В месяце мехир

Открытка, которую принесли совы, оказалась поздравлением от Виктора Крама, и в ней не было ни намёка, что до Болгарии дошли события последних месяцев. Это значило две вещи: Орден выполнил просьбу Гарри и существенно замедлил распространение вестей даже после того, как в Министерстве навели порядок. В Англии, конечно, все так или иначе знали... но территория и окрестности Норы как следует защищены чарами, а «Пророк», когда исчезло настойчивое давление сверху, остался без чётких указаний и заданного курса, что привело к тому, что на позапрошлой неделе, когда поутихли разговоры о новом министре, на передовице оказалась волшебница, прославившаяся какими-то особо точными суповыми чарами. А ещё это полностью объясняло поведение Рона, потому что огромная посылка для Гермионы пришла от Крама. И там мог поместиться по меньшей мере чайный сервиз на двенадцать персон. Заботило ли это Гарри?.. Наверное, ведь если они поссорятся, его пребывание в Норе станет уж совсем невыносимым. Нет, Гарри, конечно, радовался за них, но как-то отстранённо... не совсем понимая, зачем вдруг его лучшим друзьям понадобилось всё это: целоваться тайком, держаться за руки, выяснять отношения, шептать друг другу какую-то чушь на глазах у всех... Ладно, Лаванду ещё как-то можно понять, но Гермиона в таком амплуа, хоть и вела себя куда холодней, всё равно выглядела неестественно... и при этом счастливо. Что давало Гарри ощущение, что он толком не знает ни Рона, ни Гермионы... и не понимает чего-то важного, что понимают все вокруг. — Поттер, ты так задумался, что даже дышать перестал, — вкрадчиво произнёс Драко. Его голос выдернул Гарри из оцепенения. — Ты же сказал мне заткнуться. Я послушался, — беззлобно усмехнулся тот. Драко только хмыкнул. — Наверное, нужно вернуться, я так бесцеремонно вытащил тебя из-за стола... — Я не слишком-то хочу обратно, — честно признался Малфой, плотнее закутываясь в плед. — Тогда стоило хотя бы захватить с собой еды. — А обычное «акцио» тебя чем не устраивает? — Вообще-то, только тебе разрешено пользоваться магией, — ответил Гарри и лишь потом понял, что же ляпнул. Он — совершеннолетний. Значит, больше никакого запрета... никакого Надзора и писем из Отдела злоупотребления магией. — Совсем забыл, что мне семнадцать. В любом случае... у меня нет с собой палочки... — Что-то я не удивлён, — с усмешкой фыркнул Малфой, но тут же добавил очень серьёзно: — Другое странно... Никто, никто из волшебников тебе сегодня об этом не напомнил. Повод задуматься. Мне не так уж и часто доводилось бывать на подобных сборищах, но по слухам вечер частенько заканчивается тем, что налакавшегося именинника, расщепленного сотой за день трансгрессией с этажа на этаж, тащат в Мунго. — О, так я теперь могу... — Не можешь, Гарри. В Хогвартс нельзя трансгрессировать. Тот чуть не подпрыгнул от удивления. — Гермиона! И давно ты здесь? — Вовсе нет. Я не горю желанием подслушивать ваши взрослые, — та смешливо сощурилась, — мужские разговоры. Просто... — она поджала губы и выразительно кивнула на Драко, показывая, что не уверена, можно ли говорить при нём. — Малфой всё знает. — Хорошо, — неожиданно легко согласилась Гермиона, ей не терпелось рассказать о своём успехе. — Виктор прислал мне регистрационные записи из закрытых архивов Дурмштранга. Дело в том, что, насколько мне удалось узнать, больше всего о мехире, как о реально существующем предмете, говорится в одной из рукописей, посвящённых практическому созданию крестражей. Вольдеморта, как известно, эта тема очень интересовала. — Анакреонт? — спокойно поинтересовался Малфой. — Он самый. — Во взгляде Гермионы промелькнуло удивление, смешанное с восхищением. — Оригинал утерян. Во всём мире сохранилась только одна копия перевода на латынь, и неудивительно, что её запрещено дублировать, а доступ даётся только ограниченному кругу лиц, все имена которых хранятся в особых записях. Теперь они у нас есть. — Недурно, — вынужден был признать Драко. В Дурмштранге