Далекий мир

Глава 1 — 8

"Предложение, от которого можно отказаться"

Империя Терры, г. Толл-Тейл, примерно два часа после ареста Китахары Разбушевавшийся с утра огонь народного гнева потихоньку угасал, и толпы недовольных начинали разбредаться по своим делам — кто спать, кто развлекаться со своим супругом, а кто-то пошел квасить в честь победы. Страсти поутихли, и палаточный городок быстро самоуничтожился — не было в нем больше нужды, и протестующие просто убрали палатки и баррикады. Многие были рады тому, что они противостояли инопланетной «заразе», имея в виду далеко не демоническую энергию и вызванные ею метаморфозы. Коренные изменения не произошли благодаря упрямству и твердости имперского духа, но если говорить менее пафосно, то местные жители просто не дали навести в городе инопланетные порядки, которые мало знакомы были с понятием «демократия». Можно много спорить о том, что из себя представляет государство Новый Маккай, но если вглядеться повнимательнее, то и дураку ясно, что это — авторитарное государство, со своим ярким, четко определенным лидером, на неоспоримом авторитете которого и стоит власть. Разумеется, весь Новый Маккай вертелся вокруг одной персоны — Друэллы, а чуть ниже, на предпоследнем эшелоне, находились радикалы, фанатично следующие идее построения идеального мира для людей и мамоно. Четвертую принцессу мамоно не назовешь тираном, ибо она не любит власть за счет силы, но белой и пушистой её никак не назвать. Между городом и Маккаем с самого начала появились тёрки: две системы, построенные на разных ценностях, не могли друг с другом ужиться, находясь в разных моральных плоскостях. Имперский менталитет имел тенденцию к неприятию любой монархии, кроме конституционной, и единоличному правлению, даже если «монаршья фигура» была рассудительным и образованным человеком. Но что больше всего задело местных жителей, так это не провозглашенное самой «госпожой», но очевидное желание подмять граждан под авторитарную систему, где Китахара со своими сторонниками будет высшей кастой, а жители города — средней и низшей кастой, в зависимости от их выслуг перед ней и Друэллой. Общество мамоно, где в основном твое положение в обществе определяется заслугами перед правителем и знатностью рода, не могло понять имперскую систему, где подняться по социальной лестнице помогал талант и умение договариваться с нужными людьми. К тому же, демократическое общество презирало кастовую систему, и разделение у них было весьма условным — по уровню дохода, причем, он редко был огромным. Между представителем правящей элиты и простым работягой в зарплате разница была не такая большая — всего пять с половиной раз, причем если работяга и так зарабатывал прилично, то на состояние сенаторов и бизнесменов мало обращали внимания — те предпочитали вкладываться в собственное дело или производство, нежели тратить деньги на лишнюю роскошь в виде яхт и дворцов. И когда стало ясно, что их хотят просто принудительно загнать в касты, жители воспротивились режиму. Ведь мамоно считали естественным, что, например, низшие мамоно должны находиться в низах общества, а те, кому повезло родиться высшей мамоно, да еще и в древнем, уважаемым роду, будут возвышаться над другими. Потому никто и не жаловался. Имперцы же не понимали такой системы, считая её несправедливой. А мамоно, в свою очередь, не понимали, как может адская гончая быть равной в правах с высшим суккубом, например. Среди административных построек города затесалась конторка пришельцев — здание мирового суда, замаскировавшееся среди подобных себе построек, и единственное, что отличало его от серой массы — красивая серебряная табличка с названием заведения, висевшая на фасаде здания. В остальном контора эта не отличалась от себе подобных — типичный «микроофис» с остекленным фасадом, плоской бетонной крышей и тремя этажами «судей», или просто выслужившихся перед Повелительницей мамоно. Когда армия Повелительницы вошла в город, это здание облюбовали сразу, и всех клерков просто расхватали в процессе дележки женихов, и на их замену встали монстродевы, близкие к Друэлле. Работы было не в проворот, тем более что после того, как эйфория пост-мамонизации прошла, дел приходило много. Сейчас город все еще как бы находился под юрисдикцией Маккая, несмотря на то, что Китахару пару часов назад увезли в полицейской кутузке. Прикол был в том, что она не отказалась пока от своего титула, а значит, считалась в правовой системе Маккая правителем владения Толл-Тейл, и убрать её с поста может только та, кто её туда ставила — т.е. сама Друэлла. Китахара могла еще уйти сама, но для этого нужно было опять же идти к принцессе демонов, и подать её лично прошение о передаче титула другой мамоно. Контора как раз разбирала несколько важных имущественных дел, которые висели довольно давно. Если низшие мамоно вообще не наведывались в государственные органы Маккая, чему никто не удивлялся, то всякие демоницы, суккубы, бесовки, темные эльфийки, и даже высшие воины — саламандры и ящеродевы, всегда приходили сюда, чтобы зафиксировать факт приобретения собственности. Под «собственностью», конечно же, имелись в виду захваченные мужчины. Воительницы брали их как боевые трофеи, эльфийки как рабов, а остальные просто как «мой муж», подразумевая, что он полностью принадлежит монстродеве. В фойе конторки как раз заканчивала работу старшая суккуб, к которой некая демоница привела ново (при)обретенного мужа, и просила официально заверить волшебный договор. Конечно, контракт с мужем она уже подписала, и это заверение было теперь лишь формальностью, но эмоции, которые она и её муж получат в процессе признания его собственностью демоницы, останутся в памяти молодоженов навсегда. Остальные две госслужащие, тоже суккубы, с улыбками и хихиканьем смотрели на то, как обнимавшая своего муженька демонесса отдает бумагу суккубе для закрепления документа печатью. Муженек — молодой темноволосый парень — находился в благоговейном шоке, и не знал куда смотреть — то на свою супругу, то на улыбавшуюся ему суккубу, то на бумагу… согласно которой его тело и душа принадлежат синекожей монстродеве, которая была выше него на полторы головы. — Так здорово, что вы решили официально заявить о своем положении! — искренне радовалась суккуб в открытом шелковом наряде, сидевшая напротив демонессы. На столе находилось много канцелярии — сменные наконечники для капиллярных ручек, чернила, печати и специальный волшебный клей в баночке для запечатывания документов. Он использовался редко, и потому находился дальше всех. — Я рада слышать о вашей свадьбе, и тем более рада, что о вашем статусе будет знать повелительница! Каждая мамоно, что обзаведется мужем и во всеуслышанье заявит о том, что он принадлежит ей, тем самым положит очередной камень во славу светлого будущего! — Я польщена. — ответила демонесса, крепче прижимаясь к мужу. — Рада слышать, что мои усилия не только не прошли даром, но и их оценить сама принцесса демонов Друэлла! А ты, муженек… Эрон, скажи, ты рад? Она немного сместилась, прижавшись упругой грудью к шее парня сзади, и у того мгновенно пересохло в горле. Хотя он уже провел с ней несколько жарких ночей, молодой человек все еще страшно стеснялся своей супруги, и каждая его реакция была такой милой… демонесса невольно посмеивалась каждый раз, когда он вздрагивал или взвизгивал от её прикосновений. «Бедный мальчик.» — думала она, — «Совсем не привык к женским ласкам… но ничего, теперь у нас полно времени, чтобы он привык к настоящим, страстным проявлениям любви…» — Д-д… да, рад… — робко ответил парень, зажатый сзади между двумя полушариями. — Спасибо. — улыбнулась она и вернулась к разговору. — Надеюсь, остальные мамоно смогут найти себе любимого в наше трудное время… моим трем сестрам тоже хотелось бы обрести себе подобное… сокровище. — Не волнуйтесь, любовь рано или поздно восторжествует! — бодро заявила суккуб, потягиваясь за печатью пурпурного цвета. — И каждый человек, каждая мамоно будут одарены счастьем близости… *ЩЕЛК*. Суккуб положила первую печать и взяла в правую руку другую. *ЩЕЛК*. На двух листах А4 появились демонические печати, отдававшие едва заметным пурпурным светом, и закреплявшие за демонессой право обладания мужем. Пусть они и не имели той же магической силы, что брачный контракт, но тем не менее, их юридическая сила была теперь неоспорима. Радостно обернув руки вокруг шеи любимого, демонесса, все еще находясь сзади него, сладко прошептала ему на ухо: — Ну же, давай… бери бумаги. Не стесняйся. — парень смущенно покраснел и взял протянутые ему документы. Вся его суть, его характер, личность… теперь были официально заверены как «собственность» госпожи Чисы Кирисимы. В голове путались мысли, и говорить было парню было нечего. — Хи-хи… теперь ты мой… — горячее дыхание демонессы облизывало мочку уха человека. -… только мой, и я тебя никому не отдам… никому… — Поздравляю вас и вашего супруга! Желаю вам долгой и полной удовольствий жизни! По любым правовым вопросам обязательно обращайтесь к нам! — со страстью выпалила суккуб, засверкав лучезарной улыбкой, и помахала выходящим супругам рукой. Ах, как это прекрасно — видеть две души, решившие навеки соединить свои души договором ради продолжения рода и построения светлого будущего, жизнью в котором будут наслаждаться следующие поколения!... суккуба невольно покраснела, представив, что и ей тоже предстоит найти себе любимого и вместе с ним строить свое счастье… и нарожать ему детей, и любить их… Выходя из здания, демонесса, чмокнувшая своего супруга в губы, не обратила внимания на следующего посетителя, и оттого едва не столкнулась лбами с мамоно, которая была одного с демоном роста. Зашедшая была высокой, мощной девушкой с кожей очень темного «звериного» коричневого окраса с сильным оттенком угольно-серого цвета. Демонесса не сразу определила в ней адскую гончую — во-первых, не то, чтобы низшим мамоно вход в госорганы закрыт… просто они и сами сюда никогда не заходили, поскольку не вникали в аспекты сложных лабиринтов правового кодекса Маккая, и потому их присутствие стало нежелательным. Во-вторых, её расу сложно было определить из-за анатомии — генетика сложная штука, и у этой гончей, как и у всех местных представителей звероподобных рас, было очень мало шерсти, а руки и ноги были в