***
*** - Я жду тебя уже полчаса! - Да-да, я знаю! Ланс насупился. - Ты, вообще-то, сам позвал меня. Мог бы не опаздывать. - Да не грузись ты так! – шумно выдохнул Юджин и хлопнул друга по плечу. Со всей дружеской силой, так, что у Ланса даже рука дернулась – но сам он даже голову в сторону товарища не повернул. Сердился. Юджин знал, что это ненадолго; уже через две минуты молчания все обиды были позабыты. - А ты чего такой счастливый? – пробасил, наконец, Ланс, когда они миновали два светофора, продуктовый магазин и фитнес-центр с неприлично длинной вывеской. Юджин и вправду был слишком радостным: шел быстро, едва ли не вприпрыжку, улыбался не пойми чему – Стронгбоу подумал было, что тот выпил чего-то непозволительного, но спиртным не пахло даже близко; после того, как Фицерберт расстался со Сталиан, той самой девушкой из колледжа, Кассандра взяла с него обещание прекратить вливать в себя всякого рода гадости. С соблюдением уговоров у Юджина в принципе отношения были напряженные, но именно этот он соблюдал. Во всяком случае, старался. - Погода хорошая. Холодно было. Точно так же, как и вчера, когда он провожал Рапунцель до дома – тогда это почему-то не ощущалось, но если бы Юджин вышел без шарфа сегодня, то абсолютно точно застудил бы горло. - Ты только вчера утром сказал, что зима – отстой. - Отстой, - охотно согласился Юджин. – Но погода хорошая. Ланс хмыкнул. Разговорившись, если этот поток намеков вообще можно назвать разговором, они не заметили, как забрели в снежный городок – вернее сказать, в то, что должно было стать снежным городком в недалеком будущем. Кругом стояли огромные кубы снега, подпираемые хлипенькими досками «в целях безопасности» - из них каждый год высекают разнообразные фигурки, от обычных черепашек и до скульптуры Давида. Разбросанные ледяные кирпичи, прозрачные, отдающие приятной глазу голубизной, уже легли в основу крепости, но после первых трех рядов строители, видать, сильно устали и решили отложить работу на потом. Единственное, что было готово полностью – горки, уже оккупированные детьми самых разных возрастов. Было шумно, очень, кругом стоял смех и визг, но как только центр концентрации детей был оставлен позади, все звуки стали какими-то отдаленными, и Ланс решил продолжить разговор. Однако, не успел он и рта открыть, как Юджин хлопнул его по плечу и сорвался с места. Ланс застыл. - Догоняй, дурак! Ты водишь! И они понеслись через всю площадь, огибая встречающихся на пути людей, иногда цепляясь за них рукавами куртки и извиняясь набегу, не оборачиваясь. Бегали, скользили, падали, дрались в попытках определить, чье касание было последним, снова поднимались, снова бежали и снова падали, по кругу, пока легкие не начали болеть от слишком холодного воздуха. Все внутри горело. Кашляя и давясь собственным дыханием, мальчишки остановились друг напротив друга, и, согнувшись едва ли не пополам, передавали друг другу статус воды. До последнего. Пока Юджин не сдался: не сумев дотронуться до своего товарища рукой, он молча пожал плечами, сглотнул слюну, чтобы промочить обожженное горло, кашлянул еще два раза и откинулся назад, прямо в снежный сугроб. Ланс, пытаясь отдышаться, согнулся еще сильнее, оперев руки о колени и опустив голову. Из его шапки выпало несколько комьев снега; мама снова не пустит его в дом и заставит вытряхивать одежду на улице. Не проблема, если гулять уходил он один; когда он шел с Кирой и Каталиной, все трое возвращались в ужасном состоянии: потрепанные и помятые, мокрые с головы до ног, по весне – еще и в грязи по самые уши, но счастливые и измотанные. Спали