Одна на двоих

Рыжая Она всегда хотела, наверное, быть мальчиком. Если бы в детстве, особенно лет в девять, ей предложили стать мальчиком, она бы сразу согласилась. Посмотрелась бы в треснутое зеркало и согласилась: глаза круглые, как у чайки, и волосы торчат во все стороны. Жёсткие как проволока. Рыжие до красноты. Веснушки на плечах, на щеках, даже на ушах. Как будто её забрызгали ржавчиной. У неё даже первая кличка была — Ржавая. Она сначала плакала и дралась, но потом подумала, что, если проткнуть ногу ржавой проволокой, то можно умереть от заражения крови, и это ей понравилось (значит, у неё опасная кличка); но она всё равно продолжала драться, просто по привычке, а потом стала Рыжая. Рыжий и Рыжая, брат и сестра, чайка и смерть. Они резали пальцы, скрепляли своё братство кровью. Сидели под больничной койкой, пилили пальцы тупым бритвенным лезвием, тоже ржавым и поэтому опасным, но братство и должно скрепляться чем-то опасным. А лучше смертельно опасным. Им было по десять лет, и они были безумные дети, особенно Смерть (или Одна-нога-в-могиле). Но сейчас ей было семнадцать, и в Доме появился Новый закон. Конечно, началась суета, даже целый ураган, а она подумала, что наконец-то увидит того, кого любит так давно, целых семь лет. Первой из всех парня завела Спица. Тощая, настоящий скелетик, и очень тихая, про неё никто и не помнил толком, — но у неё первой появился парень: Лог по кличке Лэри, прыщавый урод в сапогах со шпорами. Счастливая Спица бродила по комнатам и выпрашивала то плойку, то бигуди, то ещё чего-нибудь. Она завивала кудряшки, красила свои белые, как у дохлой рыбины, ресницы, красила ногти на руках и ногах синим лаком (цвет неба — ей нравится), опрокидывала пузырьки с ацетоном на койку Рыжей. Но Рыжая не злилась. Она говорила Спице, что ей надо носить чёрное, ей пойдёт, но Спице нравилось белое: она сказала, что обручена и показала колечко. Пластмассовое, с бабочкой. Детское колечко, но все другие болтались на её спичечных пальцах. Спица не снимала корсет, чтобы спина выглядела прямой, и тёрла зубы лимонной кожурой, чтобы они стали белее. Бедная Спица, думала Рыжая, если это и значит — быть девушкой, то я, наверное, опять не хочу ею быть. Быть взрослой девушкой? Красить лицо? И Рыжая посмотрела в треснутое зеркало. Её лицо как будто нарисовали резкими штрихами: раз-два и готово. А глаза у неё были непонятные — то ли зелёные, то ли карие, некрасивый цвет, болото с мёртвыми лягушками. И нос валенком. И ногти она сгрызала так, что никакой лак на них бы не выжил. «Но мне плевать, — храбро думала Рыжая. — Ведь мой будущий парень — не видит». В полнолуние Рыжая делала любовные привороты; все девушки только этим и занимались, кроме Длинной Габи. И ещё Крысы. Крыса знала всё. Иногда, если у неё было настроение, она делилась знаниями с ними: — В Доме есть три вида парней. Первый вид — это ебланы типа Лэри. Спица надулась: она хотела вступиться за Лэри, но с Крысой связываться было страшновато. И даже не из-за бритвенных лезвий под ногтями (фигня, их там наверняка нет), а просто. — Не обижайся, — сказала вдруг Крыса. — Еблан — это не обзывательство, это такая судьба. А судьбу никто не выбирает. — А второй вид? — поторопила Крысу Рыжая. Она сидела на подоконнике, и закатное солнце делало из её волос костёр. Крысе нравилось, когда её просили: — Второй вид — я их называю «мышки-наружки». — Как это? — засмеялась Рыжая и почему-то сразу подумала про новенького в Четвёртой (Курильщик или Дымильщик, что ли). — Это нормально, — и Крыса оскалилась, показав неровные зубы. — Мышки — это как раз нормально. Если хочешь новый холодильник до потолка, надо дружить с ними. — Я не поняла про холодильник, — удивилась переставшая дуться Спица. — С ними тебе светит не только холодильник. Ещё большая плита для кухни, много мебели, машина, большой телик и две ванные комнаты. — Две?! — поразилась Спица. — Ага, — кивнула Крыса. — Бывает и по три, я видела. Своими глазами. Спица и Рыжая помолчали: Крыса видела. Она была в Наружности и своими глазами видела. — Нормальные — это почти все Псы и абсолютно все Фазаны, — добавила Крыса, закуривая. — Моя мамуля бы сказала — «отличная партия». Но они, по сути, неплохие ребята. — Мне не надо три ванные, — тихо заметила Спица. Но её никто не слушал. Рыжая молчала; Крыса почесала