значительной степени человеческими, а не звериными. Из-за этого демонессе было сложно определить её видовую принадлежность. Но в общих чертах она была запоминающейся — симпатичное округлое личико с яркими янтарными глазами, обрамленными красивыми огненно-оранжевыми «стрелочками», являвшимися частью окраса, а не настоящими горящими огнями, как у «истинных» гончих, немного вздернутый аккуратный носик, чувственно-загадочные пухлые губы антрацитного цвета, короткие волосы цвета вороньего крыла. На ней была одежда. Как бы странно это не звучало, но да! На ней была одежда! Нормальная, даже человеческая одежда: легкая, невесомая бледно-желтая рубашка-"гавайка» с рисунком в виде пальм, белые джинсы в обтяжку, демонстрирующие её подтянутые бедра и молочно-белые кроссы в полоску на черных шнурках. Почти столкнувшись в дверном проеме, две мамоно недовольно посмотрели друг на дружку, демонесса — с высокомерием, а гончая просто недовольно изогнула густые, но женственные брови. Но стоило представительнице зверорасмамоно сделать внутрь пару шагов, как её тут же решила опустить демонша, просто так, из неприятия: — Хм! Животное, что ты тут забыла? Это государственное заведение, низшим мамоно, не сведующим в делах правовых, тут нечего делать. Возвращайся в свою пещеру и лови мужиков в лесу, и не мозоль, пожалуйста, нам глаза. Гончая нахмурилась и обернулась обратно, остановившись. — Пардон? — недовольно выдала она, возмущенная до глубины души. — А по какому праву вы мне указываете? Если вы думаете, что вам дано право за других решать, что им делать и куда идти, то вы попали не в ту страну! У меня есть право свободно перемещаться в пределах государства, когда захочу, и куда захочу. И вообще, какого черта? Она просто пришла сюда кое-что прояснить, а к ней уже придрались! — Ох-о? Право? Примитивное существо вроде тебя, да имеет право?.. да кто тебе позволит иметь его? — распалялась демонесса, стараясь своим словесным выпадом поставить гончую на место. — Конституция Империи, статья первая, второй параграф, в котором декларируются основные свободы и права гражданина. — кинула волчица ответку. Разговор только начался, но уже её утомил. Демонесса с энтузиазмом отнеслась к идее указать этой низшей мамоно своё место, а вот самой гончей не очень хотелось вступать в эту бессмысленную полемику. — Та бумажка? Я не следую её положениям, я подчиняюсь только Её Величеству. — заявила с важным видом демонесса, пока в её глазах тихонько зажигался огонек фанатизма. Темнокожая волчица, в свою очередь, держала покерфейс, что было нехарактерно для её вида. — Ну… тогда мы с вами живем в разных мирах. — привела очевидный аргумент гончая. Может, для этой синекожей дамы и является естественным её высокое положение, но выросшая в обществе равенства и справедливости гончая на неё смотрела, как на сумасшедшую. — И вы не можете мне указывать, поскольку я гражданка Империи. — А это заведение принадлежит принцессе Друэлле! Если ты до сих пор столь глупа, что считаешь себя человеком… или как там? Гражданином? То в таком случае тебе здесь не место. Возвращайся сюда только когда смиришься с тем местом, которое тебе уготовано. — важнецки бросила демонша с самодовольным лицом, и направилась на улицу, вытаскивая за собой туда же и мужа. — Вообще-то вы на этой земле гость! — выдала сверхвысокоточный аргумент гончая, ответом на который послужило недовольное фырканье исчезнувшей в тонированных стеклянных дверях демонессы. Закатив глаза от дуры, которая просто портит всем настроение своим самодурством, гончая направилась к стойке, где её… не то чтобы очень ждала высший суккуб с наивными темными косичками. — Мэм, могу обратиться? — приблизилась девушка к стойке, и глаза суккубы оценивающе посмотрели на неё в ответ, и в них, тоже так, к слову, просматривались частички высокомерия. Суккуб думала, что же может привести сюда этот… необычный вид мамоно? Адские гончие — абсолютно неподчиняемые и непокорные, в армию повелительницы их не возьмешь, но с другой стороны, делиться с ними мужчинами было необязательно. Они сами живут в одиночестве в своем логове, сами охотятся, готовят сами, и, конечно, мужей ловят себе сами. А для этого интеллекта особого не нужно. Вот это и объясняло оценивающий взгляд госслужащей. — Э-э-э-м… — поморщилась суккуб. — Зачем пришла? Выразительные брови гончей поползли вверх. — Постойте, мэм, а как же профессиональная этика? Мы же должны обращаться друг к другу уважительно? — поинтересовалась волчица, и крылатая соблазнительница ответила ей нейтральным вздохом. — Что вам угодно? — через силу улыбнулась суккуб. — Разберитесь, пожалуйста, с имущественным спором. — перешла сразу к делу гончая. — Какого рода? — вялый интерес прямо чувствовался в голосе рогатой девушки. — У меня отняли дом. Причем, безо всяких угроз, предупреждений и шантажа. Просто пришли и силой выгнали меня с жилплощади, не спросив даже разрешения войти. — обрисовала девушка ситуацию, на то суккуб просто прикрыла глаза, поведя бровями. — Вот документы, подтверждающие право собственности. Она положила на стол аккуратную сцепку бумаг: копии документов и договоров, доказывающих, что она купила недвижимость на окраине Толл-Тейла, удостоверение личности, в виде водительского удостоверения, и прочие документы, соединенные степлером. Суккуб неспешно посмотрела лежавшие у неё на столике документы, не особо заостряя внимание на мелочах — она даже не придвинула стул поближе, сидя все так же расслаблено и в развалочку. — Так-так… Люси Хайбергер… тридцать лет… угу… значит, хотите, чтобы мы вернули вам дом? Мы этим не занимаемся. — отрезала суккуб, опуская листы в изначальное положение. — Я знаю. Мне просто нужно, чтобы вы подтвердили, что моя недвижимость была незаконно присвоена посторонним лицом. И все. — М-м-м… — подняла бровки суккуб, смотря на «низшую» мамоно со скепсисом. И где она таким словам научилась? Может, она прикидываться научилась? — А зачем вам это? — Если вы признаете факт незаконного захвата собственности, тогда я смогу отдать это дело окружному прокурору. И этим делом будете заниматься не вы, а прокуратура округа Колумбия. — объяснила гончая, но служащую этим было не впечатлить. Впрочем, гончая уже почему-то догадывалась, что тут ей не захотят помогать. По-хорошему, она должна была идти сразу в полицию, но полиции как таковой пока не было. В Толл-Тейле все еще функционировали полицейские подразделения, но сам по себе департамент полиции был в состоянии хаоса, так что до неё не было никому дела. В таком случае можно было обратиться в суд, но она не ожидала увидеть в мировом суде пришельцев. А ведь можно было догадаться! Судебная ветвь власти — это все-таки ветвь власти, а значит, её представителей пришельцы заменили бы в первую очередь! — Вы знаете того, кто… как вы выразились, «захватил» ваш дом? — Да. Какие-то мелкие девочки с посохами, одетые как… не знаю, авантюристки-волшебницы семнадцатого века на фронтире. С помощью магии они вскрыли мой дом, пока я спала, и потом обездвижили меня и выбросили на улицу. Из-за этого я уже пару недель живу в автомобиле. — жаловалась гончая. — Их было штук десять. Их лидер была, кажется, с розовыми волосами в фиолетовой шляпе. — Должно быть, это шабаш. — догадалась суккуб. — Что они сказали? — Да-да, сказали, что изымают мой дом для нужд какого-то шабаша… а потом скастовали волшебный шар и передали кому-то, что изгнали из дома какую-то «адскую гончую», и теперь он безопасен. Я вообще ничего не поняла. — Хм-м-м… если это шабаш, то должно быть, они действовали в интересах Её Величества Друэллы. В таком случае я не могу ничего сделать, ибо являюсь её подданой. Её интересы — мои интересы. — скрестила руки суккуб, отгораживаясь от последствий своей реплики. — Подождите, что значит, ничего не могу? Просто поставьте долбанную печать! Все документы в порядке, все доказано, дом мой, так почему? — возмутилась девушка, но последовавший ответ просто убил её аргументацию на корню. — Потому что в обществе Её Величества вы занимаете низшую позицию. Понимаете? У вас есть лишь одно право — право иметь мужа, которого вы поймаете своими усилиями. Наше государство не обязано заботиться о других вопросах, касающихся вас лично. В свою очередь, вы не имеете права что-либо требовать от Повелительницы, идущее вразрез с её указами, но в то же время, государство Новый Маккай не может требовать с вас что-либо. Все просто! — улыбалась суккуб, и гончую эта улыбка взбесила до ужаса. — Что за чепуха?! Низшая?! Только одно право?! Вы в какой системе меня считаете низшей? Что это вообще значит — низшая?! Конституция гарантирует равенство всех граждан в правах, а вы просто взяли и наплевали на неё? — Ах, конституция… людская бумажка не действует на территории Нового Маккая. Вы — подданная повелительницы демонов, относящаяся к низшим мамоно. — Это бред! — схватилась за голову гончая. Вопиющая несправедливость! Низшая? По каким признакам? Что эта пришелец ей говорит, это же просто… хрень! Вот так просто взять… и втоптать положения конституции, основного закона страны, в грязь? Немыслимо! В свою очередь, суккуб не могла понять мотивов этой мамоно. Неужели от долгого отсутствия у неё мужа она слегка поехала крышей? В таком случае, зачем она заявилась сюда? Вообще-то это её дело — есть у неё самец или нету, и если нет… то это она просто неудачница. Повелительницу тут винить не в чем. — Не понимаю вас. Адским гончим не нужен дом, вам и лес прекрасно сойдет. — абсолютно серьезно предложила суккуб, и у гончей задергался глаз. К сожалению, она была абсолютно права, по крайней мере, в её собственных глазах, да и с точки зрения других мамоно она тоже была права. Адские гончие, волкодлаки, амазонки, орки, минотавры… все они живут по своим традициям и правилам. Они не менялись веками, каждая монстродева выращивала своих отпрысков в полном соответствии с нормами общества мамоно. Одна из норм — не рваться в другой класс. Родившаяся и жившая всю жизнь в лесу волкодлака не имела ни возможности, ни желания получить дом. Ведь у неё уже был один — её стая. Низшие мамоно не претендовали на изысканные, отдельные жилые площади, как, например, дома, хижины, и тем более дворцы. Тут суккуб-госслужащая не соврала: даже сородичи этой волчицы её не поняли бы. Зачем ей дом, если она может просто притащить мужика в ближайшую