крепко, шумели мало – идеальные условия для родителей трех гиперактивных детей. Бывали случаи, когда от хаоса, созданного детьми, их маме хотелось уйти из дома и никогда не возвращаться – вполне нормальное желание, стоит сказать, - но, в большинстве случаев, смотря на Ланса, она думала лишь о том, что ей невероятно повезло. Примерным юношей он не был: учился не очень хорошо, бывало, хулиганил, шумел, поскольку, кажется, был слишком большим для всей их не очень просторной квартиры, но братом он был очень хорошим. Настолько хорошим, что брал на себя практически все обязанности и даже научился готовить шикарнейшие завтраки; потом «втянулся» и освоил выпечку. Никто из его друзей об этом, конечно же, не знал. Кроме Юджина – тот даже пробовал и хвалил весьма развернутыми предложениями. Лежа на снегу, Юджин молча смотрел в небо. Думал о том, что отец просил его зайти в магазин за картошкой. Думал и смотрел, пока вид на небо ему не перекрыло знакомое лицо. Это был Вэриан. Юджин удивлено прищурился: на улице он проводил куда больше времени, чем дома, но ни разу, ни зимой, ни летом, не сталкивался с этим ботаником из девятого класса. Или, может, просто не замечал – все-таки они не общались. Он бы не имел ничего против, если бы Вэриан был один. Но Вэриан был не один. С ним, к легкому негодования Юджина, был Эндрю. - Здорово, мелкий! – пробасил Ланс еще до того, как кто-либо успел поздороваться, и с размаху хлопнул Вэриана по плечу. Тот согнулся едва ли не пополам – все-таки Стронгбоу был физически сильнее. Затем Ланс перевел взгляд на Эндрю, и, секундно запнувшись, пришел к выводу, что будет просто неприлично его игнорировать. – И тебе тоже. - Угу, - многозначительно ответил юноша и протянул ладонь для рукопожатия. Ланс, следуя тем же правилам приличия, ответил ему тем же. Юджин недовольно сморщился. Встал, отряхнулся и сурово спрятал руки в карманах куртки. - Обнимитесь еще тут. - Ревнуешь? – усмехнулся Эндрю. Факт был очевидным, но Юджин, разумеется, признавать его не хотел. - Было бы к кому. - К Вэриану, очевидно. Юджин многозначительно фыркнул. Насколько низкой должна быть самооценка, чтобы ревновать к нему? О Вэриане он, конечно же, и думать забыл, хотя для того, чтобы увидеть его, достаточно было опустить взгляд – разница в росте делала свое дело. Но парень сам дал о себе знать. Он вдруг выпрямился, расправил плечи и вскинул голову. - Ты ухмыляешься? Все опешили. Тихий Вэриан вдруг начал дерзить, вот так новость! Он, должно быть, и сам от себя этого не ожидал: случайно вырвалось, но раз уж начал, нужно держать себя серьезно до самого конца. Юджин, все еще ведомый своим невнятным раздражением по отношению к Эндрю, фыркнул еще раз. - Ну и? - Думаешь, я не годен ни на что? «Ради всего святого, остановись, дурак!» - взмолился Вэриан, тщетно стараясь удержать самого себя от дальнейших глупостей. Но делать уже было нечего: брать свои слов обратно и конфузиться – значит, опозорить самого себя; продолжать в том же духе и нарываться – значит, дойти до сумасбродства и, опять же, опостыдиться. Безвыходная ситуация. Ему вдруг вспомнилось, что на той самой репетиции, когда Эндрю и Юджин подрались, в нос не получил один лишь он. Появился шанс исправить ситуацию и влиться в коллектив. - Успокойся, а? - Сначала ответь. Юджин призадумался. Вэриан и в самом деле едва ли на что-то годился: худощав, ростом не вышел, прическу носил странную, еще и с крашенной в синий прядью, ко всему вдобавок, в очках ходил – в общем, физических преимуществ он не разглядел. Да и нефизических, кроме большого ума в химии и