слишком любопытных быстро умеют ставить на место. Краму потребовалось вытворить что-то по меньшей мере невообразимое, чтобы хотя бы мельком взглянуть на списки. И в программу определённо входили автографы всем родственникам до пятого колена, стриптиз в розовом боа на регистрационной стойке и жаркая ночь любви с каждой из местных архивариусов. Гарри почувствовал себя идиотом. Почему вечно так получалось, что все беды шли от него, а он узнавал о существовании каких-то артефактов, каких-то рукописей... от других, кто уже успел разобраться во всём раньше, чем ему в голову придёт хоть какая-то идея. Уже и Крама (кому до мехира и дела нет!) приплели... — Но если там действительно все записи, на то, чтобы просмотреть списки, потребуется уйма времени. К тому же нет абсолютно никаких гарантий, что мы найдём хоть несколько знакомых имён, за которые можно будет зацепиться... — Угу, — кивнула Гермиона. — Но это — единственное, что есть. Я могла бы попросить Виктора попытаться получить доступ к копии рукописи, но сейчас она здесь, спрятана где-то в Отделе Тайн. — Значит, чем быстрее мы разберёмся с этим, тем больше останется времени на разработку плана захвата Министерства, — кисло пошутил Малфой. — Жаль, я теперь для чтения абсолютно не гожусь. — Ну... — неуверенно протянула Гермиона, — мне кажется, ты тоже можешь помочь. У меня есть несколько интересующих меня главок из пары книг, но они все на латыни. Часть я перевела, конечно же. Но там есть терминология, с которой я не могу разобраться... Малфой цокнул языком. — Грейнджер, я соглашусь это сделать, только когда ты честно признаешься, что действительно не можешь что-то прочитать на латыни, а не даёшь мне задание из жалости. — Думаю, пары строчек тебе будет достаточно, чтобы в этом убедиться. — Хорошо, я готов. Пойдём, — Малфой встал со скамьи, аккуратно снял плед с плеч и кивнул Гарри: — А тебе и правда лучше вернуться к остальным. Тот горько усмехнулся. — Веселись и ни о чём не думай, — Гермиона порывисто обняла его. — Потерпи, Поттер, немного уже осталось, — шёпотом, так, чтобы слышал только он, произнёс Драко. Видимо, понимал, насколько порой невыносимы праздничные торжества. Проводив их взглядом, Гарри покорно поплёлся к наверняка заждавшимся его гостям. Слушать восторженные рассказы: Флёр — о том, как он героически спас её сестру, миссис Уизли — каким потерянным выглядел «крошка Гарри», когда они впервые встретились на вокзале Кингс-Кросс, Хагрида — каких только историй не было у Хагрида... Чарли — про драконов, Артура Уизли — про плюющийся унитаз и про зубастую герань... — Терроризировавшую весь подъезд! — хором вторили близнецы. Гарри украдкой сделал пару глотков огневиски из чужой кружки, кашлянул, допил остатки... намертво припечатал к лицу благостную улыбку... и выпал из потока времени. Гермиона и Драко появились только через пару часов, когда некоторые гости уже разошлись, а остальные устроились вокруг камина в гостиной... и, несмотря на все старания, появление это было эффектным — по крайней мере, Гермиона под ручку с Малфоем, спускающимся по ступенькам так, будто он шёл на награждение Орденом Мерлина, выглядела весьма экстравагантно. — Ронни, по-моему, Малфой хочет украсть твою даму сердца, — оглушительно громко прошептал Фред. Гарри с опаской посмотрел на Рона, но тот, похоже, уже не знал, что и думать, только проводил странную парочку пустым взглядом, в котором даже удивление было таким... наигранным и спокойным. — На самом деле, боюсь, мне пора, — повернувшись к ним, Малфой попытался чинно откланяться. — Ты разве не останешься? — невинным голосом поинтересовалась миссис Уизли. И все тут же наперебой стали уговаривать Драко. Впрочем, как показалось Гарри, тот не очень-то и сопротивлялся. — Только если я не доставлю вам хлопот, миссис Уизли, — отозвался он в ответ на её радушное предложение. — Ты можешь оставаться здесь столько, сколько пожелаешь, — сердечно заявила она, и Гарри едва сдержал улыбку, заметив, что Рон, Джордж и