пещеру и не вылезать оттуда месяцами? Понятное дело, что для мамоно такие слова от такого вида монстров вызывали в лучшем случае непонимание, тем более, что здесь как бы территория Маккая. Демоническое царство. Царство, где нет болезней, голода, люди избавлены от страданий, сомнений и комплексов… но не от классовых распрей, видимо. Хотя, конфликты между «классами» были только в глазах милых, но неразумных имперцев, с точки зрения монстродев, и вторые считали, что местные жители слишком много напридумывали. Вот только винить в этом было кроме них некого: на церковь все не свалишь, государство не заставляет всех шагать строем и верить в сверхмогущество «Фатерлянда», да и ангелов Верховной тут не было и в помине. Как развеять их сомнения в справедливости порядков Повелительницы, которая весьма честно разделяла всех существ мира по силе, мамоно не придумали. Потому веками между мамоно не было конфликтов на почве собственности, за единственным исключением: мужчины. На стойку громко шлепнулась ладонь гончей, и у той в глазах начал разгораться весьма разумный праведный гнев. — Вы хоть понимаете, что вы делаете? Раз я «подданная» вашей вонючей системы, то какого черта вы против моей воли определили меня в какую-то касту? С ума сошли? Империя Терры уже больше девяноста лет строит демократическое общество, где абсолютно все граждане равны перед законом, не зависимо от их материального положения, и имеют равные права, не разделенные на «высших» и «низших». А вы под видом «всеобщего счастья» берете… и рушите на наши головы тоталитаризм?! Суккуб испуганно вздрогнула всем телом, когда рука чернокожей девушки упала на поверхность стойки, но сохранила спокойное лицо, глядя той в глаза. Волноваться тут не о чем, для таких случаев тут как раз есть злейшие враги таких «диковатых» мамоно… — Эй, отошла от стойки! Ты слышала ответ! Проваливай! — грубо спихнула руку с деревяшки темная рыцарь, подошедшая сюда, услышав треск дерева и обрывки диалога на повышенных тонах. — Хочу напомнить, что я гражданка Империи, и нахожусь на её территории, пусть и всего лишь формально. Тем не менее, я имею право применить силу в целях самообороны. Так что руки не распускай! — ответила гончая, отлипнув от стойки и обратив гневный взор на рыцаря. — А ты уши себе почисть! Она сказала, что ничего не может сделать, так что вали в ту чертову нору, из которой ты вылезла! — нагрубила рыцарь-суккуб, но закончив фразу, она тут же получила укол совести: так говорить лучше не стоит, все-таки, они с ней сестры… пусть и разных видов, но она тоже мамоно. Она хотела было извиниться и просто выпроводить буйную сестру на улицу, но… — Хе… и кто же меня выведет отсюда? Ты? Предупреждаю: ударишь меня — я за себя не отвечаю. — угрожающе выпрямилась гончая, одновременно пытаясь построить в голове план возможного сражения. Она никогда не дралась. Отец учил её боевым искусствам, особенно Хайштилю*, но в она в жизни ни разу применила полученных практических знаний. Её стезя была наука… а не драки. А противником была рыцарь. Но учитывая, что гончая была повыше, помассивнее и в целом сильнее суккубы в броне, шансы победить были. Рыцарю пришлось отложить извинения на потом. — Выходи отсюда. Живо! — угрожающе схватилась она за меч. Гончая выпятила грудь вперед, не испугавшись её жестов. — А ты заставь… — Я не хочу с тобой драться… но ты вынуждаешь меня применить силу. — предупредила рыцарь, рассчитывая, что наличие у неё оружия образумит дикую мамоно. — Что это получается… это тирания?.. — одновременно изумленно и вызывающе посмотрела на суккубу девушка с пламенными глазами. Напряжение росло, правда, суккуб совсем не боялась предстоящей разборки, уверенная, что обученная ближнему бою рыцарь с легкостью одолеет в драке дикую мамоно. Но она не знала, что Люси, гончую, отец тренировал еще в детстве приемам рукопашного боя, и она, еще в бытность человеком, могла навалять кому угодно. Ей такие навыки в жизни не пригодились, правда… до этого момента. Ну вот, настал звездный час! — Только у тебя в голове. — не испугавшись её взгляда, кинула рыцарь, щелкая суставами рук. — Смотри не надорвись… а то пожалеешь еще… — предупредила гончая, и рыцарь, понимая, что словесно упрашивать её уйти уже нет смысла, не дожидаясь реакции Люси, зарядила той прямо в лицо. Девушка отпрянула назад, дезориентированная, и едва не упала, а рыцарь уже наносила второй удар — в бок, который должен был заставить гончую сложиться. Это сработало, и та, жмурясь от боли, сама поставила себя в уязвимое положение. *ХРЯСЬ* Третий удар, пришедшийся ногой в висок, оказался не таким сильным — видимо, она просто пыталась сделать больно гончей, и тем самым обезвредить. Но тут же в живот не сопротивлявшейся гончей прилетел левый кулак суккубы-рыцаря, припечатав её к стенке. Госслужащая смотрела на драку с некоторым интересом, подбадривая защитницу-демонессу. — ДА! Вот так её! — размахивала она из-за стойки руками, а бледнокожей рыцарю уже было не очень весело: нанеся еще пару болезненных ударов, она поняла, что её противник не дает отпора, и, внезапно для себя, почувствовала, как её кровь взбудоражилась, в груди разливалось удовольствие, но не сексуальное, а иное… Еще один удар — и этот азарт, с которым она дралась, её напугал. Рыцарь попыталась ударить гончую еще раз, занесла кулак над её головой, но удар получился слабым — она сама ужаснулась тому, как сейчас билась. На секунду у неё промелькнула мысль, что ей это нравится — причинять боль. Неужели это… садизм? Секундное замешательство прервалось, когда рыцарь попыталась схватить гончую за шею и выставить из конторы, но темнокожая девушка внезапно подала признаки сопротивления… Схватив обе суккубьи руки за запястья еще на подходе, она железной хваткой вцепилась в них, полностью блокируя любые движения. Глаза рыцаря немедленно сузились от удивления, не понимая, почему именно сейчас она взялась обороняться. Кряхтя от натуги, темный рыцарь пыталась вырваться из хватки, но гончая не давала этому случиться, заламывая той руки с мощностью гидравлического привода. Гончая выпрямилась и поравнялась лицом с суккубой, и та, вспомнив, что у неё есть еще одна конечность, неумело шлепнула волчицу лбом, метя той в голову. *БАЦ* Удар ничем не смутил Люси, и она, кратко бросив взгляд вверх, впилась глазами в лицо рыцаря, издевательски изогнув брови: — Пф-ф-ф… я тебя умоляю… — и тут же зарядила лбом сама, нанеся удар достаточно мощный, чтобы сбить с головы пришельца шлем из демонического железа и заставить её отпрянуть на пару метров назад. Струйка крови потекла из ранки на лбу гончей, но она была слишком незначительной, и девушка, набравшись решительности, решила проучить рыцаря, которая уже попыталась той ответить ударом в челюсть. Увернувшись от кулака, Люси внутренней стороной ладони зарядила той в висок, и затем, когда противник отступила назад, кулаком ударила в живот рыцаря, не прикрытый броней по эстетическим причинам, заставив ту согнуться пополам. Не теряя ни секунды, гончая этим воспользовалась, схватив скорчившуюся монстродеву за затылок обеими руками и с силой ударила её о подставленное колено. Суккуб отшатнулась назад с разбитым и окровавленным носом, залившим кровью уже все лицо вплоть до подбородка, и, словно бы обиженная, вяло пошла снова в атаку, но удар ногой снова сложил её. Гончая ловко протиснулась корпусом той под живот, и подхватила рыцаря, правой рукой обхватив её через промежность, а левой — через шею, и победоносно рыча, с силой сбросила стражницу со своих плеч, впечатав её в пол. Монстродева с грохотом приземлилась на кафель, пробив его в паре мест и не двигалась, лишь слабенько хрипя; её лицо было преисполнено невероятного удивления, как будто ей только что открылась истина жизни. — Сказала же, пожалеешь. — сплюнула Люси и подошла к стойке, где в страхе тряслась суккуба. Гончая плюхнула руку на стол, подбирая папку со своими документами, заставив этим монстродеву пискнуть. — Если что, она первая напала. — указала пальцем на лежавшую в полу рыцаря, сказала Люси и направилась к выходу. Находясь не в самом лучшем настроении, имперка вышла на улицу, и её встретили вечерняя Оак-Штрассе, где прямо напротив здания, присвоенного пришельцами, стояла припаркованной её машина. На гончей не было лица: мало того, что её унизили по «расовому» признаку, это еще полбеды, так еще и проблема с жильем не решена. Вообще, ей было противно: она догадывалась, что когда пришельцы начнут всем заправлять в этом городе, то они и порядки свои установят, но больше её раздражал тот факт, что пришельцев все это устраивает. Та рогатая дрянь из конторы не врала, когда говорила, что такая дискриминация в обществе мамоно — это норма, и никто не оспаривает своё положение в обществе. Многим видам иноземцев нравилось жить, например, в лесах, у рек, в горах, да просто в поле, они ведь выросли на природе, и им дай только три вещи — воду, пищу, и мужика, и они будут довольны. Первого и второго достать со своими-то способностями им не проблема, да и мужчин, попавшихся им на глаза они не спрашивают, хотят ли те так жить. Но вот обращенным имперцам, привыкшим жить с доступными и простыми удобствами, такая жизнь претила. Более того, обидно было, что из-за твоей расовой принадлежности, тебе сразу говорят, что: «твое место на улице». Люси думала, или хотела думать, что эпоха расовых предрассудков давно канула в лету. Но, видимо, пришельцы занесли в Геостранд не только свою заразу… они занесли и болезнь, что вскрывает уже зажившие, покрывшиеся рубцами раны и заставляет их болеть с новой силой. Злобно фыркая и сокрушаясь над еще одним провалом, гончая громко потопала к небольшому внедорожнику, служившему ей не только средством передвижения, но и домом. О, да. Имперцы не были бы имперцами без автомобилей. С тех пор, как у народа появились колеса, то жизнь стала совсем другой, и никакая магия не изменила этот имперский мир так, как машины. Сколько с ними снято фильмов, сколько придумано удобств для автомобилистов, все закусочные и забегаловки сделаны под автомобили, сколько семей купили себе кредитные передвижные помойки, да что уж там… пришельцы пусть зеленеют от зависти — скажешь им, сколько пар лишились девственности в автомобилях… Вот и Люси приходилось жить в своем Ленд-Роумере. В машине имелись комплекты простенькой одежды