биологии, тоже. Должно быть, именно оценивающий взгляд окончательно сбил мальчишку с рационального пути. - Доказывать только не начинай, - закатил глаза Эндрю. Юджин усмехнулся. Когда рот раскрывал Эндрю, у него вдруг резко терялся интерес к здравому смыслу, и он готов был сказать и сделать что угодно – лишь бы своему врагу в противовес. - Почему нет? - Чего? - Почему нет? Вперед, хвастунишка. - Не надо, - предостерегающе сказал Эндрю, но Вэриан, кажется, уже завелся. Однако кроме всей жгучей и всепоглощающей смелости внутри он ощутил, как у него задрожали коленки. - Вот, пожалуйста, базовое атлетическое упражнение, - Юджин махнул рукой в сторону ближайших снежных кубов. – Забраться и перепрыгнуть с одного на другой. Делов-то, правда? Те самые снежные кубы смотрели на него неприветливо, свысока – размером они были, наверное, с двух, а то и с трех Вэрианов. И расстояние между ними тоже было внушительным - уж явно больше того, которое было записано в нормативах ГТО. Но дети прыгали: один за другим они как-то взбирались наверх и перелетали через эту пропасть между краями, хохотали, кричали и скакали дальше, дальше, дальше, к новым снежным глыбам. Коленки у Вэриана затряслись сильнее: он чувствовал, что еще немного, и его коленные чашечки просто расколются пополам от напряжения. Круче, чем электрофорез в пансионате. Те еще ощущения. Никто еще не упал. Это обнадеживало. Собрав всю свою смелость, все свое мужество и всю свою волю в кулак, на негнущихся ногах двинул он в сторону угрожающих кубов. Рядом не было даже лестниц; стены были гладкими, как у нормальных кирпичных домов, и зацепиться там было решительно не за что; пока он ощупывал поверхность кончиками пальцев, Эндрю подначивал его бросить эту затею. - Хватит, Вэриан, ты не залезешь. - О да, Вэриан, даже не пытайся, - закатил глаза Юджин. Ланс ощутимо толкнул его локтем; краем уха Вэриан слышал, как Стронгбоу обозвал товарища идиотом и призвал к здравым рассуждениям. Триста раз он уже пожалел о том, что в это впутался. Вот он, пожалуйста, примерный ученик класса, мальчишка, который никогда не ввязывается в конфликты и никогда не ведется на всякие «слабо» и «спорим». Браво! Так позориться из-за собственной минутной пылкости. Он продолжал осматривать стену, упорно, целеустремленно, пока какой-то мальчишка, ниже него самого, не показал ему, как и за что нужно цепляться. Начало было положено: с очень большим трудом Вэриан карабкался наверх, шатаясь, соскальзывая и громко ругаясь про себя, пока другие ребята обгоняли его и взбирались так легко, будто бы родились под знаком горного козла. Для парня же дойти до середины было очень большим испытанием: едва он оглянулся, от высоты закружилась голова. Так было принято решение никогда не смотреть вниз. Весьма неосмотрительное, честно говоря – буквально через пять минут он об этом пожалел. Возгласы снизу стихли. Лишь когда он взобрался наверх, его снова окрикнули. На этот раз это был Ланс. - Ну ладно, ты молодец, залез наверх. Доволен? Спускайся, шкет, хватит. Но Вэриан уже никого не слушал. Полпути осталось позади. Он совершил такой тяжелый подъем, неужели можно сдаваться вот так просто, когда до цели – буквально один прыжок? Нельзя. Абсолютно точно нельзя. Главное – не смотреть вниз. Просто не смотреть вниз. Несколько секунд он стоял на месте, в нескольких сантиметрах от края. Коленки все еще тряслись: от нагрузки ли, или от страха – этого он не понимал. Дрожали руки. Горели ладони. Ошалело билось сердце. Сейчас или никогда. Или сейчас, или уже никогда. Он был в двух шагах от того, чтобы доказать Юджину, что