Эти белые пятна на карте

      Борясь с диким желанием не открывать глаза, и не вспоминать о всём том, что произошло за последние несколько часов, Калина повернула голову и что-то тихо проскулила. Спина ныла от неудобного положения полусидя, по голове будто приложили тяжёлым прикладом, а живот противно ныл, требуя еды, ведь кроме «горящей воды» в него ничего не положили. В мыслях вертелись смутные воспоминания, заглушённые похмельем. Видимо, оно всё-таки пришло. Трезвон колоколов, будто сообщающий о воскресении Христовом, только в голове Калины, развеевал все мысли кроме: «Убейте, чтоб не мучаться» и «чёртова водка и чёртов Иван». Сделав над собой усилие, она подняла отяжелевшую руку и приложила холодные пальцы к вискам. На секунду стало чуть получше, благодаря холодной поверхности – судя по шероховатости, опять асфальт – и началу прекрасного ноября в Германии, который должен был прогнать бодун, но почему-то этого не сделал. Возможно, всё из-за того, что на её плечах покоилось тоже что-то тяжёлое и сопящее. Она могла бы почувствовать неловкость, но когда голова разваливается, как Советский Союз, тут не до скромности, тем более от тела исходило пьяное тепло со вкусом перегара. Поморщив нос, Калина попыталась приоткрыть один глаз и сквозь мутную призму разглядела кирпичную стену, стоявшую прямо перед ней в двух метрах. Поморгав одним глазом, она повернула зрачок в сторону сопящей тушки. Это, как неожиданно, оказался Иван, перекинувший свои руки через её спину, а сам разлёгшийся словно червячок, ползущий во время дождя. Калина посочувствовала ему, потому что от такой позы наверняка будет всё жутко болеть, хотя у неё было не лучше. Скорее всего, если она двинется, то тут же ощутит всю боль будущих балерин, которых нещадя тянут во все стороны, потому что она была согнута к своим коленям и придавлена всё тем же Иваном. От осознания того, что приобрела за эту чудную ночь неплохую растяжку, Калина сначала криво улыбнулась, а потом попробовала согнуть коленку. Если бы не полуамёбное состояние, крик бы слышал весь Берлин, а так она просто икнула и поспешила оставить всё как есть.       Сознание начало пробиваться сквозь всю ту вечеринку в голове, и Калине даже удалось открыть второй глаз, хоть и встать под, не побоюсь этого слова, тонной России не казалось возможным. Поэтому Калина, ощущая горький привкус во рту и стойкую забастовку своего желудка, решила попробовать растолкать своего будущего подопечного. Удалось это сделать таким образом, что локти, по чистой удаче оказавшиеся рядом с головой страны, толкали его в щёки и виски. Естественно, если бы Калина переборщила и на пьяную голову не расчитала бы сил, он бы точно не проснулся от удара по виску, но когда работает лишь один процент мозга от привычных десяти не задумываешься о таких мелочах, как способность убить Россию. Она ещё не успела поразмышлять об этом, а поэтому с наивностью младенца, что Иван проснётся как стёклышко и отнесёт её назад на родную границу, Калина пихала его до тех пор, пока не раздался первый мат. Услышав его, девушка подумала, что победа близка, и стала работать локтями ещё активнее, не предусмотрев одного. Людям с похмельем вообще не нравятся, когда их будят, а особенно таким образом, поэтому Россия, не мешкая, стукнул всей своей рукой по спине девушки, стараясь усмерить свою подушку. От такого нехилого удара у Калины из лёгких весь воздух вылетел. А поняв, что собственные колени упираются в грудную клетку и воздуха набрать от царящего в мышцах напряжения уже никак не получается, она решила действовать активнее, чем когда-либо. Собравшись с силами, девушка дёрнулась наверх, мгновенно ощущая нереальный кайф от разжатия мышц и влажного воздуха. Перед глазами поплыли разноцветные круги, и тут же с неистовой силой повело обратно к асфальту, но схватившись руками, за пальто Ивана, она смогла удержаться. Переводя дух, она всё пыталась согнуть ноги, но они, словно тряпичные, не двигались и не подавали ни малейших признаков того, что готовы снова подчиняться своей хозяйке. По-крайней мере всю следующую неделю точно. Тяжело вздохнув, стараясь прогнать настойчивые круги и адскую игру в её голове, под названием «кто сможет воспроизвести самую высокую ноту на Земле», Калина попыталась откинуться назад. Но тут же вспомнила о несчастном России, который после её освобождения сполз по стенке и устроился лицом прямо на холодном асфальте. Причём его это абсолютно не волновало, потому что даже едва переступающая ноль температура не способна привести великую русскую алкогольную душеньку в чувства. Альтруистическая натура дала о себе знать, и Калина, на одних только руках отползла чуть назад, стараясь не грохнуться тут же рядом и справлясь с неимоверной дрожью в расслабленных мышцах, взяла Иванино пальто с другого бока и потянула на себя. Первая попытка ознаменовалась провалом, но русские не сдаются, поэтому была предпринята вторая. Всё та же неудача, а сил не остаётся, только лицо России возится по полу. И тогда она пытается толкнуть его руками в другую сторону и завалить на бок. Это удаётся, и теперь на неё глядит спящее и перемазанное лицо Вани, к которому в голову уже начинает забираться холод. Без его рук на спине внезапно стало холодно, а медленно повертев головой, чтобы не гневать лишний раз вестибулярный аппарат, Калина своего одеяла не обнаруживает. Холодно, пробирает до костей, а особенно до тех, на которых сидишь, но зато поднявшийся ветерок сдувает с ближайших подоконников капли воды и бросает в лицо. Хотя бы природа старается помочь, за это Калина ей благодарна. Но об этом она вспомнит позже, а сейчас надо бы сделать что-то, чтобы не подхватить бронхит.       Потыкав ещё раз в свои ноги и убедившись, что они действительно ни на что ни годны, Калина съёживается и обнимает себя за плечи. Сыро и мокро, погода в Берлине на сегодняшний день не доставляла никакого удовольствия. Конечно и в этом можно найти свою романтику, но только не тогда, когда сидишь в пижаме с похмельем с другом в дрова в какой-то подворотне. В жизни надо всё попробовать, да?       – Мамочка моя, – осипшим голосом произносит Калина, пркатически глотая последние звуки.       Её сейчас будто струёй ледяной воды окатили, заставив давление резко скакнуть. Она же не видит нигде карту! Крутит головой, уже наплевав на концерт в своей голове и намекающий желудок. Нет, её нет. Не лежит, не валяется, не висит.       – А-агх, – облачко пара вылетает из её рта, в то время как она, не сдержав беспокойства, чувствует как к горлу подкатывает что-то мерзкое. Не хватало тут ещё и желудок опорожнить для полной красоты. Крепко сжав губы и скорчив гримасу, Калина сглатывает и снова выдыхает. Отвратительный вкус сопровождает её язык, а сердце неистово колотится в страхе, прогоняя и головную боль и спазмы в мышцах. Неосознанно широко открыв глаза, она неловко пятится к противоположной стене, взглядом хватаясь за Ивана, в надежде, что всё сейчас исчезнет. Но тот и бровью не ведёт, продолжает спать, не подозревая о том, что сейчас происходит. Девушка в отчаянии смотрит на него во все глаза, ни о чём не думая, а отдавшись тупому животному страху. Её всю колотит, руки трясутся, а окружающий мир то светлеет, то темнеет. Дышать начинает тяжело, что пар начинает застилать глаза. Внутри всё стягивают тонкие-претонкие жилы, грозящие лопнуть. Её всю будто выворачивает, в груди что-то саднит и засасывает.       