В месяце мехир

Странно, что он смог заснуть этой ночью, — метка ныла не переставая уже почти сутки: боль то стихала, то снова обострялась — казалось, руку пронзали тонкой и острой иглой. Но едва голова Драко коснулась подушки, он мгновенно забылся, даже не успев толком решить, что ему делать, если завтра всё будет так же. Видимо, сказалась усталость, не столько физическая — хотя в теперешнем положении он уставал куда сильнее, — сколько эмоциональная. Впервые за долгое время он спал без сновидений, словно кто-то милосердный, сжалившись, заглушил уже захлёбывающийся кашлем двигатель, выдернул вилку из розетки. Утром Драко долго вслушивался в собственные ощущения, не в состоянии понять, ушла боль или всё-таки нет, — настолько привык к ней. Он зажмурился. От потока мыслей голова шла кругом, и, неоконченные, они теснили друг друга, мешали даже дышать. Малфой с трудом приподнялся и тут же снова откинулся обратно на подушки. — Что всё это значит? — в отчаянии прошептал он и сам испугался звука собственного голоса — глухого, надтреснутого и слабого, шелестящего, как у неизлечимо больного. Идея кинуться со всех ног к МакГонагалл натолкнулась на непреодолимое препятствие — ужасно не хотелось вставать с кровати. Учитывая серьёзность ситуации — ни капли не аргумент. В памяти всплыл позавчерашний разговор на кладбище — Поттер был явно чем-то обеспокоен, даже напуган. Драко предпочёл бы не знать, чем именно, но теперь он сам оказался не в лучшем положении, а всё, что касалось Вольдеморта, имело непосредственное отношение и к Поттеру. Ясно одно: события последних дней — и не связанные друг с другом на первый взгляд, и те, о которых он ещё не знал, — лишь части одной-единственной головоломки. И её придётся кому-то решить. Малфой заставил себя встать и умыться. Навязчивая апатия с лёгкостью подчинила себе даже такую черту Драко, как чистоплотность, а силы воли хватало только чтобы соблюдать привычный распорядок дня — «потому что так надо». Добби принёс завтрак, и Драко, так и не дождавшись и малейшего признака аппетита, послушно проглотил еду, не чувствуя вкуса. После безропотно выпил необходимые зелья, чтобы не вызвать лишних подозрений, и, прихватив коробку с шахматами, осторожно поднялся из спальни в гостиную — с каждым днём этот путь давался ему всё легче. А ещё Малфой почти перестал считать шаги, поняв, что у тела есть какая-то своя — особая, мышечная память, подсказывающая, где нужно остановиться, чтобы не налететь на кресло, как в прошлый раз. В камине привычно гудело пламя. Странно мёрзнуть в подземельях, зная, что наверху впору купаться и загорать. Вот бы выйти на улицу, подышать свежим воздухом, почувствовать на коже солнечное тепло и лёгкие, щекочущие поглаживания летнего ветерка. Но Драко, хоть и мог в любой момент попросить об этом кого-нибудь из домовиков или мадам Помфри, почему-то медлил. Боялся, что такое удовольствие окажется ему не по силам — уж слишком беспомощным он чувствовал себя на открытом пространстве и вряд ли забудет это липкое, отчаянное движение, с которым он ухватился за Панси, когда неудачно поставил ногу и чуть не упал. Пока Драко куда спокойней в рамках. Четыре стены — как точка отсчёта в системе координат, где он только начинал потихоньку осваиваться. Малфой устроился на одном из диванов, подобрав ноги под себя, и, открыв коробку, вытряхнул фигурки. Провёл рукой по гладкой лакированной поверхности — пальцы чувствовали все неровности покрытия, все шероховатости и потёртости и чёткие линии границ клеток. Затем, тщательно