В месяце мехир

После широких, благородных и пустых залов Хогвартса и тусклого мраморно-зелёного света ламп в гостиной Слизерина Нора показалась Гарри тесной, шумной и аляповато-цветной. Сначала он думал потихоньку проскользнуть наверх и притвориться, что спит, или на самом деле позволить себе вздремнуть и ещё пару часов не думать о происходящем, но весёлый оклик Джинни остановил его, как раз когда он крался по коридору к лестнице. Поняв, что деваться ему особо некуда, Гарри поуверенней расправил плечи и зашёл на кухню, мгновенно оценив размах кулинарного гения миссис Уизли. — Вечеринка в твою честь, Гарри, — Джинни смешливо подмигнула ему, продолжая раскатывать тесто. В мамином переднике, с наскоро собранными в высокий хвост волосами и руками по локоть в муке она смотрелась как минимум грандиозно. Тот, несмотря на обилие вкусных запахов, досадливо фыркнул. — Уф, — Гермиона раздражённо запустила ложку в котёл. — Я не понимаю. Написано — дать соусу закипеть, а затем, постоянно помешивая, варить на медленном огне ещё пятнадцать минут. Но тут не сказано… помешивать по часовой стрелке или против? — Гермиона, — прыснул Рон. — Это еда. Ей всё равно. — Вечеринка в мою честь? — наконец встрепенулся Гарри. — Джинни шутит. Очередное полное собрание Ордена. Ну, только для настоящих его членов, ты понимаешь. Что значило — всех, кроме Гарри и оставшихся возиться с ужином. Он плюхнулся на ближайший стул. — Что-то они зачастили. Каждый день собираются. — Именно, — отозвалась Гермиона. Пользуясь тем, что Джинни и Рон находились к ней спиной, она выразительно глянула на Гарри. — Во сколько? — поинтересовался тот. — Уже идёт. — В гостиной ещё никого нет… — Именно. — Ещё один многозначительный взгляд от Гермионы. — Все на площади Гриммо. Гарри досадливо поморщился. Он никогда не считал дом Сириуса по-настоящему своим, принадлежащим только ему одному, но сейчас почувствовал, как царапнули в груди эти слова, понимание, что Орден Феникса так запросто может заседать там не только без него, но и без его ведома. — Как Малфой? Не Гермиона, не Джинни. Рон спросил первым. Гарри пожал плечами. «Держится», «Ничего», «Плохо», «Делает вид, что ничего не произошло», «Растерян», «Напуган»… — Я так и не понял. Единственный возможный ответ. Гермиона деловито кивнула. — Жаль его очень, — голос Джинни дрогнул от искренности и горечи, но Гарри пришлось изо всех сил сжать зубы, чтобы не ответить ей что-нибудь едкое, настолько мощную волну раздражения и досады подняло в нём это «жаль». Жаль. Будто подобные фразочки могут хоть что-то изменить и хоть как-то помочь. Уж он-то знал, насколько унизительно чувствовать, что окружающие тебя жалеют. — Мне кажется, нам тоже стоит навестить его как-нибудь, — продолжила она, и Гарри пришлось сжать ещё и кулаки. Невольно он подумал, насколько сложней, но вместе с тем искренней и легче было с Малфоем. — Без меня, — тут же присвистнул Рон. — Я пока ещё не воспитал в себе настолько бескорыстную любовь к миру. — Не думаю, что Драко в его теперешнем состоянии придётся по вкусу наша весёлая компания, — резонно осадила её Гермиона. — Главное сейчас не оставлять его одного, но раз уж он предпочитает общаться только с Гарри… не стоит навязываться. Ещё решит, что мы делаем это из «гриффиндорского благородства». — Да уж, «Малфой предпочитает общаться с Гарри», звучит-то как, — улыбнулась Джинни. Рон прыснул. — Ну, знаешь ли, если выбирать между грязнокровкой и двумя нищебродами и маглолюбцами… герой-полукровка вполне себе ничего. Все засмеялись, и Гарри тоже заставил себя улыбнуться. Поневоле вспомнив Малфоя, такого, каким он играл в шахматы сегодня