Законы поместья Джостар

Дио стоял у алтаря. Не богатого, но и не убогого, с умом построенного, скорее всего, пару веков назад, если судить по общей картине здания храма в целом. Прихожане, глядя на него с легкой неприязнью, уже расходились. Все произошедшее несколько дней назад улеглось в голове, но не было им принято. Взволнованное лицо друга, склонившегося над ним, до сих пор стояло перед глазами. Радость от встречи быстро сменилась ощущением двояким. Сначала блондин думал, ему показалось — ну, при его состоянии почудиться могло. Ан нет, от друга с псевдосоветником разило за версту алкоголем! И вряд ли выпито было за его здоровье — скорее всего, эти двое неплохо проводили вместе время, пока он переживал, страдал и чуть не помер. Это настолько сильно поразило его, до такой нелепой обиды, что он предпочёл проигнорировать сей факт и говорить с другом в обычной манере. Он с горячностью поделился, как его скинул гадкий мальчишка, как пытался натравить на него полчище крыс, на что друг как-то неопределенно хмыкнул, вероятно, не веря в услышанное полностью. И снова обидно. И каково же было его разочарование, когда ему сказали, что Йошикаге уже отправлен из поместья вон. Ну разве этого достаточно? Разве это — наказанье?! Доволен решением местных «судей» Дио не был. Что ж, если Киру ему уже не достать, то до прислуги он ещё доберется и отыграется. Помимо прочего, к нему почти сразу прислали докторишку из города, решив, что госпитализации он сам не подлежит. Его падре же, как выяснилось, звали Энрико Пуччи, и он был удивительно заботлив, как добрый самаритянин, своими снадобьями довольно быстро залечил раны, не успевшие ещё загноиться. Общими силами, но не Божьими, его на ноги все же поставили. В общем, он шёл на поправку довольно быстро, хоть рядом и не хватало друга — тот умудрился заболеть и слечь с температурой. И это со слов Энрико, а тому, по всей видимости, говорила прислуга особняка. Что заметил Дио, так это с каким уважением относятся к священнику местные, превознося его фигуру как что-то воистину ценное. И это странно, потому что назвать местный контингент верующим было нельзя. Он судил об этом, ссылаясь на душевнобольного Киру, на отнюдь не целомудренную Шерри, в конце концов, Дио судил по Какёину, чьё лицемерие перекрывало любые добродетельные порывы. Которые, кстати, тоже были под вопросом. Брандо присел на скамью перед алтарем, закинул ногу на ногу и взглядом оцарапал выходящего из исповедальни священника. Дио эти дни отсыпался, от того редкие беседы с Пуччи плодотворными не являлись. Энрико, заметив вышедшего в свет парня, пошёл к нему. Его стан строен и гибок, а движения — всегда плавные, умеренные. Мужчина остановился в нескольких метрах от него, заговорив с кем-то из прихожан. Брандо видел, как ненадолго, на какую-то секунду темные губы сжались, а кофейные глаза сузились. Видимо, падре не любит, когда кто-то встаёт на его пути, пусть и не нарочно. Пуччи мягко заговорил с женщиной, взяв при этом её ладони в свои. Та расплылась в молитвах, раз десять упомянув Господа. Брандо отвернулся, не в силах наблюдать эту тошнотворную картину. Где-то рядом послышались знакомые голоса, подначивая блондина подслушать.       — Не знаю, Какёин неохотно в это время выходит обычно из особняка, — голос Шерри он бы узнал из сотен других: нежный, робкий, слегка и по-детски игривый, — но если мистер Куджо настоит, то деваться-то ему некуда.       — Это всё предрассудки, какие-то приезжие бродяги не могут навредить чем-либо наследнику или его шестерке, — слащавый голос принадлежал, несомненно, Хорсу, — надо просто подтолкнуть молодого господина в нужном направлении. Дио, размышляя, на что там хотят развести ДжоДжо, мрачно уставился на небольшую статую Иисуса, распятого на кресте. Незабытая обида снова неприятно кольнула, твердя, что теперь Куджо точно должен расхлёбывать всё сам.       — Сегодня падре такой серьезный, тебе не показалось? — девушка заговорила тише, поэтому Дио пришлось прислушаться. Не сказать, чтобы разговор правда вызывал интерес, но блондин не исключал возможности услышать что-нибудь занятное.       — Тебя это заводит? — Хол громче положенного хихикнул, привлекая внимание женщины, говорящей с падре. Та осуждающе смирила парочку взглядом, отвлекаясь от беседы с Пуччи. Священник, пользуясь моментом, ласково отстранил прихожанку от себя, наконец-то подходя к Дио.       — Я слышал, намечается какое-то веселье в поместье, — блондин взял в оборот слова Шерри, надеясь, что священник расскажет что-то об этом ещё.       — Подобные вещи неизбежны, — Пуччи присел рядом, не потакая желанию Брандо. Сквозь украшенные витражами окна прорывалось вечернее марево, укрывая помещение тёплыми тонами. Закат приятными лучами ложился на алтарь, статую и умиротворенное лицо Энрико. Дио не так часто видел темнокожих, поэтому изредка поглядывал на падре, пытаясь понять, нравится ему увиденное или нет.       — Вечерние церковные службы так утомляют, падре? — и все же попыток докопаться до истины не оставлял. — Вы строги к себе и вряд ли бываете довольны чем-то светским, предпочитая шумному люду какое-нибудь священное писание, — это был один из его приемов — перейти на личность собеседника, ведь, как известно, человек раскрывается, когда говорит о себе. А тщеславие и собственное эго обычно этому способствуют.       — Духовное не должно быть светским, господин Брандо, — снисходительно изрёк Энрико, с долей непонятного наслаждения вглядываясь в янтарь, переливающийся от золотого до почти красного. Где-то позади хлопнула главная дверь, оповещая, что последний посетитель покинул обитель Господа. Брандо не чувствовал стеснения от открытого взгляда священника. Не видел в этом смысла. Похоти в его взгляде не было, как и восхищения — была та теплота, с которой смотрят матери на долгожданного первенца. Дио неторопливо встал, подошёл к кропильнице со святой водой и, вылив из неё воду на ладонь, смочил ею матово-белое лицо, омывая. Если бы он боялся недовольной реакции падре, то так бы делать, несомненно, не стал. Ведь в какой-то мере это, естественно, богохульство. Некоторые мысли в светлую голову приходили сами, а их озвучивание доставляло блондину удовольствие. Точнее, его доставляло знание, что удивить он может кого угодно.       — А я могу исповедаться? — Дио, играя мышцами, выпрямил плечи. — В моем шкафу стало слишком много костей.       — Желаете повергнуть меня в шок, хвастаясь грехами? — священник изогнул белую бровь, не меняясь при этом во взгляде. — Боюсь, чтобы меня удивить, должны быть не кости в шкафу, а самые настоящие скелеты. Дио сложил ладони вместе, изображая молящегося, при этом ехидно скалясь.       — Милостивый Господь, не дай мне солгать на исповеди и разочаровать этого прелестного мужчину, — прихоть льстить людям в угоду собственных нужд он имел.       — От алтаря на подмостки годятся ваши молитвы, похожие на нелепые шутки, — Пуччи, очевидно, его стараний не оценил, хмурясь и выражая недовольство. Он встал и отошёл к исповедальне. — Если хотите исповедаться, то нужно придерживаться правил. Брандо смысла в этом не видел, но последовал наставлениям падре. Он сел на небольшую жесткую скамью и посмотрел на непроглядную решетчатую доску между ним и Энрико. Исповедальня или нет, но в глазах Дио всё это чистой воды фарс. Пуччи произнёс молитвенную речь, и блондин, морщась, повторил. Следовало задать правильное начало, но словами «я грешен» вступительная речь не отличилась бы ничем от других. А Дио считал себя особенным.       — Я — человек нехороший, — он улыбнулся от того, что лукавости в этих словах не было, как и в последующих. — Всегда им был, и являться, видимо, буду, — откровенная усмешка улеглась на уста. Кто ж знал-то, что он всерьёз решит излить душу? — Если начинать издалека, то я рос в неполноценной семье, ведь что полноценного в дуэте вечно пьянствующего мужчины и беспрерывно плачущей женщины? — он вспоминал только плохое, ведь всё хорошее блекло на фоне детских страданий. — У них был бизнес, прогоревший в период моего рождения, — со слов отца всё так и было, обвинения, летящие в его сторону, уже давно не отзывались болью в сердце. — Мои родители были на грани нищеты. Отца больше заботил заработок, чем моё воспитание, а мать была слабой женщиной, её такой сделали обстоятельства, которым она поддалась. Наверное, их вина, что я вырос именно таким, поэтому исповедоваться ещё и за них не стану. Дио не несколько секунд замолк и удручённо выдохнул. Свою озлобленность ему мотивировать было чем — он сам поддался обстоятельствам, но не так, как мать, а по-своему.       — У меня было терпение, но оно, как и всё непостоянное, имеет тенденцию исчезать в самый неожиданный момент, — Брандо неосознанно запустил забинтованные пальцы в золотые пряди, невольно вспоминая, как за них отец таскал его по всему дому, если был недоволен, как мальчик убрался после отцовской попойки. — Я бы мог показывать свой протест на сложившуюся ситуацию в доме иначе, но я не хотел, — он потянул за прядки у висков, доставляя себе легкую боль, не прекращая при этом говорить. — После развода родителей мне было приятно давать затрещины матери, приятно наблюдать, как сломавшийся человек все больше гнил в своей скорлупе, боясь выглянуть наружу и принять свободу, — Дио отпустил волосы и посмотрел на свои пальцы. — Мне необходимо было знать, что я не такой. Отличительная черта, которую я собственноручно провёл между собой и матерью грело мое сердце, — он потянул за край бинта, наблюдая, как обнажается белая в коростах кожа. — Я знаю, что поступал плохо, но за это не каюсь, — Дио скинул бинт, и, не выдержав смотреть на это уродство, укрыл обратно тканью длинной рубашки, — можно ли каяться за то, за что не чувствуешь раскаяния? Пуччи за ширмой громко вздохнул, непоказушно, будто бы порыв воздуха из лёгких вышел случайно. Брандо закрыл глаза, прислушиваясь к себе. Нет, ему не жаль. Ни мать, ни всех тех, кому он делал больно. Он каялся только перед одним человеком.       — Я воровал, и воровал много, — блондин этим не хвастался, возобновляя свою речь. — Я мог силой отобрать у другого ребенка заинтересовавшую меня вещь, да что уж там, падре, я поступал куда хуже. Я создавал ауру человека, дружба с которым — единственная цель у ровесников. Они сами ластились ко мне, не подозревая, что их используют, — Дио чувствовал внутри нарастающий огонь, огибающий рёбра, проникающий в эпицентр всего тела. — Это моя любимая категория людей — удобных и считающих, что поступают по своей воле, на деле всегда выполняя кем-то предписанное, — не раздражение, а ярость и искреннее презрение сочилось из глубин сердца. Он ненавидел людей. Все они — лишь ступени, ведущие его к целям. Да, впору бы благодарить их за это самопожертвование, но Дио испытывал только ненависть к людской породе.       — А как же господин Куджо? — подал голос священник, усмиряя своей теплотой поднявшуюся в Брандо копоть. — Он тоже удобный, безвольный?       — Это была весна, — отозвался Брандо. — Вы не знаете, так что я скажу: в Японии это самая красивая пора. Шёл первый учебный год, я помню как сейчас — в те времена я достиг своего апогея, являясь задирой и возглавляя отряд таких же отмороженных ребят, — он цокнул, вспоминая младшую школу. — Наверное, детская жестокость — самая мною нелюбимая, но глубоко понимаемая, — подытожил Дио, принимая расслабленную позу.       — Вы понимаете, на каждого своеобразного антагониста найдется противник. Обычно этот герой высоких моральных правил и оттого смешон, — светловолосый без зазора делился мыслями, немного ощущая себя как на приеме у психолога. — ДжоДжо таким не был, его перевели к нам в середине учебного года и, что греха таить, я завидовал — с ним хотели дружить без его усилий над этим. Он мог получить кисельные берега, но не пользовался возможностями, — Дио шумно выдохнул, а после вновь вдохнул внушающую порцию воздуха. Этими воспоминаниями он ещё ни с кем не делился. — Мой японский часто страдал, я мог не понимать некоторых вещей, но мне это не мешало создавать конфликты, итогом одного из которых и стала наша с ним дружба. Тут до банального просто — между нами завязалась драка, рука помощи после, моя подлая ладонь с песком в глаза, — Дио засмеялся, яркие картины прошлого сами вставали перед глазами, — не знаю, что им двигало, но после того, как он снова скрутил меня, на этот раз вслепую, я пал, и он снова подал мне руку. «Да» — думал Дио, тогда у него это вызвало шквал противоречивых эмоций и ещё большее недоумение, когда этот неразговорчивый парень заговорил с ним. Дио хотел завоевать и его тоже в свою ораву, но как-то так вышло, что Джотаро увёл его оттуда. И отчасти блондин испытывал за это благодарность. Ненависть, съедающая изнутри — не то чувство, с которым рука об руку хочется жить.       — Сейчас бы ДжоДжо так не поступил, он изменился, — Брандо был уверен, что друг раньше намного реже находился в раздражённом или флегматичном состоянии. Скорее, перед ним тогда ещё стоял обычный мальчик, но уже со своими принципами. — Но у него по-прежнему доброе сердце. Священник, шелестя тканью, почему-то вышел из исповедальни и подошёл к сидящему.       — Из всего рассказанного вами я вижу только несчастного брошенного ребенка, цепляющегося за единственный спасательный круг, — подал голос Энрико. Его на удивление серьезный тон звучал непривычно, — Мистер Брандо, вас не определяет человек, за которого вы так отчаянно держитесь. Его стремления и взгляды на жизнь — не ваши, — Пуччи накрыл его руку своей, чувствуя под пальцами ссадины и лишь сильнее сжимая их. — Ваш друг не святой, чтобы идти в пример кому-либо.       — Уверяю, у ДжоДжо удивительно доброе сердце! И вы уж извините, но если кого и ставить в пример, так это его, — возмутился Дио, ни капли не прислушиваясь к словам Пуччи. Отдаленно он чем-то все-таки напомнил фанатика. — Не желаете поговорить с ним лично? — конечно, падре и Куджо пересекались, но, насколько понял Брандо, им всем было не до разговоров.       — Я из тех людей, предпочитающих складывать мнение о человеке издалека, сполна наслушавшись о нём из разных уст, — Энрико убрал свою руку от блондина, — и мои психологические портреты всегда верны.       — Обо мне вы тоже многое слышали? — это было чистое любопытство. Точнее, Дио знал, что о нем слухов немерено, но подтвердить хотелось.       — О вас говорят даже больше, чем о молодом наследнике, — мечтательная грусть просквозила в голосе священника, немного приводя блондина в недоумение, — но это не тот случай, когда этим приятно гордиться.       — И кто же я? — Брандо встал, возвышаясь над худощавым мужчиной. В его тени цвет кожи Энрико приобрёл ещё более тёмный оттенок.       — Вы задаете правильные вопросы, но не я должен давать ответы на них, — священнослужитель не отступил, несмотря на то, что Брандо сделал ещё шаг к нему, тем самым сокращая расстояние на сантиметры.       — Забыл сказать, — блондин театрально отвёл янтарные глаза в сторону, при этом ухмыляясь, — я однажды трахал монашку, помнится, это был Хэллоуин и ее наряд мне приглянулся больше других, — он пальцами провёл по тощей талии падре. Это вызывало в его теле неописуемый восторг, как от чего-то настолько запретного, что он и помышлять о подобном не смел — но он смел, и в его фантазиях подобное уже появлялось. — Но у меня никогда не было в любовниках священников, — он плотоядно облизнулся, замечая полный шок на лице Энрико, — и я хочу это исправить, — Дио положил ладонь на ягодицу темнокожего и властно с силой сжал, чувствуя приятную поверхность ткани и мелкую дрожь, пронизывающую тело Пуччи.