ощупывая каждую фигуру, смакуя все нюансы форм и изгибов дерева, Драко расставил шахматы на доске: вот эта, с зазубринами как на стенах крепости, — ладья, самые высокие — король и ферзь, у слона сверху смешной меленький шарик, а легче всего узнать коня и пешку. К таким шахматам Драко не привык, но от магических пришлось отказаться — они всё время норовили давать советы, указывали на слабые позиции и возмущённо пищали, когда Драко (по их мнению) делал неверный ход. Немного поразмыслив, Малфой привычным жестом передвинул ферзёвую пешку на две клетки вперёд. Замер, решая, стоит ли чёрным идти на размен, чтобы расчистить поле для манёвра в центре. Партия началась. — Сэр Драко, — Добби появился в самый неподходящий момент — Малфой вздрогнул от неожиданности, едва не перевернув доску, и тут же забыл половину последовательности ходов, которую до этого удерживал в памяти. — Сэр Драко, — повторил домовик, — к вам Гарри-Поттер-сэр. Драко хмыкнул про себя — с таким благоговением Добби выдохнул конец фразы. Почему-то Малфой вовсе не удивился визиту, даже наоборот… очень логичное продолжение его утренних размышлений. Подтверждающих, что всё со всем связано. И не так-то просто отмыться… однажды вляпавшись. — Профессор МакГонагалл, посоветовавшись с целителями, разрешила, сэр Драко, — осторожно добавил Добби, приняв его задумчивость и нежелание отвечать за сомнения. — Ясно, — невпопад ответил тот. Вздохнул. Давать аудиенцию Поттеру не очень-то хотелось. — Пусть заходит. Малфой попытался вспомнить, каким образом в руке оказалась пешка и что с ней нужно сделать дальше. Гарри огляделся. В последний раз он был здесь больше четырёх лет назад, но в гостиной Слизерина практически ничего не изменилось. Всё так же мрачно, так же просторно и отстранённо-холодно. — Привет, — полувопросительно улыбнулся он, заметив Драко. — Угу, — неразборчиво протянул тот. «Привет» прозвучало бы слишком тепло, «здравствуй» — слишком устало, а «доброе утро» — слишком благожелательно. — Когда-нибудь, когда я смогу рассказать, это, по-твоему, через день, Поттер? — добавил он, не сомневаясь в цели визита. Не о здоровье же спрашивать. Гарри не стал навязывать своё настроение разговора — робкое и смущённое «как ты?» застряло в горле, и он попытался улыбнуться: — Точно, такое вот гриффиндорское нетерпение. — Можешь больше не делать этого. — Чего? — опешил Поттер. — Можешь больше не делать вид, что всё в порядке, можешь не улыбаться, когда не хочется. Потому что… во-первых, я всё равно не оценю стараний — не увижу просто, а во-вторых, от этого голос звучит ещё неестественней. И… кислее. — Кислее? — Ага, — Драко смело поставил чёрного ферзя на половину противника, а затем походил уже за белых — придвинул короля к ладье, сделав рокировку. Гарри наконец-то осмелился, убрав в сторону горстку битых фигур, присесть рядом и внимательно посмотрел на доску. От увиденного он сначала наморщил лоб, а потом, с тенью понимания на лице, спросил, глядя на белую фигурку: — Пешка на h2 чёрная, да? — Угу. — А конь на g4? — Тоже, — немного раздражённо бросил Драко. — Что за странные вопросы, будто из нас двоих не я ослеп, а ты, Потте… И внезапно затих. Понял. Он ведь даже и не подумал, что не может определить, какого цвета фигуры. Просто запоминал, что куда поставил. И всё. — Много напутал? — тихо спросил Малфой. Гарри, свыкшись, что здесь никто не увидит его эмоций, но по голосу прочтёт всё до мелочи, сначала сморщился, и лишь потом, собравшись с силами, — ровно и спокойно — ответил: — Пока не соображу. Но вот белый король у тебя точно чёрный. И нужно было рокировку сделать на другой фланг. Теперь белые потеряют коня. — Я знаю, — Драко снова потянулся к доске — рука на мгновение замерла в неуверенности, но затем быстрым движением ухватила ладью и сняла с доски белого — на этот раз действительно белого — коня. — Чёрные сегодня выиграют. Гарри удивлённо посмотрел на него. — Тогда в чём смысл, если ты всё решил заранее? — Действительно хочешь знать? — Уже не уверен, после твоего вопроса. Гарри неловко засмеялся. Драко хмыкнул. — Закрой глаза. Закрой глаза и почувствуй. Долго ты сможешь удерживать в голове картинку, как расставлены фигуры?.. А вспомнишь, каким был первый ход, уже сыграв партию? А каким — шестой по счёту? Какая фигура стояла на d3 на девятом? — И какая? — не выдержал Гарри. Злость? Да, именно злость. Питавшаяся его беспомощностью. — Там было пусто, — мягко ответил Малфой, невозмутимо убрав ещё пешку. — С самого начала игры. Я ответил? — Более чем. Только жизнь — не шахматы. И… не нужно… заставлять меня чувствовать вину ещё сильнее. — Вина — это твои проблемы, Поттер. А вот — мои, — Драко кивнул на доску. — Ты хотел понять — я даю тебе такую возможность. Как тебе гостиная, кстати? «Потому что в таких моментах стоит переводить разговор на погоду, а о ней я и слышать не хочу». Драко склонил голову чуть сильнее, чувствуя, как прядь волос, лениво скользнув по щеке, упала на лицо. В теории — защищая его от взгляда Поттера. Было что-то такое… непристойно-циничное в понимании, что тот сейчас может сколько угодно разглядывать его, а Драко не видит даже этого… — По-старому. Я уже был здесь. — Когда? — Драко опешил. — На втором курсе. Из-за истории с Тайной комнатой. Гермиона сварила Оборотное зелье, и мы с Роном под видом Крэбба и Гойла пробрались сюда. Расспрашивали тебя о наследнике Слизерина, — сбивчиво объяснил Гарри. Драко смешно наморщил лоб. — Кажется, помню. Да, Крэбб ещё чуть не набросился на меня, когда я сказал что-то про Уизли. А я-то думал… Знаешь, не будь Винс с Грегом такими идиотами, я бы вас сразу раскусил. — Скорее всего. Я вообще не понимаю, как умудрился тогда наделать столько глупостей и выжить. — Наверное, потому что рядом с тобой, Поттер, окружающих тоже тянет творить неизвестно что. Тёмный лорд вот принимался строить планы и болтать, Снейп — вспоминал несчастную любовь, а меня так и подмывало подставиться вместо тебя. — Спасибо, — просто сказал Гарри, вспомнив тот день в библиотеке Малфой-мэнора. Драко сделал вид, что не заметил этой реплики. — А теперь рассказывай, зачем пришёл... — Как и обещал. — Тут я тебе не помогу. Думаю, что не помню ничего из того, что ты хочешь узнать. И после рассказа МакГонагалл, боюсь, даже не смогу точно… определить, что я действительно пережил, а что только представил — по её словам. — По сути меня интересует одна вещь… ты не помнишь, что за зелье тебе дал Грюм? — Я не знал, что это за зелье. И до сих пор не знаю. — А пил тогда зачем?.. Малфой едва заметно напрягся. — Дело в том, что… Ты ведь в курсе, что после того, как тебя схватили по ошибке… Вольдеморт потребовал выдать им меня в обмен на твою жизнь? Гарри кивнул, но Малфой, помолчав немного, неожиданно спросил: — Так знаешь или нет? — Да, конечно, я же кивну… Извини. Ты не видишь, — спохватился Гарри. — Да, я знаю. И, на всякий случай откинувшись на спинку дивана, тоже закрыл глаза — чтобы в следующий раз вместо того, чтобы по привычке пожать плечами или покачать головой, сказать «не знаю» и «нет». Было немного страшно. — Ну и… Грюм дал мне это зелье с собой. Сказав, что «кровь теряет свои свойства почти сразу после смерти». Я решил, что внутри яд. Что Орден только надеется вытащить тебя и не может позволить Вольдеморту осуществить задуманное. Поэтому, если что, я пью отраву, умираю… и хранилище навсегда остаётся закрытым. Так и следовало сделать. — Почему ты не рассказал об этом МакГонагалл? — Она не спрашивала, — Драко пожал плечами. — К тому же я понятия не имел, что произошло в подземельях после. Очнулся, когда ты тащил меня наверх. Да и то… ничего не вижу, в голове красный туман… во рту — страшная смесь железного привкуса крови и горечи, ещё от зелья, — Драко дёрнул плечами, отгоняя нахлынувшие воспоминания. Метка снова напомнила о себе глухой болью. — Очень горькое. Горче сотни полынных настоек. — Это всё? — Да, — Драко вздохнул. — Поттер… я ещё пожалею, что спросил… но не мог бы ты сказать мне правду? — В смысле? — Именно в этом смысле. Правду. И ты прекрасно понимаешь, о чём я, так что давай обойдёмся без обличающих монологов и каверзных вопросов. Ты-то тоже далеко не всё выложил Ордену, я прав? — Да, — Гарри неохотно вздохнул, уставившись на рисунок ковра на полу. И сам не заметил, когда успел открыть глаза. — И… — И, — повторил он за Малфоем, невольно скопировав его интонации, — в общем… я тогда начну с самого начала, как всё было после того, как ты выпил зелье. Неловким жестом он облизнул внезапно пересохшие губы и заговорил, стараясь заново пережить всё, до малейших деталей. К концу рассказа Гарри вдруг понял, что впервые описывает события полностью, целиком, не думая ежесекундно, что можно сказать, а что нет. И от этого сразу стало легче, будто какая-то часть его собственной ответственности в этот момент легла на плечи Малфою. Благородно, ничего не скажешь. — Ты действительно убил Беллу? — неожиданно спросил Драко, когда Гарри остановился перевести дух. — Мне не говорили. — Да, — тихо, но очень твёрдо, со звенящими металлическими нотками ответил тот. — И как это? Убивать… — Никак. Ни чувств, ни эмоций, ни угрызений совести. Берёшь и делаешь. Я даже не ненавидел её в тот момент, просто принял решение. А потом какая-то часть меня затвердела, застыла, оставив только память о событии, как… о бездушном слепке. — Это всё? — Ну… — Поттер вдруг замялся и шмыгнул носом. — Да, остальное ты знаешь. Больше ничего существенного, — совсем стушевался он, когда Малфой поднял голову и уставился прямо на него — спокойно, отстранённо и не мигая. — А к не существенному ты что относишь? Гарри неловким жестом запустил руку в волосы и, решив, что хуже уже не будет, со вздохом заявил: — Ты… эм… меня поцеловал. Малфой и бровью не повёл. — Плохо. — Уж точно, — не удержался Гарри. — Я не об этом… Просто ты сейчас рассказываешь мне, что я делал… а я не понимаю, как так вышло, что я ничего не помню. И кажется, что если бы понял… почему поступал именно так, почему говорил то, что говорил… то смог бы понять и всё остальное. Если Дамблдор настолько умён, что до мелочи просчитал всё так далеко вперёд… не мог же он потом не оставить ключа к разгадке? — Видимо, не мог. — И что заставило тебя прийти сегодня? Очередной неожиданный для Гарри вопрос. — Вчера было совещание Ордена. Аврорам удалось определить, что за артефакт Вольдеморт хранил в ваших подземельях. — И?.. — снова повторил Драко, когда пауза затянулась. — Поттер, ну не клещами же из тебя тащить по полслова? — Это… нечто вроде… Знаешь, что такое крестраж? Пешка, которую Малфой