голову и сказала: — А третий вид — это те, кто тебя не заметит, даже если ты перед ними голая пройдёшь. И не потому, что они не видят. Рыжая покраснела — сильно, до звона в ушах. — Дай сигарету, — сказала она Спице. — Я не курю, — ответила та возмущённо. — И Лэри бросил! *** Возвращение Лорда с того света Четвёртая отмечала с размахом. Избранные получили приглашения на праздник. Табаки делал их из старых открыток: закрашивал чёрным фломастером картинку, а потом клеил поверх вырезанные из журналов буквы. НАШ ДорОГОй дрУг! ИмееМ ЧЕСТь пригл. ТЕБЯЯ на ВеЧерИнКу ВЧЕСТЬ ЛОРДА ЛОРДА ЛОРДА сб., 4, 21:47, смокинг, напитки с собой Спицу пригласил Лэри. А Спица пригласила Рыжую. Но Рыжая её не просила об этом, всё получилось само собой. Спица сидела на подоконнике и красила ногти на ногах (в цвет глаз любимого парня). Красила-красила и вдруг сказала: — Пойдёшь со мной, Рыжая? Я стесняюсь, я же там никого не знаю, а с тобой не страшно. Рыжая согласилась. Но про себя, конечно, в голос визжала от радости. Спица поменяла три наряда. Ничего ей не шло, но Рыжая хвалила. Спица махала тощими ручками и кружилась по комнате. А вот Рыжая за одежду не запаривалась. Зачем? Её будущий парень — слепой, ха-ха. Рыжая так и пошла: в старой рубашке Смерти и в обрезанных джинсах с заплатками на заду. Босиком. Ей хотелось пройти весь путь до Четвёртой так, как проходил его Слепой. Поцеловать пол босыми ступнями, может, порезаться осколком бутылки, чтобы все охали и скакали вокруг неё с перекисью водорода и бинтами. Рыжая любила, когда вокруг неё скакали (только недолго, конечно). И вот они вошли в ту дверь, в которую Рыжая мечтала войти целых семь лет. Нет, она бывала там, залетала в гости через окно, оставляла свои мелкие дары, но войти через дверь — совсем другое дело. Взрослое дело («гиблое дело» испугался кто-то внутри неё). Рыжая вошла и увидела всех сразу. Они сидели на своей кровати-аэродроме. И Табаки, и Сфинкс, и Стервятник сидел — рядом с каким-то худым парнем, у которого волосы на голове торчали кусками, и Лэри, и Горбач с вороной. И Слепой там был. Сидел на полу, держал стакан и смотрел будто прямо на неё. Рыжая улыбнулась, помахала рукой (вроде бы всем, но самом деле — только Слепому): — Всем привет. Спица что-то испуганно прошуршала за её спиной. — Привет! — завопил Табаки. — Девушки! Они здесь! Слепой сгорбился, уткнулся носом в стакан, и Рыжая больше не видела его лица. Зато на неё смотрел тот худой парень с кусочными волосами. Неприятно как-то ей стало от его взгляда. Это был терзающий, пристальный взгляд. «У меня что, грязь на лице?» — подумала Рыжая и быстро потёрла щёку. Она хотела как бы невзначай сесть на пол возле Слепого, но там уже сидел Сфинкс, и Рыжей пришлось сесть рядом с Табаки. Недалеко от того парня, а это и был тот самый Лорд, чьё возвращение из дурдома отмечали. Рыжей сунули стакан вина и мокрый бутерброд, потом пришёл Рыжий с набитым пакетом, и вечеринка раскрутилась по полной. … — В этот знаменательный для нашей стаи день! — орал Табаки. — Привет, — сказал Лорд. Рыжая неловко кивнула и ответила: — Привет. Классная причёска. Лорд покраснел, попробовал пригладить волосы. Бесполезно. — Не спрашивай, по кому звякают стаканы, потому что они звякают по тебе! — раздался Шакалий крик. — Наливай и пей! За Лорда! За Белого дракона! Ура! Рыжая подняла стакан: — Поздравляю с возвращением. — Спасибо, — ответил Лорд. — Ты чего так смотришь? — психанула вдруг Рыжая и снова потёрла щёку. — Ты очень красивая, — сказал Лорд. Глаза у него были большие, блестящие. Синие. Рыжая покраснела — сильно-сильно. И стала уродиной (так ей казалось), но Лорд всё равно смотрел на неё как на что-то чудесное. — Ну ладно, я пойду, — буркнула Рыжая, ей было странно и неловко. — Ещё раз поздравляю. — Не уходи, — Лорд схватил её за руку. — Пожалуйста. И Рыжая почему-то кивнула. Она его немножко боялась. Всё-таки он вернулся из наружного дурдома: мало ли, что там с ним делали. Может, он стал ещё большим психом, чем был. Всякое могло случиться. — А ты… а как тебя зовут? — спросил Лорд. — Рыжая, — ответила она. — Классное имя, — сказал Лорд. И тут Рыжая не выдержала, засмеялась. Лорд тоже засмеялся. Они сидели и ржали, как два дурачка, на них оглядывались. «Прикольный такой, — подумала вдруг Рыжая. — Интересно, он еблан или мышка?».