утром. Остальным повезло, они не видели его, поэтому могут ещё шутить на эту тему, хоть и беззлобно, но шутить. Гарри же просто знает, что теперь вряд ли кто-нибудь услышит от Малфоя «грязнокровка», потому что он больше никогда не заговорит о таком. — Помочь чем-нибудь? — почувствовав, что Рон собирается развить тему, он попытался перевести разговор в другое русло. — Да, можешь порезать овощи. У меня тут целое ведро, — благодарно отозвался тот. А дальше всего-то нужно было взять нож и низко-низко наклониться к разделочной доске, делая вид, что чрезвычайно занят делом. «Ты же не собираешься покончить с собой…» Наверное, всё-таки нет. Ещё нет. Но выслушивать такое от Малфоя… который ради благородной цели Ордена серьёзно пытался отравиться… Малфоя. Уж если даже тот решился на такое самопожертвование, то что ждать от него самого? Гарри невольно хихикнул, прямо в ряд идеально нарезанных полуколец особенно упитанного кабачка для гарнира. Рон и Гермиона покосились на него, но промолчали. А он просто подумал, что будет, если назавтра проснётся совершенно лысым и красноглазым. Да это только кажется, что ни капли не смешно, а когда произошло уже, когда зыбкая проблема больше не маячит где-то на горизонте, а тычет своим изогнутым вопросным хвостом в очень даже восклицательной манере… Тогда смешно. * * * — Ты выяснил что-нибудь? — с порога спросила Гермиона, плотно притворив за собой дверь. Гарри и не сомневался, что она пойдёт искать его, как только заметит, что он всё-таки улизнул из гостиной при первой же попавшейся возможности, как раз после десерта. — Он действительно ничего не помнит. — Так и думала, — она осторожно присела на краешек кровати. — Плохо. Я пробовала поискать в справочнике заклинания, которые могут подойти к этому случаю, но, боюсь, пока мы точно не уверены, что за зелье так повлияло на Драко, будет слишком опасно использовать сильные чары. И с каких это пор Гермиона называет Малфоя Драко? — Об этом мог знать только Дамблдор. Приветов с того света он, увы, не передавал. — Слушай, — будто бы невзначай поинтересовалась она, закусив губу. — У тебя в последнее время не было странных снов? Может быть, каких-то новых чувств, ощущений… — Вольдеморт мёртв, — беспечно улыбнулся Гарри. — Так что ты представляешь мои новые чувства и ощущения… — Да, — осторожно протянула Гермиона. — Но я не совсем про это. — Неужели про Джинни? — следя за собой словно со стороны, хмыкнул Гарри, недоумевая, откуда у него столько актёрского таланта и холодности, позволяющей контролировать ситуацию, даже когда сердце ухает в пятки от таких проницательных вопросов. Неужели Гермиона о чём-то догадывается? Она рассмеялась. — Слушай, я… собирался в душ, — ляпнул он первое, что пришло в голову. — Да, конечно. Гермиона проводила его тяжёлым взглядом. Похоже, каждому есть, о чём промолчать. И Ордену, и Малфою, и Гарри… и ей. Должен быть хоть кто-то, кто осмелится прервать эту бесконечную цепь. — Постой, постой, — резко вскочив с кровати, она поймала его за руку. — Сядь, пожалуйста, — Гермиона потянула его обратно. — Не могу я скрывать такое. В прошлый раз, когда собирали Орден… с такими защитными чарами, что ни один Удлинитель ушей не справится, Фред с Джорджем и остальные ушли играть в квиддич. А я осталась, сидела на кухне с книжкой. И совсем нечаянно подслушала, о чём спорили МакГонагалл и Кингсли, уже выходя из гостиной. — Нечаянно, — понимающе кивнул Гарри. — Что у заключённых в Азкабан Пожирателей со смертью Вольдеморта должны были исчезнуть метки, — упрямо продолжила она. — Или хотя бы побледнеть, выцвести. МакГонагалл говорила, что, возможно, прошло слишком мало