a blessing in disguise

Комаэда правда считает себя везунчиком. Лотерейные билеты, неожиданные тесты на темы, к которым он вдруг решил подготовиться накануне, и прочие приятные мелочи, которые немного, но красят жизнь. О другой стороне своего таланта он предпочитает не думать, потому что, чего лукавить, это далеко не самая приятная тема. Да и зачем лишний раз напоминать себе, что может случиться что-то плохое? Комаэда оптимист до мозга костей. Вот и старается изо всех сил. Правда, не каждому по душе его взгляд на вещи. Возможно — но только возможно, — он немного напористый, но ведь в словах его нет лжи. Поэтому он и не пользуется большой популярностью среди сверстников — друзей после его, иногда слишком резких, высказываний больше не становится. Но того одного, которым он чёрт знает как умудрился обзавестись, ему достаточно. Перед ним не надо вечно улыбаться, его не надо обнадёживать. Можно сидеть часами на крыше и молчать, и не чувствовать себя так, словно он обязан. Можно бросать в его стороны разные уколы и получать не менее остроумные в ответ, продолжая эту цепочку до тех пор, пока один из них не начинает смеяться, и второй окончательно сдаётся и присоединяется к первому. Это правда прекрасно. Потому что Комаэда чувствует себя уютно, сидя с ним плечом к плечу. Словно он нашёл то, что давно искал. Не везёт ему только единожды, но не везёт по-крупному. Однажды Нагито, нервно заламывая руки и кусая тонкие губы, понимает, что влюбился. С головой, бесповоротно и страшно. И эта мысль так пугает его, что он начинает прогуливать школу, лишь бы не видеть предмет своих страданий. Он лежит на кровати, свернувшись калачиком и спрятав голову под подушку, а на душе скребутся кошки, и хочется выть от досады. Был у него всего один друг, и в того он умудрился втюриться. Когда же он, наконец, находит в себе смелость явиться в школу, то тут же получает от него по ушам за то, что игнорировал всё это время. Нагито неловко смеётся, почёсывая затылок, и жутко, жутко краснеет, понимая, что даже взглянуть в его сторону не может. Тот только хмурится, но ничего не говорит — решает подождать до обеда. — Комаэда, у тебя всё хорошо? Нагито вздрагивает и чуть не давится собственным бенто, услышав вопрос. Он не готов говорить об этом — да и как вообще подготовишься к такому разговору? Вместо этого он сглатывает и отставляет обед в сторону. — Всё в порядке. — Он пытается улыбнуться, но понимает, что получается натянуто, и только слепой не поймёт, что он нагло врёт. Вот и он понимает. — Попробуй ещё раз, — фыркает он, ковыряя палочками рис. Его взгляд то и дело скользит к Нагито, и ему вдруг становится непереносимо душно, и во рту горчит. Хочется сбежать и спрятаться. — Я просто думаю кое о чём, вот и всё. — О чём? — Не думаю, что тебе это понравится. — Мы ведь друзья. — Он смеётся и кладёт руку ему на плечо, слегка сжимая пальцы. Почему, ну почему он должен быть таким сложным? «Друзья». Вот почему Комаэде до чёртиков страшно. Потому что после этого друга у него может и не остаться. — Хината-кун… — Просто скажи, — продолжает он гнуть свою линию. — Ладно. — Комаэда делает глубокий вдох и мысленно готовится к предстоящему кошмару. Он и не знает-то толком, как начать, а потому говорит медленно, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди: — Я… — Вздох. — Ты нравишься мне, Хината-кун. Больше, чем друг. Между ними повисает молчание. Такое тяжёлое и душащее, что Комаэда готов рвать волосы на голове. Он не любит врать — в особенности врать Хаджимэ, — но сейчас это даётся ему так тяжело. Хочется вернуть время назад. Промолчать. Отшутиться. Сделать хоть что-нибудь. — Я знаю. Нагито вздрагивает, вскидывая голову. Глаза у Хинаты добрые, тёплые, и он улыбается. Ему. После таких-то слов. — Знаешь? — Господи, Комаэда, — он закатывает глаза и усмехается, — может, я и из резервного класса, но я же не тупой. Это было очевидно. — О. — Он кусает губы, понимая, что выставил себя полным дураком. — Значит, ты ненавидел меня всё это время? — Ненавидел? — Хината склоняет голову, а затем вздыхает. Его рука покидает плечо, и Комаэда чувствует комок в горле. Он знает, что Хаджимэ сейчас уйдёт, оставив его одного. Не то чтобы ему не привыкать. Просто больно. Самую капельку. Но вместо этого Хината кладёт руку на тыльную сторону его ладони и чуть отворачивается, утыкаясь взглядом в пол. Комаэда с удивлением замечает, что и его пальцы тоже подрагивают. Он нервничает. О боги, он нервничает! — Я бы никогда не смог. — Он смеётся, ероша волосы, а затем поворачивается к Нагито, и в его глазах столько решимости и уверенности, что Комаэда почти тает. Все страхи вдруг куда-то исчезают. По телу разливается приятное тепло. Комаэда правда считает себя везунчиком. Потому что у него есть Хаджимэ.