Одна на двоих

Лорд Ненависть имеет вкус — кровь, которая сочится из прокушенной губы. Ненависть имеет звук — грохот в голове, как будто там рехнулся целый оркестр (когда напряжение в мышцах становится невыносимым). У ненависти есть температура — она горячая. У ненависти есть цель — убить Сфинкса. Лорд планирует его убийство четыре дня. Он заготовил свой нож, подарок деда. Нож жаждет крови Сфинкса, но, наверное, слишком громко он её просит, потому что однажды ночью Сфинкс говорит ему: — Не стоит этого делать, Лорд. Подумай о том, где ты окажешься. Голос у Сфинкса равнодушный и усталый, и Лорд понимает, что Сфинксу нихрена не страшно, а просто лениво. Но приходится тратить силы и говорить. Лорд поворачивается к нему, хватает за шею, чтобы задушить, но Сфинкс легко отпихивает его. — Я хочу спать, — говорит Сфинкс. — Убьёшь меня завтра, ладно? Я так устал. Дай мне выспаться перед смертью. — Сфинкс, — слышен в темноте дрожащий, жалобный голос. — Сфинкс, пожалуйста… ты можешь перестать? Пожалуйста. Не надо больше. Я всё сделаю, что скажешь, только перестань, пожалуйста, я больше не могу, я скоро… Он лежит в равнодушной темноте и скулит как щеночек. Сфинкс спит. Кроме него в комнате ещё полно (людей? не уверен), но Лорду кажется, что остались только он и Сфинкс. «Что ему надо от меня?» — миллионный по счёту вопрос пропарывает головную боль. Может… что-то ну… ну такое? Сфинкс и Слепой трахаются, и это все знают. Лорд хочет заорать, истекая жгучей ненавистью в темноте: «Ты ему сосёшь? Или он тебе? Как ты его трахаешь? Или он тебя трахает?». Но Лорд понимает, что это, очевидно, будет последний вопрос в его жизни: Сфинкс такое не простит. Вряд ли он убьёт Лорда по-настоящему, но у него сотни способов сделать это как-нибудь ещё — и смерть будет реальна, как реальна колкая простыня. Лорд закрывает глаза. Ловец снов над ним тихонько покачивается. Бусины, белая и чёрная, звякают, ударяясь друг о друга. Коричневый тау-крест на стене всё глубже впитывается в бумажные обои. Лорда очень интересует вопрос траханья. Сам-то он ниже пояса ничего не чувствует. Он пробовал дрочить, но это бесполезно. Член не стоит, и он не чувствует ничего. Как будто мнёт и тянет что-то дохлое. Поэтому траханье его интересует. Как люди трахаются? Вернее, как это чувствуется? Когда встаёт член, твердеет, торчит? Как это, когда кто-то водит по нему рукой, губами или вообще… когда член засовывается куда-нибудь, в кого-нибудь? Девушке, парню — какая разница? Как, как это ощущается? *** «У тебя что, депрессия? Выглядишь херово», — заботливо спрашивает кто-то в столовой. «Да я подыхаю», — честно отвечает Лорд. К нему ведь много кто подходит. Но не близко. Смотрят на него, как на диво лесное. Красивый мальчик. — Лорд, — спрашивает однажды ночью Табаки. — Ты чувствуешь себя Иовом, а? — Кем-кем? — спрашивает Лорд, издыхая в тоске и ненависти (сегодня Сфинкс заставил его висеть на перекладине с рюкзаком Табаки на спине). — Это был один парень, очень давно, — радостно начинает Шакал. — Понимаешь, у парня было всё, что мог желать парень в то время: то есть дом, поля, жена, овцы, дети, кони, может, верблюды. В общем, парень был богат и при этом, как ни странно, он был благочестив, врубаешься? Но потом бог… в один прекрасный день, когда парень просто пересчитывал своих верблюдов, то есть он не делал вообще ничего, что могло бы разозлить бога, понимаешь?.., но бог берёт и насылает на него ну что-то типа лишая, короче, парень начинает гнить заживо. Но терпит и молится. Потом бог поражает лишаем его овец и верблюдов. Потом его детей. А потом ещё дом упал и задавил всех детей. Чего добивался бог, скажи мне, о носящий одно из его имён? — Отвали, дебил, — стонет Лорд. — Маразматик недоделанный. — Бог всё ждал, что парень скажет ему: «Ну и говнюк же ты». А чего ждёт Сфинкс? Говнюком ты его уже обзывал. И всеми другими словами. Чего он ждёт? — Откуда я знаю?! — орёт Лорд во всё горло. На своей чистой кроватке ворочается и матерится Чёрный. — Вот и я не знаю, детка, — соглашается Табаки. — Но не кричи так, вожак спит. Так проходит много, много недель, и все они одинаковые. А потом, в одну из недель, после очередного «урока мужества», как называет это Чёрный (похохатывая, но не делая ничего, чтобы остановить это), Лорд так орёт и проклинает всех, что Сфинкс, покачав головой, вывозит его в коридор и оставляет одного — «остыть». Никто из Четвёртой ему не помог и не поможет. Всем плевать. Все наблюдают за ежевечерними цирковыми номерами: Лорд на трапеции, Лорд на перекладине, Лорд — человек-ящерица! Табаки кричит: «Вперёд, маленький герой! Вперёд, по стеклу и железу, — к сверкающей вершине! Я подберу твои зубы!». Лорд сидит в коляске и плачет от ненависти. Вокруг никого, значит, можно поплакать (в голос, а не в подушку). Его тоскливый вой разносится по ночному Дому. Но всем плевать, никто не выглядывает в коридор, двери комнат закрыты; под ногами, на первом этаже, тяжело ухает музыка; во Второй блажат крысы. Дверь крысятни распахивается, оттуда вылетает бутылка, впечатывается в стену и осыпается на пол стеклянным дождиком. Лорд затихает, вытирает лицо футболкой и вдруг слышит за спиной шаги. Он оборачивается, чуть не свернув шею, видит тощую чёрную фигуру. Это Стервятник, вожак Третьей. Лорд с ним не знаком. — Что с тобой, Лорд? — участливо спрашивает Стервятник и водит фонариком вверх и вниз: от дорогих найковских кроссовок Лорда до его зарёванных глаз. — Ничего, — отвечает Лорд. Вожаку, даже чужому, не стоит грубить. — Но ты плакал. Я слышал. — Да, — признаётся вдруг Лорд, хотя не собирался этого делать. — Почему? — раздаётся глуховатый голос. «Расскажи, что случилось. Какая у тебя беда? Я не обещаю помочь, но ты всё равно расскажи. Немая беда больно кусается, мне ли не знать». И вдруг Лорд рассказывает всё, жалуется, как детсадовец: «А он, а он! А я ему, а он мне!..». Бессвязные слова лезут из его рта, как черви: «А я ему говорю, что хватит, а он всё равно!». Стервятник, выслушав, качает головой. — Как грустно, — говорит он наконец. Но в его голосе нет равнодушия. В нём вроде как… сочувствие. — Я мог бы попробовать поговорить со Сфинксом, — задумчиво произносит Стервятник. — Я не уверен, что это поможет, но я мог бы попытаться. Что скажешь, Лорд? И Лорд снова плачет: от благодарности и облегчения. Но уже не воет, а просто льёт слёзы. — Спасибо, — бормочет он. — Но не надо, я сам с этим разберусь. Спасибо тебе. Я… мне… Стервятник кивает, ждёт, когда слёзы иссякнут, и уходит, не сказав больше ничего. У него две тени, но это, конечно, только оптическая иллюзия.