Глава 2-2
«Уклоняемся от пули»
Южное побережье Ауриенте О чем можно поговорить с человеком, который какие-то несколько часов назад был в другом месте, и, возможно, еще и в другом мире? Логично было бы спросить, откуда он, как сюда попал и его имя. Третий пункт был успешно пройден, а вот с первым и вторым возникнут трудности. «Вот угораздило же этого туриста попасть сюда именно во время вторжения пришельцев! Причем, непонятно, как он попал в Ауриенте. Я нашла его в лесу к северу от сюда, когда его пытались забрать пришельцы. Вот только что он там забыл — если он попал сюда на круизном лайнере, то порты вообще-то в юго-западной части острова; а пешком прийти в Ауриенте сложно — на полуостров ведет крохотный перешеек, покрытый непроходимыми горами. Может, он с самолета свалился? А где тогда парашют? Вряд ли так произошло. Наверно, все сложнее, чем мне кажется. Вот и спрошу у него, если разберусь, как». — думала эльфийка, сверля парня взглядом. Она нырнула под стол, стуча выдвижными ящичками и пытаясь найти бумагу и что-то, чем можно писать. Вскоре на поверхности стола оказалась кипа бумаг, не слишком толстая, но и большего не надо, и черная гелевая ручка. Проще, конечно, карандашом писать, а не этим прибором, но он как-нибудь приспособится. Исая призадумалась, какой вопрос ему задать первым. Имя известно, сам он молод, одет странно и вообще не понимает имперского. Первое, что пришло в голову эльфийке, была мысль о том, что, возможно, он сможет показать свою страну на карте. Тому было две причины: во-первых, он человек, а Исая сомневалась, что на этом свете есть люди, которые не знают карты, а во-вторых, раз он знает манеры своей какой-то нации, и догадался представиться Исае, то, наверняка, он достаточно грамотный, чтобы корректно изъясняться. Исая вышла из-за стола и достала из-под доски большой географический атлас, пролистывая его до политической карты мира. Она положила его на стол, перевернув, чтобы турист мог его рассмотреть. Сатоши уставился на книжку, которую эльфийка ему сунула. Это была карта, похожая на одну из тех, что висели на доске, но вместо зеленых и коричневых тонов там были цветные границы. Похоже, это границы стран. Монах невольно удивился качеству исполнения книженции: судя по всему, этот атлас был сделан из бумаги, а это, к слову, чрезвычайно редкий материал в его мире. Папирус уже был малодоступен простому люду, а бумага — и вовсе была материалом господ. Даже наилучшие городские мастера могли произвести рулон желтой, тусклой тонкой бумаги за месяц из бумажной массы, которую только предстояло склеить животным жиром. Тут же бумага, а это была определенно она, была белой, как снег, чистой и немного шершавой на вид. Она слабо пахла древесиной и чем-то еще. А еще — она была очень прочной, ведь эльфийка совершенно не стеснялась наминать этот атлас, когда доставала его и клала на стол. Девушка села обратно на стул и снова задумалась. А как сказать-то ему, чтобы он свою страну на карте нашел? Показать на него пальцем? Может, сработает. Конечно, супер-любезной беседы с ним не получится. Пока. Исая планировала узнать о его происхождении, чтобы поискать в архивах разговорник. Она ни черта ни слышала о таком языке, и если он покажет на карте место происхождения, то это сдвинет дело с мертвой точки. Иначе говоря, ей не придется учить язык с нуля. Да и как еще ему сказать, что снаружи опасно? Ей очень не хотелось, чтобы он ввязывался в этот конфликт с пришельцами. А что, если он — какая-то важная дипломатическая фигура, и от его пропажи у Империи будут проблемы в виде враждебного государства на мировой арене? В общем, не шибко и важно, дипломат он, или просто турист, но просто так отпускать его на волю –как-то опрометчиво. Вряд ли ему есть, что противопоставить монстродевам. У эльфийки хотя-бы есть винтовка, навыки рукопашного боя и знание местности, плюс превосходный скилл в изготовлении ловушек. Это выравнивало шансы против нечеловечески сильных пришельцев. Эльф уже запланировала, что он останется тут. По крайней мере, на время. Пока что из дома выходить опасно — нападут бродячие мамоно, или разведчики. Она ведь даже не заметит, как его утащат, и человек просто пропадет без следа: среди монстров есть некие «гарпии», которые похищают людей, особенно мужчин, и улетают с ними далеко на восток, где, по мнению ополчения, была их ставка. Сатоши вдруг занервничал, хотя и пытался этого не показывать. Он поздно осознал, что раз она дала ему карту, значит хочет узнать, откуда он. Монах не очень понимал, зачем ей это нужно, но с помощью одной только бумаги особо не пообщаешься. Может, она хотела узнать, на каком он разговаривает языке? — Сатоши, лаус. Даат ист э вельткартэ. Шой тае, висс ланде ист дау фом.[Сатоши, слушай сюда. Это — карта мира. Посмотри, и скажи, откуда ты]. Она показала на атлас еще раз, обведя карту мира пальцем, и потом указав им же на человека. «Ну да, она хочет знать откуда я» — догадался Сатоши, и в нем начала закипать паника. Что ей сказать? Не может же он просто выпалить, что он иномирец? И вообще, с чего вдруг она должна ему поверить? Да послушник сомневался, что она его поймет, не говоря уже о доверии. На карте было четыре континента — большой-большой по центру, слева от него еще два, один извилистый, одним концом почти доходящий до «главного», и второй, более приплюснутый. Четвертый был вообще с противоположной стороны, меньше по размеру, чем основной, но больше, чем каждый из двух маленьких. На них были нарисованы, судя по всему, границы государств. — Вие…[Мы…] — она обвела рукой дом, человека, себя и поднесла её к карте, указав на небольшой аппендикс у четвертого, среднего континента. — … бис хие. Даат ист Терриа, оер эн Империум дер Терра. Даат ист унсер ланде. Даст хаафинсель ист Ориэнтэй. Фю’штеэ? […находимся здесь. Это Террия, или Империя Терры. Это наша страна. А этот полуостров — Ауриенте. Понимаешь?] Потом она обвела рукой карту и снова указала пальцем на монаха. — Денн, вэер ист дау фром? [Итак, а откуда ты?] — спросила она серьезным тоном. Сатоши не смог перевести ни слова, зато прекрасно понял посыл: надо указать свою страну. Черт, вот западня! А что она сделает, если узнает, что он иномирец? Убьёт? Посадит в темницу и не будет выпускать оттуда настолько долго, что монах забудет, как выглядит солнце? Да и как тут запомнишь его, если солнце не свое? И что делать? Послушнику пришла в голову мысль: может, просто указать куда-нибудь наугад? Конечно, его одолевали сомнения насчет эффективности этого метода. Раз тут делаются такие карты, то, наверно, местные знают о своем мире гораздо больше, чем люди из его мира знали о своем. По крайней мере, географически. Это может и не прокатить. По лицу парня начал струиться пот, глаза забегали по карте, и он, решившись и зажмурившись, тыкнул пальцем в абсолютно случайное место на карте. Он попал в какую-то окрашенную зеленым страну на маленьком южном континенте. Эльфийка пару секунд изображала статую, застывшим взглядом прицепившись к указательному пальцу человека, и вдруг она странно повела головой немного в сторону, кривя своими симпатичными тонкими бровями, да и вообще всем лицом изображая непонимание и недоверие. Её пурпурные глаза пару раз стрельнули то на самого монаха, то на карту. — Ва.? Найн, дастс етва булльшмист! Импоссибель… [Чего.? Нет, это чепуха какая-то! Невозможно…] — отрицательно покачала головой эльфийка, с выражением лица, полным неверия. — … фром де Кёнихс-хэльвенгарде? Вирклитт? Ие блауфе дау нихт. Даат ист… шайте. Дау ист э меньш! [… ты из Королевского Эльвенгарда? Серьезно? Да в жизни не