сейчас, он не готов, и он понятия не имеет, когда будет. Чимин просто знает, что не сейчас. — Кроме того, — поспешно добавляет он, пытаясь вернуться к прежнему уровню комфорта — поддразниваниям и игривым высказываниям. — Я твой еще на две недели. Это, должно быть, было каким-то образом успокаивающим, потому что эффект, который он оказывает на Чонгука, мгновенный. Его плечи расслабляются, и когда он говорит, его тон довольно оптимистичен. — Тогда чем ты хочешь заняться в эти выходные? Это будут одни из последних наших выходных. Вопрос застает Чимина врасплох, но не потому, что он никогда раньше не слышал этого вопроса. Это потому, что он только сейчас осознал, что такой вопрос звучит не в первый раз. Он никогда не звучал как: «Что будешь делать на выходных?», это было всегда: «Чем хочешь заняться?». Потому что это было как данность то, что они проведут эти два дня вместе. Чимину это очень нравится. — Хосок сказал, что в пятницу вечером у него соберется парочка человек, чтобы выпить, — добавляет Чонгук, звуча несколько уговаривающе, словно он думает, что Чимин собирается отказаться. — Он сказал, что мы можем прийти, если захотим. Им всегда очень весело с Хосоком, поэтому Чимин испытывает искушение сказать «да», но часть его немного сомневается, что это хорошая идея — напиваться и веселиться, когда он изо всех сил пытается держать свои чувства под контролем. Когда Чимин колеблется, Чонгук протягивает руку и предлагает кусочек торта. — Пойдем, — говорит он, игриво поблескивая глазами. — Это будет весело. — Ты пытаешься подкупить меня тортом? — проглатывает наживку Чимин. — А это работает? — Возможно. Если Чимин не будет пить слишком много, то все будет хорошо. Он выпьет пару напитков, а потом присмотрит за Чонгуком и позаботится о том, чтобы тот не напился, как на прошлой вечеринке. И он определенно позаботится о том, чтобы их ночь не закончилась, как у Ромео и Джульетты. Он позаботится о том, чтобы их отношения не превратились в шекспировскую трагедию.***
Единственная трагедия, с которой Чимин сталкивается в пятницу вечером, — ему приходится сопротивляться неотразимости Чонгука. Еще до того, как они добираются до Хосока и начинают пить, Чимин уже пьян. Он пьянеет от очаровывающих улыбок Чонгука, смакуя каждую. Он хочет выпить Чонгука глоток за глотком, чтобы прекрасное тепло, охватившее его грудь, растеклось по всему телу, чтобы он был переполнен симпатией и восхищением, такими яркими, что, кажется, эти чувства не угаснут никогда. Нет ничего трагичного в том чувстве комфорта, которое Чимин испытывает, сидя рядом с Чонгуком в такси и шутя всю дорогу до квартиры Хосока. Да, быть влюбленным в Чонгука настолько сильно все еще страшно, и он все еще не знает, когда и как он собирается признаться ему, но сейчас он не хочет думать об этом. Чимин хочет наслаждаться ощущениями, которые вызывает в нем Чонгук. Ему нравится, насколько переполнено его сердце эмоциями, нравится, как сильно он улыбается этим вечером, и ему нравится, что он чувствует, когда Чонгук смотрит на него. Каждый раз, когда их взгляды встречаются, Чимин начинает чувствовать себя так, словно он в океане, и волны подхватывают его, даря ощущение легкости, и иногда, когда Чонгук улыбается ему, его желудок сжимается, и он ловит себя на том, что его немного укачивает. Это может показаться странным… но ему нравится это ощущение. Может быть, Чимин немного опасается, что две недели в качестве ненастоящей пары скоро подойдут к концу, потому что нельзя не волноваться, думая о том, что будет после этого, но в то же время он с нетерпением этого ждет. Есть вероятность, что когда это произойдет, Чимину придется продолжить