и заначка на черный день, потому Люси не пропала. Но вот полноценную, привычную жизнь вести было невозможно — даже такое простое дело как готовка, уже доставляло неудобства. Тут как раз можно было позавидовать пришельцам — та инопланетная волчица, которая в лесу случайно поймала и изнасиловала Люси, наверняка знала, как жить на природе, как охотиться и какое мясо можно есть сырым. Но Люси практически не умела готовить, как и миллионы других девушек в Империи, и максимум, на что хватало её кулинарных навыков — разогреть в СВЧ полуфабрикаты. А на кой черт учиться готовить в стране, где еда нереально дешевая, быстрая и вкусная? Готовить должны профессиональные повара, а не дилетанты — таков девиз простого народа. Для того, чтобы выжить в одной только машине необходимы были навыки, которые обычный городской житель не мог получить. Приходилось изощряться. Благо, смартфон остался при ней, и банковский счет не закрыли. Денег у неё было полно… да вот квартиру нигде не сыщешь, все позанимали пришельцы, и первое время Люси и вправду надеялась, что в городе можно найти и снять квартиру… но у городского совета каждый квадратный метр был на счету, а пришельцы, увидев на пороге дома адскую гончую, просящую снять жилье, крутили пальцем у виска. Ну, не так уж это и страшно — греть воду в котелке на костре и заваривать себе лапшу, да еще и возить спальные принадлежности в багажнике. Для простой имперки — это уже высший уровень навыка выживания в дикой местности. Ленд-Роумер «Пятисотый» был достаточно вместительный — не самый большой в своем классе, он, тем не менее, свои объемом радовал глаз. В нем было просторно, хотя сама машина была небольшой, и создавалось впечатление, что внутри внедорожник был больше, чем казалось снаружи; хотя это распространенный визуальный обман — почему-то люди часто недооценивают внутреннее пространство машин, которое из-за большой торпеды и сидений кажется уменьшенным. Но адская гончая вполне умещалась в салоне со сложенными сидениями, и положенном поверх одеяле, пускай и впритык. В смысле, совсем впритык — теснота почти не чувствовалась, растянуться можно было, но коготки её все равно могли иногда щелкать по пластиковой поверхности салона. В общем, жаловаться особо не на что, но все равно, это не кровать. Черная волчица плюхнулась в кожаное сидение внедорожника и хлопнула дверью. Некоторое время она просто пялилась на дорогу, пытаясь разгрести густую кашу в голове, но ничего не выходило. Хотелось выйти, покричать, пожаловаться… но сегодня она уже видела эти толпы недовольных, и они выгоняли из города какую-то хвостатую гниду… как там её? Киротраха? Да не важно, как её звали… важно, что на жалобы гончей никто ни обратит внимания. Все-таки, пришельцы не только ей случайно, непреднамеренно сломали жизнь. Ага, как же, непреднамеренно… — Сука! — чуть не треснула Люси кулаком по рулю, но вовремя сдержалась, вспомнив, что она теперь — качок с неслабыми мускулами, и такой удар может напрочь сломать рулевое управление. Вот еще чего не хватало — руль поломать! Понимая, что психоз сейчас ничем не поможет, девушка вставила ключ в скважину и повернула его в последнее положение. Машина послушно отозвалась звуком жужжания стартера, и через секунду двигатель смиренно зарычал. Этот звук успокоил имперку, и она немного расслабилась. Приборчики поигрались стрелками, и вернулись в норму — и спидометр, и тахометр, и остальные датчики… и тут в окошко кто-то постучал. Дернувшись от неожиданности, Люси выпученными глазами смотрела на нарушителя её личного пространства. Там стояла пришелец с неожиданно обычным, не выделяющимся цветом волос — каштановым. Они были завязаны в конский хвост, свисавший с головы с левой стороны, а её зеленые глаза были немного прикрыты ровно подстриженной челкой. Сама пришелец была сравнительно невысокого роста, если сравнивать с массивной Люси, с изысканной, но не откровенно выдающейся фигурой, и одета она была в простенький сарафан синего цвета. Сложенные у живота руки держали картонный планшет с кучкой листочков, а взгляд был максимально дружелюбный и безобидный. Надо сказать, на неё и вправду можно было спокойно смотреть — в отличии от других пришельцев, прямо-таки лучившихся извратом и насмешкой, она выглядела невинно. А почему пришелец? Потому что гончая не могла не заметить, что из-под подола сарафана торчал темно-фиолетовый хвостик с сердечком на конце. Она суккуб или кто? Хотя, какая разница? В их разновидностях черт ногу сломит… Увидев, что на неё обратили внимание, девушка улыбнулась еще шире и помахала рукой гончей, и Люси в ответ зажала кнопку стеклоподъемника, опустив водительское стекло. Изобразив на лице отстраненное любопытство, гончая спросила: — Здравствуйте… чем обязана? — Здравствуйте! — поклонилась монстродева. — Меня зовут Синобу, и я ждала вас. — Люси. И где это вы меня ждали… и главное — зачем? — подняла бровки гончая. А ведь и вправду… когда Люси выходила из здания, она никого не заметила. — Я услышала ваш диалог снаружи. Я правильно понимаю, что у вас проблемы с вашим домом? — и опять улыбка, которой не хотелось перечить. Гончая молча смотрела на неё в ответ. — Ну, вы весьма проницательная… — почему-то решила Люси насолить ей сарказмом, хотя та её ничем не обидела. Пока. — Да, все так. А что? Незнакомка вдруг как будто просияла от радости, прижав планшет к своей груди, и с уверенностью выдала: — Замечательно! Ой, то есть, не замечательно, что у вас дом отобрали, а что… ну, вы поняли… — поправилась она, виновато почесав репу. — …я представляю интересы моей наставницы — госпожи Илассы. — Кого? — нахмурилась гончая, услышав незнакомое имя, не говорившее ни о чем. — Тринадцатая дочь повелительницы демонов — принцесса Иласса! — пояснила суккуб и прошлась по своим листкам, что-то подсмотрев. — Дело в том, что нашей фракцией Устойчивого Мира и Процветания, главой которой является госпожа Иласса, была создана особая программа культурного обмена и адаптации… — Хотите меня в свое общество интегрировать? — сумничала гончая, горько усмехнувшись. Вот чего ей не хватало…опять какая-то «дочь крутой повелительницы бесов», как будто ей Друэллы было мало! — Вовсе нет! Вы могли бы поучаствовать в ней добровольцем! Вы расскажете нам об обычаях, писанных и неписанных правилах поведения в имперском обществе… о ваших электоральных процессах и прочем. Она на секунду запнулась, вдыхая воздух в легкие. — Наша фракция желает мира и сотрудничества. Мы не разделяем рвение, с которым госпожа Друэлла обращает все земли в демонические царства, и поэтому ищем возможность работать над процветанием совместно с людьми! А вам… если вы поучаствуете в ней, то мы поможем вам с возвращением вашего жилья! Услуга за услугу! Информация сыпалась на Люси подобно снегу в летний зной: неожиданно и вообще какого хрена? Все сказанное казалось скептичной девушке наивным бредом маленького идеалиста, который очень уж хотел выбиться в люди, но не знал, как. В её голове все было по-другому: обычно это приезжим требуется программа адаптации, но к ней присоединяются максимум пять процентов иммигрантов, а остальные едут и едут… в Империю, землю мечты, страну возможностей, чтобы осесть в ней и жить на пособие от государства. Потом их становится больше, они сбиваются в небольшие замкнутые общины из таких же добровольных изгоев общества, и оказывается, что деньги, выданные на программу адаптации, проще распилить, чем действительно куда-то потратить с пользой. И эта проблема назрела не вчера… Чего уж Хайбергер не ожидала в жизни — так это что её попросят стать участником такой программы. — Звучит прекрасно… но я пас. — помотала головой гончая, постукивая пальцами правой руки по рулю. Пришелец изобразила на лице смесь удивления и обиды, но ничего не сказала, нервозно теребя руками планшет. Молчание длилось пару секунд, прежде чем его разорвала Синобу. — О-… очень жаль… — выразила свое сожаление монстродева, слегка кланяясь и прикрывая глаза. — Простите, что доставила вам неудобства. Я сейчас же уйду. Но если вы все же передумаете… Говоря эту фразу, она скромно и робко протянула гончей лежащую в двух ладошках визитную карточку, склонив голову. Люси, ошалело смотря на такой необычный жест, не менее робко взяла визитку. Она развернулась и медленно поплелась по дороге. Её хвост, то и дело задиравший подол сарафана, сейчас безжизненным хлыстом волочился за ней по земле. Такая реакция казалась гончей слишком уж преувеличенной. Ничего ведь плохого не случилось: ей не грубили, не избили или еще что ужасное сделали… просто отказали. Хотя, призадумавшись над её словами, Люси еще раз прокрутила в голове сказанные пришельцем слова. Она что, и вправду может помочь с возвратом дома? Если это не шутка, то участие в какой-то «программе адаптации» — довольно малая цена за такую ценную возможность. Может быть, воспользоваться предложением пришельца — плохая и недальновидная мысль… но НЕ воспользоваться — еще большая глупость. — Постойте! — крикнула гончая, высунувшись из окна. Монстродева вздрогнула, и её хвостик забился с каким-то детским восторгом, а сама она обернулась, внимательно глядя в лицо волчице. — Вы и вправду можете вернуть мой дом? Монстродева моргнула пару раз. — К-… конечно! У нас есть некоторые связи. Мы можем выкупить ваш дом у шабаша. Это самый надежный вариант. — Х-м-м-м-м… я подумаю над вашим предложением. — ответила гончая, скрываясь в недрах автомобиля. Монстродева заметно просияла и начала лучиться хорошим настроем. По крайней мере, скрывалась из виду она более жизнерадостно — почти вприпрыжку. Пару секунд Люси рассматривала визитку, размышляя, как ей теперь быть, что делать, да и как будет лучше поступить. Все-таки, свои собственные возможности она исчерпала, а государство тут не сможет помочь — мировой суд занят лицемерными пришельцами, продвигающими социальную сегрегацию, а у поредевшей полиции и так дел по горло. Гончая убрала визитку в бардачок, и, вздохнув, правой рукой взялась за селектор переключения передач за рулем, оттягивая его ручку назад, потом вниз до третьего щелчка. Все это она делала машинально, не задумываясь, и уж тем более, не смотря на экран приборной панели — с 16 лет она каталась на сплошных автоматах, тут и дурак уже запомнит наизусть коробку. Панель, на которую девушка не обращала внимания, отобразила букву «Д», и гончая начала отпускать педаль тормоза, отчего внедорожник тронулся с места, набирая скорость. Вырулив на полосу, Люси поддала газу, и двигатель отозвался агрессивным ревом, в мгновение набрав пятьдесят миль в час. Может вождение автомобиля для неё и стало рутиной, но чего не отнять у этого занятия — это её успокаивающий эффект. Машин было немного, пешеходы держались подальше от трассы, и ничего не мозолило глаза. Город медленно погружался в вечерние сумерки, и полностью почернеть ему мешало городское освещение. Нейтральные лампы на верхушках столбов создавали сюрреалистичное зрелище — ходившие по тротуарам пришельцы отбрасывали четко очерченные насыщенные тени, их лица было сложно рассмотреть, а их нечеловеческие части только дополняли неземную картину. Люси периодически поглядывала по сторонам, иногда отвлекаясь от дороги, чтобы рассмотреть, как изменился город. Раньше она не увлекалась прогулочными поездками и её не очень интересовали улочки мелких провинциальных городков, засаженные деревьями и живой изгородью. Внешне Толл-Тейл за три месяца вторжения не очень изменился, но главные метаморфозы произошли отнюдь не косметические: иноземцы, заполонившие город, пришли в этот мир, надеясь, что им тут будет уготовано теплое местечко, но реальность оказалась немного более прозаичной. Им приходилось делить территорию с имперцами, которые несмотря на преображение в мамоно, далеко не все позитивно воспринимали инопланетян, а иногда и просто не выносили такого навязанного соседства. Разговоры о том, что такого в толерантной и справедливой Империи быть не должно — чушь собачья, ибо имперская толерантность характерна только для больших городов, где к разного рода пришельцам из других государств, беженцам, или угнетаемым слоям населения, вроде гомосексуалов и трансов, относятся хорошо лишь по той причине: в перенаселенных мегаполисах они все одинаково никчемные. Плевать, какой ты расы, национальности, пола, гендера, сексуальной ориентации и кем себя осознаешь — по приезду в большой город центральной Империи, например, в Берлин, или в Кёниксбуро, ты быстро усвоишь, что всем на тебя плевать, и твоя участь — вариться в этом огромном котле, становясь безликим, серым компонентом великого бульона, где следовать за толпой — единственный способ стать чем-то большим, нежели просто «компонентом». Вот так и живут в мегаполисах люди… однообразные кирпичи в стене системы, винтики экономической машины. И все они так же одинаково пытаются выделиться, дать знать о себе, заявить, что они уникальные… такие же уникальные, как и стони тысяч таких же «уникальных»… Люси из-за этого и сбежала из неуютного южного мегаполиса, отправившись жить на окраины небольшого Толл-Тейла. Загорелся красный сигнал светофора, и Ленд-Роумер остановился у желтой стоп-полосы. Боковым зрением Люси уловила какое-то движение справа от себя, на улочке, и, повернув голову, смогла узреть, как там происходит весьма интересная сценка: молодого парня загнали в угол две мускулистые иноземки, минотавра и огриха, и теперь, кажется, пытались поделить его. Такое на улице можно обнаружить часто: пришельцы, собственно, этим и увлекались, чем выделяли себя из толпы. Молодому парню было почти невозможно безопасно пройтись по улице и не оказаться схваченным охотящимися за телом инопланетянками. Единственные, кто мог остановить такие сценки разврата — полицейские, и иноземцы, едва заметив вдалеке людей в форме, или полицейский экипаж, как правило, ретировались и делали вид, что просто гуляют. С копами они не любили связываться — можно и на проблемы нарваться, и в тюрьму загреметь, а это значило, что их ограничат в возможностях поиска себе мужчин. Кажется, спор двух пришельцев потихоньку распалялся: огриха, схватив парня за руку, с силой потянула его на себя, пытаясь тем самым показать свою власть над ним, но коричневокожая минотавр не сдавалась, и делала то же самое. В итоге обалдевший молодой человек оказался зажат с двух сторон весьма увесистыми грудями, и был лишен возможности вырваться. Наконец, минотавра, стоявшая лицом к Люси, отвлеклась и заметила лицо, смотревшее на них из окна. Гончая хмурилась и подозрительно щурилась в ответ на злобное зырканье мамоно — та словно не хотела делить свой трофей с кем-то еще. Цокнув языков, Люси покачала головой. Тут ей незачем вмешиваться. Наплевательское отношение к традициям и обычаям пришельцев легко компенсировалось уже пренебрежением к имперским законам с их стороны. А пока не станет ясно, кто же в самом деле контролирует землю, то и власти никакой не будет. Единственная власть в таком случае — сила. Можно, конечно, пытаться договориться, или прийти к какому-нибудь соглашению… но язык силы понятен всем — имперцам, пришельцам, да кому угодно. Загорелся зеленый цвет. Внедорожник рыкнул двигателем, и понесся по асфальтированной трассе на юг. Городок скоро закончился. Маленькие коттеджи сменились холмистой местностью с редкими постройками, и километров через десять машину встретили равнины. На полях росли пока еще зреющие культуры — кукуруза, пшеница, да хлопок. Одно поле сменялось другим, один цвет менялся на второй, на третий… В нейтральном свете фар темная дорога казалась опасной. Освещения за городом не было — на полуострове не было крупных городских англомераций, потому на междугородней инфраструктуре экономили. Люси по памяти ехала к месту своей временной ночевки — лагерь для кемпинга «Энжел-Пайнс» в двадцати километрах от Толл-Тейла. Там ей позволили арендовать палатку и некоторые лагерные принадлежности, чтобы готовить еду, поддерживать гигиену и даже комфортно спать. Управлял лагерем забавный толстый мужчина лет пятидесяти, который, несмотря на не слишком приятную наружность, был очень легким в общении человеком, добрым и отзывчивым. А вот его жена… другой вопрос. Черт знает, что его сподвигло жениться на этой гниде. К нему она относится с материнской заботой и любовью, словно он ей и муж, и сын, и домашнее животное, носится вокруг него день и ночь, и он ей даже благодарен за это. Но вот резидентов лагеря она не жалела. Аренду платили напрямую мужику — его звали герр Хедди, и он мог даже иногда дать отсрочку по платежу, если ситуация у арендатора была сложная. Жена же, пусть и не влияла на деньги напрямую, все же вставляла постоянно свои пять копеек в любом вопросе. Предоставить вещи — она обязательно проведет часовую лекцию на тему того, что с этой вещью делать можно, а что нельзя, и в добавок, успевала рассказать, через сколько кругов ада пройдет тот, кто хоть поцарапает её собственность. Снять палатку — она тут как тут, убедит мужа дать претенденту самую дешманскую и некачественную палатку, чтобы сохранить более качественные палатки. Не понятно, зачем. Может, думала, что так она сэкономит на ремонте этих самых палаток? В общем, эта женушка, Гретта, не умела вести дела от слова совсем, а её мужчина, наоборот, имел весьма чуткий деловой нюх. Но её пагубное влияние иногда уравновешивало положительные качества мужа. И даже это еще не все. Особенно мерзко она относилась к женщинам: а именно, к молодым, от восемнадцати, до тридцати лет. Короче, к свежаку она придиралась особенно сильно. Когда палатку снимала Люси, то ей пришлось столкнуться сразу с кучей проблем из-за этой неопрятной «бодипозитивщицы»: та сначала вообще не хотела её пускать, видимо, думая, что Люси уведет её мужа, потом просила его заломить цену за аренду, потом орала про то, что это вообще «самка пришельцев», хотя Люси всю жизнь была имперкой, и что её опасно тут держать, а потом, когда она услышала голос Люси, то придралась к нему особенно сильно, мол, разговаривает она отвратительно! Впрочем, Хайбергер и не отрицала наличия у неё весьма заметного, характерного южного акцента. В общем, место себе пришлось вытаскивать клещами, но все же, у неё получилось. Долго она проехать без неприятностей не смогла. На выходе из очередного поворота Люси далеко не сразу заметила человеческую фигуру на самой грани видимости. Она надавила на тормоз лишь тогда, когда силуэт попал в свет фар. Завизжали покрышки, натужно загудели тормоза, и ей очень повезло, что внедорожник не успел сильно разогнаться. Впрочем, бампер автомобиля все же слегка боднул выскочившую на дорогу мужскую фигуру. Пока шокированная Люси, причитая от испуга, пыталась освободиться от ремня безопасности, незнакомец почесывал ушибленный бок. Темноволосый парень лет семнадцати-восемнадцати в странной одежде, похожей на нечто наподобие монашеской рясы поднимался с поверхности дороги, проверяя себя на наличие травм. Судя по удивленному лицу, он почти не пострадал. Сатоши некоторое время не мог понять, что происходит. На выходе из города он не ожидал, что уйдет настолько далеко, но все-таки, его вынудили бежать. Сейчас он как раз и подумал: а ведь Исая-сама, скорее всего, волнуется из-за него. Потеряла ведь парня, который ничегошеньки не знает об этом мире! И тут вдруг его едва не сбили… правда, тут, подумал он, есть его вина. — Эргх, шайт! Оэ-э, Йу’ге, даасдуокэ? [Ай, блин! Эу, парниш, ты там как?] — послышался женский голос с ОЧЕНЬ странным акцентом, который Сатоши пока еще не слышал. Повернув голову, чтобы увидеть ту, кто сбила его, он некоторое время видел лишь силуэт. Его глаза ранее привыкли к темноте леса, и потому сейчас свет фар, направленный на него, казался слепящим. Зато светлячков и насекомых, вылетающих из леса и пересекающих дорогу, он увидел прекрасно — их хитин иногда ярко поблескивал, когда отраженный свет падал на него, и вокруг машины словно образовалась аура, скомканная из светло-зеленых, оранжевых и бледно-оливковых огней. А жучков всяких тут было море: ночью леса Ауриенте засыпают лишь на половину, а другая половина просыпается, давая волю видам, для которых тьма — это друг и возможность поохотиться. — Окее, окее! — на автомате отмахивался, вставая, Сатоши, выучивший несколько жизненно важных фраз на имперском. Правда, поднявшись, он снова едва не выпал в осадок. Увидев перед собой адскую гончую, которую он узнал по описанию Сенсея, данному ему еще при начале обучения в монастыре, монах испуганно отступил пару шагов. Паника сейчас ни к чему — ему нужно либо вернуться в город, либо найти безопасное место. Сам он дорогу не найдет — да и как тут без карты, в незнакомом мире? Но коленки парня голову не слышали — дрожали, будто он сейчас на лютом морозе стоит в одном исподнем. Существо, движимое неудержимым желанием рвать и убивать, неприручаемое и неконтролируемое, оно не знает жалости и милосердия… или, по крайней мере, так ему говорил Сенсей. На деле же ему почему-то противоречили слова боевых ветеранов: они заглядывали в монастырь нечасто, ибо дойти до него было непросто, но такие находились. От одного из них он и подслушал, что эти гончие не убивают и не едят людей, а утоляют свой «голод»… другим путем. И Сатоши не знал, что хуже — оказаться разорванным этим существом на кусочки, или оказаться «мясцом для траха» до конца жизни. Правда, ему сразу показалось, что для гончей у неё слишком сознательные глаза. — Эншуль гелифф! И хефф ду ганц нии зиен, ду шпринг оот алс хаас, ун и респонсеед лаат! Нохмаль, эншуль! Да гин экварт эрайсн, и шаам ми зо, фердо. Зиен и наар де штрассэ нии, и думм. Дессва, вааре коммст ду хиир, наар штрассэ? Даат исс гэвэрлих! Вас маах де даар?