В месяце мехир

Все молчали. Едва слышно тикали часы на стене, но, казалось, делали они это как-то нестройно, то растягивая два-три стука на полминуты, то торопясь наверстать упущенное. Гермиона невидяще уставилась куда-то вперед, а в её руках безостановочно мелькали спицы — две изнаночных петли, одна лицевая, снова изнаночная… Очередной бесконечный шарф, начатый с неделю назад. — Завидую членам Ордена, — наконец прошептала она. — Да уж, — Рон, разлёгшийся на другом конце дивана, хмыкнул. — Они сейчас все чем-то заняты. Так странно, да, Гарри? Ты как? Тот сидел за кухонным столом, опустив голову на руки и вперив взгляд в пространство — абсолютно рассеянно и безмерно устало. — Не знаю, — он взял кружку с Умиротворяющим бальзамом, отхлебнул глоток и снова отставил её на край стола. Чувствовал он себя отвратно. — Я не верю, что я его убил, — вздохнул Гарри и добавил, усмехнувшись: — Если честно, я даже не уверен, что он не убил меня. — Ничего не понимаю, — Гермиона покачала головой и отложила вязание в сторону. — Что там произошло? — А я не знаю! — неестественно засмеялся Гарри. — Обычно все мои похождения в конце года заканчивались в кабинете директора. А тот, будучи в хорошем настроении, снисходил до того, чтобы кое-что мне объяснить. Так, чуть-чуть. А сейчас вот не склеилось у него… Умер! — Гарри! — возмущённо выдохнула Гермиона. — Что ты говоришь такое?.. — То, что не догадался сказать ему в лицо, — внезапно посерьёзнел он. — Но ты права. С моей стороны это подло — запутывать вас ещё больше. Я кое-что скрыл от Ордена, когда рассказывал, что случилось. Рон судорожно вздохнул и даже побледнел немного. — Я так и думал, — прошептал он. — Когда Драко попал в Малфой-мэнор, у него с собой было зелье. Выпив его, он принялся пророчествовать. Как я понял, Грюм дал Малфою пузырек по приказу Дамблдора… — Что за зелье? — нетерпеливо спросил Рон. — Совершенной истины… или как-то похоже. Гермиона вздрогнула и закрыла рот ладонью, глядя на Гарри глазами, полными ужаса. — Никогда не думала, что оно действительно существует… — А почему бы и нет? — удивился Гарри. — Малфой говорил об этом зелье как о вполне обычном… — Конечно же! — фыркнула Гермиона, но, увидев, что никто ничего не понимает, вздохнула и принялась объяснять, иногда сбиваясь на свой любимый менторский тон: — Во-первых, никто не знает его состав. Когда я читала дополнительную литературу для эссе по Зельям, то брала книги в основном из Запретной секции. Это зелье упоминалось почти в каждом томе, но ни в одном не было ни слова о его ингредиентах. Однако свойства описывались крайне подробно. Во-вторых, это магия последней, сложнейшей ступени взаимодействия. Например, твой Умиротворяющий бальзам — это первая ступень, он будет действовать абсолютно на всех. Оборотное зелье — вторая ступень, ты ненадолго превращаешься в другого человека, но, опять таки, совершенно неважно, кем ты был до этого. Самые сложные из широко известных зелий — приворотные. Они обладают свойством направленного действия непосредственно на другого человека. Это третья ступень, а зелье совершенной истины сочетает в себе вторую и третью. — Как можно сварить зелье так, чтобы оно действовало только на одного конкретного человека и при этом было направлено на другого… — пробормотал Рон. Гермиона торжествующе улыбнулась: — Понял, да? Среди магов современности нет ни одного, способного это сделать. Гарри залпом допил остатки бальзама и с тоской уставился на Гермиону. — Вот теперь и ты уяснил, насколько это серьёзно. Это значит, что Дамблдор очень много знал о сложившейся ситуации и, возможно, даже контролировал её. Потому что иначе не объяснить, почему зелье оказалось в нужном месте в нужный момент. А из этого можно сделать ещё один вывод. Крайне неприятный. Для директора было очевидно, что всё будет именно так. — Гермиона, по-моему, ты перегибаешь палку. Дамблдор был гением, я не отрицаю, но он умер месяц назад! — возразил Рон. — Что Малфой сказал тебе? — спросила та, не обратив никакого внимания на реплику Рона. — А вот тут и начинается самое интересное. Он заявил мне, что я скорее умру от метеорита, упавшего мне на голову, чем от руки Вольдеморта. — Ох… — вырвалось у Гермионы. — Час от часу не легче, — она снова взялась за вязание, чтобы хоть как-то успокоиться. — А этот странный камень так и не нашли?.. — Нет, — Гарри покачал головой. — Под каждую щепку заглянули, перетряхнули все подземелья — безрезультатно. Выходит, не судьба нам узнать, что это за штуковина… — И отлично! Ведь это по большому счёту… — встрял Рон. — Я