***

Так сильно он не болел, наверное, с детства. Куджо, весь липкий от пота, присел на краю кровати, проснувшись вот уже третью ночь подряд разбитым. Возможно, дело в лихорадке, иначе отчего тревожные кадры сами всплывали перед ним? Взгляд ореховых глаз — взволнованный, но не теряющий при этом своей остроты. Запах сена от волос, их мягкость в своей ладони. А потом он, как во сне, скорее всего, там и находясь впервые в жизни, прикасался к немного грубой щеке советника, гладя с какой-то бережностью. И он одергивал сам себя за руку, отступая во мрак, проваливаясь в пустоту. Такую безмятежную, такую привычную. Без ярко-алых волос. Без веснушек на переносице, без нагловатой усмешки на губах. Пришло время сесть и подумать, не страшась признаться себе в чем-то, что доселе отвергал, как что-то малозначимое и относящееся не к нему. Груз раздумий отличительной чертой лег на напряжённый лоб. Почему с ним происходит это? Советник играет роль в его подвешенном состоянии, но какую? Джотаро нахмурился сильнее. Может, его будоражит поведение Какёина? Переменчивое — от смиренного до в меру, но взбунтовавшегося? Нет же, подобных людей вокруг море. Может, дело во внешности? Был ли Нориаки красив или хотя бы симпатичен? Да не особо, всего-то эти мягкие багряные волосы и резковатые зелёно-карие глаза, смотрящие без ехидства, но и без благосклонности. И эта пляшущая улыбка на губах: бесячая, обманывающая. Куджо ставил ставки на лживость уст и на правду глаз. Во снах было и то, и другое. Так отчего появились сны? С появлением одного лишь человека? Джотаро мог признать, что Какёин ему интересен. Надолго ли — неясно. Куджо задумался. А мог ли он быть все-таки бисексуалом? Если даже да, то в этом ничего страшного нет, просто брюнет себя совсем не представлял в одной постели с мужчиной. Каким бы ни был тот интересным. Мог ли «предатель» встать не на обнаженную белую кожу с веснушками, а на какие-то определённые слова? Может быть, неоднозначные действия? За время драки столько адреналина проходило по телу, а в хижине ещё и спиртное добавилось. Будь на месте советника Дио, вполне возможно, что они бы просто посмеялись над абсурдной ситуацией. Но Дио там не было, был Какёин. И почему-то только сейчас Джотаро вспомнил, что они успели ещё и, грубо сказать, поцеловаться. Это вызвало возмущение, хотя… Нет. Возмущение вызвало само падение, все же остальное отвратительным не было. Оно смущало и пугало. Ложась обратно на холодную простынь, Куджо принял для себя решение. Необходимо побывать ещё раз в похожей ситуации, чтобы делать выводы. Понаблюдать за собственной реакцией на советника, попытаться понять, приглядеться к нему более основательно, чтобы отбросить все сомнения. Подтверждать он их бы не хотел. Если не считать странные припадочные сны, больничные будни проходили тихо и без происшествий. Дворецкий удивлял уже все меньше, прачка носила ему книги из библиотеки, причём один раз случайно вручила какую-то похабщину. ДжоДжо предпочёл думать, что это действительно из тайных углов библиотеки, а не из личной коллекции. Пару раз он замечал Хол Хорса, но мужчина к нему не заходил и бесед не заводил. А больше он никого из прислуги и не видел. Честно говоря, испытывая от этого облегчение. Говоря о чинах повыше, то есть, о советнике, Куджо и вовсе терялся. Какёин заходил к нему чаще всех, хоть и вынужденно. Он монотонно вещал о скучных правилах. По большей части, это был, предполагаемо, обыкновенный этикет, которым Джотаро брезговал и который блюсти не собирался. ДжоДжо также не забыл о законах, истинных правилах поместья, по которым, со слов Нориаки, живут обитатели. Но больше советник о них не упоминал, а у наследника не было повода поднимать тему. Он вообще был неразговорчив, а Какёин, замечая отсутствующее выражение на смуглом лице, просто говорил чуть громче обычного, не стараясь даже заинтересовать. Также висел в воздухе вопрос про Йошикаге. Хоть ему и объяснили, мол, мальчик не здешний и его грешки поместью не приписывать. Ко всему прочему, он до сих пор не мог понять, как Н’Доул догадался о местоположении друга. Ещё больше вопросов вызывал местный священник, католик и просто уважаемый человек. Судя по всему, Нориаки мнения общественности не разделял, но при встрече с темнокожим мужчиной держался отменно, будто встретил старого друга. Если раньше болезнь стопорила его расспросы, то теперь Джотаро испытывал нужду докопаться до ответов. С Джорджем они тоже почти не пересекались. Старик якобы боялся заразиться, в таком-то возрасте, мол, и простуда может сказаться. Вполне возможно. На четвёртый день Джотаро окончательно полегчало. С утра под его непроницаемым взглядом зашла прачка поменять белье. В общем-то, он заставил её делать это каждый день без какого-либо иного умысла.       — Знаете, здесь очень скучно без гостей, — Шерри встряхивала подушки, облачённые в чистые наволочки, смущенно улыбаясь, — и обидно, что веселиться с ними нельзя даже когда они есть.       — Кто ж запрещает? — он размышлял о немного других вещах. Сигарет осталось предательски мало…       — Если не вы, то никто, — Польнарефф приблизилась вплотную, зазывно кладя свои пальчики на плечи Куджо. …А поскольку сигарет мало, то нужно попросить кого-нибудь их купить. Но с местными марками он не знаком, а те, которые они с Дио попробовали у дворецкого, оставляли желать лучшего. Наследник очнулся от тревожных мыслей, чувствуя, как к нему тесно прижалось пышногрудое женское тело.       — Отстань, — он не уступил ее домогательствам, рукой отталкивая от себя. Что ещё за дешевые трюки? Девушка с первого раза не поняла, теперь не расщедриваясь на невинные жесты. Она задрала подол платья, под которым, как ни странно, ничего из белья не оказалось. Джотаро быстро отвернулся, прикрывая глаза ладонью.       — Потрогайте меня там, — Шерри снова подошла поближе, стеснительно на него глядя и кладя свою ладошку поверх его пальцев. — Ну же. Ну и наглость! Вопиющая и раздражающая. Наследник фыркнул, выдирая свою руку из её хватки.       — Яре Яре, да отцепись ты! — Куджо сильным толчком отправил её на пол, ботинком подталкивая к выходу из комнаты, как провинившуюся собаку. — Достала.       — Если вам предпочтительнее мужское тело, то зачем было давать мне надежды? — она всхлипнула, крупные слёзы покатились по заалевшим щекам. — Это подло по отношению к влюбленной девушке! — вскрикнула, поправляя на себе платье и глядя на него снизу вверх своими прищуренными и обиженными светло-голубыми глазами. О каких таких надеждах идет речь, брюнет не знал. Он даже имя прачки произносил, кажется, неправильно.       — Какой же вы после этого хозяин поместья? — продолжала нагнетать девушка, вставая и отряхиваясь. Куджо открыл резко перед ней дверь. Обиженные женщины вызывали в нём только агрессию и ничего более.       — Пошла вон, — тон его голоса был грубым, показывающим, что ей ничего от него не добиться.       — Тебе это аукнется, — Шерри прошипела, сильно бледнея, когда заметила за дверью стоящего Нориаки. Не похоже было, что он пришёл только что. Джотаро с наставлением ещё раз толкнул девушку, та решительно выпорхнула из комнаты мимо Какёина и не поднимая взгляда. Стоило ей исчезнуть из вида совсем, как Джотаро заговорил.       — Что тебе нужно? — он сложил руки на груди, стараясь прочесть на веснушчатом лице какие-то ещё эмоции, кроме презрения. И с чего ему там быть?       — Ты всегда на женщин так реагируешь? — советник без приглашения прошёл внутрь комнаты. Куджо закатил глаза. Ну вот, теперь рыжеволосый окончательно решит, что он воистину голубых кровей.       — Только на надоедливых, — ДжоДжо закрыл дверь, теперь зная, что в особняке много лишних ушей, запечатанных, наверное, даже в стены. — И это касается не только женщин.       — Твоё состояние уже удовлетворительное, но я не считаю, что стоит продолжать знакомство с поместьем, — советник подошёл к окну, без любознательности глядя на снующих людей. — Только через пару дней, я считаю, оптимально начать выходить из особняка.       — Я и так здесь задержался с этой хандрой, — нахмурился Джотаро, — но если ты сможешь уложиться в оставшуюся неделю, то будь по-твоему.       — Тогда решено, эти два дня ты ещё отлеживаешься в особняке, — видимо, получив ответ, на который и был расчёт, Какёин собрался уходить. Советник слишком болтлив. Та же прачка это подтверждала. Правда, она с подружкой и раньше подозревала его кое в чем, но теперь у неё могли быть основания, если Нориаки охотно разговорчив был не только с ним.       — Какёин, — Джотаро позвал тем голосом, каким обычно начинал пугать своих противников. — Зачем было рассказывать Шерри о произошедшем в хижине? Не думал, что ты настолько трепло.       — А там что-то произошло? — советник обернулся через плечо, спокойными взглядом смотря на него.       — Ты прекрасно понял, о чем я, — Куджо с вызовом посмотрел ему в лицо, грозно щуря глаза. — И не моя вина в том, что случилось, — стоило раз и навсегда прояснить этот неловкий, абсурдный момент. Ведь советнику совсем необязательно знать о сомнениях, о снах и всём прочем, что было в его голове.       — Да? И чья же? — Какёин усмехнулся, хоть и с иронией, но беззлобно.       — Твоя, — ну а чья ещё? Куджо раздражался, что эту тему ему снова пришлось поднять, как и то, что надо все разжевывать.       — Как-то это слишком, — цокнул недоверчиво советник. — То есть я — причина твоей проблемы в штанах? — он искоса посмотрел на брюнета, приподняв бровь.       — Нет там у меня никаких проблем, — этот цирк уже не раздражал, а откровенно бесил Куджо. — Ты знаешь, что я хотел сказать.       — Не знаю, — Нориаки показательно развёл руками, вероятно, чувствуя настрой наследника, поэтому больше не юля. — Так или иначе, я никому ничего не говорил, — на этой раздражающей ноте рыжеволосый покинул из комнату. Куджо простоял минут пять в одной позе. Мысли, хочет он того или нет, витали вокруг советника и щекотливых событий, связанных с ним. Позанимавшись ничегонеделанием несколько часов, он вышел сегодня на обед сам, хотя до этого ему всё приносили в комнату. Но он и правда чувствовал себя лучше — к тому же уже наскучило сидеть в четырёх стенах.       — Мистер Куджо! — его нагнал конюх, Хол Хорс, кажется. — Такая хорошая погода, а вы в особняке? — не заметив ни малейшего желания наследника выбраться из особняка, блондин продолжил. — А знаете, к нам в поместье приехали занятные люди, торговцы и просто отдельные таланты, — все ещё не видя восторга, Хорс не прекращал зазывать, надеясь на успех, — такое нечасто происходит.       — И что с того? — Джотаро предпочёл бы провести эти несколько минут до обеденного зала в тишине и наедине со своими мыслями.       — А как оно что? — удивленно воскликнул Хол, затем пояснил, — У нас в поместье мало развлечений, а тут вам выпал такой шанс! — заметив проскользнувший долгожданный интерес в глазах собеседника, он ещё с большим энтузиазмом заговорил, — Что ещё сблизит вас, как будущего хозяина, с людьми, чем не участие в их жизни? Люди увидят, что вы очень приближенный к ним человек. На крайний случай, просто хорошо проведете время.       — Ну, не знаю, — Джотаро припоминал слова советника, который совсем не горел идеей выходить куда-либо в эти пару дней. Возможно, как раз из-за озвученного конюхом, — Какёин считает, что я недостаточно поправился для вылазок.       — Пф, я вас умоляю, — Хол смахнул с плеча Куджо какую-то только ему видимую пыль, ухмыляясь, — он слишком заботлив по отношению к вам, но вы — мужчина, будущий владелец и вы вольны сами решать куда идти. Вот разве не так? Джотаро остановился у лестницы, задумавшись. Так-то Хорс вполне себе прав, но из-за недомолвок у брюнета складывалось впечатление, что конюх может им манипулировать.       — Не хотите обедать с ним? — Хол шкодливо прищурился, по-своему трактуя остановку наследника у лестницы. — Что ж, могу предложить отобедать с прислугой на первом, если вам не покажется это оскорбительным. Куджо ещё буквально несколько дней назад точно бы отказался, но сейчас в голове витало много вопросов и, возможно, общение с прислугой помогло бы ему разъяснить хоть что-то.       — Мне всё равно, — Джотаро невольно представил советника перед собой и часто заморгал, стараясь выкинуть его образ из головы. — Куда идти? Несмотря на то, что первый этаж принадлежал прислуге, он кишел богатой коллекцией мебели, картин, местами керамикой. Хорс оживлённо болтал по пути о незначительном, так что Джостар даже не потрудился сделать вид слушающего. Дверь обеденного зала была приоткрыта и Куджо вошёл первым, отчего сидящая за громоздким столом Шерри привскочила, боязно на него посматривая. Не успела она проронить и слова, как облегченно выдохнула, увидев появившегося за спиной наследника блондина.       — Мистеру Куджо неприятна компания Нориаки, поэтому он вызвался поесть с нами, — Хол пояснил девушке каламбур, ехидно хихикая, когда с небольшой кухни, соединённой с залом, вышел Какёин, судя по всему, это все услышавший. Советник вопросительно посмотрел на Хорса, а потом на наследника. Глубоко вздохнув и наградив светловолосого осуждающим взглядом, он направился к дверям, чуть задевая стоящего Джотаро. Последнему пришло на ум, что Какёин мог обидеться. А он ведь снова ни при чем!       — Не уходи, — Куджо, долго не раздумывая, поймал за руку советника и удержал, потянув чуть на себя, — я ничего из этого не говорил.       — Я и не собирался, — пожатие плечами явно у Нориаки являлось привычкой. — Не люблю, когда открыты двери, — он закрыл её, выдернув свою руку их хватки брюнета, слегка при этом улыбаясь, и прошёл к столу.       — Жан-Пьер приготовил утку, — Хорс уже поставил тарелки на стол, без аппетита посматривая на блюдо, — но за его кулинарные навыки я не ручаюсь.       — Я думал, ваша кухарка — Энья, — Куджо сел за стол. Пахло вкусно и выглядело вполне сносно, так что он приступил к трапезе. Недалеко сидящая Шерри с презрением на него смотрела. Получать от утонченной девушки гневные взгляды было странно.       — Да, бесячая старуха, — Хол сморщил нос и фыркнул, когда речь зашла о Гейл, — уехала с мистером Джостаром пару часов назад.       — Как уехали?! — Джотаро подавился куском и несколько секунд откашливался. — Джордж уехал? И ты мне не сказал об этом? — он гневно обратился к Какёину, салфеткой вытирая рот.       — А когда бы я успел? Это вышло спонтанно, — Нориаки на него даже не посмотрел, сосредоточенно отправляя в рот ягоды вишни, напрочь отказавшись от блюда дворецкого. — Но он сказал, что вернется к концу недели.       — Правда, не сказал к концу какой недели именно, — усмехнулся Хол, при этом глупо хрюкнув.       — Энья уехала? — Шерри влилась в разговор, игнорируя теперь присутствие Куджо в зале. Хол сходил до холодильника, так что его голос зазвучал издалека.       — Поговаривают, у нее сын в тюрьме или психушке, а она ездит навестить беднягу, — он вернулся с банкой пива и громко её открыл, сразу прилично отпивая. — Вы уж извините мои манеры, мистер Куджо. Просто не люблю весь этот фарс, и дома я себя хочу чувствовать именно как дома. Джотаро взял ножку и вгрызся. Он же тоже может вести себя, как дома? А вообще, разве разрешено пить алкоголь в особняке?       — С такой мамашей я бы тоже свихнулась, — Шерри, видимо, продолжила разговор об Энье, не давая вставить слово наследнику. — Повезло, что мы с Жаном из приюта. Советник явно нервничал от их бесед. Это было заметно по несильно, но участившемуся дыханию, а также по более резким движениям, когда он тянулся за очередной вишенкой.       — Разве у вас не сухой закон? — все-таки спросил ДжоДжо, вспоминая слова советника в хижине. Вместе с тем воспоминанием пришло и другое, брюнет мотнул головой, прогоняя мысли. Хол перевёл медленно взгляд на советника, пересекаясь с ним глазами. Какёин заметно напрягся, пожимая слегка плечами и отправил очередную ягоду в рот.       — Что вы, это же безалкогольное, — Хол повертел банкой, показывая крупно напечатанный ноль и процент рядом. Все, кроме Куджо, повернулись на вошедшего дворецкого. Он стоял в сухом фраке и с мокрыми волосами, полотенцем вытирая их. От него пахло гелем для душа, этот аромат переплетался с запахом еды, отчего Джотаро стало подташнивать. Все замолчали, и Жан-Пьер ни о чем не спросил, лишь поставил стул между Хорсом и Шерри, чинно садясь. Девушка отложила нож и вилку, посмотрев отстранённо в сторону. Хол попивал пиво, закусывая неплохо приготовленной, но суховатой уткой. А советник, по-прежнему не торопясь, ел вишню. Джотаро краем глаза посматривал на него. Эта вот странная любовь к вишне. Зачем так мельтешить языком при всех, почему нельзя опустить ягодку сразу в рот? Брюнет непроизвольно и слишком спешно перевёл глаза, когда Какёин в ответ на него посмотрел, видимо, чувствуя на себе взгляд. Почему? Почему он так реагирует на советника? Он сейчас же просто смотрел, приценивался, ничего близко к стыдному в этом нет. Тогда почему же, отчего сердце забилось чаще, а скулы сжались плотнее, ради чего он отвернулся, когда должен был открыто и холодно смотреть в эти исчерпывающие глаза? Закончив трапезничать, наследник вышел из зала, остановившись напротив одной из картин. Действительно, все Джостары темненькие, а черты лица чем-то, но везде похожи. В отличие от Джорджа, который уехал, при этом не поставив его в известность. Ему вообще казалось, что тот избегал встреч с ним, как и с прислугой. Возможно, старику было что скрывать и сомнения советника небеспочвенны. А может, Какёин просто неудачно пошутил, а он эту шутку не понял, сейчас всерьез находясь в поисках правды.       — Тебя что-то беспокоит? — Нориаки подошёл сразу к нему, выходя из зала и приподнимая бровь, не ожидая, что наследник ещё не ушёл к себе.       — Хол сказал, что к вам приехали новые люди в поместье. Я хочу знать, зачем, — Куджо повернулся спиной к картине, лицом встречаясь с бледно-веснушчатым. Что должно вызывать такое близкое расположение тел? Ничего. Но оно явно что-то вызывает, например, неподдельный интерес. Да, он был прав наедине с собой, Какёин волновал его. Но не физически, ни в коем случае. Разве что только отдельными частями — будь у девушки глаза такого же орехового оттенка, то он назвал бы их красивыми. Будь у девушки такие волосы, эти веснушки, бледность и гладкость кожи — он бы испытал восторг, возможно, даже захотел бы провести с ней ночь. Но перед ним стоял мужчина, этим перечеркивая все желания.       — А для чего обычно приезжают? Что-то продать, что-то купить, — Нориаки нахмурился, отступая на шаг назад. — В этом ничего интересного нет.       — Отлично, тогда я все же собираюсь выйти и посмотреть, — Джотаро пошел в холл, слыша, как советник следует за ним. На удивление, Какёин ничего не сказал, даже не попытался отговорить его. ДжоДжо нравилось, что советник прекрасно понимает, где спорить с ним бессмысленно. Выйдя из особняка, Джотаро поначалу не заметил никаких изменений в окружающей среде. Небо было ясное, хоть и с облаками, но пушистыми, приятными глазу. Люди, как прежде, суетно занимались своими делами. Среди них Куджо заметил пастуха, тот опирался о чей-то заборчик, чистя яблоко от кожуры перочинным ножом.       — Я тебя догоню, — Нориаки, тоже заметив Н’Доула, оставил наследника на попечение самому себе. Хоть и ненадолго. Джотаро, пройдя с десятка два метров, уже понял, что, по большей части, торговали тут между собой едой и всякими снастями. Ничего веселого в продаже он не видел, но люди рядом выглядели довольными.       — Новые лица всегда вызывают у меня усмешку, — взрослый, грубоватый голос привлек внимание, заставляя наследника найти его источник. — Они думают, что могут обыграть меня, — невысокий мужчина лет тридцати поглаживал усы, хитро осматривая Куджо. На его лице было несколько горизонтальных шрамов, которые тянулись от глаз до рта. Одет он был в светлую рубашку и жилетку с галстуком, явно недешевыми. В его руках находилась колода карт, он игрался ею, тасуя. — Меня зовут Дэниэл Д’Арби, а вы, я так думаю, мистер Джостар? Джотаро уже пропускал мимо ушей, не собираясь поправлять человека на «Куджо».       — На что играете? — ему манеры этого Дэниала не понравились. Мужчина явно хвастался своими познаниями и умениями, заранее его опуская словесно, хоть и говоря голосом, полного уважения.       — Я не рискну играть с вами при свете дня, — Д’Арби, посмотрев на приближающегося к ним Какёина, поместил все карты в ладонь, а её в карман, — приходите вечером и без хвоста, если не побоитесь фееричного проигрыша, — не дожидаясь ответа, он пошёл по дороге, изредка здороваясь с знакомыми ему людьми. На их лицах немой тенью ложился испуг, но на слова Дэниела они отвечали тем же.       — Я приду, — сказал твёрдо Куджо в пустоту, ни капли не испугавшись. Он не был удачлив или должным образом подкован, но был уверен, что заставит этого пройдоху попотеть.       — Джотаро, не стоит связываться с Д’Арби, — видимо, подошёдший Какёин его все-таки услышал и правильно связал с увиденным.       — Может быть, — брюнет не собирался отстаивать перед ним свой выбор, как и обсуждать его. Для себя он уже всё решил.       — Не может быть, а не стоит, — повторил уверенней советник, удивительным образом в этот раз настаивая. — Этот человек самый настоящий жулик, с ним никто не играет, а его ставки до нелепого смешны. Наследник, поняв, что теперь его волнует только предстоящая игра, направился обратно в особняк. До вечера ничего более занятного он не найдет точно, а хотелось бы потренироваться, чтобы не упасть в лужу лицом.       — Ты мне не нянечка, а я не младенец, — Куджо повысил голос, раздражаясь. — Ты же советник — не надзиратель, — напомнил жестко брюнет, собираясь следующей фразой поставить жирную точку в разговоре. — Займи своё место и не лезь. Советник, как и ожидал ДжоДжо, умолк. Оставалось всего несколько шагов до дверей дома, как тот снова заговорил.       — Ты волен делать всё, что хочешь, но разве я указывал тебе? — Нориаки, судя по всему, эти несколько минут все тщательно обдумывал, но недостаточно, раз решил снова поднять тему, от которой Куджо ещё не перестал беситься.       — В моих словах только предостережение, — рыжеволосый, видя идиотское выражение на лице Джотаро, заговорил таким диктаторским тоном, что у наследника непроизвольно вырвалось «Яре Яре Дазе». — Мой совет основывается на том, что тебе не под силу расплатиться, когда проиграешь,  — Какёин позволил себе одернуть за руку парня, нравоучительно развернув его к себе и проговаривая едва ли не в самые губы. — Заметь, я сказал «когда», а не «если», потому что это обязательно произойдет. Только ледяной, морозящий голос смог вытравить всю несуразицу, возникшую в темноволосой голове от подобных жестов.       — Какое же ты двуликое существо, — выплюнул Куджо, выдергивая свою руку и проходя размашистым шагом вдоль. Послышалось, как громко хлопнула дверь за вошедшим следом Нориаки. — За человека тебя считать, видимо, бессмысленно, — он достал сигарету из кармана брюк, взял её в зубы и поджёг прямо в помещении.       — Своим дикарским поведением ты только подчеркиваешь, что тебе плевать на все нормы, уже здесь давно заведённые, — сквозь зубы проговорил Нориаки, яростно снимая свой плащ и кидая на вешалку. — Ты не чтишь правила, пытаешься воссоздать собственные, причём провально, — Какёин с плохо скрываемым отвращением окинул фигуру наследника. — Ты не сможешь добиться чьего-либо уважения, если продолжишь так поступать. Подумай об этом, — советник прошёл мимо него, вскоре и вовсе исчезая из поля зрения. Джотаро, докурив, бросил сигарету за статую в холле. Он поднялся к себе в комнату, прошёл и плюхнулся на скрипучую кровать прямо в обуви. Как же бесит! И этот говнюк ещё говорит что-то о поведении? Да оно у самого него ни к черту. Тоже ему, советничек нашёлся. Тьфу! Зараза рыжеволосая! И что Нориаки так раздразнило? Неуравновешенный петух. Хочется ударить его, бить по этой нахальной морде! И почему он так выпал из реальности, когда советник был так близко, вместо того, чтобы вмазать? Это не дело. Наверное, стоило винить Брандо. Тот всегда во всем находит нечто пошлое, греховное. Несмотря на то, что он покурил совсем недавно, парень снова потянулся к пачке. Куджо был донельзя раздражён. Ещё и эти странные непонятные чувства, ощущения в теле… Пропади они пропадом! Проведя пару часов за одной из книг, принесенных прачкой, но так и не сосредоточившись на сюжете, он захлопнул её. Бесполезно. Все эти мысли, собственное взбудораженное состояние никуда не испарялось. Близился вечер. Время между ним и Дэниелом проговорено не было. Ничего же, если он придет раньше? Завернув резко за угол, он задержал дыхание. Шли дворецкий с конюхом, громко о чем-то споря. Пожалуй, взаимоотношения между ними всегда сквозили натянутостью.       — Он сказал ждать, — Жан-Пьер, чем-то встревоженный, шёл за Хорсом, при этом говоря больше с собой, чем с ним, — чего — непонятно. И Джордж уехал, не к добру всё это.       — А когда что-то в этом поместье было к добру? — хихикнул Хол, поворачиваясь к Польнареффу, — Как думаешь, наш Какёин справляется?       — Не знаю. Зачем ты мешаешь ему? И так всё становится сложно, — дворецкий остановился, будто прислушиваясь. Джотаро задержал дыхание, чтобы себя ничем не выдать, но это было зря — на самом деле Жан-Пьер остановился, чтобы отмахнутся от Хорса. Тот, пододвигаясь к пепельноволосому ближе, поджидал его у лестницы неспроста. — Отодвинься, рожа у тебя страшная, — дворецкий, похоже, посягательствами удивлён не был, в отличие от наследника. Польнарефф оттолкнул блондина и спокойно пошел по лестнице дальше.       — Не то, что у Шерри, а? — лукаво поинтересовался Хол, дыша в спину седовласому. — Будто я не знаю, как ты любишь свою сестренку, — как свинья весело хрюкнул блондин. Куджо, ловя момент, когда мужчины скрылись на втором этаже, вышел в холл, не дожидаясь, чем закончится перепалка между прислугой. Он торопливо выскользнул из особняка, словно делал и вправду что-то запрещенное.

***

Какёин сидел в кресле, непроизвольно теребя в пальцах одной руки крестик, а другой комкая края газеты, так как не мог сосредоточиться на прочтении с первого раза. Зря он вспылил. Очень неправильно, дисциплина нарушена. Как он мог себе позволить такое поведение? Бледные пальцы снова перелистнули страницу назад, обратно возвращаясь к первой строке. Не может вникнуть: все абзацы, предложения, словосочетания, буквы — меркнут, ускользают перед глазами. Взгляд неточен, выцепляет фрагменты, а мысли запутались в клубок нитей. Как можно допускать такое? На него рассчитывают, а он идёт в самоволку похлеще Куджо! Невозможно. Как, чем мог вывести его этот парень, совсем мальчишка? Он создаёт проблемы. Было по-детски глупым считать, что этот городской станет марионеткой в его руках так запросто. Нориаки отбросил газету на стол и сжал пальцы в кулак. И почему медлит он?.. Как долго ещё держать ускользающую власть над молодым Джостаром? Как поступить с уехавшим Джорджем? Старик уже не нужен? Если ему не дадут ответы на вопросы, если он вообще имеет право на них, то он был бы спокоен. Вернул бы вспять то спокойное выражение на лицо, склонился бы перед Куджо, делая вид безропотного подчиненного. Нет, так стоит сделать уже сейчас. Какёин встал, теперь шествуя к комнате наследника. Путь к власти над этим человеком лежит через отчетливо показываемое уважение, почтение и повиновение. И, если все-таки ему не показалось, то через странную, дикую в своей природе тягу Куджо к нему. Какёин брезгливо поморщился. Всё это до омерзительного противно. Он яро презирал подобного рода связи, но что стоит подыграть ради благого дела? Может, даже самому стоит сделать шаг к Куджо? Рыжеволосый встал у полуоткрытой двери, ведущей в комнату Джотаро. Да, проблемы создавать этот парень умеет. Советник уже даже знал, какие. Он быстрой походкой пересёк холл, подхватил брошенный ранее плащ с вешалки и вышел. Гости бегут из особняка, как тараканы от света. Да, Пуччи бы это сравнение понравилось. Криво улыбаясь, Какёин ступал по направлению небольшого домика на окраине. Старик Бруфорд заселяет к себе всех, кого не лень. Возможно, будь Д’арби старший один, он бы не высовывался. Но, как правило, теперь этот мерзавец приезжает только с наглым младшим братом. Неуравновешенные, азартные и до опасного мстительные, создающие проблемы всем — а теперь ещё и с легкой руки молодого Джостара. И за это отдельное ему ироничное спасибо.