сопротивляться замечательному и неотразимому Чонгуку. Но это шанс для них. Сколько моментов дают Чимину предположить, просто подумать, что, может быть, Чонгук чувствует что-то к нему тоже. Но Чимину нужно немного подождать, прежде чем он будет уверен до конца. И Чимин подождет. Чонгук стоит того. Когда они наконец добираются до квартиры Хосока на третьем этаже, он приветствует их в дверях с довольно застенчивой улыбкой. Поначалу Чимин не понимает, что означает его выражение лица, но как только они входят в квартиру, он сразу же обо всем догадывается. Хосок говорил, что будет всего несколько человек. Сейчас он сообщает им, что несколько друзей пригласили несколько своих друзей, а те пригласили несколько своих друзей, и, короче говоря, теперь он устраивает скорее вечеринку, чем тихие дружеские посиделки. Большинство из присутствующих старшекурсники, и Чимин узнает некоторых, потому что видел их в кампусе, но лично он не знаком ни с кем. Но это не трагедия. Чимин совсем не возражает. В любом случае, есть только один человек, которому он будет уделять внимание этим вечером. — Извините, — говорит Хосок, впуская их внутрь. — Я должен был написать вам, ребята, и рассказать об изменениях в планах, но когда я узнал, сколько людей придет, я был занят тем, что ходил за выпивкой и прочим, чтобы убедиться, что сегодняшний вечер не выйдет отстойным. — Все хорошо, — пожимает плечами Чонгук. — Вероятно, я просто выпью сегодня больше, чем планировал. — Когда Чимин вопросительно поднимает брови, Чонгук ухмыляется и протягивает руку, чтобы взъерошить ему волосы. — Не волнуйся, детка, все будет не так, как в прошлый раз, обещаю. — Надеюсь, что так, — без особого энтузиазма предупреждает Чимин, больше сосредотачиваясь на том, чтобы привести прическу в порядок. — Или ты будешь спать на диване. — Теперь, когда Чимин думает об этом, он не может не задаться вопросом, как закончится их ночь. Он думает, что, возможно, у него найдется повод, чтобы лечь спать в одной постели с Чонгуком сегодня вечером. Он надеется на это. Прижаться к Чонгуку было бы идеальным завершением ночи. — Я вижу, у вас двоих все серьезно, — дразнит Хосок, ведя их на кухню, где аккуратно выстроены бутылки с алкоголем. — Серьезно как никогда, — кивает в подтверждение Чонгук, и когда он чуть наклоняется, чтобы взять руку Чимина, переплетая их пальцы, Чимину не удается сдержать улыбку. — Скоро ты получишь приглашение на свадьбу. — Да? Я могу быть шафером? — Извини, я уже пообещал Тэхену. — Ну, пусть он будет цветочником или еще кем-нибудь… — Хосок обрывает себя, прищурившись и сосредоточив внимание на чем-то, происходящем за плечом Чимина. — Зачем они выносят мою лампу на балкон? — тяжело вздыхает он. — Я должен разобраться, что происходит. — Махнув рукой, Хосок указывает на бутылки на столе. — Налейте себе выпить, чувствуйте себя как дома. Я постараюсь найти вас позже. Они прощаются с Хосоком и желают ему удачи. Они все еще находятся в квартире, в которой полно людей, вокруг них все еще происходит так много всего, играет музыка, все разговаривают, кто-то танцует, но Чимин и Чонгук смотрят только друг на друга. — Я налью, — предлагает Чонгук, и даже когда его глаза на секунду отрываются от Чимина, чтобы он мог осмотреть выбор, его взгляд вскоре возвращается обратно. — Малыш, сделай одолжение, найди два стаканчика. Чимину хочется закрыть лицо руками и завизжать. Вместо этого он просто кивает, пытаясь сделать вид, что его сердце не подпрыгнуло от восторга на словах Чонгука. Он произнес первое слово так естественно, так легко, словно это не часть их поддразнивания, и Чимину так это нравится. Слишком нравится. В итоге