Губы начинают дрожать, и Калина вспоминает всё. Весь этот кошмар, то что она осталась одна во всём мире с непосильным долгом, о том, что карту она посеяла, о том, что Россия не просыпается, что ноги её не слушаются, что она сидит на промозглом холоде в одной лишь пижаме. Внезапно всё навалилось на неё так, что девушка почувствовала, как что-то внутри потихоньку скрипит и начинает ломаться. Тяжело тащить всё это на себе, душа завыла сотней голодных волков. Что-то так скрутило в грудине, отчего воздух перестал проходить. Боль, грусть, беспокойство, беспомощность – всё ударило по её макушке, принеся звенящую засасывающую дыру. Вдруг показалось, что внутри к самому горлу стянулся комок из нервов, который так и хотелось выплюнуть. Кружащаяся голова, противная тошнота и саднящее чувство на дальней стороне горла. Всё вокруг осадило Калину, оставив без выхода. Сама не заметив того, на её заледеневшие ноги стали капать горячие слёзы, ощущавшиеся наконечником раскалённой кочерги. Лицо скривилось в неимоверной боли, а глаза совсем помутились. Холодный пар и горячие слёзы. Не сдерживаясь, она зарыдала, не утирая слёзы, не старась заглушить себя. Было так больно и плохо, что стало всё равно на окружающий мир. Громкие всхлипы и рёв не привлекали ничьего внимания – как всегда, как обычно. Ей нужно выплеснуть эти чувства, смыть их через глаза, заставить исчезнуть в этом городе, навсегда покинув её. Пусть эта подворотня, эти кирпичные стены пропитаются её горем и страхом. Отвратительная горькая слабость пусть навсегда покинет её тело, опустошив на время банк эмоций, превратив её в бездушную болванку. Пока шторм в груди не успокоится, придётся потерпеть эти горячие, обжигающие слёзы.       Она теряет счёт времени, совсем забыв обо всём на свете. Лишь пытается снова и снова прийти в себя, перестать хотя бы рыдать, словно сумасшедшая. Слёзы застилают глаза, превращая всё в одну смазанную картину, состоящую из красок, доверенных маленькому ребёнку, что вершит свои шедевры только по одному ему известному сценарию. Тем самым маленьким и беспомощным ребёнком чувствует себя сейчас Калина, обнажая перед глухими стенами эмоции. Постепенно становится легче, но не до конца и слёзы всё также бегут по щекам, не успевая высохнуть на холоде. Но каково её удивление, когда всё тело окутывает приятное тепло, словно укутав одеялом. Это было вовсе не одеяло – слишком твёрдое и шершавое, и слегка протерев глаза, девушка в этом убедилась. На ней лежало большое пальто Ивана, бежевого цвета и пахнущее чем-то родным и домашним, даже сейчас в промозглую сырость в чужом городе. Она чувствует, как рядом с ней садятся.       – Почему плачешь? – хриплым голосом, тоже явно преодолевающим жуткое похмелье, спрашивает Иван.       Почему? Калину одолевает новый порыв, пару минут она снова трясётся, стараясь сдержать плачь, а после её прорывает. Она говорит и говорит, севшим голосом, заикаясь, порой шепча или проглатывая слова от недостатка сил. Её потрясывает и она сильнее кутается в пальто, но говорит. Что-то не связанное по смыслу друг с другом, но Иван косится на неё понимающим взглядом. Белая пелена постепенно сходит на нет и вот Калина уже спокойна. Все чувства выжаты и ничего не остаётся внутри. С чувством опустошения приходит и чувство умиротворения с самим собой. Будто снял с себя многокилограмовый груз и ощущаешь непринуждённую лёгкость. Последний раз всхлипнув, она выдыхает пар и опускает глаза вниз, рассматривая шов и чувствуя как лицо распухло от слёз. Так стыдно и неловко, но что можно сказать, когда язык уже совсем не ворочается, и все силы испарились из и так измученного недосыпом и похмельем, тела. Тяжёлая рука приземляется на её плечо, чуть не прибив к земле. Она склоняется и одним глазом пытается сквозь размытые очертания разобрать Ивана. Видно совсем мало и она вновь возвращается к сероватому пальто, необыкновенно хорошо согревающему. Голова её падает под весом ладони на чужое плечо. Пахнет алкоголем и сыростью улиц, но с ощущением человеческого тепла становится чуть легче и у неё непроизвольно едва-едва поднимаются уголки губ. Словно у себя дома. Запах мокрого асфальта и маленькие капли воды, слетающие с листочков осин и берёз. Прохлада норовит залезть под одежду, а влажность то и дело заставляет глубже вдыхать такой приятный воздух. Легко и спокойно, идя по чавкающей под ногами земле. Накатившее умиротворение смежает веки, заставляя прикрыть глаза и увидеть перед собой родную рощу. Усталость разбавляется мыслью об отдыхе, что ничто больше не помешает и не побеспокоит. Проходит от силы три минуты и Калина забывается сном со слишком хорошими дрёмами.

...

      – Проснись и пой, – резкий тенор будит настолько внезапно, что она мигом вскакивает и чуть не слетает с дивана, который в минуты сна казался периной.       – Что.. Ты-ф.. Как-кого? – все вокруг пошло цветными пятнами, поэтому потребовалось время, чтобы прийти в себя.       – Доброго утра, Калинка, – откуда-то слева раздался знакомый голос, а следом рука заботливо подала стакан с водой, который она осушила, не раздумывая. – Голова болит?       Она прокряхтела что-то, что означало да и аккуратненько сползла обратно на подушку.       – Ну, ты это, не помирай уж, – чужая ладонь взъерошила волосы. – После первого раза всегда так, потом привыкнешь.       Не очень то и хотелось привыкать, что она выразила звуком «э-э-э» и слабо помотала головой. Где-то сверху прыснули, прошлись чем-то холодным по лбу.       – Ничего, поболеешь чутка, а потом знакомиться будем.       Как выяснилось позже, это было сущей правдой. Как только к девушке вернулась хоть какая-то способность говорить и мыслить, то её тут же осыпали вопросами на самые разные тематики, от которых снова разболелась голова. Однако в целом, Калина была настолько рада, что попала сюда – не описать. Подозрения были, но они развелись в тот момент, когда к Ивану зашли люди попросить чего-то там, а он притаранил их в придачу банку с закатанными помидорами и яблок. Добрый человек, сразу видно, а то, что она смогла попасть к нему – это фортуна за всю её жизнь сейчас вывалила. Свою цель она не забыла, но как же ей несусветно повезло, что Россией оказался таким хорошим парнем. Настолько, что решил подобрать ей одежду, правда не учёл того, мужская одежда на то и мужская особенно на его могучих плечах, так что поняв, что она просто утонет в его вещах они отправились в увлекательное путешествие по старому дому и к ближейшей соседке.       Пришлось надеть старую одежду Эстонии, которая единственная сохранилась со времён советского дома. Одежда Латвии была ей слишком мала, рубашки Украины постоянно висели мешком из-за растянутости в области груди, а Белоруси свои вещички может и не жалко было, если бы Калина пришла не вместе с её драгоценным братом. А так любые девушки (и не только), подошедшие к России на растояние менее, чем десять метров, сразу вносились в чёрный список, объявлялись врагами республики и становились мишенями для кухонных ножей, которых оказалось в избытке. Россия и Калина одинаково вздрогнули и поспешили сбежать, пока девушку не распродали на органы, а парня не женили.       Как выглядят Эстония, Латвия и Украина счастливая обладательница карты так и не смогла увидеть, но ей почему-то сразу нарисовались образы блондинестых поджарых прибалтов и Украины с длинными косами и венком на голове. Судя по рассказам Ивана, был ещё один из прибалтийских стран – Литва, но его вещей практически не осталось. Но несмотря на это, Россия утверждал, что все они хорошо общаются и дружат, а с Украиной обязательно всё наладится. Про вторую свою сестрёнку он не обмолвился ни словом, передав все свои чувства выражением лица. Калина, в жесте поддержки, похлопала его по руке и мысленно отметила, что её брат уже не кажется таким повёрнутым. Но припомнив все его деяния, изменила мнение.       