поверю. Это же… фигня. Ты человек!] Королевский Эльвенгард — закрытое белоэльфийское государство, ревностно охраняющее свою целостность и безопасность. Попасть за границу этой страны невероятно сложно, а выбраться оттуда — невозможно, до такой степени там все схвачено. Но главная особенность этого эльфийского государства, так же, как и у остальных, это то, что там практически нет людей. Белые эльфы намеренно выдавливали столетиями из своей страны представителей людской расы. А сами люди неохотно туда едут — а зачем ехать к расе, что несколько тысяч лет назад жестоко и безжалостно угнетала твоих сородичей? Это и объясняло недоверие эльфийки. К тому же, она разве не видела, что он тыкал пальцем наугад? Хотя, это лишь доказывало, что паренек, скорее всего, просто потерялся. Если бы это был шпион, или засланный казачок, то у него была бы легенда на такой случай. Пока тот забито и смущенно опустил глаза в пол, думая, что хозяйка дома его отчитывает, Исая как раз прокручивала в голове версии того, откуда он может быть. Иностранец — это логично, но он, видно, вообще не знает стран. Карту, что интересно, понимает, а значит, он из развитого государства. Но Эльвенгард — не развитое государство. Получается, он из другого места? Либо он скрывает свое происхождение, либо… «Нет, не может быть. Это невероятно.» — подумала Исая. Второй вариант ей не нравился совсем, по причине того, что он был просто нереален. Хотя, не полностью — шанс, конечно, существовал, если помнить историю этого мира, но девушка в это верить отказывалась. По крайней мере, пока. Эльф подумала, что раз у неё больше ничего в голове не нашлось получше, о чем можно его спросить, то этот вопрос пойдет сразу в лоб. Она уже придумала, как его задать. Несмотря на все неверие во второй вариант, она все же решила его проверить. На всякий случай. — Э-э-э-м… Сатоши, лаус. Ет ист швиере фраге, батт ие вунш цу веериен. Шау хие. [Слушай, Сатоши. Это будет непростой вопрос, но я просто хочу удостовериться. Смотри сюда.] Парень поднял голову, услышав своё имя и уставился в лист чистой бумаги, в который ручкой тыкала эльфийка. Она быстро набросала два простеньких рисунка: два шарика с каракулями, которые подозрительно напоминали схематично изображенные континенты, и на одном из них он узнал нарисованного себя, а на другом — Исаю. Человечек, изображавший Сатоши, стоял на шарике слева от монаха, но его силуэт эльфийка почему-то нарисовала пунктиром, а еще от него шла стрелка к другому шару. И над всем этим знак вопроса. Монах призадумался. Что это все значит? Эльф пыталась изобразить какой-то процесс на рисунке, но парень пока не понимал какой. Он рассмотрел рисунок еще раз, но мысли путались, а голова отказывалась выдать логическое заключение. — Ист дау эн ойсвельтер этва? Дастс ферршпанд, иф вирклитт, батт дастс импоссибель. Ие гин' шайт майн хоззес, иф дастс штимма. [Ты что, иномирец? Если да, то это пиздец как невозможно. Я обосрусь, если это правда.] Эльф что-то пораженно говорила на своем языке с ну очень напряженным лицом, но Сатоши её не понимал. Для него её причитания были, скорее, как фон: голосок у девушки красивый, но вот не понятно ничего. Тут ему в голову ударила мысль — а ведь она нарисовала на бумаге миры! Эти два шара с разными закорючками, и рисунком самого человека — это ни что иное, как упрощенные пиктограммы, обозначающие два мира. Это сильно меняет дело! Он «проболтался» уже через двадцать минут разговора? Хотя сам монах ничего про это не говорил, но все же, Исая-сама, похоже, догадалась уже обо всем. Сатоши мысленно чертыхнулся от своего провала. Что же теперь будет? Он пожал плечами, виновато глядя на эльфийку. Та смотрела на него в ответ. Зрачки её глаз сузились, а лицо словно превратилось в каменную маску. Этот жест её просто добил. — Булльшмист… [Гонишь…] — девушка откинулась на спинку стула, схватившись за голову, не меняя выражения лица и не открывая взгляд от монаха. Да уж, его жесты говорят сами за себя. Он не отсюда. Вообще. В смысле, не из этого мира. Это объясняет и его странное поведение, манеры, язык. Исая вообще не думала, что такое возможно. Это все равно, что увидеть единорога: двуроги существуют во многих странах мира, а вот найти особь с одним рогом — это что-то из разряда околофантастики. Шансы этому немыслимо малы, хотя сама возможность есть. Очень маленькая, но есть. То же самое и с попаданцами. В истории были случаи, когда люди из других миров попадали сюда, и почти всегда статус «попаданчества» выяснялся постфактум. Но эти случаи настолько редки… Они были, но Исая никогда не предполагала, что это случится в её век. И что она будет устанавливать первый контакт с представителем иного мира. Хотя, какой тут «контакт»… им бы сначала диалог простенький начать без детских упрощенных картинок. Пока эльфийка пораженно потирала лоб, выпучив глаза, Сатоши думал, что нарисовать ему. Ему пришла одна мысль, и он взялся за диковинный чернильный инструмент из твердого, но теплого и гладкого материала и вывел на бумаге силуэт человечка. А потом себя. И поставил между ними две каракули параллельно друг другу. Эльф отошла от шока и посмотрела, что этот «турист» там накалякал. Фигурки двух человечков, один из которых был явно сам турист, соединял странный символ из двух параллельных изогнутых узоров. Это что-то вроде знака равенства? Что он тогда хочет сказать? Сатоши и сам не знал: он нацарапал это просто, чтобы разрядить обстановку. Вообще, его сообщение было простым и ясным: «я = человек». Хотя это и так видно. Смысла в нем особого не было. Но кажется, это слегка отвлекло темную эльфийку от шокирующих мыслей. Через пару часов, когда солнце начало немного уходить за горизонт, эльфийка решила закончить допрос. Настроение у неё было не лучшее, хотя злиться было не из-за чего: ей не удалось вытянуть из него ничего полезного и значимого, кроме того факта, что он — иномирец. И всё. Кто он, чем занимается, как сюда попал, кто его наставник, и откуда он — оказались для него слишком сложными. Похоже, с ним придется долго работать. Пока он останется здесь — решила Исая. Так безопаснее. Нет, она, конечно, могла бы сдать его полиции или сопротивлению… но полиция в штате не функционирует уже как три месяца с лишним, а ополчение само с ним тоже вряд ли разберется. У них и своих дел по горло — и во этих двух случаях виноваты пришельцы. В других штатах, куда пока не добрались щупальца принцессы Друэллы полиция скорее всего работает, но добраться туда — та еще задачка. Велик шанс оказаться перехваченным мамоно. И интересно еще кое-что: а почему это он попал сюда аккурат в разгар нашествия? Вряд ли между этими двумя событиями есть связь, но если она есть… то об этом необходимо сообщить. Кому-нибудь. Тому же ополчению, например. После допроса она провела его в коридор, и прошла его до конца. Там была гостевая комната — небольшое помещение с простенькой одноместной кроваткой, резной тумбочкой, небольшим комодом, механическими часами на стене и одноцветными темно-зелеными обоями. Исая прошла в комнату, щелкнув выключателем — светодиодная лампа в центре комнаты зажглась, освещая всю комнату. На тумбочке рядом с кроватью был еще один светильник — настольная лампа с абажуром, включенная в розетку, которая пряталась за тумбой. Тут было всего одно окно, выходившее во дворик — сейчас оно было закрыто шторами бежевого цвета. Эльф присела у кровати и достала из-под неё сундучок. Оттуда она извлекла спальные принадлежности — простыню, одеяло с пододеяльником, наволочку и подушку, набитую перьями. Сатоши, глядя на все это, сначала не понимал, что это — для