Чонгук смешивает им обоим ром и колу. — М-м, классика. — Потому что я классный парень, — подмигивает он. И словно в доказательство этого Чонгук нежно опускает руку на спину Чимина, довольно джентльменским жестом выводя его из кухни. Похоже, что он решил заставить Чимина перегреться и превратить его в лужу сегодня вечером. Оба дивана заняты компанией, увлеченной оживленной беседой, поэтому Чимин и Чонгук встают в стороне, выпивая и разговаривая. Они пьют этим вечером, но не для того, чтобы напиться, и Чимин искренне рад этому. Чимин прислоняется к стене, практически забившись в угол, и Чонгук так близко к нему, что Чимин почти чувствует исходящее от него тепло. Очень желанное тепло. Чонгук стоит так, словно пытается спрятать его подальше от всех. Чимин ничуть не возражает. Он прислоняется всем телом к стене, откидывая назад голову, чуть наклоняя, и смотрит на Чонгука. Быть немного пьяным на самом деле хорошо, потому что теперь Чимин больше не чувствует, что ему нужно так много скрывать, теперь он может не прятать любовь в своем взгляде, потому что он может сослаться на алкоголь, если Чонгук спросит об этом. Но Чонгук не спрашивает, смотря на него похожим ласковым взглядом. И хотя он зачарован тем, как свет мерцает в темных глазах Чонгука, Чимин полон решимости не слишком теряться в них. Он бы прекрасно простоял так всю ночь в тишине, просто глядя в глаза Чонгука и все сильнее влюбляясь в них с каждой секундой молчания, но делать это было бы опасно. Поэтому он пытается отвлечься разговором. — Не могу поверить, что прошло уже два месяца… — тихо говорит Чимин, и нотка удивления окрашивает его тон. В течение этих двух месяцев время работало странным образом. Чимин даже не замечал, как быстро один час сменяет другой, когда он был с Чонгуком. — Ага. — Каким-то образом глаза Чонгука становятся еще ярче. — Честно говоря, кажется, что прошло намного больше времени, это здорово. — Он замолкает на мгновение, поднося стаканчик ко рту, чтобы спрятать ухмылку. — Что, по-твоему, было самым лучшим? Самым лучшим? Чимин кусает губы, но это не мешает им растянуться в улыбке. Он не колеблется, обдумывая ответ, он не колеблется, не зная, что сказать. Чимин знает, что понравилось ему больше всего. Ему понравилось все. Для него все было самым лучшим, и сейчас он колеблется только потому, что не хочет выдавать себя, произнося это вслух. — Мне понравилось, как много я улыбался, — вместо этого произносит Чимин, и он чувствует удовлетворение, когда говорит это. В конце концов, это правда. Ему нравится, как много раз он улыбался за эти два месяца. Не то чтобы Чимину было трудно улыбаться до этого, но сейчас он улыбается намного легче. Он действительно влюбился в то, как Чонгук заставляет его улыбаться. И теперь Чонгук смотрит на него взглядом сладким, как мед, и Чимин начинает думать, что он, возможно, также влюбляется в то, как тот смотрит на него. — Что насчет тебя? — спрашивает Чимин, слова вылетают слишком быстро, подстегиваемые тем, как неуклюже его сердце пытается найти оптимальный ритм. — Что для тебя было самым лучшим? — То, как я заставлял тебя улыбаться, — Чонгук не замирает ни на секунду, но сердце Чимина замирает определенно точно. Чимин рад, что стоит, прислонившись к стене, потому что если бы это было не так, то его могло бы просто одолеть головокружение, которое не имеет никакого отношения к напитку в его руке и всецело связано с человеком, стоящим перед ним. На губах Чонгука появляется улыбка, наполовину дразнящая, наполовину такая, что Чимин даже не может точно определиться, и это вызывает новый румянец на его щеках и заставляет его почувствовать себя таким легким, что он