вертел в руках во время их разговора, резко замерла. Он непроизвольно сжал её в ладони — с такой силой, что побелели пальцы, и кивнул. — Мехир, так называется камень, примерно такого же свойства. Только он не отрывает куски от души, чтобы обеспечить ей какое-никакое, но бессмертие, а делает цельный слепок. Который… как личинка паразита. Однажды попав в организм хозяина, живёт за его счёт, а потом в какой-то момент, при благоприятных условиях, поглощает его собственную душу, занимая её место. Видимо, в камне находилась душа Вольдеморта, которую он, проведя пару-другую ритуалов, собирался подсадить мне. — Зачем?.. Не легче ли просто убивать тех, кто не нравится? Это даже не безумие, а абсурд. Извращение. Фетиш. И что бы Тёмный Лорд делал, интересно, когда получил бы второго себя в твоём лице? Слава Мерлину, что Орден успел вовремя, — с облегчением вздохнул Малфой. — Потому что если бы артефакт успел подействовать… — Он подействовал. Казалось бы округлая фигурка — кусок полированного дерева — впилась в ладонь острым жгучим лезвием. Прошло какое-то время, прежде чем Драко силой заставил себя разжать ладонь. — Шутки у тебя, Поттер… «Шутки у тебя, Малфой». Так сказал сам Гарри, тогда, в подземельях. Свято веря, что цепочка героических любовных похождений Гарри Поттера так и завершится на трёх звеньях-поцелуях — Чжоу, Джинни и (нота, достойная финального аккорда) Малфой, последнее живое прикосновение перед смертью. Ах, если бы. — Я не шучу. — В смысле? Откуда ты знаешь? — Чувствую. У меня… немеет рука, которой я взялся за камень, мне снятся кошмары — будто меня вытаскивают из собственного тела, а мехир бесследно исчез… что происходит, когда слепок попадает… попадает. Внутрь, — совсем жалобно закончил Гарри. Драко резко вдохнул, запустил руку в волосы, отодвинулся назад — вжавшись спиной в подлокотник дивана, и вдруг совершенно неожиданно вспылил: — Мне-то ты зачем об этом рассказываешь? Если хочешь найти выход, то самое время рассказать правду Ордену. Если нужна поддержка — то тебе к Уизли и Грейнджер, не сюда. Гарри долго молчал, прежде чем ответить. — Именно поэтому и рассказываю. Потому что тебе на меня плевать, Малфой. Потому что ты обо мне ни капли не беспокоишься. Ты не будешь пытаться вызволить меня из дерьма, в котором я оказался. Единственный не станешь поднимать панику… Драко с непроницаемым лицом вернул пешку на доску. Он не знал, о чём думать, — казалось таким важным наконец разобраться с Поттером — во всех отношениях, либо отпустить его с концами, либо позволить себе ему доверять. Такой абсурд — доверять, потому что этого нельзя делать. — Ну… подожди, — спокойней заговорил он. — Давай не будем торопить события. Если, как ты утверждаешь, артефакт действительно подействовал… я сейчас не стану говорить, что обычно для этого требуется бездна ритуалов, а их, как я понял, не было ни одного… и если ошибиться хоть в одном слове — всё пойдёт насмарку… Даже если слепок и… даже если… Драко потрясённо замолк. — Что? Гарри весь сжался в комок — так нестерпимо холодно и зябко стало вдруг в подземельях. Горящий камин больше не согревал, пламя неистово скользило по поленьям, не в состоянии уцепиться за дерево, отчаянно выбрасывая языки вверх и так же отчаянно опадая. Он с усилием отвернулся от огня, снова уставившись на доску, — на самом деле разглядывая Малфоя. Тот вдруг оживился — принялся лихорадочно расстёгивать манжету рубашки, затем закатал рукав, обнажив левое предплечье. — Есть только один способ проверить, — Драко протянул руку