Одна на двоих

Ральф «Похоже, что-то должно случиться», — такая была первая утренняя мысль. Ральф открыл глаза, посмотрел на опостылевший за много лет потолок, на паутину в дальнем углу и знакомую трещину в виде зигзага. Что-то, возможно, произойдёт. Воздух был пропитан неясной пока опасностью и предчувствием чего-то нехорошего. Злого, а может, и кровавого. «Надо найти Стервятника, — подумал Ральф. — И Сфинкса. Все долбаные ветры перемен обычно дуют из Четвёртой. Хотя, может, я зря кипишую?». Зря или нет, но предчувствие полдня его не отпускало; Ральф видел напряжение везде: в странных взглядах детей; в новых надписях на стенах, которые так и не сумел расшифровать (какая-то стрелочка, указывающая вверх). Даже куча окурков возле урны на Перекрёстке сложилась в какой-то зловещий узор. После уроков Ральф сунулся в Кофейник. «Пустовато, — отметил он. — Для этого времени суток подозрительно пустовато». — Где народ, Кролик? — спросил Ральф. — Сделай мне кофейку. Только нормального, не жидкую штукатурку. — Придут, куда денутся, — неохотно пробурчал Кролик, прикидываясь, что очень увлечён электрической туркой. — Обычно тут под завязку в это время, — гнул своё Ральф, глядя на сутулую спину хозяина Кофейника. — Погода хорошая, видимо, — уклончиво ответил тот. — Не зря у меня кости ноют. Ральф выпил кофе (неплохой) и сказал: — Запиши на мой счёт. Кролик кивнул и добавил строчку «100» к графе «Р1» в своей тетрадке. *** Ральф нашёл Сфинкса на пожарной лестнице. Тот стоял возле стены и разглядывал намалёванную на ней толстую коричневую стрелку, указывающую вверх. — Есть разговор, — начал Ральф без всяких предисловий. Сфинкс обернулся; глаза у него сразу же сделались пустые и туповатые, мол, я не я и знать не знаю. — Что происходит, Сфинкс? — прямо спросил Ральф. — Где? — тут же откликнулся тот. — Везде. Что-то назревает, тебе не кажется? — А, — равнодушно отозвался Сфинкс. — Да Помпей воду мутит. Собачьи бои, не обращайте внимания. Знаете, как говорят: шавка лает, каравану похер. И в упор уставился на Ральфа наглыми зелёными глазами. Ральф задумался: в словах Сфинкса был смысл. Помпей, новый начальник псов, и правда оказался дерзким. У Ральфа уже были с ним стычки. Да, нахальный гавкающий паренёк, но особой опасности Ральф в нём не заметил. Помпей просто утверждал свою власть… или метил на большую? Но слабоват, откровенно же слабоват. Отсюда и наглость: от неуверенности. Может, действительно Помпей был всему виной, но сомнение всё равно точило Ральфа. Как-то слишком сильно все притихли; явно ждут бурю посильнее, чем одна охамевшая шавка-истеричка. Сфинкс молчал, ждал, когда Ральф уберётся. И Ральф убрался. «Надо найти Стервятника», — решил он. Нашёл, но Стервятник сказал ему то же самое: Помпей воду мутит. — Ты за дурака меня держишь? — обманчиво спокойным тоном спросил Ральф. Стервятник моргнул. «Ты и есть дурак, — прочитал Ральф невысказанные слова в бесстыжих жёлтых глазах. — Джокер в колоде карт». После этого недоразговора стало ясно, что дверь захлопнулась прямо перед носом и стучи не стучи — никто теперь не откроет. Дом берёг тайны своих проклятых детишек. «Не вмешивайся», — шептали сквозняки из перекошенных рам и недобитые пакеты в углах. «Отойди, не смотри и не трогай», — скрипели рассохшиеся парты в заброшенном классе биологии. Ходили слухи, что лет десять назад в этом классе повесился учитель. Ральф в это не верил, конечно, но многие, особенно мелкота, любили ночью заглядывать в замочную скважину, чтобы подловить призрака. И кто-нибудь обязательно начинал рыдать от страха. А Ральф шёл на этот перепуганный рёв. Вот его проблема: он хочет всех спасти и уберечь. Но им его усилия до фени. Ральф давно понял, что здесь жизнь каждого определялась и управлялась Домом, его заповедями, его запретами. Они живут Домом, живут для него и, может, немного против него, потому что желают в один прекрасный день обнажить все его тайны. «Да чтоб вас всех, — бессильно подумал Ральф. — Делайте, что хотите. Да хоть передушите друг друга, я даже из комнаты не выйду».

***

Ральф вернулся к себе и сразу же завалился на диван, даже лампу не зажёг. Он недолго полежал, а потом, вздохнув, засунул руку между диванными подушками и вытащил скатанный в трубочку журнал с голыми девушками. Журналу было лет семь, но он служил верой и правдой, хотя девушки в нём уже выглядели уставшими и грустными. Ральф открыл журнал на загнутой странице, на двух своих любимицах, Еве и Лизе, так он их прозвал. На Еве были тесные джинсовые шорты, а на Лизе — только мужской галстук. «Бедные девочки», — подумал Ральф. Голова трещала, и больше всего ему хотелось уснуть, но он знал, что будет вертеться всю ночь, если не успокоится. А успокоиться он может только одним способом. Ральф поморщился, расстегнул ремень и сунул руку в джинсы. Он дрочил, стиснув зубы, но никак не мог кончить. Ему даже приятно не было, только очень сильно хотелось кончить и всё. Словить это мнимое секундное расслабление. Он зажмурил глаза, попытался представить Лизу, но она никак не представлялась, зато отлично представлялась Лоцман в цветастой кофте. Чёрт! Ральф слышал своё загнанное сиплое дыхание и ещё неприятные хлюпающие звуки. Ну давай-давай-давай, чёрт тебя подери!.. Лиза, мать твою раз-этак! Но вместо долгожданной разрядки на него вдруг накатило отвращение, и он увидел себя со стороны: немолодой мужик на раздолбанном диване дрочит на выцветшие прелести бумажных девушек; господи, вот я докатился-то, думал Ральф, и всё равно не мог кончить, никак не мог. Ему уже стало больно, и он подумал, что хватит, бесполезно же всё. Чтобы спрятаться от всего, он повернулся к спинке дивана — и почему-то поцеловал её, быстро прижав губы к пыльной ткани… и вдруг кончил. Но ему всё равно не было хорошо, только тоскливо и противно. «Надо в душ, смыть всё», — подумал Ральф. Но не было сил встать, всё ушло на эту болезненную дрочку. «Медицинская процедура, — вспомнил он слова Януса. — А что делать, друг? Купить резиновую женщину? Так с нашей зарплатой даже на резиновую мышь не хватит». Ральф вообразил, как шпехает резиновую мышь с накрашенными усами, и тихо засмеялся. И снова поцеловал диван. «Назову тебя Лиза», — решил он.