он ничем не хуже других ребят. В двух шагах от того, чтобы доказать это самому себе – хотя уже на тот момент проскальзывала неприятная мысль о том, что он явно пытается кого-то обмануть. Этот прыжок делали маленькие дети. Неужели он, четырнадцатилетний лоб, не сможет справиться с детской задачей? Стыдно. Струсить стыдно. И не справиться тоже будет отвратительно стыдно. Он уже не слушал, кричали ли ему что-то снизу – шум отвлекал. Встряхнув плечами, он, как в тумане, оттянул одну ногу назад и оттолкнулся. Побежал. Медленно, мелкими шажками. Шаг первый. Шаг второй. Прыжок. Из-под ног медленно ушла почва – он оттолкнулся, летел, не видя, куда именно направляется, и кусочек куба, отколовшийся от сильного давления ступней, рассыпавшись, россыпью мелких снежинок устремился за ним. Ощущение полета, свободы, отсутствия чего-либо под ногами на долю секунды опьянило его; ровно через мгновенье в голову вдруг стукнула тревога. Еще через мгновенье он решился посмотреть, куда летит, и понял одну важную вещь: прыгать, куда бы то ни было, всегда нужно с открытыми глазами. Стопой он коснулся второго куба, но все тело отчего-то задержалось в полете. Ровно одно мгновенье он паниковал; а потом чувствовал, как летит спиной книзу, и как обрывается все внутри. Вэриан не запомнил вид сверху, но зато в его памяти отлично запечатлелись кубы снизу. Кубы и темное небо. Должно быть, скоро пойдет снег. Он не понял, на какую часть своего тела приземлился, потому что заболело вдруг все, от головы и до кончиков пальцев на ногах. В ушах жутко зазвенело, и с каждым ударом пульса этот звон становился все громче и громче; через несколько секунд все стихло, и Вэриан слышал лишь очень внятные ругательства. Над ним склонились старшие ребята. - Ты живой? Он медленно и поочередно напряг каждую часть своего тела. Все было на месте. Ничего не отлетело. Это радовало. Убедившись, что он действительно живой, Вэриан поднял вверх руку с оттопыренным большим пальцем. - Ты зачем лез, если знал, что не допрыгнешь, а? А ты зачем его подначивал, придурок? - Да откуда я знал, что он туда вообще долезет? Во как. Хотел не опозориться, а в итоге опозорился куда крупнее, чем предполагал. Не думал даже, что такое может произойти – а стоило бы; желательно перед тем, как начал задевать старших ребят. Лучше бы в нос получил, честное слово. Коллективными усилиями он был поднят на ноги и оттащен в ближайший магазин. Все четверо стояли у батареи в маленькой прихожей между главной дверью и, непосредственно, дверьми продуктового магазина. Грелись молча. Юджин стоял в стороне и дышал на собственные пальцы, красные от мороза и откапывания Вэриана из сугроба. Именно в этот момент он в полной мере осознал, какой он, на самом деле, идиот. Кассандра не со зла ему это говорила – просто видела со стороны то, чего не замечал он сам. По его вине чуть было человек не пострадал! А все просто из-за того, что он упрямо противостоял любым словам этого Эндрю. Может, ему стоило задуматься об этом раньше, когда он развязал драку в актовом зале, и всем присутствующим прилетело в разные части тела; в любом случае, до него понемногу начало доходить значение слова «ответственность». Это было колоссальным прорывом. - Да, брат, - медленно протянул Ланс, прерывая чересчур затянувшуюся тишину. – У меня Злюка крепче, чем ты. Юджин опустил руки. - Твоя Злюка сама кого хочешь на прогиб кинет. - Зато за себя постоять может. И никакие придурки клеиться не будут. - Ей же всего одиннадцать. - И что? - Ланс поднял на друга взгляд. Впервые за последние полчаса. – Она скоро вырастет. А я уже через