хочу сказать, это же теперь не имеет никакого значения, так? Гарри убил Того-Кого-Нельзя-Называть, Пожирателей посадят в Азкабан. Может, не стоит об этом и думать? Мерлин с ним, с этим камнем, Дамблдором, его планами, — совсем жалобно закончил он. — Всё уже позади, правда, Гарри?.. — Да, — как можно уверенней ответил тот, незаметно разминая правую руку. Где-то с час назад он впервые заметил, что та постепенно немеет. Сначала это чувствовалось только в кончиках пальцев, но сейчас уже охватило ладонь целиком. — А где Джинни? — поинтересовался он, чтобы отвлечь друзей от неприятного разговора. Но, похоже, выбранная тема оказалась крайне неудачной. Рон и Гермиона быстро переглянулись. — Спит, — ответил Рон. — Маме пришлось тайком напоить её Снотворным зельем. Она собиралась вызволять вас с Драко из имения вместе с Орденом. Грозилась трансгрессировать туда самостоятельно, если её не возьмут с собой. Ты же знаешь, как она к тебе относится. Гарри кивнул. Ему почему-то стало стыдно. — Ничего себе! Уже рассвело, — заметила Гермиона, посмотрев в окно. Сквозь занавески в кухню скользнул первый слабый солнечный лучик, замерев бледным пятном на одной из чашек. Часовая стрелка медленно подбиралась к шести утра. — Пора спать, — решил Гарри, вставая из-за стола. — Или хотя бы сделать жалкую попытку. За всё это время он успел выпить несколько порций Умиротворяющего бальзама, но усталость, накопившаяся в теле, мешала тому подействовать. — Спокойного дня, — ответила Гермиона, ласково улыбнувшись. — Сегодня моя спальня полностью в твоем распоряжении, — добавил Рон. — Но только сегодня, в честь праздника. Интересно, как похоронят этого красноглазого гада? Я бы посмотрел… Эта неуклюжая шутка рассердила Гермиону, но Гарри уже вышел из кухни и поэтому не слышал, что именно она ответила. На площадке первого этажа он неожиданно остановился, вслушиваясь в тишину сонного дома… И, повинуясь странному желанию, вошёл в комнату Джинни, где до этого не был ни разу. Уизли действительно спала, накрывшись одеялом почти с головой, и с того места, где стоял Гарри, виднелась только грива волос, разметавшихся по подушке. Он осторожно подошёл ближе и уселся на коврик у кровати. За последние двое суток он испытал столько всего, что разум просто отказывался думать, делать выводы и, что самое страшное, как-то пытаться контролировать происходящее. Он вытянул руку и осторожно погладил Джинни по голове. Та, почувствовав это прикосновение, мгновенно проснулась, открыла глаза и, заметив Гарри, отпрянула, не совсем понимая, что происходит. — Гарри? Что ты здесь делаешь? — она села в кровати и растерянно посмотрела на него. Джинни не могла заснуть с того самого времени, когда узнала, что с Гарри стряслась беда. Словно привидение, она ходила по Норе, то начиная судорожно вытирать пыль с полок, то в сотый раз начищая до блеска посуду в шкафах. Он виновато пожал плечами, думая, что так изможденно она не выглядела даже в тот день, когда он нашёл её в Тайной комнате — осунувшееся бледное лицо с заострившимися чертами, под глазами — фиолетовые тени… Осознав наконец, что сидящий перед ней юноша — не плод больного воображения, она кинулась ему на шею. Блаженно жмурясь от удовольствия, Гарри обхватил Джинни за талию и положил голову ей на плечо, зарываясь носом в длинные волосы, пахнущие чем-то удивительно сладким. Беспричинная радость от её прикосновений почти оглушила его. Но где-то глубоко внутри, на самой границе сознания, он понимал, что Гарри Поттер просто не способен на такие чувства по отношению к Джинни Уизли. С трудом сдержав рвущийся наружу вопль ужаса, он отстранился. * * * Едва уловимый запах ветиверии, горьковатый, отдающий свежестью морозного осеннего утра в лесу, причудливо смешивался с ароматом эфирных масел растопырника и смолы драконова дерева. Малфой невольно поморщился. Он ненавидел этот запах — больничного крыла, связанный с очередной порцией Умиротворяющего бальзама, ледяным полом и болью, неизменной спутницей последних часов. Осторожно перевернувшись на другой бок, Драко натянул одеяло повыше, проклиная простыни из грубого хлопка, раздражавшие кожу. Почему-то он просыпался только по ночам, в кромешной тьме. Кромешная тьма? Это неправда — у мадам Помфри всегда горят несколько свечей на столе со снадобьями в дальнем конце палаты. От сонливости, вызванной сильнодействующими зельями, не осталось и следа. Драко сел в кровати и, зачем-то широко открыв глаза, огляделся. Ни пятнышка света. Непривычно густая, липкая темнота. Он осторожно прикоснулся к лицу и почувствовал мягкую