В итоге, на путешественнице красовались синие военные штаны, армейские ботфорты (о которых Калина, к слову, давно мечтала, поэтому была крайне счастлива, когда выяснилось, что с Эстонией у них один размер), воротничок рубашки и длинющий коричневый свитер России, от которого шёл запах сырого картофеля, в котором ещё со времён Хрущёва он ездил на целину. Видок, словом, загляденье, только ушей на ободке не хватает. Однако и эта проблема решилась, когда к ним в дверь вломился странный беловолосый парень с красными глазами. Но цвет глаз Калина даже не разглядела, потому что на парне красовалось розовое обтягивающее мини платье с пачкой, на ногах были шпильки, а на голове как раз ушки. То есть было куда смотреть помимо глаз. Состояние его было явно неадекватным, потому что даже воллебная палочка России не смогла привести в чувства.       – Прив-ик-ет, Ра-асия-я, Фра... – голос оказался хриплым, а от самого человека за милю несло алкоголем. Сам же парень споткнулся на каблуках и полетел прямо под ноги к Ивану. Интересно, как он до сюда дошёл на этих шпильках.       – Калининград, кол-кол-кол, – от России медленно расползлась страшная аура, ноги у Калины подкосились и она сама чуть не грохнулась. Внутри всё действительно похолодело, а возможно, что и снаружи тоже, потому что пьяный субъект тоже задрожал и поспешил червечком отползти назад. Но его нетвёрдые попытки были прерваны сначала ударом по спине, а потом и месту чуть ниже краном. Человек давал отпор, после понятных русских слов, передавших все оттенки того, что ему лучше не двигаться, стал ещё сильнее дёргаться, и в итоге его обездвижили краном, чтобы не мучать беднягу. Завтра страдальца будет мучить не только головная боль от большого количества спирта, а ещё и от шишек и ушибов. А, и ноги болеть будут, это же сколько он пропахал, идя сюда на десятисантиметровых шпильках.       Выглянув из-за угла чуть больше, когда холод отступил, девушка ещё раз окинула взглядом безжизненную тушку. Россия оттащил его на ближайший диван и оставил так, не заботясь о том, что ткнуть его лицом в подушку – не очень хорошая идея. Заметив девушку, русский приветливо улыбнулся и махнул рукой, подзывая её. Мысленно перекрестившись она, стараясь не издавать звуков, подбежала, еле заставляя ноги подчиняться после целой ночи, проведённой на них же в согнутом положении. Было очень страшно и неуютно находится в чужом доме, носить чужую одежду, напрягая тем самым хозяев, и очень странно видеть альбиносов разгуливающих в розовой пачке. И это в России! Хотя этот бедняга был явно не простым человеком.       – Знакомься, твой тёзка – Калининградская область, тот ещё шалопай, бездельник, а ещё самовлюблённый алкоголик, надеюсь вы подружитесь, – Россия подмигнул и ткнул парня в щёку, который уже успел напускать слюней на подушку.       – Эм.. – ну а что тут ещё скажешь? К таким поворотам жизни её никто не готовил. Она до сих пор ещё не отошла от шокирующих известий на свой счёт, а тут ещё и такие экземпляры попадаются. Вот чем ему можно помочь? Закодировать чтоли? – А он.. это всегда такой?       – Нет, обычно он крутится перед зеркалом и повторяет: «Как Великий прекрасен, не удивлён, что меня лишили статуса страны, они просто боятся, что Великий захватит их всех, ке-се-се», – спародировал Россия и снова ткнул Калининград в лицо. – А так он обычно тихий, ну если только...       Он призадумался, и брови его слегка нахмурились. Видно было, что он что-то обдумывает. Наконец, он вздохнул:       – Нет, он не бывает тихим. Никогда.       – Хорошие новости, – обречённо ответила она.       – Не дрейфь, – страна положил руку ей на плечо, – Подыграешь ему, скажешь, что восхищаешься его.. эмм.. ну чем-нибудь там и всё. Сделает всё, что хочешь.       Россия весело подмигнул и последний раз хлопнул пьяного мужчину по ушам.       – Глупый-глупый Калининград. Ну ничего, будешь делать годовой отчёт для босса перед Новым Годом – разучишься хлебать как не в себя, – с садистким выражением лица произнёс страна. – Пойдём чай пить.       Он ещё раз улыбнулся и лёгкой походкой прошевствовал на кухню, заним последовал и большущий кот. Калина глянула на дверной проём, на пьяное тело, ещё раз на дверь и, прихватив кошачьи ушки, побежала к зеркалу в прихожей. Надев их, она посмотрела на себя. Наряд модника из Жуковки был готов. Прекрасная смесь стиля миллиториата и бомжа, Калина покрутилась и подмигнула себе, нет, ну какая красавица. Лишь бы все остальные в обморок не попадали, особенно европейцы, когда она явится к ним в таких одеждах. Поразглядывав себя ещё несколько мгновений, она направилась в кухню по зову Ивана. Некоторые половицы скрипели из-за своего приличного возраста. Калина успела приметить чехо-словацкую тумбочку с регистрационным номером, выведенным краской краской, и смогла сравнить вид полов и вообще всего дома с исторической лентой времени. Было приятное чувство ностальгии, хоть она и не застала того отрезка времени, но почти всё своё детство провела в доме, заставленным советским барахлом. Разбирая которое, она, собственно, и попала сюда. Вспомнив об этом, пришлось невольно усмехнуться. Стадия принятия ситуации практически закончилась, но, несмотря на это, ощущение нереальности происходящего не покидало, и сколько же раз ей пришлось ущипнуть себя за бока, чтобы всё-таки признаться себе в собственной адекватности. Сейчас всё это воспринималось как игра, которую нужно проходить, шаг за шагом выполняя задания, чтобы узнать концовку. Они искренне надеялась, что всё закончится благополучно. Впрочем, ни на что другое и нельзя было надеяться.       Задумавшись об этом, девушка остановилась посредине коридора, и только после третьего крика Ивана о том, что чай стынет, она снова двинулась к кухне. Прошевствовав вперёд и завернув за несколько поворотов, причём двигалась она только по ориентиру голоса России, потому что дом был достаточно большой, перед ней наконец выросла деревянная наполовину открытая дверь со слегка ободранным лаком. Она осторожно выглянула из-за косяка, и прямо перед её носом выросла стена с довольно интересным русским именем.       – Где ты там ходишь? – делано-обиженным голосом, словно мамочка, произнёс Иван.       – Заблудилась, – неловко хихикнула Калина, продвигаясь маленькими шажками к стулу.       Россия проводил её слегка недовольным взглядом, но уже через секунду подобрел и перед ней приземлилась здоровая банка сгущёнки.       – Кушай, сладкое настроение поднимает, – улыбнулся Иван, сам пододвинул к себе плошку с яблочным вареньем и принялся заглатывать его ложками, запивая чаем один раз через десять.       При виде знакомой жестяной банки с бело-голубой обёрткой, у Калины так и потекли слюнки. После всех этих потрясений и переживаний она обязана съесть пару ложек, запить чаем с тремя ложками сахара и стащить из коробки с хворостом, стоящей на самой верхней полке шкафа, парочку штук. Подумав о том, что она, возможно наглеет даже в мыслях, украдкой взглянула на Ивана и тут же убедилась в том, что уж кто кто, а он против уничтожения своих запасов против не будет. Или вернее он этого и не заметит, потому что как только в маленькой тарелочке кончилось всё варенье, откуда-то внезапно появилась трёхлитровая банка с яблочным, а за ней и вторая такая же, со сливовым. Не сдержавшись, девушка облизнулась, уже почувствовав на языке вязкий и сахарный вкус. Такой же как и в детстве, когда хочется слизать его настолько, что уже чувствуется метталический привкус ложки. Но и тут Россия смог удивить, достав деревянную ложку с длинным черенком, расписанную русскими народными узорами. Такой красоты в ходу Калина ни разу не видела – в её семье деревянная посуда была запрещена по двум основным причинам. Первая – опасность получить ложкой или половником от деда, который признавал как орудие битья только деревянную посуду, и вторая – слишком быстро она ломались в здоровых детских руках. Кстати, в той куче барахла, осиротевшей и оставшейся дома, кажется был набор с каким-то башкирским узором. Если вернётся, надо будет поискать.       – У тебя сгущёнка вся обратно стекает, – указал пальцем Россия, облизывая ложку.       – А? Ой, – задумавшись она опять ушла в свои мысли, и не заметила как несколько раз подряд набирала полную ложку и опускала, заставляя сахарное молоко стекать обратно.       – О чём таком думаешь? – дружелюбно спросил Россия.       Он, похоже, полностью поверил скомканному рассказу Калины, ну или не поверил, а просто хотел приключений. Конечно, конец года это ведь самое скучное время в году. В любом случае, ей нужно было просто радоваться тому, что её не послали куда подальше. Может он уже что-то слышал о таком? Или просто решил повеселиться? Странное в таком случае чувство юмора, но Калина слишком хорошо знает эту страну, пусть и не лично, но всё же. Всю жизнь прожила в провинции – истинном сердце страны.       – Думаю, как бы вас отблагодарить, – слегка смутившись сказала она, вовсе не лукавя, потому что ни каждый бы согласился просто так с бухты-барахты приютить совершенно незнакомого человека.       – Ммм.. – Россия, отпивавший в этот момент из кружки замахал рукой и протестующе замычал, – Брось-брось. Всё нормально, в конце-концов, ты же мне жизнь спасать будешь.       Он улыбнулся во все тридцать два зуба, окончательно стушевав Калину такими громогласными заявлениями. И впрямь, кажется она в своём сбивчевом рассказе упомянула что-то про спасение и жизни, но чтобы это воспринялось именно так. Это было неловко.       – И ты так уверен в том, что я не вру? – да, кому-то стоит быть менее простодушным и думать о чём говорить.       – Конечно, ты же мне карту показала. Я не дурак, кое-что знаю, – он загадочно усмехнулся, решил бросить цацкаться с ложкой, взял и наклонил всю банку в тарелку, едва не разлив. – И давай уже на «ты», с европейцами да азиатами будешь выкать, а у нас всё по-домашнему.       Иногда Калина и сама не понимала, почему то, что она думает совсем не вяжется с тем, что она говорит. Вроде как в голове может вести себя фамильярно и не чувствовать замкнутости, но как только открывает рот превращается в смущённого первокласника у доски, у которого суровая учительница требует ответ на то, сколько будет два плюс два, а тот никак не может сказать, хотя прекрасно знает, что ответ – четыре. Она уверена, что эта особенность ещё немало крови ей попортит во всей этой истории.       – Хорошо, – тихо ответила она и уткнулась в собственную чашку, стараясь придумать о чём бы спросить, чтобы не выглядеть глупо. Решившись, наконец, выведать что-нибудь по делу она спросила: – Расскажешь как дела? Есть ли, ну там, проблемы.       Прекрасно зная, что проблемы всегда найдутся у кого бы то ни было, Калина задумалась, а сможет ли она вообще что-либо предпринять назови Россия какой-нибудь кризис, потепление и тому подобные политическо-экономические вещи, в которых она не смыслит. Нет, смыслит конечно, но очень поверхностно, поугукать и помыкать в такт может. И ладно Россия, своих не жалко, а если и у других будут подобные же проблемы? Она судорожно выдохнула в чашку, заставив чай пойти рябью, и несколько капель выплеснулось ей на нос. Всё-таки Брагинский был прав чай успокаивает, а сгущёнка поднимает настроение, поэтому зачерпнёт она пожалуй ещё чуть-чуть.       – Да как у всех. Работаем потихоньку, всё с долларом никак сладить не можем. Америка, тьфу ты, уже в печёнках сидит. Ладно хоть на следующей неделе с Китаем встречаемся – будем решать, что с этим очкариком с бургером в одном месте делать.       Услышав про Америку и Китай вторично, Калина подняла голову и взглянула на собеседника. Его лицо, обычно беззаботное, как-то заострилось и приняло обречённое выражение. Весь его вид показывал явно уставшего человека. Такое можно встретить у студентов перед сессиями, единственное, что помогло немного разгладить его черты – это новая ложка варенья и упоминание Китая. России тот явно был по душе, что Калина смогла установить по сияющим глазкам.       – Китай хороший парень? – спросила первое, что пришло в голову, только потом сообразив – как частенько бывает – что Китай вполне может быть и девушкой, но поправляться было поздно.       – Да, паренёк весёлый. С замашками цундере, но это он так для виду, – улыбаясь, заверил Иван. – Мы с ним хорошие друзья, частенько на связь выходим.       Говоря это, Россия, похоже, был необычайно рад и горд. Калина даже порадовалась, что он настолько хорошо с ним общается. Её ведь тоже затрагивали все эти стереотипы, и знать, что Россию боятся далеко – не все уже что-то хорошее. Какое-то приятное чувство зародилось в глубине, и девушка даже посмела неловко улыбнуться воодушевлённому Ивану. Всё-таки как же это здорово иметь друзей!       – Точно, – страна с непроизвольным шумом резко опустил чашку на стол, будто что-то понял, – Поехали со мной! Наверняка ведь никогда не была в Китае.       А вот тут Калина аж поперхнулась. Сахарная сгущёнка медленно потекла не в то горло, и она закашлялась. Россия поспешил помочь со своей открытой русской душой, но имея представление какой у нашего брата «лёгкий» удар по спине, она выставила руку вперёд и от волнения даже прекратила кашлять. Горло немного подрало, но девушка и внимания на это не обратила.       – Как с тобой в Китай? – Калина готова была поклясться, что глаза у неё сейчас размером с блюдца. – Не-нет, я пожалуй откажусь.       Действительно, какой Китай. Ей же всего-навсего надо помочь всем тем, кто есть на карте с белым пятном, и эта азиатская страна там в списке. Придётся же когда-нибудь и там побывать. И если она поедет, то сможет вынести двойную выгоду, убить двух зайцев одной пулей. Но это всё рациональные мысли, логически-мыслящего человека, Калина она ведь не такая. Сначала делает, потом думает, что сделала, думает как это исправить, исправляет и думает, о том, а зачем ей вообще всё это надо? Но первый пункт, как обычно, пройден. Где-то выше было уже сказано о расхождении её мыслей и действий, теперь мы имеем наглядный пример. И что же теперь по чемоданам прятаться? Внутри всё стало вопить о обычной Калининой недальновидности. Ей и самой захотелось себе ладонью лоб расшибить, но чтоб не показаться совсем уж неадекватной, прошлось подавить в себе это желание.       – Да ладно тебе, не будь трусишкой. Неизвестность она пугает, но это же будет так здорово, может мы и парочку AMR-2¹ свинтим, – к счастью, Россиюшка оказался упрямым, и уже вскачив со своего места, начал убеждать в прелестях КНР.       Чтобы показать себя в более-менее адекватном свете, Калина сделала вид, что задумалась, хотя в этот момент у неё в голове крутились кадры из Кунг-фу Панды с соответствующей музыкой, и постаравшись выжать из себя все свои актёрские способности кивнула. Подвоха не было замечено, и Иван весело унёсся куда-то. Наверное, сообщать, что мест в самолёте надо занимать на одно больше. А это не плохо – быть героем, по-крайней мере, Калину никогда не принимали настолько гостеприимно и дружелюбно, как эта холодная страна. Да вовсе и не холодная, подумаешь лапша за пять минут замерзает.       