[Извини пожалуйста! Я тебя совсем не увидела, а ты выскочил, как заяц, и я среагировать не успела! Еще раз, прости! Блин, так глупо получилось, что самой стыдно. На дорогу не смотрела, дура. И кстати, а как ты тут оказался, на дороге? Это же опасно! Ты чего тут забыл?]– тараторила гончая, но Сатоши, разумеется, ни слова не понимал, да еще и так быстро. Определить её эмоции он мог разве что по её активной жестикуляции — она махала, водила руками то кругом, то от одной к другой, помахала ладонью перед своим лицом, и все не прекращала свое «ла-ла-ла-ла-ла». Монах потихоньку пришел в себя, и его страх отошел на второй план. Судя по всему, она его насиловать не собирается, и хорошо! «Надо бы перестать пугаться всех и каждого, а то контакт не налажу ни с кем. Особенно с девушками.» — подумал парень, сменив гримасу испуга на глупую улыбку. И улыбался он этой девушке, а она все болтала и болтала. А он все не понимал, и не понимал. Взгляд его метался от одной детали к другой: то он рассматривал необычный рисунок на её рубашке, то потом сфокусировался на упругой груди, опустился к ногам, мускулистым и одетым в обтягивающие брюки то ли белого, то кремового оттенка, и, чтобы не показаться стрёмным, он увел взгляд в сторону, развеяться. Над её большой повозкой серебристого цвета сверкали светлячки и мотыльки, привлеченные светом фар и отражениями с гладкого металла. — … дастс хит, ин альгемеен. Нун, десс, йу’ге, вааре коммстду? Фон де Штаат? [… ну и все, в общем. Ну, это, парниш, а ты откуда будешь? Ты из города?]– поинтересовалась гончая у странного юноши, вместе с тем оценивая его взглядом. Он был невысокий, худощавый, волосы черные и беспорядочные, похожие на длинные колючки, и одет он был тоже странно: белая ряса или нечто похожее, на ногах тапочки-платформы из дерева, о двух концах, опирающиеся этими концами в землю. Сначала она подумала, что он фламанец, из-за его тапок и необычной одежды, но он по описанию не подходит: фламандцы высокие, с сочными лицами, светлыми волосами и широченными плечами. А он вообще не подходил, и Люси никак не могла догадаться, откуда он. Бледная кожа тем более как-то притягивала внимание, но круг поисков не сужала. Да и чего она тут мозгами зря шевелит, она же имперка! Имперцы не дружат с географией! Свою неспособность распознать этого туриста она списала на типичное незнание географии, и решила больше больную рану не ковырять. Да у него проще спросить! — э-э-э-т-т-о… [Э-э-э-м…] — протянул Сатоши, не понимая, что она от него хочет. Да уж, с Исаей он хоть привык жестами общаться, и даже понимать, что эльфийка ему говорит, пусть и частично, но тут его полномочия, так сказать, все. Закончились. Незнакомый говор смутил парня, и у того из головы вылетели почти все наизусть заученные фразы. — Толл-Тейл, и реко? Ду коммст даар, коррект? [Толл-Тейл, верно? Ты ведь оттуда?] — подошла Люси поближе к парню, и тот, смутившись, отпрянул на пару шагов, но, видимо, его совесть укусила, и он вернулся обратно на свое прежнее место. Невежливо так шарахаться от людей, а то еще что-нибудь не то подумают. Тот прекрасно услышал фразу, но, к удивлению Люси, не спешил отвечать. Предчувствие подсказывало девушке, что с ним что-то не так. И скоро она поняла, что. — Эччуль! Нээ Фусите! [Извини! Не понимать!] — ответил Сатоши на кривом имперском языке, опустившись в глубоком поклоне на девяносто градусов корпусом вперед, чем совершенно обескуражил Люси. — Тайхэ моиши ваке гозаимасен! Оре ва аната но генго ширанай! [Прошу меня простить! Я не знаю вашего языка!] «Ну вот, опять двадцать пять» — подумал Сатоши с раздражением. В его голове чуждый язык почему-то совсем не хотел укладываться, и в любой стрессовой ситуации слова забывались моментально — пух, и нету их! А Люси тем временем, оказалась шокированная услышанным. Янтарные глазки моргнули пару раз, пытаясь придумать ответ, и он нашелся: она достаточно хорошо поняла его тарабарщину. Сомнений не было — он говорил на пришелецком наречии. К счасть, Люси хорошо знала иноземный язык, это, наверно, единственное, чем она была довольна после того, как какая-то черная полу-псина полу-женщина поймала и изнасиловала её в лесу. Та тоже была пришельцем, не сложно было догадаться. Правда, не сказать, чтобы Хайбергер понимала самих пришельцев и их мотивов. — Не знаешь имперского? Хренасе, откуда ты к нам свалился тогда? — ответила на зипангийском гончая, с легким налетом незнакомого Сатоши акцента. Монах застыл в изумлении. Она что… только что говорила на его языке? Нет-нет, ему, должно быть, послышалось. — Я знаю только пару слов. А говорить на нём еще не умею… — голос парня становился все тише и тише, и его шепот под конец говорил о глубочайшем шоке. — Ты ведь не отсюда, да? — сощурилась девушка. — Так и знала. Иностранец? Все это время ей казалось, что пришельцы сплошь и полностью все состоят из женщин — их она только и видела, да, иногда они появлялись и с мужиками, но увидев у них, так сказать, пару, Люси обычно предполагала, что этот мужик — кто-то из местных, которому не повезло оказаться в руках, или лапах, или тентакулах…иноземцев. Но этот парниша определенно говорил на ИХ языке. Тень подозрения упала на лицо гончей. — Или… ты один из них? — Из… кого? — оробел парень под её тяжелым взглядом, не очень понимая причину её подозрений. Хотя нет, частично он знал, почему она на него так смотрит — он странно одет, ведет себя непривычно, не говорит на имперском и вообще какой-то мутный тип. Его лицо стало напряженным, губы нервно подрагивали, а слова совсем не хотели выходить из глотки. В глубине сознания он еще и понимал, что под «ними» она имеет в виду мамоно. Но на этот счет он не волновался: он не инкуб, воздействие демонической энергии избежало его, но поверит ли она ему на слово — вот главный вопрос. Вырвавшееся наружу волнение парня нашло форму в его дерганной фразе: — Н-н-н-нет, постой, я не имею никакого отношения к-к-к-… к монстрам! Я просто путешественник… подневольный. Я п-п-попал сюда случайно. Несколько секунд она оценивала его подозрительным взглядом, но затем он смягчился, хотя её лицо оставалось серьезным. — Случайно? Ауриенте — это самая жопа Империи; сюда просто так, случайно, не попадают. Говоришь, ты к «монстрам» отношения не имеешь? — сложив руки у груди, сказала гончая. — Нисколько. Я… потерялся. Когда я попал сюда, мне дала кров эльфийка, Исая Лихт-сама, она позволила мне остаться у неё, поскольку мне некуда было идти. — обрисовал в общих чертах свою нелегкую судьбу Сатоши. — Х-м-м, не знаю её. Значит, тебе негде остаться? Ну, уж извини, тут я тебе помочь ничем не могу. У меня у самой проблем по горло. — развела руками гончая. — П-понимаю. — снова поклонился Сатоши. — Можете в таком случае указать, в какую сторону город? — А… да, конечно. — удивленно моргнула Люси. — Я только что оттуда. Это в ту сторону. Она указала пальцем туда, откуда явилась. А дорога-то темная-претемная… Сатоши поёжился от неуютного холодка, прошедшегося по спине. Вообще, на улице не было холодно… просто его напугала перспектива идти несколько верст до города вслепую. Да еще и мамоно могут сцапать его по пути. Впрочем, Люси тоже это поняла, и, поразмыслив пару секунд, повернулась к парню лицом. — Может, тебя подвезти? Все равно мне уже сегодня никуда не нужно. — О-о! Нет, не стоит! — скромно отказался от предложения Сатоши, но его сразу же словно ударили молотком по голове — да сцапают же на улице, семи пядей во лбу не надо быть, чтобы это понимать. К его счастью, гончая настояла на своем. — Да ладно тебе, мне не сложно. На дороге темно все-таки, и путешествовать тут в одиночку — опасно. Лучше уж на машине. — её аргументы несколько отрезвили парня, и он все же дал согласие. — Д-д… да. Будьте добры. — поклонился он, смущенный тем, что девушке приходится его везти обратно. — Ага. Запрыгивай. — поманила его рукой девушка, указывая на пассажирское сиденье. Дорога назад, казалось, ничем не отличалась от дороги домой. В темноте едва можно было что-нибудь разглядеть, но иногда, когда машина проезжала мимо высоких каменных наростов, переливающихся светами космоса, земля становилась светлее и понятнее. Эти наросты называются Небесными сталагмитами, и их можно найти не только Ауриенте, а в любой точке Империи, где есть леса. И к слову — они сделаны не из обычного камня, а из манатита и обсидиана, и потому были довольно хрупкими. Древние люди считали, что эти священные башни — то, что дарует Героям их невероятные силы, что позволяют одолевать богов, и только избранные могут общаться с этими монолитами мудрости и могущества. Их невероятное свечение убеждало людей в их волшебной, невообразимой сути. У современного жителя Империи они вызывали лишь эстетическое наслаждение, да и только. Давно уже известно, что нет в них никакой волшебной силы. Точнее, мана в них есть — но магический резерв этих камней выражается в виде легкой флуоресценции из-за химических веществ, образованных воздействием маны на некоторые компоненты породы, а также мана меняет оптические свойства камня, отчего обсидиан становится немного прозрачным, да еще и уникальным образом преломляет свет, создавая настоящее маленькое световое шоу. Эти обсидиановые башни располагались на небольших «островках» посреди леса, где не было деревьев, и достигали разных высот. Были высокие, размером