чувствует, что может просто улететь. В попытке прекратить витать в облаках и вернуться с небес на землю Чимин сжимает свой стаканчик немного крепче, ровно настолько, чтобы услышать, как пластик слегка трескается. Он не замечает, как дрожит его собственный голос, когда он говорит: — Как ты думаешь, что было самым трудным? Чимин не знает, каким будет его собственный ответ на этот вопрос. Самое трудное происходит сейчас. Самое трудное — это стоять и смотреть на Чонгука, смотреть на все, что его волнует и что он хочет сохранить в памяти, и не иметь возможности сказать ему, что он на самом деле чувствует, не иметь возможности обнять его, почувствовать прикосновение его губ к своим, когда все внутри него жаждет этого. Но Чимин не может сделать ничего из этого, не может сказать ничего из этого, поэтому вместо этого он молчит и ждет ответа Чонгука. — Не думаю, что в этом было что-то трудное. И снова Чимин ловит себя на том, что изо всех сил старается не растаять прямо там, где стоит. Он прочищает горло, но даже так его слова тихи, когда они покидают его губы: — Даже несмотря на то, что пришлось прожить целых два месяца без секса? Чимин говорит это, потому что это то, из-за чего Хосок дразнил Чонгука в самом начале всего этого, он говорит это, потому что это все еще находится в их игривой зоне комфорта, он говорит это, потому что он действительно хочет знать, что скажет Чонгук. Он говорит это потому, что алкоголь, гудящий в его организме, придает ему немного смелости. — Все было не так уж плохо, — отвечает Чонгук, и глаза его весело сверкают. — Не тогда, когда ты отвлекал меня. Несмотря на то, что Чимин хочет улыбнуться в ответ, он внезапно чувствует, что у него недостаточно сил для этого. Все в порядке, Чонгук не сказал ничего плохого, Чимин нисколько не расстроен, но ему определенно любопытно. И, боже упаси, он будет бояться. Бояться того, что может случиться в следующий раз, когда он пойдет пить с Чонгуком, бояться, что в следующий раз, когда они пойдут вместе, ему, возможно, придется смотреть, как Чонгук уходит с кем-то другим. — Полагаю, скоро не нужно будет отвлекаться, хах? — бормочет Чимин. — Что ты имеешь в виду? — спрашивает Чонгук, нахмурив брови. — Я имею в виду, что скоро ты сможешь делать это снова. — Чимин ненавидит вкус собственных слов. — Ты можешь встречаться с другими людьми и не волноваться, если Тэхен узнает об этом. Чонгук медленно обводит взглядом лицо Чимина. — Тебя будет беспокоить, если я так сделаю? — Его голос мягок, слова произнесены с некой нежностью; сам же вопрос заставляет Чимина смутиться. Он моргает, глядя на Чонгука и не зная, что ответить. Что это за вопрос? Конечно, это будет беспокоить его, потому что Чонгук ему нравится, и мысль о том, что он будет с кем-то другим, заставляет сердце Чимина чертовски болеть. Но они просто друзья, и если он скажет Чонгуку «да», тогда ему придется объяснять, почему это его беспокоит. А это значит сказать Чонгуку, что он чувствует к нему, но он просто еще не готов сказать ему об этом. Не сейчас. Он хочет, чтобы они оба были трезвыми, когда это произойдет. — Я… — начинает Чимин, голова идет кругом, мысли путаются, а словам еле удается вырваться изо рта. — Почему? — Чимин пытается отмахнуться от этого, сделать вид, что он не борется со своими чувствами и желанием сказать Чонгуку, как сильно он ему нравится. — Почему это должно беспокоить меня? — Никаких причин, — Чонгук издает слабый смешок, но на этот раз, когда он смеется, в нем что-то не так. — Это был глупый вопрос. — Он делает шаг назад, и Чимину уже не так тепло. — Эй, я отойду в туалет. — На лице Чонгука все еще улыбка. — Вернусь через секунду. — И