Неделя пролетела настолько быстро, что Калина бы и не заметила, если бы не сопровождала каждый день скулежом по поводу убитых ног. Мышцы ныли не переставая, и день и ночь. Даже народные методы, такие как растирание водкой, не помогли, зато в очередной раз было чем запить горе. Калина подумала, что в этом доме он действительно сопьётся, что было бы славным концом. Впринципе, попойка после Берлина была только одна, из-за чего Россия не объяснял, но вид у него был такой, словно вся нефть кончилась, поэтому девушка без приреканий уселась с ним за стол, первые несколько заходов старательно делая вид, что пьёт, а потом снова всё в тумане. И тот странный субъект в розовой балетной пачке, не пришёл по её душу за скомунизженые ушки. Он вообще пропал. На следующий день на диване его не оказалось, и Калина струхнула спросить у Ивана, хорошо ли тому парню в подвале. Надеюсь, что не холодно и он хорошо питается соленьями, запивая настоечкой.       Собственно и сборы в, или к Китаю прошли довольно быстро, была только подхвачена безразмерная спортивная куртка для Калины, естественно карта и пара бутылочек из-под какого-то алкоголя, в которые был налит самогон, «чтобы в самолёте не скучать», как выразился Брагинский. С лёгкой руки того же Вани девушку без проблем пропустили в аэропорту, покосились правда, пытаясь взглядами заставить её признаться в том, что она террористка и под курткой у неё бомба, но всё безуспешно, потому что Калина гордо прошевствовала мимо них, стараясь и себя убедить в отсутствии бомбы. В карманах куртки просто обнаружилась деталь, подозрительно напоминающую чеку от гранаты. Вместе с ними должны были лететь и представители власти, встретить которых она изрядно побаивалась, но это оказалось не так страшно. Спрятавшись за спиной Ивана, она видела как к ним подошли несколько прилично одетых мужчин, перебросились парой любезных слов со страной и направились к другому самолёту. Облегчённо выдохнув, она отпустила пальто России, и они вместе проследовали на свой рейс до Пекина.       – А разве страны не могут перемещаться быстрее, чем на самолётах? – поинтересовалась девушка, когда им уже объявили взлёт.       – Могли раньше, да и сейчас если постараться, но обычно это возможно только в состоянии войны и только на своей территории, – удобно усевшись в кресле бизнес класса, отвечал Россия. – То есть мне, например, надо в Польшу, я перемещаюсь к своей границе, а оттуда уже пешочком.       – А Польша не может тебя перенести? – слегка подумав, снова спросила она.       – Хм, может, наверное, но я не уверен.       – А если уния, или союз? Ты мог перемещаться по всей территории Советского Союза? – продолжала допытываться Калина, неловко отводя глаза в сторону.       – Мог, но если кто-то бы захотел, то он мог бы запретить мне входить на его пространство. Да, нам, впринципе, и не за чем было такое, все в одном доме жили же, – улыбнулся Иван, видимо вспомнив что-то приятное. – На счёт унии не знаю, вот будешь в Европе – спросишь. У Норвегии там, или Англии.       Калина хотела задать ещё парочку вопросов, но увидела как её собеседник уже начал поудобнее устраиваться для сна и оставила его в покое, уйдя в свои мысли. Полёт был медленным, за восемь часов девушка успела переделать всё, что только можно было, даже застукать каких-то людей в туалете, после чего закрыв их и рванув через весь салон обратно к себе. Словом, незабываемый опыт на русских авиалиниях, случающийся со многими. Но когда они наконец прилетели, Калине стало как-то весело и страшно одновременно. Улететь в незнакомую страну, решив об этом за неделю, – совсем не в её стиле. Но подумав о том, что раз уж она здесь, то почему бы не воспользоваться, перестала нервничать. Их с Иваном уже ждали какие-то китайцы, приятной наружности, которые сопроводили их до отеля. Некоторые косились на людей европиоидной расы, Калине было неловко, а её друг шагал как ни в чём ни бывало, чуть ли не в припрыжку. Но чего уж девушка совсем не ожидала, так это того, что Россия говорил с ними на китайском, ничуть им не уступая. Может этому и не стоило так сильно удивляться, страны-соседи всё же, но в тот момент челюсть её отвисла. Слыша такую чистую – насколько это вообще можно было определить без малейшего знания китайского – речь человека, который в немецком баре орал песню Верки Сердючки с его же акцентом. И как только они приехали в отель, Калина спросила откуда такие познания.       – Да ну.. – замялся Россия, и девушка была готова провалиться на месте, если бы кто-то стал утверждать, что на его лице нет румянца, – Выучил, там не сложно.       – Не сложно говоришь, – Калина заподозрила что-то неладное. Нет, даже не так. В этом было что-то неладное. Что это ещё за реакция? Если бы тут не было подоплёки, то начал бы ей жалобы выкатывать по поводу тяжести языка и закончил бы на том, что с узкоглазыми лучше не связываться (не в обиду людям, просто Калина тоже была малость раскосоглаза и знала все шуточки про азиатов). Поэтому эти ходячие метр восемьдесят с розовыми щеками и значком с китайским флагом были максимально странными. Кстати на счёт роста, уже был упомянуто, что Калина большую часть жизни тоже смотрела на мир с высоты. Они и с Россией почти сравнялись, только из-за сутулости девушка и впрямь смотрелась ниже, однако, она уже успела предположить, что раз Россия – самая большая страна, у других рост будет меньше, что значит ей опять будет неуютно в окружении людей. В этом есть и плюсы, но чьё-то достоинство задеть своей генетикой всё-таки можно.       Её сложный мыслительный процесс по поводу вычисления на основе имевшихся данных про чужой рост прервал Иван, подробным описанием того, как будет проходить встреча и что, Калине там сидеть не нужно, а только зайти за ним после. Поручив такое важное задание, как завтра спасти себя из лап китайцев, Россия ускакал готовиться, напевая какой-то классический азиатский мотив. Выдохнув, она со спокойной душой полезла в интернет, чтобы разузнать по больше про культуру, достопримечательности и хоть как-то разнообразить свой досуг. Из номера её почему-то не выпустили.       На следующий день из-за весёлой шутки природы под названием часовые пояса и акклиматизация, Калина не помнила большинства того, что происходило утром. Очнулась уже в каком-то коридоре на жестковатом сиденье, где ей предстояло ждать возвращения России. Стены были белые, оттделаные стильной стальной надписью, которую она попыталась перевести через переводчик. «Красота Верблюд» её поднапрягли. Первые несколько минут она просто пялилась по сторонам, потом ей это надоело она решила разлечься на сиденьях и попробовать уснуть. Этого сделать не удалось, потому что только она расслабилась, как послышался звук открываемой дверь откуда-то сбоку и пришлось быстро вставать и делать сносный вид бодрствования. Рядом с ней прошёл молодой человек в костюме, с длинным хвостиком и папкой подмышкой. Дальше уже спать не хотелось, поэтому после трёхминутных раздумий было решено отправиться исследовать здание, прихватив с собой разговорник, который ей в руки впихнул Россия перед тем как уйти. В случае чего можно было просто пальцем тыкнуть на нужную фразу и с видом терпеливого идиота ждать, когда вам подадут рис. Словом, без опиняков нужно было идти искать приключений в тройной опасности: без знания языка, одной и без крана. Да, своё сокровище Иван тоже успел показать и даже дал подержать.       