него. В монастыре он в лучшем случае спал на каменном ложе с небольшим слоем соломы, как и его учителя, а в худшем — спал на иглах. Он ненавидел спать на иглах, но вот учителя его ненависти не разделяли. Сейчас для него хозяйка дома приготовила личную спальню! Монах даже немного заволновался — а не жирно ли ему будет спать в таких хоромах? Для Исаи это были отнюдь не хоромы — такая планировка домов типична для развитых сельских регионов. Почему турист так занервничал она упорно не понимала. Эльфийка спокойно расстелила простынь и укомплектовала спальное белье — подушку в наволочку, одеяло в пододеяльник. Она застелила постель, приведя её в приемлимое состояние. Сатоши переминался с ноги на ногу, крутя головой на все триста шестьдесят градусов. Эльф повернулась и… вспомнила кое-что. И как она могла забыть? Парень уставился на эльфийку, которая водила глазами туда-сюда, и её лицо приняло какое-то испуганное выражение. В чем дело? Исая спрятала губы за сложенным кулаком и выдала: — Э-э-р-гх… ой, Сатоши, ие вундер… тоталь форгисс… вие альт ист дау? [Эй, Сатоши, мне тут интересно… я совсем забыла (спросить)… тебе сколько лет?] Турист непонимающе пялился своими невинными глазами в пурпурные очи темной эльфийки. Не понял ни слова. Эльф попыталась показать на пальцах — он все равно ничего не понял. И еще раз, на этот раз попроще: — Дау альтер. Альтер. [Возраст. Твой возраст.] — тыкала она пальцем в монаха. Она ткнула в себя — и на другой руке пошевелила пальцами — загнула один, второй, третий… Потом она догадалась принести бумагу — нарисовала свое лицо, и рядом с ним нацарапала двадцать восемь палочек. Конечно, в его мире возраст могли писать по-другому, но это лучше, чем просто забить на это. До монаха наконец дошло. Она спрашивает его возраст. Иначе что это за полчки рядом с её нарисованным лицом? К слову, он слегка икнул, когда посчитал их — двадцать восемь штук. Значит, она старше него, как он и предполагал. — А-ано… оре ва… джуу-ичи десу…[Н-ну… мне… семнадцать лет, полагаю] — спокойно произнес попаданец, приложив к подбородку пальцы. А правда ли ему семнадцать? В его монастыре не было календаря. Единственный способ считать свой возраст — по первому дню весны. Зима в горах была холодной и суровой, а наступление весны скромно праздновалось всем монастырем — по числу праздников и считали, какую весну пережил Сатоши. Он жил в еще не закончившуюся восемнадцатую весну — значит, ему семнадцать. Он взял чернильный прибор и нацарапал у своего плохо нарисованного лица семнадцать палочек. Эльфийка слегка побледнела и на её лице проступил пот, хотя при этом она очень глупо улыбалась. Даже как-то обреченно. — Фюштее… [Понятно…] А он еще и несовершеннолетний! Исая буквально слышала, как к её дому с ревом сирен несутся воображаемые автомобили ИСБ*. Ладно, без паники. Она ведь ничего такого не сделала? Она его спасла от стаи безжалостных, в некотором смысле, пришельцев и сохранила его здоровье, физическое и ментальное. Хотя, перед кем она тут будет оправдываться за сокрытие незарегистрированного гражданина-иномирца? Полиция штата все равно, считай, распущена, да и кого теперь уже волнует закон? Он соблюдается только на территории свободных имперских поселений, а вот вне их… лучше держаться подальше от пришельцев и всегда носить с собой пушку. — …с-сумимасен… Лихт-сама? Дайджобу дес-ка? Лихт-сама-а-а…[П-простите… госпожа Лихт? С вами все в порядке? Госпожа Ли-и-и-и-хт…] — парень повел рукой перед лицом девушки, и та вдруг «оттаяла». Она помотала головой, словно пытаясь что-то забыть. — Хей… Иест окей… Эншуль, ие хав етва херинеррен. Цалль ние андат. [Ой… Со мной все окей… Извини, я просто кое-что вспомнила. Не заморачивайся.] Монаху на секунду показалось, что ей стало плохо, но она вышла из комнаты совершенно спокойно, не шатаясь и не качаясь. Правда, лицо у эльфийки было слегка бледное — это хорошо заметно, учитывая цвет её кожи. Исая вышла в коридор и дошла до гостиной — там висели цифровые часы, и по ним она сверила время. Без пятнадцати восемь. Солнце в Ауриенте садится очень поздно, и до заката еще был целый час. Впрочем, какая разница? Этот иномирец, который остается пока здесь, это решено, наверняка не сможет заснуть из-за полученных впечатлений. Эльф едва могла представить, какого это — попасть в чужой мир, не имея на руках ничего, не зная ни язык, ни обычаев. Конечно, в вероятность попаданства верилось с трудом — но чего только в этом мире не было, два вторжения уже случились, и, судя по всему, сейчас идет и третье. А тут какой-то попаданец — ну, этим кого тут можно теперь удивить? Парню, должно быть, тяжело — так резко оказаться в незнакомой обстановке. Когда она нашла его, прижатого к земле вооруженными пришельцами, он почти не запачкался, и одежда у него была более-менее чистая. Значит, он тут недолго, ведь в Ауриенте вещи пачкаются быстро, спасибо за это пыли, грязи и непредсказуемым дождям, шедшим максимум раза два за месяц, но доставлявшим дикие неудобства. Эльф хотела было отправиться в погреб за продуктами — там, вроде бы, еще остались перцы-гранаты и немного бастонского длинного риса. Время ужина уже как раз подходило, хотя расписания приема пищи у эльфийки не было, как такового. С этим чертовым вторжением её график немного расплылся — если вставала и ложилась она четко по расписанию, то трапезы происходили нерегулярно: приходилось кушать где попало. Она вообще часто пропадала в лесах — занималась разведкой и надзором за исполнением законодательства Империи Терры. Правда, её коллеги некоторое время назад пропали — она знала, что кто-то из них ушел в сопротивление, а кто-то просто пропал. Например, Ник Данди, тоже рейнджер, пропал сравнительно недавно, один из последних. Он как обычно вернулся с патруля, поболтал с Исаей о всяком, пожаловался на вторжение, хотя ни его родные, ни он сам не пострадали особо, и поехал домой на северо-запад — на базу, где он и жил, и работал. С тех пор от него ни весточки, ни сигнала. А сама рейнджер Исая Лихт продолжала исполнять обязанности по охране окружающей среды и видов «оранжевого свитка»* несмотря ни на что. Правда, к ней совсем перестала ездить инспекция. И шериф уже давно не заглядывал: все говорило о том, что до них добрались эти самые… пришельцы. В итоге Исая начинала потихоньку задумываться тоже «прыгнуть под ружьё» — какие тут браконьеры и контрабандисты, когда в Ауриенте вторглась враждебная потусторонняя раса? Но вялые действия этого… ополчения «девятихвостых» заставляли её сомневаться — а будет ли смысл идти в леса сражаться с пришельцами партизанскими методами? Может, уже и нет никакого ополчения? Впрочем, этот момент можно и промониторить — надо наведаться в Айслинг-бей и поспрашивать там знакомых — может, сделали эти повстанцы уже хоть что-нибудь? Этот Сатоши, конечно, мешаться будет — ни языка, ни даже карты он не знает, но Исая верила, что это временно. Если его поучить, он тоже сможет поговорить с людьми нормально. «Ах, да, я же оставила его там. Щас он точно что-нибудь учудит». — промелькнула у эльфийки мысль в голове, и та, встревоженно хмыкнув, развернулась, направляясь обратно к входной двери. — Лихт-сама! Лихт-сама… — послышались оттуда крики, и эльф ускорилась. Вот сейчас точно что-то случилось! Она дошла до невысокого крылечка, ведущего в дом, и хотела уже было потянуться к ручке, но из двери вырвался сумасшедший человеко-ураган, снесший дверью тело эльфийки. Хотя это было совсем не больно, удара хватило, чтобы эльф потеряла равновесие и попятилась назад, одновременно пытаясь сохранить баланс. Не получилось. Монах, осознав, что