это не та улыбка, которую знает Чимин. — Окей… Чонгук поворачивается и направляется в ванную, а Чимин остается один у стены, держа стаканчик обеими руками и чувствуя себя немного не в своей тарелке. Неужели он сказал что-то не то? Не то чтобы Чонгук выглядел странно, но Чимин может с уверенностью сказать, что он не счастлив. Что же он сделал? Он расстроил Чонгука? Чимин глубоко вздыхает, не желая ничего больше, чем успокоить свои беспокойные мысли. Он докопается до сути, когда вернется Чонгук. Сейчас он ничего не может сделать, кроме как ждать его, поэтому Чимин делает именно это, не двигаясь с того места, где оставил его Чонгук. Но, возможно, это было ошибкой. Дело в том, что когда ты стоишь в полном одиночестве, выглядя подавленным, как Чимин в данный момент, ты в значительной степени действуешь как магнит, притягивая людей, чтобы поговорить с тобой. Поэтому Чимин не обязательно удивляется, когда замечает, что кто-то направляется к нему, и он не удивляется, когда человек останавливается перед ним и спрашивает, почему он стоит в полном одиночестве. Чимин впервые видит этого парня, но он хорош собой и не похоже, что у него плохие намерения, поэтому, хотя Чимин предпочел бы ни с кем не разговаривать, кроме Чонгука, он не может просто проигнорировать. Чимин никогда не был хорош в игнорировании людей или отказе им, особенно когда они даже не сделали ничего плохого или оскорбительного. И не похоже, что Чимину сейчас есть чем заняться. Он болтает с незнакомцем, и в конечном итоге они разговаривают довольно долго, чтобы незнакомец начал флиртовать. Чимин не флиртует в ответ, но он старается быть достаточно вежливым, продолжая говорить с ним и иногда улыбаться. Они разговаривают гораздо дольше, чем предполагал Чимин. Он ожидал, что Чонгук вернется с минуты на минуту, но время идет, а Чонгук все не появляется. Чимин предполагал, что Чонгук подойдет прямо к нему, поэтому даже не потрудился проводить его взглядом. Но, может, ему стоило. Потому что в ту секунду, когда Чимин начинает осматривать комнату, он замечает Чонгука. Чонгук стоит рядом с кухней, разговаривая с группой людей, которых Чимин не знает, и он сомневается, что Чонгук тоже встречал их раньше. Как долго Чонгук стоял там? Почему он там, а не с ним? Кажется, он вообще забыл, что Чимин здесь. Нахмурившись, Чимин замечает, что Чонгук больше не держит стаканчик. Его руки засунуты в карманы, и самое странное во всем этом то, что, когда Чонгук случайно смотрит на него, он отворачивается в ту же секунду, как их взгляды встречаются. И не похоже, что у него есть какие-то намерения возвращаться. У Чимина неприятно скручивает живот, как будто он только что выпил стакан ледяной воды на пустой желудок. Паника пронзает его, паника настолько внезапная и требовательная, что у Чимина нет выбора, кроме как действовать в соответствии с ней. Когда Юджин написал ему в первый раз примерно месяц назад, Чимин подумал, что Чонгук ревнует. Всякий раз, когда Юджин каким-то образом упоминался в их разговоре, Чимин думал, что Чонгук ревнует. Когда они были на вечеринке у Мино и когда Чимин разговаривал с Юджином, Чонгук казался ревнивым — он даже выглядел защищающим его на той вечеринке. Как раз в начале этой недели Чонгук, казалось, снова немного ревновал к Юджину. Но теперь Чонгук даже не выглядит так, будто его вообще волнует что-либо связанное с Чимином. Чимин не понимает. Он ожидал, что Чонгук вернется, сделает что-нибудь — что угодно, кроме того, что будет стоять в другом конце комнаты и делать вид, что все в порядке. Или, может быть, с ним действительно все в порядке. Может быть, Чонгуку уже все равно, может быть, поскольку пари