Не в совсем бодром настроении Калина поплелась по коридору, иногда чувствуя, как сложенная в четверо карта, покоившаяся во внутреннем кармане, трётся о свитер. Военные сапоги издавали приятный звук от соприкосновения с полом и вскоре идти стало весело, правда прыгать было нельзя, потому что она успела заприметить камеры по всему периметру и нельзя, чтобы её вывели отсюда как сумасшедшую. Когда коридор закончился она вышла куда-то, что напоминало приёмную или ресепшен. Стоял большой стол в углу, по середине опять сиденья, а напротив был огромный аквариум, вмонтированный в стену, где плавало много разных рыб. Калина подошла к нему и стала разглядывать. К ней подплыл угорь и ударился головой в стекло, потом это же проделала ещё одна рыжая рыбёшка. Поняв, что рыбы в Китае невежливые, она пошла дальше, спустилась по лестнице, потому что лифтом побоялась, и оказалась в каком-то рабочем секторе. По всюду были маленькие отдельчики, разделённые матовым стеклом и на дверях было полно табличек. Решив не останавливаться тут, Калина быстренько пробежала дальше, завернула за угол и тут же попятилась обратно. В том коридоре стояли люди, но её не заметили. До этого везде было пусто, и встречаться с кем-то девушка и не надеялась. Краем глаза она увидела, что там стоял тот самый мужчина, который потревожил её планы на здоровый сон на сиденьях. Он разговаривал с каким-то другим человеком, которого Калина не разглядела. И теперь прижимаясь к стенке, она пыталась вслушаться в речь, на миг забыв о том, что китайский она не понимает. Но интересная идея пришла в голову и она быстренько вытащила из кармана телефон, тоже доставшийся из щедрого российского дома. Открыв нужную программу, девушка незаметно положила его на пол и, стараясь не издавать больше звуков, начала смотреть как текст появляется на экране, слегка покарёженный, но более-менее ясный.       «Блин, я устал. Я слишком стар для всех этих нефтяных соревнований и чемпионатов. Тоже этот русский. Так раздражает: «Давайте будем китайцем. Пойдем гуляем по Китаю. Давайте украдем вещи из китайских магазинов». Если бы не его поведение, ару. Его люди все ещё такие высокомерные, когда все кончено, прямой власти нет.»       Последнее предложение Калина совсем не поняла, и суть не уловила. Но землю будто из-под ног вышибли, было неприятно, когда какой-то китаец говорит так нелестно. Фыркнув, забыв про конспирацию, она забрала телефон и намеренно топая, зашагала обратно. Ох уж эта её любовь послушать всё и вся, вот так узнаешь что-нибудь ненужное. Но на всякий пожарный текст был сохранён, девушка и сама не знала зачем. Вернувшись на своё законное место пришлось ждать минут пятнадцать, после чего снова появился тот китаец, зашёл в комнату. Ещё полчаса томительного ожидания, проведённых в разглядывании карты, и попытках сосчитать количество «пациентов». Получалось что-то около шестидесяти, и уже от этой цифры хотелось себе голову расшибить.       Потом дверь внезапно открылась и из неё начали выходить люди с единым выражением лица полной усталости, один только Россия вылетел как ни в чём ни бывало. Всё также улыбался, а за ним..       – Чёрт, – как-то непроизвольно вырвалось у неё.       – Ей, не ругаться, ты в приличном обществе, – пожурил Россия. – Познакомься, это мой друг – Китай. Можешь звать Ван Яо.       Рядом с ним стоял невысокий парень с хвостиком. Тот самый, которого она успела ненароком подслушать. Уши её загорелись, и она поспешила втянуть голову в плечи, чувствуя себя очень неуютно.       – О, ты ару. Приятно познакомится, – у него был миленький акцент на английском, и он дружелюбно улыбнулся ей, странно нахмурив брови после.       Калина не поздоровалась, просто молча посмотрела на Китая. Зная его слова, как-то совсем не хотелось верить этой улыбке.       – Это Калина, – решил сказать вместо неё Россия, – Она странноватая, я же ещё не рассказывал как мы познакомились?       – Странноватая, – повторил за ним китаец, видимо задумавшись о чём-то своём, и продолжая разглядывать её карими глазами. Она уставилась в ответ, чувствуя, словно что-то в руке нагрелось. Карта начала тянуть к Китаю, не сильно, но настойчиво.       – Да вобщем, решил я зайти в бар в Берлине...       Иван, похоже, забыл про Калину в ту же секунду, потому что положил руку на плечо друга и повёл его в другую сторону. Они ещё секунду смотрели друг другу в глаза, а потом Китай начал слушать Россию, или делать вид, что слушает. Как бы там ни было, карта с силой дёрнула девушку, да так, что она чуть не упала. Её повело прямо к тем двоим, заставив следовать за ними по пятам. Не то чтобы такое ограничение своей свободы ей не нравилось, но ломать носы об китайский кафель было ну совсем не кстати. Калина прокляла в уме всех причастных. Следуя за ними по пятам, старательно изображая нормального человека, она размышляла об услышанном и увиденном.       – Что значит «не доверять этому лицемеру-китайцу»? Не говори так плохо про моих друзей, – Россия, полулёжа на диване уже в отеле строго смотрел на стоящую посреди комнаты Калину, тщетно пытавшуюся вразумить его.       – То и значит, он же двуликий, как в мафии персонаж. Сам тебе улыбается, а за глаза вот что говорит, – она тыкает пальцем в экран смартфона, на что страна приподнимается на локте.       Пару секунд фиалковые глаза бегают по строчкам, а потом Иван небрежно фыркает и заваливается обратно.       – Что за бред, – пусть он и закатывает глаза, а в голосе сквозит неуверенность. – Китай бы не сказал такого.       Калина молчит. Как она может убедить его в этом, когда и сама знает этого азиатского парня всего секунд десять. Может это и впрямь не в его характере, но почему он тогда выражался так грубо? Она громко выдыхает и садится на стул, устраивая голову на руках. Слишком тяжело всё это для неё, общаться с людьми, доказывать и объяснять. Легче пройти самый сложный уровень в какой-либо игре или скелета без единой царапины пройти, чем вот это. А Россия ещё и упрямый как баран, никак его не переубедишь. Но пока это единственная зацепка, которую нужно как-то развивать. Скорее всего, Ван Яо не на пустом месте так высказался, значит проблемы в их отношениях определённо есть. Что это может быть? Сам Россия ни за что не скажет, а к Китаю подходить боязно, тем более после того, как её всю глазами просканировали. Ух, как вспомнит, так неприятно становится, хотя и она не лучше. Уставились друг на друга, и стояли играли в гляделки. Плюс ещё один непонятный поступок в этом мире. А карта молчит, вот ведь, и подсказки никакой не дождёшься. Тоже мне, мессии.       – Он.. – неуверенно начал Иван, застав Калину врасплох, заставив в изумлении поднять глаза, – Хороший. Добрый и весёлый, у него вкусная еда и милые игрушки. Я бы хотел дружить с ним ещё больше, но..       Застыв, боясь даже шевельнуться и сбить настрой России расказывать его драму, девушка замерла в положении сидя. Слегка наклонив голову, она медленно кивнула, давая понять, что внимательно слушает и можно говорить дальше.       – Но в последнее время, всё как-то не так. Он вечно бегает куда-то, не хочет просто так гулять по городу, на встречах садится далеко, – с каждым словом голос его становился всё тише, пока не перешёл на хриплый шёпот.       Атмосфера сразу стала какой-то обречённой и грустной, Калина с сожалением взглянула на страну. Он лежал, прикрыв глаза рукой, всё это напоминало сеанс у психотерапевта в разных американских сериалах. Чувство того, что друг отдаляется и больше не хочет общаться – слишком знакомо и слишком давит на грудную клетку. Так, что можно ощутить это на себе, будучи альтруистичной натурой. Можно не сомневаться, ему тяжело и грустно. И кто знает как долго это продолжается? Она не имеет права спрашивать о таких вещах, не имеет морального разрешения лезть человеку в душу против воли. Даже сейчас, буквально вытягивая это из него, она чувствует себя гадко.       – Может, и вправду дело во мне? – он горько усмехается, а Калине щемит в груди. – Я слышал, как люди говорили, что я пугающий. Неужели я действительно такой? Я пытаюсь понравиться и подружиться, а для этого разве не нужно брать под контроль их територрии?       В голове щёлкнуло. Калина поняла, что чувствуют гении, когда на них сходит озарение, и как чувствовал себя Менделеев когда ему приснилась эта таблица, что является просто уткой газет, но будь всё взаправду он бы чувствовал себя точно также. Она даже привстала, и осторожно, словно боясь спугнуть внезапную мысль, двинулась в сторону Ивана.       – Что-что? – постаравшись сделать максимально дружелюбный голос спросила она.       – Ну.. мне так все говорили. Что дружба – это когда полностью контролируешь друга и не даёшь ему права выбора. Смысл дружбы ведь в том, чтобы все хотели быть моими, жили в моём доме и подчинялись моим правилам, – неуверенно заявил он, а девушку на месте пригвоздило. Она так и стояла на месте в полу присяде, стараясь обработать всё только что услышанное.       – Значит, дружба – это оккупация и тотальный контроль? – аккуратно спросила она.       – Угу, – Россия кивнул, явно подивившись её незнанию таких простых вещей.       – Боюсь спросить, кто тебе сказал такие умные мысли?       – Ум.. Да почти все мои боссы говорили так, а те кто опровергали это быстро умирали, – он снова горько вздохнул, и Калина поспешила перебить начавшиеся грустные воспоминания:       – Так, спокойно. Я кажется поняла в чём твоя проблема, – она выставила руки вперёд, перенимая на себя всё внимание.       – Дело всё-таки во мне? – Иван потускнел.       – Да, то есть нет. Дело не в тебе, но тебе придётся всё исправлять, – сказала Калина, приняв догадавшийся вид, и потом добавила: – С моей помощью.       – И как же? В чём вообще проблема? – сейчас Россия хмурил брови, съехавшиеся к переносице домиком, и выглядел крайне озадаченно. Видимо, за многие столетия ему настолько вбили в голову идею абсолютной власти, что он и помыслить о чём-то ином не может. Тут ещё и советская изоляция, так что придётся изрядно попотеть.       – Не волнуйся, я всё объясню, с примерами. И если будешь делать правильно, как я говорю, скоро с Китаем за ручки ходить будете, – Калина и сама не поняла такого воодушевления со своей стороны, но ей это казалось весьма забавным. Действительно, один социопат будет обучать другого общаться – интересное зрелище.       – За ручки? – слишком быстро он оправился от апатии и весело вскочил – теперь они оба стояли в стойке баскетболиста и пялились друг на друга.       – Что-то типо того, но хорошие отношения я тебе обещаю, – она выставила большой палец вверх и улыбнулась Ивану. Отлично сыграв человека, который знает что делать, Калина начала прикидывать у себя в голове примерный план действий, пока её вдруг не закружило под китайским потолком. Каруселька сопровождалась весёлыми воплями России о скором счастье обретания настоящих друзей. На его лице светилась такая искренняя и радостая улыбка, будто заменила лампочку. От него буквально шло то детское нетерпение и предвкушение чего-то хорошего, что-то, что не может не сбыться. Счастливый смех тысячелетний страны заставил внутри что-то шевельнуться. Какой-то шарик покатился, запуская цепную реакцию, и вот она уже задорно смеётся вместе с ним и летит навстречу обниматься, как только оказывается на земле. Тёплые улыбки озаряют пока что серый дневной Пекин, заставив где-то там, далеко, на огромных просторах выглянуть солнце, предвещающее только светлое будущее.       – Ох, я не понимаю.       – Понимать не обязательно. Зазубри это, если так тяжело запомнить.       – Зачем? Почему я должен держать дистанцию, если хочу подружиться? Это звучит нелогично.       – А ты попробуй понять чужую натуру человека, ой ну то есть страны, который с самого своего появления чтил традиции. И одной из них является соблюдение личных границ, – девушка нравоучительно качала пальцем, пока её спутник крутил лапшу на палочках.       – Мгхм... – видно, что не доверяет. Вон как еду взглядом сверлит, сейчас остывшая вода снова закипит. Конечно, как она может быть права, если все остальные его авторитеты говорили с точностью до наоборот. Никто и не говорил, что будет легко. – Я не вижу в этом смысла. Пусть у него такие традиции, но а с остальными? Что тоже надо на метр от них отходить?       – Смотря кого ты подразумеваешь под остальными, но впринципе да, – прицелившись, она бросила скомканую бумажку в неподалёку стоявшую урну, промахнулась и со скоростью Флэша подбежала и выкинула нормально. Неловко вышло.       – Бред, – заключил Иван, наконец съев лапшу.       Калина вздохнула. Чего-то подобного следовало ожидать, но так просто сдаваться нельзя. Сейчас речь идёт даже не о том, чтобы спасти мир или что-то там ещё максимально выпендрёжное, нет. Ей нужно спасти своего, если так можно выразиться, друга, а заодно и всех остальных от его дискредитации. Поэтому она хорошенько обдумывает свои следующие слова – нельзя сказать, что Россия не прав и что всё это время он жил ложью, но и врать не нужно. Лёгко и ненавязчиво, как консультанты в магазинах, надо впихнуть ему банальные правила общения. Милое и улыбающееся лицо уже есть, теперь надо научить контролировать то, что он говорит.       – Давай сделаем так. Ты сейчас позвонишь кому угодно, хоть самой Америке, и поинтересуешься, просто так, как делают обычно друзья, как у него дела, здоровье. Поставишь на громкую связь, я послушаю и укажу на ошибки, не против? – Калина доброжелательно улыбнулась, под заинтересованым взглядом лиловых глаз. Интересно, из-за чего они такого неестественного цвета?       – Хорошо-о, – протянул он, пытаясь найти какой-то подвох, – Только в Пекине сейчас четыре дня, а у Америки пять утра. Вряд ли получится содержательный диалог.       – Тогда звони Японии, – пожала плечами Калина, мысленно хихикнув своему плану, ведь Япония – это уровень покруче Китая и Америки. Подозрительно поглядывая то на неё, то на телефон, он начал набирать номер. Пошли гудки, а Калина слегка струхнула, хоть говорить предстояло и не ей. Брагинский же наоборот был слишком спокоен, даже свой старый потрёпаный телефончик положил на угол и продемонстрировал надпись «Маленький яойщик».       – Это что такое? – почему-то шёпотом спросила девушка.       – Это он..       – Добрый день, это Япония, – из трубки донёсся приятный голос с едва заметным акцентом на английском, тоже мужской. Она подумала, что девушек в этой компании явно маловато.       – Приветик, – радостно выкрикнул Иван и улыбнулся, будто парень мог его видеть.       – Ох, господин Россия, – человек на другом конце трубки занервничал, возможно даже испугался.       Калина поняла, что надо бы записать все странные вещи и показать списочек России, чтобы доказать свою правоту. Не будет же он спорить, что нервное заикание – признак хорошей дружбы. Как назло, не на столе, не под ним не оказалось бумаги и девушка быстро вскочила, в её поисках. И, как это всегда бывает, с шумом уронила маленькое кресло, на котором сидела.       – Упс.       – Господин Россия, у вас там что-то происходит? – поинтересовался он скорее из вежливости, вряд ли узнав, что тут собралась какая-нибудь компания он бы стремглав помчался к ним, преодолевая Восточно-Китайское море, стараясь не уронить игрушку Пикачу. Мда, странные у неё представления о японцах.       – Ничего, всё нормально, – а у самого то глазоньки сверкнули, мол, сама всё это затеяла, а теперь прыгаешь тут как сайгак.       – Вы по какому поводу звоните? – неловкий смешок в конце, что опять же говорит о беспокойстве. Ну раз нет бумаги, придётся запоминать.       – Просто так, – радостно заявил Россия.       – П-просто так? Вы уверены, может вы хотели поговорить насчёт следующего собрания, или встретиться по каким-то деловым вопросам? – Япония судорожно начал тараторить в трубку, спокойствие из его голоса улетучилось, словно гелий в атмосфере.       – Не-а. Мне просто стало интересно как у тебя дела, как настроение? – надо отдать должное Брагинскому, вопросы задаёт правильные, но голос у него какой-то елейный. Будто действительно после разговора о погоде объявит, что на них ядерная бомба летит, такое напрягает.       – Х-хорошо, но я сейчас очень занят. Пожалуйста, не переживайте, у меня всё в полном порядке. Надеюсь и у вас тоже.       Россия открыл рот, чтобы ответить, но его перебили звуки гудков.       – А? – он наклонился к телефону. – Связь оборвалась?       – Вань, может, мы всё-таки сделаем по моему?       Рынок пестрел самыми разными товарами. Одежда, сумки, чемоданы, еда, какие-то непонятные штуки для гаджетов, даже сами гаджеты. Россию едва удалось удержать от покупки одного такого по дикой скидке. И пришлось ещё втолковывать ему наперекор своим же собственным убеждением, что если это заграница и тут скидка, то обмануть могут также как и дома. Верить в это ну никак не хотелось, поэтому пару безделушек они всё же прикупили. Точнее купила Калина, найдя прекрасный язык жестов с китацами, которые английского либо попросту не знали, либо говорили с таким акцентом, что ей проще было китайский понять. Родина-мать в это время повторял и повторял правила, данные путешествиннецей с картой. Она, поняв, что его отношения с другими надо в корне перестраивать, велела для начала не так часто улыбаться, как бы это парадоксально не звучало. Но это так, лучше иногда иметь просто расслабленное лицо и открыто показывать собеседнику свои эмоции, чем прятать всё за улыбками. И даже это правило далось с трудом. С кем бы Иван не заговорил, то начинал улыбаться, а вслед за этим пользоваться второй своей плохой привычкой – говорить менталитетом захватчика. Психологию она не изучала, но окрестила это именно так, потому что такие замашки у него присутсвовали. Не в общении с обычными людьми, конечно, но зато он всё время норовил сказать что-то жуткое. В духе «моё хобби – четвертование». Да Калина сама чуть не поседела, когда услышала про такое миленькое занятие.       Вот и ограничились они пока этими двумя постулатами, которые Брагинский повторял как мантру, пока она пыталась сообразить цену, указанную в юанях, в рублях.       – Кали-ина, я всё равно не понимаю, что значит не говорить что-то жуткое, – заныл сзади страна.       – Ладно, пока просто не говори фразы: «Вы же станете едины со мной, да?», «Я хочу чтобы кто-то умолял меня о пощаде», «Мы используем медведей, как лошадей» и так далее.       – Хей, я никогда не говорил такого бреда про медведей, – недовольно отметил он, проигнорировав первые фразы.       – Неважно, вообще старайся поменьше про наш уклад жизни рассказывать. Конечно, нужно развеевать стереотипы, но у нас же реально снег в июне бывает, – усмехнулась Калина. – И ещё: чтобы понравиться человеку или для начала хотя бы привлечь его внимание, нужно расспрашивать о том, что нравится ему.       – Что нравится ему? – обдумывая эти слова, повторил Россия, потерев подбородок.       – Да-да. Мы же с тобой политики сейчас не касаемся, а чисто социологии. Так что можешь спросить у Китая, например, про его историю. Это будет весьма интересный опыт.       – Это будет лекция на три часа с ряду.       – Ну и ладно, главное делай заинтересованный вид и спрашивай о каких-нибудь мелочах. Мол, а что этот император любил есть на обед, или сколько у него было детей. Общие вопросы, на которые даже если он не будет знать ответы, то всё равно будет приятно, – произнося всё это, Калина почувствовала себя экспертом из телевизора, который образования не получил, зато первый занял очередь на кастинг. Есть чем гордиться, вобщем.       – Ох, хорошо, а мне уже можно цзяоцзы²? – состроив щенячью мордочку попросил Иван. Да была использована та же техника, что и мастером Ушу из Кунг-фу Панды. Пока не сделает, еды не давать. Жестоко, но зато эффект должен проявиться быстро, они ведь в Китай всего на пару дней прилетели.       – Можно, – он засиял, – Как только подойдёшь и поговоришь вон с тем парнем дольше пяти минут.       – А? – все мечты и надежды его на вкусную еду рухнули, как карточный домик. – Но ты же сама говорила, что надо соблюдать границы.       – Это не значит, что совсем разговаривать нельзя. Просто не касайся их и делай всё, как я сказала. Вернусь через шесть минут, как раз еды закажу, а ты пойди и поговори с ним, – Калина очень прилично ткнула пальцем в первого попавшегося китайца и юркнула в толпу, за секунду с помощью незаметности ниндзя, а точнее беге в присяде, оказалась в начале очереди за пельмешками. Тяжело вздохнув, Иван прокрутил у себя в голове все правила и направился к человеку, на секунду остановившись посреди улицы. Он отчего-то забыл как будет «добрый день» на китайском.       – Ещё разочек, как так получилось, что я ушла на пять минут, а там была лужа крови, в которой валялась чья-то нога, а у этого парня чуть инфаркт не случился? – взбираясь по лестнице на нужный этаж, поинтересовалась Калина. По лестнице на восемнадцатый, потому что Россию в его теперь бордовом наряде, с которого что-то капало не пустили.       – Это была не кровь! – справедливо возмутился парень, убежавший на один пролёт и кричавший теперь сверху. – Объясняю же, подхожу я к этому парню. Мы стоим, никого не трогаем, я начинаю вопросы задавать, как ты говорила, и тут из-за угла выбегает какой-то, – тут стояло весьма нелитературное слово, заменим его на чёрта окоянного, – Как схаватил его сумку и побежал. Ну я, естественно за ним погнал. А он в кого-то врезался, и долбанулся прямо о какую-то бочку. Она упала и нас всех соусом забрызгало, чуешь от меня аромат рыбы? Так вот...       Где-то наверху открылась дверь, раздался женский крик и дверь закрылась. Если бы остались силы, Калина бы взбежала наверх посмотреть на бедняжечку, но вместо этого, она рухнула на последней ступеньке, схватившись руками за перила, как за соломинку. Лёгкие саднило, а ноги уже не работали. Они и так были слабоваты после великолепной аэробики в Берлинских барах, поэтому когда голос Брагинского начал всё отдаляться и отдаляться, она крикнула:       – Ва-ань... Стой ты.. ох, мать честная.       – Так вот, – громко, чуть ли не на весь отель заорал страна, потому что спускаться ему было неохото, – Когда кто-то из людей закричал о том, что тут маньяк, фиг знает откуда в этого Емелю полетела нога! Она прямо перед моим лицом свистнула и врезалась ему в лоб.       Калина покачала головой, едва заметно смеясь, живо представляя себе эту картину. Какой-то китайский Соколиный глаз, из-за авторских прав кидающийся чужими ногами. Надеемся, что она была от манекена.       – Ох ну всё в баню, с этими связываться, – она махнула рукой куда-то в сторону, после чего обессилено прислонилась к перилам. Вполне удобно устроившись на кафеле, она прикрыла глаза, воображая, что же будет дальше.