происходит, бросился ей на помощь… Но только все усугубил: платформой своего тапочка он попал точь в точь в щель между половых досок, споткнулся, и сам в итоге упал в том же направлении, что и Исая. Оба тела шлепнулись на землю. Исая успела сгруппироваться, и упасть так, чтобы не удариться головой. А вот парню повезло еще сильнее. Нет, не так… он просто сказочный везунчик! Приземлившийся молодой монах оказался зажат между двумя полушариями на груди эльфийки и сначала не мог сориентироваться, понять, во что он уперся. Очнувшись, он попытался выбраться, и приподнялся, рукой упираясь во что-то мягкое… На него смотрела Исая, и Сатоши опустил взгляд, чтобы увидеть, как рукой он схватился, причем совершенно случайно, за правую грудь эльфийки. Поняв, что случилось, он покраснел как рак и моментально вскочил на ноги, но полностью выпрямляться он не спешил. Когда уже успела подняться эльфийка, он уже был буквально на земле — как говорили у Сатоши на родине, в позе «догедза», лбом прижимаясь к полу. Эльф даже опешила, увидев его на земле. — Сумимасен, сумимасен, сумимасен, сумимасен, сумимасенсумимасенсумимасЕ-Е-Е-Е-Ен![Простите, Простите, Простите, Простите, Простите, Простите, Простите!] — повторял и повторял «турист» прыгающим голосом одно и то же слово раз за разом, уже пытаясь чуть ли не пробурить в земле дырку своим лбом. — Найа, дау ист эн шерпшуссер… най зорге.[Фигасе, да ты у нас снайпер…я не злюсь. ] Эльф подняла руки и сделала дружелюбное лицо. Ну, ничего страшного ведь не случилось? Подумаешь, упали на землю по случайности, ну с кем не бывает? И чего это он так на землю плюхнулся? Извиняется что ли? За что? Ну, он пока еще тут новый, его наверняка все пугает. Потом ему будет легче. Наверно. Так, стоп. Неужели он так извиняется из-за того, за чтоон схватил эльфийку, когда уже поднимался? Сама Исая не видела в этом ничего критичного — это все-таки была случайность. Когда инцидент был исчерпан, эльф догадалась, что случилось. Он случайно при выходе их комнаты задел выключатель — это, конечно, сделать почти невозможно, он все-таки расположен довольно высоко, но вот одежда, в которую был одет монах, видимо, помешала ему. А на самом деле было так: Сатоши выходил из комнаты, и, у самого дверного проема, захотел поправить свою рясу. Длинные рукава, которыми тот махал во все стороны, поправляя одежду, зацепились за пластиковый рычажок, и монах попытался свою одежду освободить. В итоге он рванул ткань на себя, и от этого вырубился свет. Парень испугался, думая, что он что-то сломал, и побежал сразу к хозяйке дома. Так вот они и столкнулись. Они сходили в погреб — хотя Исая и не просила его идти за ней, но парень виновато плелся за хозяйкой, словно пытаясь искупить свою вину хоть как-то. Она, заметив это, дала ему на выходе из погреба охлажденные перцы в маринаде, упакованные в пластиковое ведерко. Сама она взяла мешочек риса. И вот, они с грузом заходят в дом: Исая думает о том, что добавить в начинку фаршированных перцев, а Сатоши не может сосредоточиться ни на чем, ведь его мысли забиты одним. «Как же мне повезло!» — стыдливо думал молодой человек, с одной стороны, он был с детства почти обречен на заточение в монастыре, а с девочками ему вообще с рождения не везло. И какие-то пару минут назад он впервые в жизни, пусть и в другом мире, но все же, потрогал настоящую женскую грудь, пусть и через одежду! Было мягко и немножко тепло. Радости его не было предела. Ну вот все, основные цели жизни достигнуты, можно и помирать смело! Ну, а если серьезно, его немного пугала такая свобода действий, все-таки он прожил в горном монастыре почти всю свою недолгую жизнь, и привык к тому, что ему всегда указывают, его ругают, или хвалят. Тут же он даже понять не мог, смеется ли над ним эта эльфийка или злится на него. И пользоваться её добротой не хотелось, но он правда не понимал, что ему теперь делать. Они отнесли продукты на кухню, и после этого эльфийка сразу прогнала его из помещения. Жестами ей удалось сказать туристу, что он тут будет только мешаться, и попросила его подождать в гостиной. Тот подчинился. Пока девушка делала ужин, монах не знал, чем себя занять. В гостиной было много вещей, предназначение которых было для него загадкой: большой кусок материала, похожего на черное зеркало, стоявший на столике напротив дивана, странные дырки в стене, сделанные из матового белого материала, гладкого и упругого на ощупь, и еще пара непонятных вещей. Например, что это за здоровенный железный сундук висит в углу комнаты? Его нижняя часть имела какие-то пластины, сейчас открытые, и два огонька, один из которых горел зеленым цветом. Из пасти этого «мимика» дул приятный, но немного сухой прохладный воздух. То-то монаху показалось, что на улице намного жарче, чем внутри. Конечно, это естественно, что внутри помещения, в тени, будет немного прохладнее, но тут разница была аномальной: солнце незнакомого мира пекло и жарило беспощадно, и хочешь — не хочешь, а все же даже дом из бревен рано или поздно нагреется до некомфортной температуры. Это он знал за недолгую свою жизнь в деревне. От холода можно спастись с помощью костра или печки, а вот от жары спастись — никак, только потерпеть. Сатоши как-то слышал о неких «испарителях», которые использовали богатые народы юга в его мире, но эти изобретения едва ли давали значимый эффект. А вот этот мир его очень удивил: проблемы с жарой решаются каким-то железным ящиком на стене. Невероятно. Не нужны никакие жуткие и «хитровыебанные», как говорил его дедушка, конструкции, чтобы охладить помещение. Достижения технической мысли мамоно из самых развитых демонических царств его мира не шли ни в какое сравнение с этой штукой. С кухни донесся вкусный запах мяса. Сатоши невольно принюхался, наслаждаясь ароматом, хотя его лет десять учили сопротивляться искушению. Но нет, мощь жареного мяска завлекли парня, и он жадно глотал воздух, который быстро уносился из комнаты той самой железной коробкой. Но что озадачило монаха — не было дыма, ни даже его запаха, будто эльфийка не топила печку, чтобы приготовить еду. Магией что ли готовит? Через пятнадцать минут, которые Сатоши провел, пытаясь собраться с мыслями и унять непонятную мелкую дрожь, которая его донимала, эльф вернулась, зовя на кухню монаха. Он немного неловко зашел в комнату, чувствуя легкий дискомфорт из-за того, что он зашел на чужую кухню. В его родном мире, все же, незнакомых людей не пускали к себе на кухню. На деревянном обеденномстолике стоял необычный кухонный прибор, представлявший собой кусок металла с ручкой из того же темного, жесткого материала, что и черное зеркало в гостиной, и ложа оружия эльфийки. Сверху его накрывала прозрачная крышка из стекла, но сейчас она была вся в испарине, и под ней ничего не было видно. Она даже успела накрыть на стол — вместо ожидаемых монахом палочек и котелка с рисом там были приборы из серебристого металла, один из них был вполне понятен по назначению — нечто наподобие черпака, но поменьше и им удобнее есть за столом, а второй прибор его озадачил. Он был похож на первый, но вместо черпака у него было нечто вроде слегка изогнутых вил, причем, в количестве четырех штук. На белоснежной тарелке находились два больших овоща, которых Сатоши не мог опознать, но, судя по запаху, это точно было что-то овощное, и в них был очень аккуратно и аппетитно забит фарш. Запах стоял просто божественный. Плюс эльф сделала салат из зеленых кружочков, какого-то салата и лука. Лук как раз немного покоробил монаха — это странно, ведь в его мире есть похожий овощ, правда, здесь он был большим, судя по размеру