времени… а Кингсли хотел возразить ей, но заметил меня и замолчал. Думаю, именно поэтому они сегодня на площади Гриммо. — И что это может значить? — Гарри попытался изобразить удивление. — Вольдеморт всё ещё жив? — Ох, я не знаю, — Гермиона со вздохом потянулась к нему и обняла за плечи. — Кто-то из Пожирателей мог забрать камень, вот что я думаю. Слушать её отчаянные предположения, зная правду, было мучительно. — Надеюсь, Орден разберётся с этим, — сухо произнёс Гарри. — Я тоже. Ещё я отправила пару писем… Если всё получится, то через неделю-две мы будем знать чуть больше, — туманно пообещала Гермиона. — Только не скрывай от меня ничего, — жалобно выдохнула она ему в шею. — Хорошо? Если Малфой вдруг вспомнит что-нибудь… Я никому не скажу, ни Рону, ни Джинни, никому. Договорились? — Конечно, — кивнул он. — А сейчас я всё-таки хотел бы принять душ. Он развернулся, рваным, нетерпеливым движением крутанул защёлку и блаженно вздохнул, когда сработал закрывшийся замок, отрезав его от остального мира. Гарри прислонился лбом к косяку и, всё ещё сжимая пальцами дверную ручку, закрыл глаза. В голове звенело. Ну что ему стоило… побороть комок в горле и сказать ей правду. Во всём признаться. Глупо думать, что так он держит остальных в счастливом неведении, потому что та же Гермиона уже подозревает что-то, уже беспокоится. Гораздо правильней было бы дать ей возможность вместе бороться с конкретным врагом, а не с сотнями собственных страхов и подозрений. Постояв так минуту-другую, Гарри потянулся к крану с водой. Пронзительно скрипнул вентиль, и в ванную с приятным шипением хлынул поток воды, от которого вверх взметнулись тонкие, невесомые облачка пара. Зеркало молчало. Даже не призывало его заправить рубашку в брюки и опустить кое-как закатанные рукава. Он долго смотрел на своё отражение, пока окончательно не запотели стёкла очков, которые Гарри тут же снял и аккуратно пристроил на бортик ванной, поближе, потому что без них, в расплывчатом и нечётком мире, он чувствовал себя неуютно. Насмешливый внутренний голос предложил только представить себе, в каком положении оказался Драко, заставив Гарри куда злее расстёгивать пуговицы на манжетах. Он не хотел жалеть Драко. Гарри поболтал в воде рукой, проверяя температуру. Показалось прохладно, хотя уже почти всю комнату заволокло паром. Он открыл кран с теплой водой полностью, но только забравшись в ванну, понял, что, похоже, вода была явно горячее, чем ему казалось. Приятный покой наконец-то заполнил Гарри целиком, вырвав из узловатых, цепких лап постоянного беспокойства. Он словно вспомнил, каково чувствовать своё тело лёгким и расслабленным, подвижным и текучим. Безвольно сомкнув веки, Гарри сполз поглубже, чтобы на поверхности осталось только лицо. Он пришёл в себя уже на полу. С трудом сглотнул, почувствовав на губах знакомый железный привкус. Затем осторожно приподнялся на локте, моргнул, подслеповато озираясь по сторонам. Для того чтобы понять, что лежит он в луже собственной крови, очки не требовались. * * * Драко мерил гостиную шагами — на ногах от постоянного маневрирования меж кресел и столов тягуче пульсировали болью свежие синяки, но он не очень-то обращал на них внимание, чувствуя себя запертым в клетке зверем. Он и сам не мог понять, почему так переполошился. По сути… Поттер ведь не сказал ему ничего нового. Предчувствие, что этой истории ещё очень далеко до развязки, терзало его с самого начала, ещё когда он впервые пришёл в себя в больничном крыле. Ещё когда только осознал, что потерял обоих родителей, когда, хотя бы формально, смирился с тем, что ослеп, ещё когда понял, что кроме его собственной