официально закончилось, он покончил с их игрой в отношения. Может быть, все это было притворством, может быть, он никогда не ревновал, может быть, Чимин видел только то, что хотел видеть. Может быть, Чонгуку вообще все равно. Чимин хочет, чтобы ему было не все равно. Кокетливый незнакомец все еще говорит, но Чимин не обращает внимания ни на одно его слово. Он все время смотрит на Чонгука, но тот не оглядывается. Ни разу. Такое чувство, что в животе у Чимина кусок свинца, давящего на него, это причиняет дискомфорт и боль, и он хочет, чтобы это чувство пропало. В Чимине нарастает отчаяние и такая сильная потребность знать наверняка — знать, волнует ли он Чонгука все еще или он потерял интерес теперь, когда спор закончен, теперь, когда им не нужно продолжать притворяться. Он должен знать. И Чимин флиртует в ответ. Он отрывает взгляд от Чонгука и заставляет себя обратить все свое внимание на незнакомца перед ним. Время от времени он отпускает веселые, но бессмысленные замечания, заставляет себя улыбаться еще шире и положить руку на плечо собеседника, когда тот наклоняется вперед и хихикает, и хорошо, что он пьян, иначе он никогда бы не смог этого сделать. Чимин ненавидит каждую секунду этого, но, к счастью, он должен разыгрывать спектакль совсем недолго. Он останавливается, как только замечает, что Чонгук собирается идти. Чонгук наконец-то покидает группу, с которой разговаривает. Он делает несколько шагов в направлении Чимина, и сердце Чимина подпрыгивает, когда он глупо думает, что тот подойдет к нему и что все будет хорошо. Но Чонгук не подходит. Вместо этого он останавливается, чтобы поговорить с Хосоком, который в это время организовывает игру в пивной понг за столом. Это не долгий разговор. Чонгук что-то говорит ему, и Хосок слегка хмурится и говорит что-то в ответ, а затем Чонгук качает головой и снова что-то произносит. А потом он разворачивается. Он направляется к двери. Чонгук уходит. Прежде чем Чимин осознает, что он делает, он отталкивается от стены, следуя за Чонгуком из квартиры Хосока, как будто есть какая-то невидимая нить, связывающая их вместе, ведущая Чимина туда же, куда идет Чонгук. Он оставляет свой стаканчик по пути к двери, и тревога вцепляется ему в горло, когда все, что он может видеть — это спину Чонгука, направляющегося по коридору к лифту. Тишина в коридоре почти оглушает. — Чонгук? — окликает его Чимин, и когда Чонгук не оборачивается, он бежит, чтобы не отстать. Чонгук хотел уйти, даже не сказав ничего, и Чимин понятия не имеет, что это значит, но он знает, что это нехорошо. — Ты в порядке? Почему ты уходишь? — Потому что я так хочу, — бормочет Чонгук, не сбавляя шага и даже не взглянув на Чимина, даже когда тот догоняет его. — Т-ты злишься на меня? — С хрена ли я должен злиться? Чимин чуть не вздрагивает. — Не знаю… — Он знает, почему. — Когда я разговаривал с тем парнем, ты- — Почему меня должно это волновать? Разговаривай с кем хочешь, флиртуй с кем хочешь, встречайся с кем хочешь, спи с кем хочешь. Они останавливаются возле лифта, и Чимин рад, что они остановились, потому что он уверен, что иначе бы споткнулся. — Чонгук, мне… мне жаль. Они смотрят друг на друга, стоя на расстоянии вытянутой руки, но Чимин чувствует, что Чонгук все дальше и дальше от него. В глазах Чонгука больше не пляшут огоньки. Еще одна волна паники захлестывает Чимина, и теперь он чувствует, что тонет в ней. Может быть, он зашел слишком далеко и Чонгук так раздражен из-за этого? Или Чонгуку действительно все равно, что он делает? — Я не хотел- — Ты не должен извиняться передо мной. Я не твой чертов парень, — отрезает Чонгук. Его губы кривятся, и Чимин