нарезанных колец. Действительно, лучки, которые выращивали в его деревне, ни в какое сравнение по размеру с этим гигантом не шли. Повернув голову налево, он увидел, на чем эльфийка готовила пищу — странная темная плита из неясного материала, может быть, из черного камня, а может, из металла. Скорее всего, из последнего. Она была встроена в крупную деревянную тумбу, с красивыми дверцами, окрашенными в тон древесины. Может, это и вправду магия? Эльф улыбнулась и указала на стул напротив себя. Она специально так поставила стулья — ей хотелось посмотреть, как он будет принимать пищу, все-таки, это тоже важно. Она пусть и не культуролог, но узнать по минимуму его базовые навыки, как, например, навык трапезы и манеры за столом, было необходимо. Это ведь еще и хорошая возможность обучить его языку! Правда, её познания в лингвистике, и, в частности, в процессе обучения имперского языка как иностранного были очень скудные. Её мозг и так был в режиме форсажа, пытаясь придумать, как сказать ему простую вещь, как например, как пройти до туалета. И к слову об этом… надо будет ему не забыть об этом сказать. А не то придется готовиться к… непредвиденным последствиям. Но теперь, к счастью, предвиденным. — Зитц раунд, битта! [Пожалуйста, присаживайся!] — произнесла эльф, и, слава четверым, ей удалось правильно расставить акценты в предложении — «присаживайся» спокойным, но настойчивым тоном, а «пожалуйста» мягким, просящим тоном. Исая была очень довольна собой, и потому её улыбка получилась очень непринужденной, задорной. Турист от этого немного расслабился. Сатоши улыбнулся, почувствовав гостеприимство эльфийки, и, облегченно вздохнув, уселся на высокий стул из дерева. Высокий только для него, привыкшего сидеть на коленях либо на полу из бамбука, либо на подушке, набитой соломой. Сначала было слегка непривычно: еда казалась немного недоступной, поскольку ему обзор загораживали несколько деревянных аксессуаров: подставка для каких-то листов бумаги, но очень мягкой, словно тряпка, и еще одна подставка, для двух сосудов с какими-то специями. Вот эльф уселась напротив него, пройдясь по столу фиалковыми глазами. Она взяла инструмент с вилами и показала его Сатоши. Тот обратил на него внимание, подняв голову после своего осмотра его порции. — Шау маль. Дастс э форрхь. Фор-рхь. [Смотри. Это — вилка. Вил-ка.]– потрясла она в руке прибором, протянув его поближе к монаху, чтобы тот его рассмотрел и запомнил. — Ун дер милльбештек…вит канндау де ессен брэих… штрух… штих…руде… унт… мерр отер. [Это столовый прибор… которым ты можешь еду разделять, нанизывать, накалывать, загребать… и так далее.] Каждый глагол эльфийка сопровождала названными действиями, показывая на примере своего перца — раздробила его пополам боковой стороной прибора, потом один из получившихся кусков она разделила еще на два, чтобы первый проткнуть насквозь вилами, поднимая воздух, и потом, сняв кусок с прибора, занялась вторым, размолов его на мелкие кусочки, которые она собрала этим же прибором, зачерпнув горсть фарша вилами. Удивительно, но сквозь вилы еда не проваливалась, и эльфийка успешно закинула порцию себе в рот. Сатоши повторил эти действия, хотя поначалу ему непривычно было держать в руках металлические вилы. Впрочем, он нехотя признал — обучиться есть этими приборами намного легче, чем палочками. Для палочек нужна точная координация и сила пальцев рук, а тут требовалось лишь правильно держать эти самые приборы, и, если ты все делаешь правильно, то происходит чудо, и пищу принимать становится очень легко. Это приготовленное мясо оказалось очень вкусным! Оно сочилось соком из незнакомого овоща, придававшего мясу дополнительный оттенок вкуса. Затем она потянулась ко второму и показала Сатоши черпак. Конечно, он уже приблизительно понимал, для чего предназначен этот столовый прибор, но может быть, она скажет еще чего, вдруг, он по-другому здесь применяется? — Унт дастс шпун. Даат ист ляйхт — дау канн исс зупп вит даат. Унт альсо ессен руде. [А это — ложка. Тут все просто — ей можно есть суп. А еще ей тоже можно загребать еду.] Исая надеялась, что назначение ножа (которого на столе не было, ибо не было в нем нужды) ему объяснять не придется. Пока ему, салаге, хватит и этих штучек. А с остальным — как-нибудь разберется. — Е-е-е-е… соука. [М-м-м-м… понятно.] — промычал пораженно Сатоши, рассматривая уже свои приборы. Впрочем, эльф вдруг состроила очень серьезное лицо. Она прямо впилась ему своим колючим взглядом в лицо, а её брови нахмурились. Монах немного испугался — вот только что обстановка была такой веселой и непринужденной, и вдруг эльф отчего-то разозлилась! Неужели, это опять он что-то натворил? — Найа… нун, ие гиб дау эн куиз. Даувис, фюр дигестен. [Итак… а теперь, я устрою тебе проверку. Так, для усвоения пройденного.] — она подняла вилку, балансируя её двумя пальцами. — Вас ист даат? [Что это?] Конечно, шансы того, что он и вправду внимательно вслушивался в её речь, были малы, но эльф не собиралась его карать за малейшие ошибки — ей важно было, чтобы он начал запоминать хотя бы самые простые слова. Такие, повседневные, чем он пользуется каждый день. Сатоши вглядывался в этот столовый прибор, по его лицу тек пот. Вскоре его паникующий разум наконец осознал, что она требует от него. Назвать этот прибор? Она ведь говорила его название… вроде? Ах, как же он… — Э-э-э-то… корэва… фоллуку дес-ка?[Э-э-э-м… это… вилка, верно?]. Лицо Исаи просветлилось, и на него легла очень обрадованная улыбка. Хотя, она все же немного хмурилась. — Гинг ун маль?[Можно еще раз?] — хмурилась она и покрутила кистью руки, повернув ближе к Сатоши свое левое ухо. Увидев этот жест, монах встрепенулся. — Ф… фоллуку? — Найн, найн.[Нет, нет.] — помотала эльфийка головой в стороны. — Форхь. Форхь. [Вилка. Вилка.] Но как ни старался Сатоши, он не мог произнести это слово. Незнакомые звуки ломали его язык, и его рот не мог издать того же звука, что рот эльфийки. Разница была, как у аккордеона с горном — вроде оба музыкальные инструменты, но настолько разные, и пародировать один другого не может. — Ах… окее… нун, вас ист даат? [Ах… хорошо… так, а это что?] — подняла она черпак. Ну, это он хорошо запомнил! — Корэва шпу-не десу. [Это — ложка.] — уже более оживленно, с некой гордостью выпалил монах, светя карими глазами. — ШпуН. Е ист экстра. [Ложка. Е у тебя лишняя.] Просто «шпун»? О-а-г-х… да как же все сложно! Вроде бы небольшие слова, но ощущение такое, будто монаха заставили летопись читать вслух. Ни одно слово у него в голове не укладывалось. Точнее, он запоминал их, да, но тут речь была настолько другой… слова не укладывались так, как он привык. Он раньше и не замечал, как его язык работает. Так же как он не замечал и того, что всё в его родном языке построено на иероглифной азбуке, а иероглифы — это, по сути, полные, целые слоги. Но язык, на котором говорила хозяйка-эльф, видимо, строился по другим законам. В привычную Сатоши слоговую систему этот язык не вписывался никак. Слог ведь должен быть завершенным, оконченным, и уметь плавно перетекать в другие, но в местном языке слова для него звучали рвано: то слоги, которые он пытался уловить в речи эльфийки, у нее обрывались на половине, то резко переходили в другие, а другие словно ударяли по языку. В общем, странный язык, его слова будто бы оканчивались слишком резко. Хотя, он и раньше заметил, что у её языка какое-то рявкающее наречие. Такие звуки в нем звучат… ими удобно приказы выкрикивать, а не о предназначении столовых приборов рассказывать. Может быть, это, конечно, вовсе не так, но пока впечатление было именно