ткань повязки. За то время, что он находится здесь, Малфой успел так привыкнуть к ней, что уже не замечал. Торопливо сорвав бинты, он аккуратно провёл подушечками пальцев по скулам, затем по бровям и тонкой, подрагивающей кожице век. Вспомнив старую как мир детскую игру, Драко легонько надавил на них и зажмурился. Обычно после этого перед глазами вспыхивали разноцветные пятна самых разных форм и размеров, почти как если долго смотреть на солнце. Почему-то, когда он был маленьким, это казалось интересным. Но на этот раз он не увидел ничего, кроме темноты. Драко даже засомневался, что именно видит её — она просто была, заполняя собой каждый кусочек пространства. Малфой чувствовал себя уставшим, измученным, но вполне здоровым, поэтому решился встать с кровати. Он осторожно спустил ноги на ледяной пол и поднялся. Сделал шаг — и тут же пребольно ударился о какой-то столик. Жалобно звякнуло стекло. Драко поспешил отступить назад — и стукнулся о свою же кровать. Нащупав одеяло, он сел обратно, на этот раз куда более осторожно. Он не понимал, что с ним происходит, и не помнил, сколько дней прошло со времени стычки в Малфой-мэноре. Борясь с охватившим его отчаянием, Драко огляделся по сторонам, всё ещё надеясь увидеть хоть лучик света. Рядом с ним зазвучали знакомые голоса — МакГонагалл и мадам Помфри. И ещё один — низкий, густой, принадлежавший неизвестному мужчине. Входная дверь где-то слева едва слышно скрипнула. — О, мистер Малфой, вы уже проснулись, — нарочито весёлым тоном объявил мужчина, и Драко почувствовал, как чья-то тёплая ладонь приветственно сжала его запястье. — За прошедшие сутки вы трижды спрашивали, кто я такой, поэтому представлюсь ещё раз. Мистер Ландсберг, дипломированный целитель, обладатель ордена Мерлина второй степени за несколько важны… — Это вы написали книгу «Своевременная помощь. Как максимально ослабить действие необратимых чар?» — перебил его Драко, действительно припоминая что-то. — Да, но… — Сколько сейчас времени? — Около десяти утра. Но я бы хотел вас осмотреть. Будьте так любезны, мистер Малфой, поверните голову направо. — Почему я ничего не вижу? — настаивал Драко. — Вот это мы сейчас и выясним, если вы выполните мою просьбу, — невозмутимо ответил целитель, не придав никакого значения сердитому тону Малфоя. Слева едва слышно всхлипнула МакГонагалл… или мадам Помфри — Драко не мог сказать точно. Поняв, что у него нет выбора, он послушно выполнил все требования мистера Ландсберга. — Что ж, я готов вынести вердикт, — неторопливо произнёс лекарь после того, как Малфой по его просьбе в десятый раз коснулся пальцем кончика носа, приманил на кровать несколько подушек и совершил уйму различных действий — с точки зрения Драко абсолютно бессмысленных. — Вы ничего не видите, — отметил целитель, на что Малфой лишь фыркнул: — Это я мог бы сказать вам и сразу. — Расщепляющее заклятье угодило прямо в глаза, — продолжил мистер Ландсберг. — Первую помощь смогли оказать только через сорок минут, к этому времени большинство тканей полностью омертвело. Вы потеряли изрядное количество крови, а на восстановление сосудов ушло очень много времени, так как вред, нанесённый такой сильной тёмной магией, чаще всего необратим. Мне удалось восстановить глазное яблоко и радужную оболочку, но, судя по тому, что вы не способны различать даже очень яркие источники света, боюсь, что… — он тяжело вздохнул. — Боюсь, что… вернуть вам зрение уже не удастся. Малфой с трудом сглотнул, чувствуя, как по животу прошёл спазм, а к горлу волной животного ужаса и отвращения подступила тошнота. — Быть этого не может, — прошептал Драко, когда наконец понял, что ему пытается втолковать целитель. — Сделайте что-нибудь! Какое-нибудь заклинание, зелье… что угодно! Он попытался подняться с кровати, но чьи-то мягкие руки удержали его. — Мистер Малфой, — вздохнула их обладательница мадам Помфри, — я знаю, это тяжело принять. Но магия не всесильна. Можно срастить за ночь кости, но нельзя вырастить новую руку. Можно вылечить тяжело раненого человека, но нельзя вернуть с того света. Можно сделать слабое зрение более острым, но нельзя вернуть его… Драко нервно дёрнул плечами, сбросив её руки, и упал на кровать. — Мистер Малфой, вам нужно принять зелье, — с дрожью в голосе обратилась к нему МакГонагалл. Тот не отреагировал. — Мистер Малфой… — она сделала ещё одну попытку. — Вы потеряли слишком много крови… — Уходите, — внезапно прервал её Драко. — Уходите! Уходите все! Я никого не хочу видеть! — он внезапно осёкся. — Видеть... Заплакать он почему-то тоже не мог.