вздрагивает. Еще не услышав следующих слов Чонгука, он уже знает, что они будут ранить. — Я не злюсь. Мне плевать, Чимин. Делай, что хочешь. Делай все, что делает тебя счастливым. Но эти слова не просто ранят. Они режут. Яд в голосе Чонгука бьет Чимина в полную силу, оставляя его полностью ошеломленным. Он не знает, что делать, не знает, что сказать, потому что ему кажется, что все, что он скажет или сделает, не будет иметь никакого значения. Эти слова Чонгука выбивают дух из Чимина. Я не твой парень. Он знает, что это правда, они не встречаются и никогда не встречались, он никогда не был его парнем и, возможно, никогда им не будет. У Чимина такое чувство, что он только что все испортил. Звук приехавшего лифта пронзает удушливую тишину, и Чонгук без колебаний заходит внутрь, когда двери открываются. Как будто он просто не может дождаться, чтобы уйти от Чимина. Чимин стоит как вкопанный, и единственное, на что он сейчас способен, — это смотреть. Он смотрит, как Чонгук нажимает на кнопку, которая, как он смеет предположить, является кнопкой первого этажа, и он смотрит, как Чонгук пристально смотрит на него в ответ. Чимин боится, так боится потерять Чонгука, так боится потерять своего лучшего друга и кого-то, о ком он так сильно заботится, что это простирается намного дальше, чем просто дружба. — Чонгук, — Чимин сглатывает комок в горле, — я- — Повеселись, — с холодом говорит Чонгук, и Чимин не получает шанс, чтобы сказать что-либо еще. Двери лифта медленно закрываются, и Чонгук исчезает прямо на глазах Чимина. Вот так вот просто Чимин остается совсем один. И он поражен осознанием того, что Чонгуку все равно. А если ему и не все равно, что ж, тогда у него довольно забавный способ продемонстрировать это. Чимин задыхается, задыхается из-за Чонгука, но не так, как хотел. В некотором смысле это жестоко, потому что так долго Чимин задавался вопросом, как он узнает, что нашел того самого человека, и теперь у него есть ответ. Он знает, что он его нашел, потому что никто другой не смог бы так разбить его сердце. Что будет, если Чонгук — это тот, кто нужен Чимину, но сам он не тот, кто нужен Чонгуку? Чимин никогда раньше об этом не думал. И лучше бы он не думал об этом сейчас. Грудь пронзает острая боль, горло саднит и горит, как будто он только что проглотил кислоту. Как будто у него в сердце кинжал, как будто он только что выпил яд, и, думая обо всех любовных историях, он ненавидит то, что прямо сейчас он чувствует, что ближе всего ему Ромео и Джульетта. Чимин не следует за Чонгуком. Опустив голову и спрятав лицо, он стоит у лифта, словно надеясь, что Чонгук вернется. Слезы застилают ему глаза, оставляя следы на щеках, но он не вытирает их. Это бесполезно, потому что он знает, что они продолжат катиться вниз. В конце концов, Чимин берет такси и возвращается в общежитие. Когда он добирается до комнаты, Юнги еще не спит, сидя на диване и смотря телевизор. Он поворачивает голову, когда слышит, как входит Чимин, и его глаза немедленно расширяются и наполняются беспокойством. — Чимин? — Хен! — Чимин срывается в ту же секунду, как видит его. Он бежит прямо к нему, и все, что он так старался удержать в себе по дороге домой, сразу выплескивается наружу. — Хен, ты ошибся, — всхлипывая, выдавливает из себя Чимин. — Что ты имеешь в виду? В чем дело, что случилось? — торопливо спрашивает Юнги. Он не любит обниматься, но все равно тянет Чимина к себе, и Чимин вцепляется в него изо всех сил, прижимаясь лицом к его плечу. — Почему ты- — Ты ошибся… Это было глупо, я был глуп, — выдыхает Чимин, смиряясь со слезами. — Я был таким глупым, — дрожащим голосом повторяет он. — Я такой, такой глупый.