с хороший такой дуб, а некоторые росли в маленьких, но многочисленных группах, как бамбуковые заросли. Сатоши загляделся на это зрелище, которое для него было невообразимым — всё, просто всё в этом мире казалось ему удивительным. Люси же не испытывала подобного любопытства, для неё это было обыденностью. Мимо еще одной группы Небесных сталагмитов, урча объемным двигателем, проехал Ленд-Роумер, нейтральным светом фар вызывавший красивые блики на поверхности камней. Прислонившись к стеклу, монах наблюдал за неземным зрелищем. Если говорить честно, для Люси после вторжения многое изменилось. С одной стороны, неприятно, что пришельцы выдают себя за хороших ребят, кричат о всеобщем счастье и процветании, но при этом весьма грубо и нагло насаждают свои порядки, дробят всех на касты и делают все, что захочется. Может, в их культуре это и нормально, но для имперцев это выглядело как неуважение и агрессия. Захватили они город — и сразу начинается: «Ура, мы победили! Теперь все люди в этом городке счастливы! Видите, как это прекрасно, теперь вы можете наслаждаться жизнью и друг другом!» а потом это меняется на «А теперь, чтобы отплатить нам за нашу доброту, целуйте нам ножки. Не фальшивить, целуйте нежно и со страстью!» Да-да. Они называют это по-разному: благословение Падшей Богини, открытие глаз, прозрение, принятие своих чувств, искренняя любовь… но если ваши мозги после превращения в пришельца остались на месте, то после несложных логических размышлений и наблюдения за поведением пришельцев, становится ясно: никакое это не несение счастья, не «откровение», то, что они делают, называется очень просто и красиво — экспансия. С другой стороны, Люси раньше имела проблемы со здоровьем — слабое сердце сделало её хрупкой и тщедушной девочкой, и только осторожные занятия борьбой с отцом, опытным врачом, пусть и стоматологом, позволяли ей не глотать специальные таблетки и не ложиться ежемесячно в больницу. Теперь же она была здоровой, как бык. Или, как волк. Не важно. Главное — не было проблем с сердцем, да и вообще она стала весьма сильной, что раньше за собой не наблюдала. Правда, были и издержки… не то, чтобы это было проблемой. Но до превращения у Люси не было привычки по три раза на дню мастурбировать, пытаясь снять жуткое сексуальное напряжение. А вообще, странно это все — зачем пришельцы похищают преимущественно мужиков? Девушек, конечно тоже, как убедилась на собственном горьком опыте Люси, но все же: мужчины — это их… как бы сказать, цель, задача, стремление, шверпункт*. Может, это связано с повышенным либидо, что является симптомом не только иноземцев, но и превращенных имперцев? Скоро поляны сменились густыми лесами, и дорога проходила посреди темного-темного хвойного леса. Фары и разметка из отражающей свет краски помогали видеть дорожное полотно, шедшее бесконечной линией вперед. — Слушай, а… на всякий случай спрошу: а как тебя зовут? — вдруг подала голос гончая, и монах отлип от окна. — А? Я Сатоши Кадзума. Приятно познакомиться! — пролепетал парень, слегка испуганный внезапностью. — Хм, Сатоши. Ну да, ты точно не отсюда. — улыбнулась гончая своим каким-то мыслям. Она поправила чёлку, упавшую на левую щеку, не открывая правой руки от руля. — А я Люси Хейбергер. Я недалеко от Толл-Тейла живу… ну, жила, до определенного момента. Сейчас уже нет. — бурчала она под конец. — Что-то случилось плохое? — вежливо поинтересовался Сатоши. Может, вопрос был бестактный, или лишний, но откуда ему было знать, как общаться с девушками? Да еще и с теми, кто старше его на десяток лет? Он-то с девушками своего возраста не говорил, только терпел издевательства. — Да-а-а… — махнула рукой гончая, поморщившись. — … пришельцы, одним словом. Не капли сочувствия, ни вежливости. Выгнали из дома и все. А мне еще потом другие сказали, что я вообще должна жить в пещере, прикинь! В пещере, Ганс*! И еще этому радоваться должна. Совсем охренели. Он понимал её жалобы. Пусть Сатоши почти не видел в своей жизни монстров из-за замкнутого быта монастыря, но по рассказам он многое узнал. Монстры не стремятся убивать людей и калечить их. Но с другой стороны, они одержимы мечтой найти своего мужа, и жить с ним в вечном счастье. Проблема в том, что они не видят границ этому счастью — не важно, просит человек о нем, или не просит, нужно оно или к черту не сдалось, они каждого «осчастливят», хочет он того, или нет, что порождает преграды перед мирным сосуществованием. А дальше — вкуснее. Если есть те, кто хочет всеобщего счастья для всех, найдутся и те, кто не захочет мириться ни с какими преградами. И при этом, они всегда будут считать, что оказывают людям услугу… Так это запомнил Сатоши, когда старый воин из разваленного Ордена ему это рассказал. Воин ненавидел монстров, но и больше не видел смысла слепо следовать за богиней, так что его словам паренек верил безо всяких сомнений. — Ну, это так, хрень. Потом я еще уделала какую-то стриптизершу, что была в этой конторе за охранника. Она, конечно, не слабая была, но и я не пальцем деланая! С ней Сатоши чувствовал уют. Даже с её силой, она казалась ранимой, и как будто рядом с ним сидела простая девушка, а не всесильная монстродева, крадущая сердца. Пусть она и была одним из самых страшных видов мамоно, но её учтивость, да и простое, даже наивное чувство справедливости умиляли и притягивали. — Э-э-м… Харубергу-сама! — смущенно краснея, и пытаясь подавить свой страх перед женщинами, повернулся к ней лицом Сатоши. — Э? Вообще-то моя фамилия — Хайбергер. — с её губ сорвалась легкая ободряющая полуулыбка. — И-извините, пожалуйста! Я все еще плохо запоминаю имена. — рванулся он кланяться в пол, но вовремя вспомнил, что находится в повозке. Девушка мягко хохотнула. — Да не боись. Я не злюсь. Можешь меня просто Люси называть. Я не обижусь. Сатоши покраснел еще гуще, аж до кончиков ушей. — Д-да… — не нашел он ничего лучше, чем ответить именно так. Скоро дорожное полотно привело их к окраине города. На небольшой полянке, с которой открывался прямой вид на городские улицы, она остановилась у автобусной остановки. Было легко определить, что это уже муниципальная территория — здесь были столбы со светом, и площадка автобусной остановки была неплохо освещена теплыми лампами на вершинах столбов. Люси подняла ручку селектора до положения «паркинг» и отстегнулась. То же самое сделал и Сатоши, пусть и не сразу — он было потянулся к дверной катапульте, но ремень не дал ему это сделать. Пару секунд он дергался, пытаясь, понять, почему ремень его все еще держит, но Люси нажала кнопочку на замке пряжки, и ремень отстегнулся. Сатоши поблагодарил её и потянулся к ручке катапульты посередине двери машины — причем, она была в том же месте, что и на машине Лихт-Самы, заметил монах. — И еще раз, огромное вам спасибо! — поклонился монах в очередной раз, и Люси улыбнулась ему в ответ. — Да пожалуйста! Мне не сложно. Ты это… иди ищи свою эту… эльфийку или кто там тебя приютил? Мне уже ехать надо, так что дальше ты сам, ок? — Конечно. Не смею вас… тебя утруждать! — через силу поправился Сатоши, страшно смущаясь, когда он называл её на «ты». — Лады, я тогда отчаливаю. Смотри не потеряйся опять! Бай-бай! — помахала она ему рукой в открытое окно, и, треща селектором переключения коробки, она поставила «драйв» и начала разворачиваться. Когда рычащий внедорожник скрылся далеко в лесу, монах, все еще задумчиво стоявший на остановке, решил, что пора бы и отправляться. Теперь путь показался ему более-менее знакомым. По крайней мере, вдалеке виднелись знакомые здания, которые он мельком запомнил, когда убегал. Да, нехорошо получилось… Исая всего лишь привела его в бар, чтобы поговорить со своим другом, а вылилось это все в позорное бегство. Шурша тапочками по траве, Сатоши плелся по направлению к городу, иногда осматриваясь, чтобы не потеряться снова. Редкие деревья вокруг едва слышимо шелестели листвой, а свет фонарей немного разгонял тьму, создаваемую их стволами. На лице монаха появилась беззаботная улыбка, когда он вспоминал, как ему пришлось убежать. Он ведь врезался в того мужика случайно, так почему тот сразу в драку полез? И дружков своих подключил, а там другие какие-то парни присоединились, и пошла такая драка, что… а там монах уже не помнил. Кульминация драки прошла без него, ибо он убежал далеко в лес от преследующих его пьяных реднеков. Зато теперь там, наверняка, все успокоилось. Неспешно достигнув городской полосы, он невольно загляделся на бросающиеся в глаза цветные вывески с подсветкой, на которых были изображены разные товары: нитки, одежда, еда, какие-то приборы из металла и всякое-всякое разное. Насколько он понимал, этот город — совсем небольшой по меркам местных жителей, и разум будоражил вопрос: а как тогда выглядит большой город? Сатоши и представить не мог, что города могут вырасти настолько — да у них и стен даже нет, как же их оборонять? Находящийся в долгих раздумьях монах подходил к зданию небольшой закусочной, стоявшей особнячком от городской застройки, и очень поздно заметил, что на него кто-то смотрит. Взгляд Сатоши подпрыгнул в волнении, высматривая нечто, что вызвало у него сейчас холодок по спине. В тени стены стоял, прислонившись к стене, чей-то очень грациозный, хорошо слаженный силуэт, но самым заметным признаком был головной убор этой тени: странная шапка из коротких светло-желтых листьев и парочки перьев. На осознание ушла максимум секунда. Его дыхание сперло, а все тело словно парализовало судорогой. Из тени вышла амазонка, вид которой он запомнил с того самого раза: немного длинное лицо с ярко выраженными скулами, острым, но исключительно складным носом, и ровными, как две черточки, бровями. Серебряные волосы, конечно же, имелись. На её лице играла довольная ухмылка, а зеленые глаза пожирали фигуру парня. Да, это она тогда поймала его и хотела забрать себе. «Откуда? ОТКУДА?» — кричал внутренний голос парня, но его быстро заглушил голос мамоно. — Недалеко же ты ушел, парниша. Думал, в другом городе я не найду тебя? Ха-ха-ха… — легко посмеивалась она, наслаждаясь моментом. — Мир тесен, правда? Сатоши сковал ужас, и он не мог пошевелиться даже тогда, когда она уже вплотную приблизилась к нему. Её смуглая рука потянулась к подбородку парня, и нежно провела двумя пальцами по линии его подбородка. — Я долго искала тебя. Ты