Фред на этой реплике своей матери всё-таки скривились. Что заставило Малфоя согласиться, Гарри узнал только когда, уже глухой ночью, все постепенно стали расползаться по спальням, разложенным диванам в гостиной и раскладушкам на кухне. * * * Хлопот Малфой действительно не доставил. Рон с удовольствием уступил ему место в своей комнате, шутливо-сочувственно похлопав Гарри по плечу. Если брать во внимание повадки и привычки Драко, ночь в Норе должна была стать для него настоящим испытанием. Хорошо ещё, что он не видит всего этого — цветных аляповатых обоев, покосившихся ступеней, просевших дверных проёмов, кое-как подлатанных чарами, облупившейся краски... Гарри не умел замечать такие вещи, но сейчас, подумав, как Нора выглядит в глазах Малфоя, понял, что лучшим определением было бы «жалко». Впрочем, Драко так или иначе не мог не слышать, как отчаянно выводит на чердаке заунывные напевы упырь, аккомпанируя себе ритмичным «шкряб-шкряб» по черепице и постукиванием по переборкам. — Должен скоро угомониться, — словно оправдываясь, сказал Гарри. — Обычно надолго его не хватает. — Мне всё равно, Поттер. Я не собираюсь спать. — С чего вдруг? — Хочу проверить, как действует на тебя безоар. — Он разве не безвреден? В голосе Поттера неуверенность смешалась с детским удивлением. — Абсолютно. Но неизвестно, придётся ли он по вкусу твоему дорогому безносому гостю. Думаю, днём, пока сознание бодрствует, безоар определённо будет помогать тебе справиться со слабостью, желанием умереть и прочими не менее унылыми вещами. За то, что всё будет так же хорошо, пока ты спишь, когда действие мехира становится сильнее, я бы не поручился. По правде, я вообще не понимаю, почему ты так долго держишься, Поттер. Ладно, даже если действовать эта штука начинает не сразу, то потом... это вопрос пары суток, ну, может, недели... но никак не месяцев. — О, эта моя удивительная живучесть, — протянул тот, возведя глаза к потолку. Упырь ответил ему понимающим поскуливанием, полным вселенской тоски. Первым делом Малфой методично определил границы пространства, в котором находился, и очертания вещей — дверь, постеры на стенах, книжная полка, прибитая к стене, кровать, небольшое окно, — всё было тщательно осмотрено, каким бы нелепым ни казалось сейчас это слово... Гарри со скрытым восхищением смотрел, как его руки методично, но при этом едва касаясь, отслеживают формы, моментально останавливаясь на вещах, которые могут пригодиться в случае чего, которые можно ненароком задеть и разбить или о которые удариться самому — так, пальцы Драко не упустили ни одной ручки, защёлки или задвижки, и... — Может, хватит на меня таращиться, а? — Мне просто интересно, споткнёшься ты о складку на ковре или нет, — полушутя ответил Поттер. Попробуй он извиниться — наверняка получил бы на голову поток едкостей и одну из вариаций любимой фразы Драко: «Пожалей лучше того, кто в этом нуждается, Поттер! Себя!» — Об эту? — Малфой осторожно выставил ногу вбок, нащупывая излом, о котором говорил Гарри. — Нет, вряд ли. Слишком плавный переход, — совершенно серьёзно ответил он. — И ничего мне не говори... Вовремя: Поттер уже набрал в грудь воздуха, чтобы выдать очередное соболезнование. — К тому же... я привык, — добавил Драко, пожав плечами, сам не понимая, зачем врёт. Ничего-то он не привык и никогда, наверное, не сможет... Из окна тянуло ночным воздухом, бегониями, запахом свежей земли, травы. От стен дома пахло нагретым за день деревом, от ковра на полу — старостью и пылью. Незнакомые предметы не могли дать ощущения безопасности, и Драко чувствовал, как вибрирует от напряжения сжатая внутри пружина. И ещё здесь был Поттер — дышал, шевелился, переминался с ноги на ногу. Его Малфой боялся куда сильнее, чем должен бы... Он его не видел — возможно, если взять из памяти сохранившийся образ, добавить к нему худобы, заострить черты лица... Но по сути он не мог быть уверен, что Поттер не лысеет... не покрывается струпьями... что его нос не вваливается