Гарри. — Коснись. Тот вздрогнул от отвращения. Он уже и забыл, как мерзко выглядит этот череп и выползающая изо рта змея на живой коже. Он уже и забыл, что Малфой получил метку почти год назад. Что сломал ему нос в поезде. Что Драко пытался убить Дамблдора. Что это именно Драко подбросил бутылку с ядом Слагхорну, а ожерелье — Кэти. Что это именно он привёл Пожирателей, что… Вот он. С вытянутой рукой, на которой чёрным, с красной, набухшей кровью обводкой каждой линии — отчего рисунок ещё объёмней, ещё гаже, — змеится Метка. Вот он. Сидит скрестив ноги, чуть склонив голову — он вообще почти не двигает ей, только если нужно убрать спадающие на лицо волосы, потому что… в мире Драко, видимо, больше нет живой мимики. И сам он теперь тонкий и звенящий, как свирель из ивовой веточки, хлёсткий, резкий и гибкий — как та же ветвь. Вот уже трижды за жалкие полтора месяца подставивший спину вместо него. Все эти плюсы и минусы в общей сумме давали ноль. Огромную бездну пустоты, которую нужно было либо заполнить — снова понять, что Малфой — мерзкий хорёк, или наоборот, убедиться, что тому можно верить… либо отвернуться и никогда больше не заглядывать. — Ну, — Малфой нетерпеливо дёрнул рукой. — Не понимаешь, что ли?.. Гарри прекрасно понимал. Он столько раз видел, какую боль причиняло Пожирателям простое прикосновение их Хозяина к Метке. Со вздохом он вытянул руку, не зная, чего боится больше — того, что может произойти, или самого прикосновения. Драко уговаривал себя расслабиться, но когда ладонь Поттера нерешительно легла на его предплечье, он со всхлипом — даже не сообразив, что происходит, — всем телом дёрнулся назад, оглушительно ударился локтем — лёгкое покалывание, по сравнению с пылавшей на месте Метки кожей, как ножом по живому, — и замер, вытаращившись в пространство. Доска с недоигранной партией, лязгнув створками, словно взбрыкнувшая лошадь, сбросив с себя градом брызнувшие во все стороны фигурки, с глухим шлепком плюхнулась на ковёр. Шах и мат, только и успел подумать Малфой. Гарри вскочил с места, чтобы собрать раскатившиеся по полу шахматы. Малфой, обессилено скользнув обратно на мягкое сиденье, клубочком свернулся в углу. Прижал руку с Меткой к себе, обняв её правой, вляпавшись подушечками пальцев во что-то… скользкое?.. кровь. Он опустил рукав и уткнулся лбом в колени. Голова гудела от напряжения. Поттер суетился рядом. — Неужели это никогда не кончится? — сбивчиво шептал Гарри. — Я всю жизнь только и делал, что бегал, либо спасаясь от Вольдеморта, либо в отчаянных попытках найти его и спасти жертву… А теперь — что? От себя-то не убежишь… Драко поморщился. В сотый раз убеждаясь, что с закрытыми глазами видишь много больше. Постоянно чувствуешь, постоянно понимаешь, и любые едва уловимые интонации и сдерживаемые эмоции кажутся… не просто вдруг-дрогнувшим-голосом, а отчаянным криком. От которого в ушах звенит. И не слышать просто невозможно. Наклонившись, Гарри поднял с пола последнюю пешку, повертел её в руках и машинально спрятал в карман. Больше нечего здесь делать. Он всё выяснил. Жалея, что не удастся уйти незаметно, Гарри, поджав губы, развернулся к лестнице, выходящей в коридор под озером. Бегом, наверх. На воздух. Вон из подземелий. — Поттер, — позвал Драко, слушая удаляющиеся шаги. — Поттер, ты же не собираешься покончить с собой, в конце-то концов?.. — Мне уже пора, Малфой, — донеслось слабое откуда-то издалека. — «Мне уже пора» — в смысле «ну, я пошёл» или «мне уже пора покончить с собой»? — спросил тот уже в пустоту.