надолго пропал тогда, когда какая-то дрянь отбила тебя у нас. Но это ничего. Всего-то нужно было найти твои следы… правда, надо отдать должное той эльфийке… — поморщилась амазонка в порыве ревности. — … она заставила меня злиться, наверняка, это она путала следы. Наше племя долгое время провело в поисках места, где можно найти много мужчин. И сегодня… На её лице отобразилась хищная улыбка, а глаза приняли насмешливый вид. — … мы наконец-то станем признанными воинами. Она схватила его за шиворот и мягко протащила вяло сопротивляющееся тело к стенке. По мозгам парня резко ударил адреналин, но его потуги спасти себя оказались перечеркнуты: амазонка с легкостью повалила его на землю и сразу накинула петлю на руки. Затем она окольцевала его шею более нежной на ощупь веревкой, пока парень бился в панике, и пытался выбраться из пут. Но со стороны, даже для самой мамоно, это выглядело забавно — он извивался как червь, которого выкопали из земли и бросили под палящее солнце. — Не убегай. Это бесполезно. — хихикая, шептала амазонка, заботливо повязав парня в куколку. Чтобы наверняка не вырвался. «О, нет. Ну и какой суккуб меня дернула сунуться в лес, да еще и в незнакомом мире. Исая-сама наверняка не знает даже, где я. Не хочу доставлять ей больше неудобств, чем я уже доставил…» — думал Сатоши, прекратив биться. Истерика и попытки вырваться отняли у него все силы, и скоро он почти не чувствовал ног и рук. Амазонка взвалила его на правое плечо, словно боевой трофей и, пожамкав сквозь ткань его мышцы, хмыкнула, понеся его в неизвестность. Второй отряд для набега уже занялся охотой. Давно запланированный набег начался на пару дней раньше: тому способствовал тот фактор, что сегодняшняя победа над Китахарой вызвала народные гулянки, плавно перетекшие в пабы и другие питейные заведения. Разумеется, в такое время на ночные улицы города никто не выходил, кроме самых смелых или занятых. Такие условия идеальны для охоты на мужчин. Амазонки сбивались в небольшие группки по три-четыре воительницы, и ловили незадачливых прохожих мужского пола в темных переулках, вытаскивали их с главных улиц, и даже у входа в некоторые здания дежурили как минимум пять монстродев. В небольшом парке, в такое время обычно пустующем, собрались представительницы племени, живущего за десятки километров отсюда. Главы отрядов вернулись с неплохим уловом: фактически, каждой амазонке досталось по мужу, а некоторые поймали и по два, и по три мужчины. Это был настоящий праздник. Правда, второй и пятый отряды пока еще не вернулись, и, пока амазонки их ждали, им не терпелось поближе познакомиться со своими будущими мужьями. Пятый отряд был недалеко: в квартале от парка амазонки уже связали несколько человек и несли их в оговоренное место. Мужчины были у них разные: кому-то было больше пятидесяти, а кому-то около двадцати, все разных телосложений и наружности, кое-кто сопротивлялся из последних сил, но большинство перестали бороться, поняв бессмысленность этого дела. Зато радости монстров не было предела, хотя те стоически это скрывали. — Староста обрадуется нашему улову. — констатировала факт одна из них. На её плече смирно ждал своей участи молодой паренек, что-то недовольно мычавший. — Из-за праздника эти местные совсем потеряли бдительность. — Может, пойдем еще поймаем? Раз им плевать, то можно набрать побольше, потом кому-нибудь загоним, орчихам или темным эльфийкам. Они любят таких рабов. — предложила вторая, поправляя свой «груз». — Дельная мысль, но Староста наказала нам не брать больше, чем нужно. А не то нам худо будет. — послышался ответ от предводительницы отряда. Пойманных мужчин они сейчас отнесут в парк, где все монстродевы подсчитают улов, определятся, кто кого понесет, и каким путем они выйдут из города. Далее, в лагере, они уже будут делить своих мужей — если возникнут споры, их лучше решать в безопасном убежище, а не в городе местных жителей. Они и так могли привлечь ненужное внимание. Почти все амазонки, кроме Матриарха, руководящего этой охотой, были девственницами, и поимка своего трофея — как раз то, ради чего они тренировались и ради чего пошли на эту опасную авантюру. Муж — не только гарантия быстрого исцеления от потенциальных ран, но счастье на всю жизнь, источник духовной энергии, а еще, как бонус — пропуск во взрослую жизнь зрелой воительницы, уважаемой всеми, чья сила имеет голос и значение. Соединившись телами со своим трофеем на глазах у всего племени, амазонки тем самым проходилиритуал инициации, которого с трепетом ждали юные воительницы. На плече одной из них зашевелился пойманный мужчина средних лет, попытавшийся развязать путы, но монстр лишь сильнее прижала его к себе. — Прекрати. Ты не сбежишь. — нарочито холодно произнесла амазонка, хотя в мыслях она улыбалась тому, как этот мужчинка пытается уйти от неизбежного. Скоро его будет ждать очень долгая и очень приятная ночка… — Хмфмфхм! — бурчал что-то мужчина сквозь кляп, и прекратил сопротивление. — Здесь направо. — указала предводительница на тропинку, ведущую из городского дендропарка к дорожному полотну, освещенному городскими лампами. Лучась уверенностью в своей победе, амазонки шли с трофеями на плечах, одетые в набедренные повязки и лоскуты кожи, прикрывавшие им грудь, хотя некоторые даже банально их не одели. С бедер некоторых висели разукрашенные перья, вперемешку с листвой. Уникальные татуировки покрывали значительную часть тела каждой из дев-воительниц. Как бы ни казалось это шествие грозным, самоуверенные и не слишком опытные мамоно допустили непростительную ошибку — они шли, не считая должным хоть кого-то отправить вперед всех, на разведку. Когда они ловили мужей, их голова переставала помнить про то, что поймать мужика — полдела, его еще нужно эвакуировать в лагерь. А про это они и запамятовали. Когда первые босые ножки амазонок шлепнули по асфальтовому покрытию, и пара монстров вышла на пешеходную зебру, их засветили. С правой стороны их озарил свет фар, и послышался громкий визг покрышек. В них чуть было не влетел полицейский экипаж со включенными бело-синими проблесковыми маячками, плоской летной занимавшие крышу машины спереди. Водитель моментально определил, кто перед ними вышел, и привлек их внимание коротким воем сирены. *Выиу-выиу* Звук заставил некоторых амазонок замереть на месте. Те, кто были дальше, настороженно остановились и начали опускать трофеи на землю… не чтобы их оставить, а чтобы броситься в бой, если потребуется. Двери машины распахнулись, и из них выскочили трое полицейских, сразу наставивших оружие на темнокожих пришельцев. Усиленный патруль состоял из двух мужчин среднего роста, один седой, с кавалеристскими усами, а другой чуть помоложе, с бородкой. Третий был самым молодым из всех, и он сразу привлек внимание амазонок: приятные и гладкие черты лица, с легким уклоном в женственность, кожа цвета молочного шоколада, и короткие остроконечные уши. Волосы были у него короткие и черные. — Опустите оружие! — без прелюдий прокричал седой мужчина с погонами сержанта полиции. Его тон не терпел промедлений и возражений. — Опустите оружие и медленно положите его на землю! Амазонки настороженно и с враждебностью смотрели на офицера, начав немного опускаться к земле, готовясь положить на неё свои копья и зазубренные мечи из зачарованного дерева. Но их руки так и не отпускали рукояти примитивных орудий войны. — Опустите оружие! — прорычал эльф-полукровка, целившийся в одну из амазонок из короткоствольного полуавтоматического карабина, скрываясь за открытой дверью машины, как за щитом. — Предупреждаю один раз! Стрелять буду! Амазонки не могли смириться с тем, что их долгожданных мужей сейчас просто возьмут и отнимут. Никто не смеет вставать между ними и обещанием, данным Старосте племени! Амазонки морально приготовились к нападению — раз драка неизбежна, то лучше ударить первыми! К тому же, численное превосходство внушало им уверенность в своих силах. В плечо дальнего полицейского вонзилась демоническая стрела, выпущенная лучницей из-за спин своих сестер. Это стало последней каплей для полицейских: не успело тело их коллеги упасть на землю, как они открыли шквальный огонь в сторону лучницы. Амазонка получила сразу несколько разнокалиберных пуль в корпус и шею, и те прикончили её, заставив мертвое тело упасть наземь. К полицейским ринулись несколько воительниц с копьями, но последующие выстрелы заставили их рассредоточиться. Несколько дев, бросив свои трофеи, скрылись в переулках или перемахнули за заборы, скрываясь с поля битвы. Они довольно быстро поняли, что копья против огнестрела не сработают. Но они смогли выкупить бесценное время, за которое остальные племенные воительницы просто унесли отсюда захваченных мужчин. Когда стихли выстрелы, и последняя амазонка скрылась во тьме ночи, полицейские начали разбираться в произошедшем. — Черт, Рик, ты как? Не вытаскивай стрелу, а то кровью истечешь. — моментально достал из автомобильной аптечки бинты для перевязки усатый немолодой офицер, склоняясь к своему коллеге. Рана была не кровавой, что радовало. — Жить буду. — ответил другой, зажав рану. — Вот и нашли неприятности на свои жопы. — недовольно бурчал старший по званию, перевязывая ранение на плече полицейского вместе со стрелой. — Эй, новичок! Вызови нам подкрепление, мы их втроем не поймаем, этих… пришельцев. — Знаю, знаю. — слегка подрагивающими от волнения руками, полукровка потянулся к наплечной рации правой рукой. — Диспетчер, это «Фойеркрэст 2-2», экстренная ситуация! У нас произошло 10-72 около Евергрин-Парка, около двадцати подозреваемых, пришельцы. Все при оружии. При попытке задержания проявили агрессию, у нас 10-нуль. Нужна скорая. Вышлите подкрепление! — «Фойеркрэст 2-2», 10-4! Пока что есть два свободных экипажа. Сколько к вам выслать? — диспетчер явно не считала ворон. — Все, что есть. — ответил полуэльф и отпустил кнопку приема. — И правильно. — поддержал его опытный коллега-офицер. — Хрен знает, сколько их там. Раз осмелились на нас напасть, значит, их намного больше… --- *Хайштиль — высокий стиль рукопашного боя, придуманный еще во времена настоящей Империи. Состоит из захватов, бросков и нестандартных ударов, которые в основном ориентированы на противника массивнее вас. *Шверпункт — главная цель, направление. * «… Ганс?!» — что ты наделал, Карл?!