жизни, никому уже и не нужной, у него больше нечего отнять… Смешно — но стало легче, потому что теперь, благодаря Поттеру, ему удалось кое-как залатать дыры в памяти, слить события воедино и оценить, насколько глубоко он увяз в том, что происходит. Оказалось, куда как выше пояса. А ещё появилась конкретная проблема, которую надо решить. В чём-то Поттер оказался прав. Драко действительно не заботила его судьба, ему было всё равно, что станется с волшебным миром, потому что оттуда ушли все те, за кого бы он мог переживать, чью боль бы чувствовал как свою. И ему совсем не хотелось снова лезть туда, куда не следует. Однажды Малфой уже совершил подобную глупость, и жизнь не поскупилась с расплатой за самонадеянность. Но меланхолично сидеть и ждать собственной смерти Драко хотелось ещё меньше. Малфой чувствовал только одно — он не хочет умереть позже Поттера. Если понадобится, он снова хладнокровно попытается отсрочить его смерть за счёт своей, только если раньше он делал это из страха остаться в полном одиночестве, то сейчас, хоть и понимал, что невелика жертва, когда отдаёшь пешку за ферзя, не мог отступить… Пешки просто не умеют ходить назад. А сегодняшние известия переворачивали всё с ног на голову. Теперь, вместо того, чтобы всячески стараться уберечь бедняжку Потти, нужно его убить. И, тут Драко был уверен почти полностью, тому, кто найдёт способ это сделать, светит по меньшей мере с десяток Орденов Мерлина. Потому что, если сказанное Поттером — правда, тот уже не слишком-то и жив. К сожалению, в отличие от него, Драко вырос среди волшебников и не мог позволить себе не понимать, как опасна такого рода магия. И какие немыслимые вещи придётся сделать, чтобы разделить две души, уничтожить одну, не затронув другую, чтобы спасти Поттеру жизнь. Если они и существуют, эти немыслимые вещи. Скорее всего — нет. Драко и сам не заметил, как нащупал на одном из диванов мантию с волшебной палочкой в кармане и, перекинув её через плечо, медленно направился к выходу из гостиной. Малфой уже почти освоил дорогу из подземелий в Большой зал, поэтому не слишком долго возился со ступеньками, ведущими вверх. Однако в главном холле ему всё же пришлось остановиться, потому что он торопился изо всех сил и порядком запыхался. Едва касаясь вытянутыми пальцами стены (под руку попалась пара рыцарских доспехов), Драко добрался до ворот замка и отпер их заклинанием. Если он продолжит учёбу на седьмом курсе, то будет единственным учеником, которому, согласно специальному постановлению Министерства, официально разрешено использовать магию. Свежий воздух хлынул в лицо сквозь открывшуюся щель и почти оглушил. Осторожно, шаря выставленной вперёд ногой, Драко ступенька за ступенькой спускался вниз, пока наконец под подошвами не зашелестела приминающаяся под его весом трава. Плюхнувшись прямо на неё, Малфой с остервенением развязал шнурки, стянул ботинки и носки, а затем, впервые за долгое время расплывшись в неосознанной улыбке, мягко окунул ступни в теплую, щекотную зелень. Он выдохнул в ночь. В воздухе пахло июльским теплом и звёздной прохладой. Драко вспомнил, как стоял здесь всего месяц назад. Запутавшийся, потерянный, с ленивым безразличием во взгляде. Так и не выполнивший приказ убить Дамблдора. Как много он потерял, как много принятых решений осталось позади. Как много ещё предстоит сделать. Поттер придёт, думал Драко, чувствуя, как по руке, упрямо цепляясь за него лапками, ползёт вверх какой-то ночной жучок. Поттер придёт. Может быть, не завтра. Может быть, через неделю. Но он обязательно придёт к нему. В подтверждение его мыслей метка на предплечье вспыхнула болью.