полгода уеду. Была бы у Юджина сестренка, он бы, наверное, понимал все это куда лучше. Киру и Каталину он, конечно, любил, по-дружески, привязался к ним, но, все равно, проявлений той самой братской любви, которую носил в себе Ланс, он не ощущал. Иногда он удивлялся, насколько сильны в семье у его друга родственные связи: было дело, когда Рыжая – она же Каталина – робкая, скромная девчушка, заступалась за Ланса, когда тот еще не был так уверен в себе и позволял отпускать всякого рода шуточки в свой адрес. И пусть ничего, кроме негромкого «Не смейтесь над ним!» она сказать не смогла, этот жест все равно был важным показателем: маленькая, а за брата горой встала, пусть даже и защищать его нужно было от совсем взрослых ребят. Может, если бы у Юджина была сестренка, он бы и был более ответственным. Или, быть может, дело и не в родне вовсе? - А ты, Вэр, как вообще мимо проходил? – снова начал разговор Ланс. Вэриан пожал плечами. - За молоком вышел. - Куда? - Хлопьев захотелось. А молоко кончилось… Подумать только, встрял в подобную историю только потому, что хотел поесть хлопьев. Ну и номер! На несколько секунд все затихло, а потом резко наполнилось громким, басистым мальчишеским смехом. Смеялись долго, заливисто, пока из магазина не вышла продавщица с огромной метлой и не погнала всех вон за нарушение тишины и порядка. Только когда на улице стемнело окончательно, и небо из темно-серого превратилось в бледно-черное, было принято решение расходиться по домам. Эндрю ушел едва ли не самым первым – он, оказывается, тоже намеревался просто сходить в магазин, туда и обратно, но задержался на улице на парочку часов. Вэриана снабдили молоком и благополучно довели до дома, тщательно следя за тем, чтобы он не покалечил себя еще сильнее. Парнем он был, конечно, странным – в этом Юджин никогда не сомневался, – но теперь, после того, что случилось на зимней площади, Фитцерберт смотрел на него совсем другими глазами. Теперь это был не просто скучный заучка, а ботан с самой настоящей искрой внутри, о которой до этого никто не мог даже предположить. - Ну, бывай, - пробасил Ланс, остановившись на том самом перекрестке, где вся их школьная компания обычно прощается и расходится по разным сторонам. – Мне еще Киру с тренировки встретить нужно. Поздно, все-таки. Юджин молча пожал ему руку. Кивнув друг другу напоследок, они разошлись по разным сторонам, но, пройдя только лишь десять метров, Юджин остановился. Остановился и свернул в другую сторону, на ту дорогу, по которой обычно ходили домой девчонки.***
За дверью было невероятно шумно: мама снова смотрела свои любимые бразильские сериалы, и Рапунцель, пытаясь спастись от лишнего шумового фона, отгородилась от всего мира наушниками. Посторонний шум ей, на самом деле, не мешал: основная проблема заключалась в том, что этот фильм она тоже смотрела с превеликим удовольствием, но, увы, значительно отстала и теперь всеми способами пыталась избежать любых знаний о дальнейшем развитии сюжета. Получалось с переменчивым успехом: кое-что она видела краем глаза, когда шла мимо кухни, где и висел телевизор, перекрикивающий все остальные звуки, кое-что слышала краем уха, когда в наушниках затихала музыка. Мама, на самом деле, шумела совсем не часто: лишь иногда, когда в отсутствие отца дома ей становилось скучно готовить свои кулинарные шедевры в тишине, да когда тетя Уиллоу приходила к ней в гости – во втором случае, временами, начинался самый настоящий цирк. Спрятавшись от всего мира за наушниками, Рапунцель быстрыми движениями черкала неаккуратный рисунок в уголке страницы своего