таким. — Йа… даат пасс йетц. [Да… пока сойдет.] — выставила свою оценку эльф, откидываясь на спинку стула. — Найа, ден, ласс виа цу эссен! [Ну, тогда, давай кушать!] Еда была вкусной. Правда, фаршированный перец буквально исходил паром, и дураку было понятно, что таким можно легко обжечься. Сатоши осторожно загреб небольшой комик фарша, стараясь повторять движения Исаи, и с помощью этого «форхь», чем-то напоминавшего ему вилы, которыми священники в его монастыре накалывали мясо, он поднес еду ко рту и подул на горячее сочное мясо. Когда пар перестал исходить от выбранного монахом кусочка, тот сунул вилку в рот и наконец-то попробовал это мясо на вкус. Оно было восхитительным! Такого монах в жизни никогда не пробовал! Ничего себе, то ли еду эту запороть невозможно, то ли Исая такой замечательный повар, но в любом случае, вкус был насыщенный, а небольшие кусочки, видимо, местного аналога лука, добавляли ему пикантности. Конечно, Сатоши никогда и не пробовал такой еды: для него фаршированный перец казался деликатесом, а для Исаи он был обычным блюдом. Проведя всю свою жизнь в горах, он практически никогда не пробовал мяса, кроме тех случаев, когда в его монастырь приносили добытое мясо жители ближайшей деревни. И то, это были грубые, необработанные шмотки мышц, которые сошли прямо с разделочного стола, где их тесаком рубил мясник. После варки в общем котле сначала монахи, а потом послушники, каждый со своей миской, подходили к котлу, где стоял кто-нибудь из старших монахов с столовыми вилами, и накалывал куски мяса, раздавая их тем, кто стоял в очереди. Какой кусок он оттуда достал — такой и брал себе монах: таковы были правила, и если тебе, дорогой гурман, попадался костлявый или слишком жирный кусок — прости, друг, но тебе все равно придется им отобедать! Но это мясо было выше всяких похвал: мало того, что оно хорошо проварено и прямо истекает вкусными соками, так еще и порублено настолько мелко, что монах невольно удивился. А как вообще кусок плоти можно измельчить настолько мелко? Наверняка, в этом мире жители знают, как это делается, ведь послушник-то не у себя дома. Пока Сатоши неуклюже кривлялся с современной вилкой, пытаясь понять, как ею надо кушать, Исая сверлила его своим взглядом, не отрываясь от трапезы. Все это время она думала, что ей делать дальше. Изначально она отказывалась принимать тот факт, что этот парень — попаданец из другого мира, поскольку с других миров в этот раньше приходили преимущественно агрессивно настроенные завоеватели. Увидеть человека-иномирца — да вы что! Не в этот век! Попаданцы-люди, конечно, существовали, но попробуйте угадать, а сколько из них людей и в самом деле иномирцы? А как вообще определить, что человек попал в этот мир из другого? Все, конечно, познавалось со временем — если он иномирец, то у него неизбежно возникали трудности с пониманием языка, обычаев, трудности с адаптацией и культурным воспитанием. Если иностранцев можно легко определить по так называемым «культурным триггерам», а это — психолингвистическое оружие имперских культурологов, то иномирцы на эти штуки не реагировали. Допустим, мальчик и вправду из другого мира. Что с ним делать сейчас? Он не знает языка, соответственно, обратиться в какие-либо госорганы он не сможет. Он не знает имперских обычаев, и, скорее всего, может нажить себе проблем, если его оставить без присмотра. А еще у него ничего нет, кроме одежки — тоже плохо, но не настолько. И спросить, нужно ли ему вернуться, Исая пока не может. Остается только одно: пусть он пока поселится тут, поживет некоторое время, освоится, выучит язык хотя бы на базовом уровне и уже тогда посмотрим, захочет ли он домой. Хотя, «некоторое время» — это сколько? Он может учить язык хоть месяц, хоть десять лет. Имперский-террианский язык, может, с виду простой, но он полон разных скрытых нюансов и фишек, даже на уровне обычного повседневного общения. Еще это зависит от географической и социокультурной близости его родной страны к Империи Терры. Понятное дело, что если он из другого мира, то «гео-близость» отпадает, и язык он учить будет вообще с нуля. Он обратил внимание, что эльфийка на него пристально смотрит, и замер на несколько секунд, глядя ей в глаза. Из-за этого особо горячий кусочек мяса упал ему в пищевод, и слегка обжег его. Сатоши икнул, выпучив глаза. Он положил ладонь на горло, икнув во второй раз, жутко смущаясь. Исая едва заметно прыснула от смеха, хватая своей рукой высокий стеклянный стакан с водой, стоявший на её стороне стола. — Хи-хи… Вате’? [Воды?] — предложила, улыбаясь, эльф, протягивая монаху стакан с минералкой. В ответ он закивал и, икая, как испуганный зайчик, схватился за стакан и осторожно отпил из него. Казалось, что икота прошла, но нет: он понял, что забыл спросить, пила ли Исая из этого стакана? Он просто взял, присосался к нему, а вдруг она из него уже пила? В сознании монаха молнией мелькнула мысль: да это же непрямой поцелуй! От этой мысли он икнул вновь, и эльф прыснула вновь, закрывая лицо ладонью. — Даат хильф нихьт? Ва’ат, штреэн ние рашь. Даат вилль фервинде. [Не помогает? Ты погоди, не спеши. Оно само пройдет.] Послушник страшно засмущался, краснея как рак, и попытался задержать дыхание, чтобы отбиться от икоты. И это сработало: после десятка секунд он поборол приступ. «Ну, хоть не помер пока ел. Уже достижение. Хотя, у него ведь нет опыта пользования такими приборами, так что кушает парниша весьма нелепо. Он ест прямо как эти крохотныеручные собачки, которые ничего нормально делать не могут, даже покушать по-нормальному, не подавившись и не обблевав все вокруг. Ну, он еще опыта наберется, привыкнет» — улыбаясь, смотрела на него Исая. Монах заметил обращенный на него взгляд эльфийки и скромно опустил сконфуженное лицо, начав доедать свою порцию. Чтобы побороть растущую неловкость, он попытался прислушаться к своим вкусовым рецепторам. Овощ, очень похожий на перец, как его знал Сатоши, был бежево-желтоватого оттенка, и в его соку как раз парился фарш. Сам плод труда крестьян вкуса особого не имел — он был неинтересный, пресный, без тонких оттенков, внутренние стенки которого, разварившись, стали похожи на безвкусное желе. А вот фарш другое дело! Сочный, мясной вкус сразу заставлял жмуриться от наслаждения. К нему в дополнение шли мелко порезанные кусочки другого овоща, вмешанные прямо в фарш, но Сатоши не успел заметить, какого. — Маг ет? Дастс хайсе Флешегель. Нормаль ет гинг ооне боог, дох даат ист майн рэсиит. Ие рэкон, даат ист гэлюк?