В месяце мехир

Ничего. Обошлось. Задравшаяся к рёбрам пижама, два косых светло-золотых луча восходящего солнца, проскользнувших в спальню сквозь щель между шторами. Рон сопит на соседней кровати. Гарри повернулся со спины на бок, поправив рубашку, и воззрился на Ронову ступню, торчащую из-под одеяла. Обошлось… если говорить о кошмарах. Да и Вольдемортом он себя не чувствует, всё ещё Гарри. Но что-то подсказывало ему, что злосчастный обморок в ванной был так давно… какое-то время назад. День… Может, два. Что произошло за эти дни?.. Гарри ни разу не напивался до полуобморочного состояния, но решил, что именно так должен себя чувствовать на утро организм после продолжительной попойки. В горле сухо, на языке — горечь, ни тени, ни отголоска памяти о вчерашнем… и голова… Он закрыл глаза и мягко прикоснулся подушечками пальцев к вискам. Помогло. Руки были ледяными, словно он не меньше минуты держал их под струёй холодной воды. Выходит, лёг спать и проснулся послезавтра. Куда делось вчера — тот ещё вопрос… Почему-то в голове мелькали картинки небольшого квиддичного поля за Норой, самодельные кольца, куда он забрасывал квоффл под аплодисменты Гермионы… та полулежала в траве поодаль с неизменной книжкой в руках. Не читая, просто лениво переворачивая страницы, изредка отмечая интересные места… то и дело сдвигая лямки купальника, чтобы на спине не осталось белых полос. Её бледная кожа на фоне сочной зелени словно светилась изнутри. Одного этого достаточно было, чтобы вывести любого мальчишку из душевного равновесия, но Гарри, смотря на Гермиону, думал совсем о другом… Счастливая. Весёлая. Улыбается. Подумать только, в кои-то веки без тетрадей и учебников, судя по обложке книги — какой-то французский роман. Мог он всё испортить?.. Подойти к ней, плюхнуться рядом и, покручивая травинку в пальцах, деловито объявить: «Знаешь, я скоро стану Вольдемортом». Мог он всё разрушить, глядя, как все смеялись за ужином?.. Когда мистер Уизли рассказывал забавные истории… в сотый раз повторяя любимую байку про зачарованный унитаз, плевавший содержимым в ничего не подозревающих маглов… и про сбежавшую зубастую герань, терроризировавшую целый подъезд… И Джинни была рядом. Нарочно втиснулась между ним и Роном, чтобы постоянно спрашивать «Не добавить подливки?» и будто-бы-случайно касаться своим коленом его ноги под столом. Добро, тепло, счастье… Гарри был вне их, словно разум отказывался удерживать в себе хорошее. Для него в Норе царила атмосфера нервозности — скрытой, задавленной, невыносимой, как крик, застрявший в горле… Спускаясь на завтрак, Гарри увидел, как Гермиона и Джинни о чём-то перешёптывались на кухне, но только он вошёл, они, смущённо потупившись, отпрянули друг от друга. Сделав вид, что не заметил, Гарри с театральным любопытством оглядел накрытый стол, пытаясь изобразить на лице непроснувшееся, голодное и отупелое выражение, какое бывает только в те минуты, когда в голове действительно нет ни одной мысли. Впрочем, в последнем Гарри не пришлось слишком притворяться — мысли его сейчас напоминали ящерок, вёрткие, юркие и стремительные, они разбегались во все стороны, стоило ему только попытаться ухватить хоть одну, а в тех редких случаях, когда ему это удавалось, в пальцах оставался один извивающийся в последних конвульсиях хвост, ящерка же благополучно шмыгала в траву. И без того полудохлый аппетит испарился окончательно, когда Гарри понял, что обе — и Джинни, и Гермиона — собираются с полными умиления лицами смотреть, как он