дневника. Быстрые портреты ее расслабляли: до жути нравилось, когда из наброска, полного кривых линий и клякс, вдруг получалось знакомое лицо, будто бы само собой – она даже не замечала, каким образом это все ей удается. И как раз в тот момент, когда она почти вывела на бумаге смеющиеся глаза тети Уиллоу, музыка в ее ушах затихла, и до нее донесся тихий стук извне. Немного опешив, девушка вынула один наушник. Несколько секунд сидела молча, ожидая повторного стука, и едва не упала со стула, когда поняла, что стучат в окно. В окно на втором этаже! С ума сойти, вот так случай. Медленно оттянув штору, она выглянула на улицу. Там, под ее окном, стоял Юджин, сжимая в руке маленький комочек снега. Быстро накинув на плечи теплый халат, Корона распахнула окно настежь и высунулась едва ли не по пояс. - Я перепробовал четыре окна до того, как найти твое! - Тебе повезло, что ты начал справа, потому что там, - она указала пальцем в противоположную сторону, - окно спальни моих родителей. Юджин перевел взгляд туда, куда показывала подруга, и задержался на этих окнах несколько долгих секунд, запоминая, куда точно не стоит стучаться. А потом, вернувшись к нужному, учтиво поклонился и, для пущего эффекта, снял с себя шапку. - Я приглашаю вас на вечернюю прогулку, либе фройляйн!* Рапунцель широко улыбнулась; отчасти от того, что Юджин начал запоминать свои слова для выступления в спектакле. Для того, чтобы войти в соответствующий образ и не засмеяться, ей понадобилось добрых три секунды. - Матушка не пустит меня, добрый господин! - Всего на несколько минут! Она задумалась. Из кухонного телевизора все еще кричали голоса бразильских мужчин. Играла драматичная музыка. Это был шанс. Шанс, который, конечно, мог кончиться очень и очень печально, особенно если в подъезде ей доведется встретиться лицом к лицу с отцом, но, все-таки, шанс. Быстро натянув на себя первый попавшийся свитер и теплые штаны, Рапунцель осторожно выскользнула из комнаты, прокралась по коридору вдоль родительской комнаты и кухни, зацепила свои ботинки двумя пальцами и тихонько отворила входную дверь. Миссия была успешно выполнена. Юджин ждал ее снизу. Намеренно отойдя подальше от дома, чтобы никто не смог увидеть их из окна или встретить у подъезда, они брели по узкой дороге, откуда, к всеобщему удивлению, до сих пор не убрали двадцатисантиметровый слой снега, подбрасывали порошу** носками зимних ботинок и соревновались, кто сможет сделать это выше. Рапунцель проигрывала, но отчего-то не сдавалась – этим она, наверное, в тетю Уиллоу пошла: упрямства у нее не занимать. Громко хохоча и выбрасывая случайные шутки, они вдруг замедлились, когда навстречу им шла Кассандра. Угрюмая, то ли от усталости, то ли из-за плохой тренировки, она, смерив обоих убийственным взглядом, крепче сжала ремень массивной спортивной сумки на плече и обошла товарищей стороной. Молча. Даже без приветствия. Без единого звука. Хорошее настроение куда-то испарилось. Рапунцель окликнула ее вслед, но Кассандра не обернулась. Даже не шевельнулась, будто бы ничего и не услышала. Неприятно. Молча проводив ее взглядом, ребята непонимающе переглянулись и снова свернули с тропы, обратно, направляясь к дому Рапунцель. Бодрый ритм диалога был сбит. До полуночи Кассандра ворочалась в постели. Долго, с завидным упрямством она отгоняла от себя глупые мысли, контролировала себя едва ли не полностью, но когда, наконец, провалилась в легкую, тревожную дремоту, она вдруг подскочила в кровати от одной лишь только мысли, стрельнувшей в ее уставшую голову. Черт возьми. Она влюбилась в Фицерберта.