[Нравится? Это называется Флешегель. Обычно его готовят без лука, но у меня рецепт свой. Я думаю, у меня неплохо вышло?] — хвастливым тоном что-то произнесла Исая, лучась самодовольством, но монах не въехал ни в одну фразу. Наконец, Сатоши добил свою порцию, и под конец он едва справлялся с таким объемом пищи. Никогда в жизни он столько не ел мяса сразу, только по праздникам, да и то там порции были меньше. Тут, конечно, отнюдь не королевский деликатес на огромной серебряной тарелке, а ужин поскромнее, но все-таки, есть эти фаршированные перчики было нелегко, хотя удовольствия это доставляло немало. После перцев Сатоши попробовал салат, который был сделан из тайпских огурцов, листьев грюнзала и репчатого лука. Конечно, Сатоши не знал всех этих местных овощей, чем-то похожих на то, что росло у крестьян на его родине, но экзотический вкус его ничуть не смутил. Наоборот, слегка солоноватый, охлаждающий вкус огурцов после горячего мяса был восхитительным. После трапезы Сатоши помог Исае донести немногочисленную посуду на кухню. Он хотел было предложить эльфийке свою помощь, но та отказалась, поскольку уже начала загружать грязную посуду в недра какой-то машины, вмонтированной в кухонную тумбу. Она осторожно разложила тарелки, пиалки и стакан по сетчатому держателю, и задвинула эту конструкцию внутрь машины. Пара нажатий кнопок — и все, Исая отряхнула руки, думая, чем бы ей теперь заняться. Она приложила указательный палец правой руки к подбородку и забегала глазами по комнате, иногда останавливаясь на пареньке, который тоже мялся на одном месте. — Комм. Ие хабе етва бедэнк. [Пошли. Я кое-что придумала.] — кивнула эльфийка, подзывая за собой монаха в свой кабинет. Солнце потихоньку садилось, и потому в кабинете стало темно. Исая щелкнула выключателем, и люстра осветила всю комнату, почти не оставляя затемненных мест. Девушка заняла своё излюбленное место, а Сатоши снова сел туда, куда она его посадила еще днем — напротив неё. Эльф сейчас не планировала его учить ничему серьезному, но заняться чем-нибудь хотелось: например, можно его как маленькое дитя, научить смешным словам, и смотреть, как он будет реагировать. Во-первых, это забавно, а во-вторых, он привыкнет к имперскому языку, и можно будет потихоньку начинать его учить. Сейчас вечер, а парень устал после длительного бега от пришельцев, поэтому основное обучение можно перенести на завтра. Так, начнем с простого… — Сатоши, лаус. Ферхаль ахтер мие. [Сатоши, слушай сюда. Повторяй за мной.] — хлопнула Исая в ладоши, привлекая внимание монаха, и тот, фигурально выражаясь, навострил уши. Эльф, забавно улыбнувшись, провела пальцем себе по носу, как бы очерчивая его изгиб, и произнесла: — Незе. Незе. Ферхаль! Незе. [Нос. Нос. Повторяй! Нос.] — начала эльф свою озорную игру. — Не… неса? — попытался монах повторить движения её губ. — Неса? — Найн-найн, Не-е-е-зе-е-е-е. [Нет-нет, н-о-о-о-с.] — хихикала эльфийка. — Не-е-е-з-е-е-е. — Йа, окее. [Ладно, сойдет.] — махнула она рукой. — Данн, некст… Исая обвела пальцем контуры рта, и Сатоши на секунду задержался на губах — верхняя была узкая, бледная, а нижняя слегка пухлая, более насыщенного розоватого цвета. В его мире такие черты лица были большой редкостью. — Липпес. Липпес…[Губы. Губы…] Голова Сатоши кипела, как чайник, как вода над магмой. Мало того, что ему приходилось очень сильно стараться выговорить новые, не очень понятные слова, хотя Исая показывала на себе, что они обозначают, так он еще и был одержим мыслями о том, что все только впереди. Мамоно есть и в этом мире. Исая их атаковала, значит, они враги друг другу. А если так, то, значит, они и сюда перенесли свой завоевательский поход? Амазонки долго его преследовали, и логично предположить, что их деревня, или поселение, было близко. Это заставляло задуматься: а насколько давно тут обитают монстродевы? Месяц? Год? К тому же, послушник еще не отошел от резкой смены погоды. Акклиматизация — не мгновенный процесс, и сейчас он чувствовал, что его лицо пылает огнем с непривычки, и уже отнюдь не от смущения. Такой климат его ужасал — если дома ему казалось, будто там будет вечная зима, в которой тебя могут выручить лишь чудо-техники старших монахов, игнорирующих холод силой мысли, то тут он оказался как рыбка, выброшенная на песок. На раскаленный песок. С горечью он осознавал, что ему придется сменить одежду, обувь и, возможно, некоторые привычки: сидеть на полу здесь не принято, судя по высокой мебели, начать ходить в обуви, а не в тапках-платформах, и держаться тени. Части тела подошли к концу, и Исая скинула на Сатоши последний груз. Для этого ей понадобился листок и карандаш. Она намалевала крупный круг, и начала пояснять: — … Венн дау хат э незе, до кугель оре, до ханде, до боге, э мунс, унд зихт альс дау хат, денн, дау ист э меньш! […Если у тебя есть нос, два круглых уха, две руки, два глаза, рот, и лицо, как у тебя, то ты — человек!] Сатоши наконец запомнил хоть одно слово — «меньш». Человек. Все-таки, они в этом мире существуют, и он был рад, что узнал, как их тут называют. В огромном круге оказался рисунок человечка. — Соука… сорева содесу… нинген ва… меньш… [Понятно… вот оно как… человек будет… «меньш»]. — Исая удивленно моргнула, едва расслышав, что там задумчиво шептал себе под нос юный монах. — Исая-сама, омае ва даре да десу? [Хозяйка Исая, а кто же вы?] — решительно глядя на эльфику, произнес Сатоши. Монах приложил правую руку себе на грудь и произнес: — Меньш. — сказал он и протянул эту же руку к Исае. Она кивнула своим каким-то только ей понятным мыслям, и её лицо снова тронула легкая улыбка. — Омае ва.? [А вы?] — Йа. Дау ист э меньш. Ие ист эн хельвен. Хель-вен. Ие хабе шарп ланге оре, кляйн сленде незе унд донкель шкин. Ие ист эн донкель хельвен, цу зай прециз. [Да. Ты — человек. А я — эльф. Эль-ф. У меня длинные острые уши, маленький узкий нос и темная кожа. Я — темный эльф, если быть точной.] — С-соука… омае… Хелувену[Понятно… вы… эльф] Исая кивнула и начиркала упрощенную фигурку эльфа внутри большого круга, и та стала соседом человечка. — Унд гезамер дас хайзе… хомен*. Дау ист э хомен, унд ие ист т’айхер. [А все вместе мы называемся… хомен. Ты — хомен, и я тоже.] Она посмотрела на него недолго, а потом перевела взгляд на часы. Было поздно. — Найа… дастс пасс фюр фанда. Дау ист файтер фрай, дох ие ратен дау гинг зу шлапен. [Таки вот… на сегодня хватит. Я тебядальше не задержу, но я бы посоветовала уже ложиться спать.] — наставническим тоном изрекла Исая, к концу предложения дополнив свою фразу жестом: она сложила ладошки вместе и приложила их голове у правой щеки, при этом наклонив голову. Сатоши понял это как «спать» и не ошибся. Они прошли в гостевую комнату, где Исая снова проинструктировала его, как включать свет, куда совать руки можно, а куда нельзя, и как открыть окно, если станет жарко. Правда, когда она подошла к окну и открыла его, она что-то сказала: — Венн дау хитте зай, дау канн де фестер оффен… дох дастс нихъ рекомменд. Де эльен майтен дуур де фестер хинкроулэн. Бессер ласс иес. [Если тебе станет жарко, то можешь открыть окно… но лучше не надо. Пришельцы могут пролезть через него в дом. Лучше оставь закрытым.] — пояснила она, и закрыла окно. Оно, к слову, было сделано из того же материала, что и ложа оружия Исаи, и некоторые предметы в доме, и корпус темного зеркала в гостиной. Разве что в этот раз этот материал был выкрашен под дерево — настолько искусно, что иной раз и не заметишь, что это на самом деле не дерево. — Фюштеэ? Окее, данн ие гинг шлапен. Сатоши, гуте наайт! Эверфалльс ненне мие ауф.[Понял? Ну ладно, тогда я пошла спать. Сатоши, спокойной ночи! Если что случится, зови сразу меня.]