завтракает. «А хочешь хлопьев? Есть блинчики с творогом, мама сделала… Или пожарить тебе яичницу? Можно сделать тосты со сливовым джемом…» Это ему ещё повезло, что миссис Уизли решила заняться садом и сейчас пересаживала бегонии. Гарри соблазнился на блинчик, не надеясь, что сможет проглотить хоть половину, и от дальнейших «Невкусно? Тогда почему… Давай что-нибудь другое… Не хочешь попробовать?» его спас только Рон, спустившийся практически следом. Вскоре подтянулись близнецы, и Гарри, воспользовавшись моментом, незаметно скинул остатки Живоглоту. Тот отнёсся к подобному предложению без энтузиазма, но, встретившись умными жёлтыми глазами с умоляющим взглядом Гарри, всё-таки сжалился и, лениво потёршись о ножку стола, принялся самоотверженно жевать творог. Рядом скакала заметно выросшая Клякса. Ей Гарри уронил ещё один блинчик. Затем он вздохнул и наклонился к чашке, делая вид, что разглядывает в чае своё отражение. Чувствуя, что больше не в состоянии вынести ни хохота близнецов, ни щебетания Джинни, ни шуток Рона… Не в состоянии — физически, больше не может… Так есть ли смысл терпеть?.. «Зачем тебе жить, Гарри?», — меланхолично спросил он сам себя. «Можешь ответить? У тебя есть любящая семья?.. Может быть, папа и мама, которые не переживут твоей смерти?.. Нет, они давно в могиле. И разве есть у тебя крёстный, сделавший смыслом своей жизни заботиться о тебе?.. Нет, он теперь за гранью смерти, за гранью боли и горечи. Тогда, наверное, Рон и Гермиона?.. Так глянь на них. Они вместе. Они держатся за руки и только сожмут их крепче, когда тебя не станет. Разве есть хоть кто-то, кто не смог бы прожить без тебя, а?.. Особенно теперь, когда Вольдеморт мёртв, а ты — единственное, что может вернуть его к жизни?.. Смотри. Смотри. Смотри — в окно, на небо. Вбирай в себя этот узкий прямоугольный клочок синевы. Слушай — стрёкот кузнечиков в траве, мягкое шуршание листьев и отдалённое чириканье какой-то птички. Сегодня тебе лучше. Но это значит только одно…» Когда-то давно он сражался, потому что это был единственный способ защитить своих друзей. Теперь… пусть он по-прежнему не властен над Вольдемортом, но он властен над собой, значит, и над Вольдемортом в себе, пока он — его часть. Значит, у него есть шанс избавить мир сразу от двух проблем… Единственное, чего Гарри не хотел, так это умирать в Норе, чтобы Молли Уизли видела его труп в собственном доме. На площади Гриммо в любой момент могли оказаться члены Ордена. Снять номер в какой-нибудь волшебной гостинице — тоже не выход, о его смерти мгновенно прознают репортёришки вроде Риты Скитер, с которыми Орден не готов бороться, пока идёт расследование смерти Вольдеморта, породившее больше вопросов, чем ответов, и не завершена реорганизация Министерства. Выбираться в магловские кварталы не хотелось, мало ли чем обернётся его попытка… Нужно найти место, где он будет в безопасности и окружающие будут защищены от него, на всякий случай… «Гринготтс — самоё надёжное место, ну, кроме Хогвартса, разумеется». Голос Хагрида, тёплый, с хрипотцой, вдруг подсказал ему ответ, и Гарри мгновенно почувствовал, что это будет правильным решением. В Хогвартсе полно мест, где можно… Запретный лес, Астрономическая башня, Тайная комната… Подземелья… или кабинет Зелий, где наверняка хранится сколь угодно ядов… — Эй, Гарри! Хватит уже мечтать, мы собираемся пойти к озеру. Он растерянно моргнул от неожиданности. — Будем загорать и купаться, — улыбнулась Джинни. — Если честно, я думал, что сегодня можно