внутрь, превращаясь в две узких щёлки... Ещё больше пугало то, что без Поттера было куда хуже, потому что отчаянный бег мыслей неостановим... и если Драко не думал, пытаясь справиться с внутренними страхами, как спасти Гарри... то ему приходилось думать, как спасти себя — а тут речь шла уже о незамутнённой панике. О странном, выдернутом из окружения и из мира чистокровном волшебнике, одиноком и беспомощном, барахтающемся на берегу, как рыбка, выброшенная из воды... И даже если когда-нибудь он вернётся в родную стихию... что ж, тогда можно будет делать ставки, сколько проживёт слепая рыбина до того, как кто-нибудь перекусит ей хребет. А перспектива жить в заботливо обустроенном для него всякими сочувствующими аквариуме до конца дней своих... Нет, пусть уж лучше Поттер, мехир, Вольдеморт... Драко чувствовал ещё одну смутную тревогу, взявшуюся неизвестно откуда, не свойственную ему... волнение, совершенно непонятные переживания, как к нему отнесутся те, кто пришёл сегодня в Нору... Такие, как Уизли. Такие, как Грейнджер... и, словно и этого было мало, он едва сдерживал чувство неловкости, понимая, что Поттер и сейчас смотрит на него. А Гарри и сам не знал, зачем это делает. То есть: банально смотреть на то, что нравится... это понятно. Возможно, понятно даже было украдкой заглянуть сверху в вырез платья Гермионе, занятой чтением очередной «лёгкой» книги. Малфой олицетворял собой что-то другое — инородное тело, вклинившееся в мир, где оно не должно находиться... но при этом дававшее ощущение, что всё в порядке. Наверное, один факт того, что никто не бросался в драку, не устраивал скандалов, Малфой не пытался никого оскорбить и стоически выдерживал заботу миссис Уизли, красноречиво говорил о том, что, какие бы изменения ни происходили, мир способен их вынести и устоять. Значит, есть надежда, что... что после всего, что обязательно случится в будущем, всё вернётся на круги своя, с Гарри или без него. — Зря ты мне сказал про безоар. Так спать хотелось, — судя по звукам, Поттер лёг на подушку и зевнул. — Я тебя разбужу, если что, — пообещал Драко, осторожно садясь на предназначенную ему кровать. Одеяло было тяжёлым и грубым, а на покрывале от времени образовались катышки, щекочущие пальцы. Впрочем, сейчас жаловаться на это было уже поздно. — Только бы не змеи опять, — словно не слыша его, вздохнул Гарри. — Только бы не змеи... Меня уже тошнит от них... …но они были. Кажется, он даже не успел толком уснуть, а под кожей уже зашевелилось что-то... В ноздри бил всё тот же запах распаренной, влажной земли, перед глазами стояло небо, странное такое, высокое, но давящее, с изогнутыми полосками облаков, похожих на чьи-то рёбра. Гарри не мог оторвать от него слезящихся глаз, потому что внизу... были змеи. Прямо в нём, прямо под кожей, ползали, натягивая её, щекоча мышцы раздвоенными языками, и время от времени впиваясь в плоть, пытаясь пробраться внутрь... Но не могли. От злости они кусались, жалили, извиваясь и сворачиваясь клубками ещё яростней... Их были десятки. К горлу подкатил горький комок, отдающий рвотой и желчью. Гарри нашёл в себе силы посмотреть вниз и охнул... Ног у него не было. Точнее — кожа на них висела лохмотьями, открывая глазам полоски светлого жира, в которых копошились личинки мух, и светло-розовые, с гнилостной синевой куски мяса, кое-где висевшие на ниточках соединительной ткани... на... костях?.. Нет, вместо костей у Гарри были змеи. Вопль ужаса так и не прорвался — чья-то рука крепко зажала ему рот, а вторая вцепилась в шею, оттягивая назад и не давая вывернуться. Ладонь была ледяной, без тени тепла, так что казалась даже влажной, как кожица у лягушки, но это помогло быстрее прийти в себя, в реальность. — Ты сейчас перебудишь всех. Чёткий, отрывистый шёпот Малфоя. Вдох. Судорога. Вдох, вдох, вдох... И руки, отчаянно шарящие по одеялу, — нет, вот они... его бедра, голени, ступни... Отчаянным движением Гарри подтянул ноги к груди, едва не столкнув Малфоя на пол. Вдох, вдох... и только