–улыбнулась ему эльфийка и удалилась в свои покои. Точнее в комнату, правда для Сатоши такой объем личного пространства ассоциировался скорее с царскими палатами. Монах подошел к кровати и плюхнулся на неё: она была мягкой и слегка пружинила, причем, не издавая при этом никаких звуков. Матрас явно состоял не из перьев и точно не из пушнины. Это был какой-то очень густой, но плотный материал, который давился до определенного момента, и мог облегать форму тела человека. Но спокойствие не спешило настигать послушника: на него обрушилась вся масса усвоенной за день информации, потоком забивая мысленный процесс. Вот он — в незнакомом мире, без всего, без друзей, знакомых, без помощи Сенсея. После прошедшей паники Сатоши крепко взялся размышлять: а что делать теперь? Куда идти? С его знаниями языка он вряд ли далеко зайдет. Хотя было кое-что странное в этом всем… а почему амазонки, когда говорили с ним, использовали его же язык? Почему не этот… ну, на котором Исая говорит? Их он прекрасно понимал, но вот не совсем понятно, понимала ли их Исая. Скорее всего, она тоже не знает их языка. А ведь это идея! Если ему удастся побродить по этой земле, то, может, он попробует установить контакт с какой-нибудь мамоно, и попробует с ней поговорить! Конечно, это опасная затея, и ему очень не хотелось контактировать с монстрами. Но в данном случае его одолевало любопытство: мамоно же были невероятно могущественны в его мире, и им не требовалось долгие годы учить языки людей — у них были заклинания-переводчики, помогавшие установить связь со своими будущими супругами. Поэтому эту теорию нужно проверить и здесь — вдруг, они применили такое заклинание и здесь? За окном тихонько щелкали какие-то насекомые, а комната уже погрузилась во тьму. Он уже не слышал шагов эльфийки по коридору, а значит, та уже ушла спать. Пока что она ему понравилась. Как хозяйка, конечно. Сатоши мысленно усмехнулся — кто знает, как сложится его судьба дальше? Первым, кто встретил его в этом мире, оказалась темная эльфийка по имени Исая Лихт. Она для него была немного странновата — почему не ударила его, когда он случайно тронул её за грудь, и почему так легко приняла чужака в своем доме? В этом, конечно, можно разобраться, но для этого нужно знать язык — без него традиции местных не выучишь и не поймешь. Сатоши лежал на кровати и медленно засыпал. В одеяле нужды не было — наступавшая ночь несла спасительную прохладу, но её едва ли хватало, чтобы скомпенсировать дневной зной. Перед тем, как окончательно заснуть в объятиях царства снов, монах мечтал о горячем источнике… эх… в нем он был давным-давно, еще в начале своего пути монаха, когда он еще мог видеться с родителями, и правила были не такие строгие. Ему нравилось нежиться в горячей водичке. Конечно, воспоминания его о источнике были далеко не всегда приятные: один раз, когда он пришел туда помыться, одну секцию закрыли на ремонт, и ему пришлось мыться в смешанном бассейне. Был глубокий вечер, а он как раз влез в воду, как тут бумажные двери отворились, пуская внутрь двух девиц из его деревни — он не помнил их имен, поскольку практически не контактировал со сверстниками. И тут началась самая длинная и жуткая ночка в его жизни. Две девушки, одна рыжая, другая с черными волосами, сначала не узнали его. Криков, конечно, не было, но неловкость прямо-таки чувствовалась в воздухе. Тогда Сатоши узнал женщин с совсем другой стороны, нежели ему рассказывала мать. Они буквально издевались над ним: предупредили, что если он не будет делать так, как они прикажут, то они закричат и Сатоши привяжут к столбу и закидают камнями. На их лицах были жуткие безжалостные ухмылки. Они толкали его друг к другу, дергали за руки, садились на его спину, как на спину лошадки, и под конец самое страшное… Они сорвали с него полотенце и изучили его достоинство вдоль и поперек. Естественно, делать ничего непристойного они не собирались. О нет, все гораздо хуже — они посмеялись над размером, добавив юному монаху комплекс неполноценности, и начали насмешливо дергать его «слоника». Естественно, биологическая реакция парня не заставила себя ждать. И он помнил их слова: — Ее-хе-хе. что это ты так засмущался? Парням же такое нравится? Или ты из этих.? Которых мой папа мужеложцами зовет? — издевалась рыжая. — Конечно, ему нравится… такого чмошника, да сразу две девки облепили! Я бы в жизни не поверила! — смеялась вторая, дерзко тиская парня за уши. Тут они заметили, что у парня стоит колом, и сочли нужным это прокомментировать: — Ой, фу! Гадость какая. — ухмылялась рыжая, глядя на промежность Сатоши, который не мог от испуга пошевелиться. — Ты что, возбудился? Аха-ха-ха! Вот извращенец! Ему точно это нравится! Просто конченный изврат! Аха-ха-ха-ха… — этот смех потом долго мерещился Сатоши в кошмарах. — Бе-е… смотреть не могу на эту мерзкую штуку! — картинно морщась, сказала рыжая и пнула ногой готовый к своей миссии половой орган. Это и стало последней каплей. Он, закричав, выскользнул из их хватки и бросился к выходу, закрывая причинное место руками. На глаза наворачивались слезы: от такого унижения хотелось спрятаться где-нибудь в яме, подальше от всех, и просто рыдать… — Эй! Куда это ты побежал? Вот трус! Даже девушкам в глаза смотреть не может! — Сопляк! Девки кричали ему вслед еще какие-то обидные прозвища, видимо, злясь, что их игрушка выскользнула прямо у них из рук. Монаху было обидно. После этого он почти прекратил контактировать с другими подростками, особенно с девушками. Но эта травма ему еще аукнется в будущем: к границам страны, и, собственно, к его монастырю подойдут мамоно. Монстродевы пугали его больше всего — он догадывался, что в писаниях уже почившего к тому момента Ордена Верховной Богини летописцы несколько приукрашали образ монстров. Но реальность оказалась для него еще хуже: эти вечно молодые женщины-воительницы пугали его пуще прежнего. В каждой из монстродев он видел тех самых сволочей, что поигрались с ним и опустили в грязь. А уж зная их силу, он тем более не хотел вставать у них на пути. Правда, к тому моменту он понял, что сбежать от них уже не получится — он готовился к инициации в сан, и из монастыря бежать уже у него не удалось бы. Вот и сидел наш мальчик, считал дни, когда же в его дом ворвутся эти дьяволицы, ищущие себе живых игрушек… Но все-таки, судьба непростая штука? Теперь он здесь — в месте, которое называется «Ориенте» или как-то так. Хотя, у него все-таки не удалось спастись от монстродев полностью — те же амазонки… Сатоши вспомнил, как до него домогалась та амазонка… все его нутро содрогнулось и похолодело от этого воспоминания. Было страшно, противно и… чувствовалось безнадежность — он ведь даже не предполагал, что его спасут, думал, что это будут последние минуты его свободной жизни. Монах поворочался на кровати. Сон как рукой сняло от нахлынувших воспоминаний, и послушник, красный, как рак, зло уперся в подушку лицом. Вот только он спать собрался, как тут же в голову лезли всякие неприятные моменты из его жизни! И правду, наверно, Сенсей говорил, когда утверждал, что спать на камне или на иглах намного легче, чем на благоустроенной перине. Там тебя хотя-бы картинки из прошлого не будут доставать, поскольку все твое сознание будет занято концентрацией. Да уж… Сатоши устало вздохнул, отчего подушка перед его ртом слегка нагрелась. Его боязнь монстров явно в этом месте не поможет. Дать отпор парень может, и даже прилично так… но сильно ли это поможет против заведомо более способных в ближнем бою плутовок-соблазнительниц? Что же делать в таком случае, если защищаться надо, а касаться противника не хочется? Луком он не владеет, магией тоже… а драться палкой или посохом — это как раз ближний бой, которого Сатоши так боится… ведь вступив в него, ты предстанешь лицом к лицу перед своим страхом. На этих мыслях парень уснул. За окном уже стала видна круглая луна, отбрасывавшая бледно-оранжевый свет на землю, и её младшая «сестра» — вторая луна, едва видимая светящаяся голубым точка рядом с диском первой. Следующий день обещал быть насыщенным. *ИСБ — Имперская Служба Безопасности. Гражданский надзорный орган. *Оранжевый свиток — список редких, магических и эндемических видов растений и животных. Те, что входят в оранжевый свиток — защищены на национальном уровне, охота и собирательство в их отношении запрещены. *Хомен — имперский язык относится к террианской группе языков. В большинстве террианских языков есть однокоренные слова, означающие «разумное существо». В Имперском это «хомен» — разумное существо (т.к. люди не единственные разумные обитатели этого мира).