ещё раз… — невразумительно промямлил Гарри. Джордж наморщил нос. — О чём он? — опередил его Фред. — Опять к Малфою, — понимающе протянула Гермиона. — И долго ты будешь с ним нянчиться? — хмыкнул Рон, но в его голосе не было настоящей насмешки или презрения. — Вечером нельзя этого сделать? Джинни только едва заметно поджала губы. — Я уже договорился с МакГонагалл, — соврал Гарри. Он хотел сказать «с Драко», но слова застряли на языке. Мерлин, только бы не забыть, что он наплёл и кому, но — и каким жестоким было подобное понимание — сейчас это уже не обязательно. Сейчас… он видит их всех в последний раз. Вместе. Пусть так и будет. — Ладно тогда, — Джордж пожал плечами. Гарри только улыбнулся. Мысленно он обнял каждого из этой весёлой компании, каждого прижал к себе, словно пытаясь оставить на одежде отпечаток своего тепла. Обратно в спальню Гарри шёл низко понурив голову, смаргивая слёзы… Что бы ни случилось, он решился. Так нужно. * * * Полная дама улыбнулась ему с портрета. Виолетта, её закадычная подруга, чинно отставила на стол чашечку чая и тепло посмотрела на гостя: — Неожиданный визит, Гарри Поттер. — Это, конечно, строго между нами… Но Ви рассказала мне, что произошло… — Да-да, я узнала это от портрета Армандо Диппета. Пока никто не должен знать, но, молодой человек, я вынуждена признать, что вы… — Гарри, мы все очень тобой гордимся, — Полная Дама наклонила лицо поближе к нему. Виолетта, чья торжественная речь была так грубо прервана, сухо кивнула и снова поднесла чашку к губам. — Спасибо, — пробормотал Гарри, не найдясь, что ответить. — Но я хотел бы пройти в спальню. — Ты знаешь пароль? — Полная Дама сразу посерьёзнела. — А он есть? — Вообще-то… нет, — призналась та. — Пусть будет «Орден Феникса». Я ненадолго. Всего на один раз. В последний раз. Полная Дама нахмурилась. — Послушайте… в Хогвартс сейчас можно попасть только через камин в кабинете директора. Значит, я нахожусь здесь с разрешения МакГонагалл. Неужели она запретила бы мне подняться в спальню своего факультета? Волшебницы переглянулись, и, немного помявшись, Полная Дама вздохнула: — Так и быть, проходи. Гарри тут же пожалел об этом. Дыхание пресеклось, словно в грудь по самую рукоять всадили нож и теперь медленно проворачивали его в ране. Круглое окно башни, камин, уютные кресла… лестница в спальню девочек… и родная дверь с табличкой, уже новой — «Седьмой курс». Гарри показалось, что он вот-вот потеряет сознание… сколько всего произошло с ним за эти шесть лет… сколько изменилось… а вот она — всё та же постель с пологом на высоких столбиках. Прикроватная тумбочка, на которой обычно в полном беспорядке ютилась кучка самых разнообразных вещей — от меняющей цвет промокашки и конспекта по Чарам до полироли для метлы и карты Мародёров. Он хотел побродить по подземельям, зайти в каждый класс, где провёл столько времени… даже в класс Зелий… даже подняться в башню к Трелони, чтобы снова вспомнить, как на первом же уроке увидел силуэт большой собаки, решив, что это Грим… Пробраться на кухню и стащить у домовиков кусок вкуснейшего пирога с патокой… Дойти по извилистой тропинке до хижины Хагрида, постучать и напроситься на чай… с каменными кексами, потрепать по загривку Клыка, методично окропляющего слюнями всё вокруг… Заглянуть в Выручай-комнату, вспомнить все занятия ОД, вспомнить, как впервые поцеловал Чжоу Чанг… Всего полтора года назад… а что осталось?.. Остались только мелькающие перед глазами картинки, сменяющие друг друга как в цветном