тогда, когда боль в рёбрах стала нестерпимой, только тогда — выдох. Долгий, протяжный, — куда-то в тёплую ключицу, лбом упираясь в чужую шею. Гарри открыл глаза, а вокруг словно бы стало ещё темнее. Драко попытался отстраниться, но Поттер, взмокший от пота, дрожал в его руках испуганным воробьём. — Тихо, тихо... — Воды, — прохрипел Гарри. — Воды... Собравшись, Малфой трансфигурировал первый попавшийся под руку предмет, кажется, футляр для чего-то, в чашку и как можно тише прошептал: — Агуаменти! Гарри успел сделать три глотка, а потом тысячи острых змеиных зубов впились ему в глотку, прожигая ядом. С клокочущим бульканьем и хрипами вода полилась из его рта обратно, рубашка вмиг намокла, но... только не вода это была, а кровь — Драко едва не взвыл в голос, снова почувствовав её запах, солёный запах железа... Малфой наконец понял, что натворил. — Добби! — позвал он, и тот мгновенно появился. Хлопок трансгрессии вполне мог разбудить кого-то, но уже поздно было об этом думать. — Гарри-Поттер-сэр! — жалобно пропищал домовик высоким, испуганным голосом. — Найди у Снейпа в кабинете настойку кровохлёбки, быстро! Не раствор, а именно настойку! — зашипел на него Драко, и Добби не смог ослушаться. Он вернулся меньше чем через минуту, но Драко показалось, что прошла настоящая вечность... На одеяло натекла целая лужица крови, тёплой и липкой, она щекотно стекала Драко по животу, скользила по ногам... Поттер покорно глотал зелье из пузырька, приставленного ко рту, — судорожно и жадно, так что стекло с неприятным звоном стучало о зубы. — Нужно убрать здесь всё, — едва слышно произнёс Драко, когда почувствовал, что Поттер потихоньку приходит в себя. Испуг схлынул, и его место заняли оцепенение и усталость. — Слушаюсь, сэр. — Обмолвишься о том, что произошло здесь, хоть словом, вырву язык и заставлю его сожрать. — Да, мистер Драко, — Добби стащил с кровати перепачканное одеяло. Где-то рядом раздался плеск воды. Услышав его, Поттер ощутимо вздрогнул. — Пить... — Нельзя тебе сейчас, — вздохнул Малфой. — Ни капли нельзя. — Драко, — жалобно настолько, что у любого даже самого чёрствого создания на глаза навернулись бы слёзы, позвал Поттер. — Воды... — Нет, я и так чуть тебя не угробил, — только и прошептал тот, осторожно погладил Поттера по голове, зарывшись пальцами во всё ещё влажные волосы... и сам испугался того, что сделал. Добби приоткрыл маленькое окно пошире, чтобы проветрить и впустить в комнату ночной воздух. Пахло мёдом и светлячками. Наверное, они там были — кружили стайками, беспомощные, мерцающие в темноте.... Драко, привыкший анализировать свои чувства, а в последнее время из-за слепоты развивший эту привычку гипертрофированно... заметил, что один из его многочисленных страхов — то, что внешность Поттера претерпевает какие-то ужасающие изменения, а он не в состоянии заметить этого, — теперь точно собрал чемоданы и бросает на бывшего обладателя последний печальный взгляд. Гарри постепенно приходил в себя. Открыл глаза. Тяжело втянув воздух носом, он выдохнул, только потом подумав, что наверное это было как-то... как-то не то и не так, потому что на предплечье Драко волной проступили мурашки, ощетинив в ночь смешные, почти светящиеся полупрозрачные волоски. Гарри поднял голову — Малфой крепко жмурился, словно по привычке, сохранившейся с тех времён, когда, закрыв глаза, можно было верить, что ты сам стал невидимым. Нет, Драко уже уяснил, что прикосновения бывают настолько сильными, что буквально сбивают с ног, настолько резкими, что потом долго не можешь заставить себя вздохнуть... Он даже смирился с тем, что нельзя предугадать, когда именно произойдёт это «слишком». Кровь на руках засыхала и отслаивалась маленькими корочками, стягивая кожу, Поттер шевелился — щекотал взлохмаченными волосами лицо, а от его горячего дыхания почему-то шумело в голове, как когда прикладываешь к уху морскую ракушку... и частые-частые взмахи ресниц... будто между шеей и рубашкой бьётся перепуганная бабочка.