калейдоскопе… Посидеть под деревом у озера… тем самым, что видел в воспоминаниях Снейпа… под которым его отец в окружении друзей играл со снитчем… Пройтись по траве квиддичного стадиона… подняться на трибуны — как редко он смотрел на матчи со зрительского места… Выпустить набор тренировочных мячей, схватить метлу и, уворачиваясь от бладжеров, снова лететь, испытывая это неохватное, непередаваемое чувство восторга и свободы… Надеть Распределительную шляпу, посмотрим, что сейчас она ему скажет… Погладить Фоукса, поболтать с Почти Безголовым Ником… Как же ему это всё дорого, такие простые мелочи, которые на самом деле и составляют жизнь… А теперь Гарри должен отказаться от всего, чтобы оставить другим возможность обрести счастье. Хватит, решил он, зная, что если позволит эту слабость — если сейчас позволит себе цепляться за жизнь, то никогда не осуществит задуманное. Память обволокла его пеленой воспоминаний. Их было так много… они давили на плечи непомерным грузом горестных событий и редких счастливых минут. И последние, пожалуй, били куда больнее, сжимали грудь, словно дьявольские силки, с каждым вздохом обхватывая всё крепче, впиваясь в кожу… Он прожил достаточно. Для почти семнадцатилетнего. И правда. Июль. Скоро Гарри исполнится семнадцать. Ему никогда не будет семнадцать. Он решил начать с ванной старост, там-то пароль наверняка прежний. К тому же туда можно добраться коротким путём, минуя практически все памятные ему места. Бассейн наполнялся быстро, но Гарри, для которого тихое шипение из кранов и мягкий плеск воды были последним, что отделяло жизнь от смерти, своеобразным реквиемом, томился ожиданием если не вечность, то полвечности точно. Руки дрожали, пока он раздевался, заходил в воду, и Гарри чуть не уронил волшебную палочку, но это физическое проявление слабости придало ему сил. Он набрал воздуха в грудь и, жмурясь и кривясь, прошептал: — Диффиндо! Даже показалось, что он чувствует, как лопается кожа, практически без боли, будто полоснули чем-то очень горячим. Но когда он открыл глаза, то понял, что ничего не произошло. Гарри вздохнул, чувствуя, как теперь липкий страх растекается по телу. Второй раз будет сложнее. — Диффиндо! Тот же результат. Мысленно обругав себя, он побрёл к бортику. Почему, почему он не догадался прихватить с собой лезвие, хотя бы нож… Нож. Сириус подарил ему нож, способный открывать любые замки. А теперь нет ни ножа, ни Сириуса. Гарри истерически хохотнул, сам испугавшись эха. Чем ещё он мог воспользоваться?.. Каким заклинанием? «От врагов». Гарри вздрогнул, чувствуя, как по спине пробежал холодок, ощутимый даже в горячей воде. Действительно, где-то глубоко в нём сидит враг. Гарри снова взял палочку и вытянул руку, пытаясь представить, что она — не его, белая, покрытая тонкой, полупрозрачной кожей, с длинными цепкими пальцами, похожими на паучьи лапки… и ногти, эти отвратительные, иссиня-белёсые, отросшие, острые, как клыки у вампира… — Сектумсемпра!.. … и вода вокруг него порозовела, сначала чуть-чуть, потом, стремительней вбирая в себя цвет, пошла волнами, вспенилась тёмно-алыми завихрениями… а Гарри всё не терял сознания, хоть и выпустил из рук палочку, и теперь она, как обычный кусок дерева, плавно дрейфовала, покачиваясь на поверхности… От воды щипало кожу, словно в рану впивались множество маленьких коготочков, они рвали, кололи, раздирали на части… а кровь всё текла и текла, так много, что Гарри уже с трудом видел очертания собственной руки, и скоро весь он был в кровавой пелене…