Пройти в святилище знаний после его официального закрытия было сложно: на посту охраны засиделась слишком принципиальная вахтерша, и даже обаятельный и невероятно коммуникативный Юджин не мог уговорить ее на маленькую услугу.
Пришлось ждать на улице, пока рабочий день ее не подошел к концу – а там все пошло как по маслу, ибо в голову Юджину пришла абсолютно ненормальная идея проскочить в здание за несколько секунд пересменки.
Голень неприятно ныла при беге. Судьба дала Кассандре шанс очередной подумать головой; она, однако, решила действовать по новой привычке, без мыслей вообще, слепо следуя за Юджином и его амбициозными идеями.
Найти учительскую в темных коридорах было несложно: раз за разом за журналом отправляли одного счастливчика из класса, который, разумеется, пользовался шансом и прогуливал добрую половину, а то и три четверти урока. Дорогу до кабинета помнили все. Не учли лишь одного: без дневного света (или хотя бы света ламп) все перемещение становилось практически невозможным. Кое-как нащупав замочную скважину, Юджин, ворча и чертыхаясь, пытался вставить ключ. Скрип в вечерней тишине казался оглушительным.
Не сразу Кассандра догадалась о возможности подсветить замок фонариком. Запутавшись в функциях своего собственного телефона, она дважды сфотографировала собственные ноги, почти отправила кому-то это произведение искусства и была спасена включившимся режимом полета – тем не менее, до фонарика добралась. Белая вспышка на секунду ослепила обоих; Юджин поморщился, проморгался несколько раз, снова обернулся к двери и запыхтел раздраженным шепотом.
- Ты можешь светить нормально?
- Не я виновата, что у тебя руки кривые.
Юджин выпрямился, еще раз поморщившись от ударившего по глазам света и, должно быть, температурного режима внутри здания. Пуховики оставить было негде; приходилось бегать по школе в полной зимней экипировке.
- Может, сама попробуешь, раз такая умная?
Без лишних слов Кассандра протянула руку. Ключей ей, однако, так и не дали. Раздраженно поджав губы, Юджин заранее признал собственное поражение, крепче сжал кулаки и снова отвернулся к причине своих страданий.
- Сам разберусь. Свети нормально.
На долю секунды Юджин напомнил ей отца – даже стальные нервы капитана Джона Майклсона периодически скрипели при решении всякого рода бытовых проблем. Должно быть, у мужчин действительно имеется свой собственный языковой код в голове; Кассандра усмехнулась своим собственным мыслям, а после невольно засомневалась в своей принадлежности к женскому обществу.
Наконец, замок щелкнул; вместе с ним щелкнуло что-то в груди у Кассандры. Должно быть, так работал адреналин: еще никогда ей не случалось так нагло нарушать какие-либо правила. Темные школьные коридоры вдруг показались ей ужасно зловещими, как в фильмах ужасов; дверь в учительскую и вовсе напоминал проход в тревожное никуда. Но страха почему-то не было; внутри бушевал лишь лютый азарт. Ощущение чего-то недозволенное захлестнуло Кассандру с головой – а она, не думая, радостно стремилась навстречу этому потоку.
Прерывисто втянув в себя воздух, она преступила порог кабинета, предусмотрительно освещая путь фонариком. Юджин вошел следом.
Все вокруг казалось нереальным. Высокие шкафы и длинные, бегающие по стенам тени, ряды непонятных документов в разноцветных папках, оставленные на столе чашки – все производило какой-то странный эффект пустоты. Будто бы в параллельной вселенной очутился, там, где существование людей и вовсе не предусмотрено.
Наконец, фонарный свет пробежался по стеллажу с десятками одинаковых темно-синих книжечек; Юджин осторожно подергал каждую за корешок, пока, наконец, не нашел нужную с яркой пометкой «11А».
- Вот оно, - воодушевленно прошептал Юджин, подбрасывая книженцию в руках. В ответ книженция неодобрительно хлопнула твердым переплетом.
Сердце Кассандры забилось быстрее; расположившись у света ее фонарика, Юджин быстро пролистывал все страницы. Названия предметов сменялись едва ли не со скоростью света – однако, ровно до того момента, как парень резко остановил руку на географии.
Секунду он медлил, тупо вглядываясь в ровные ряды букв и цифр на разлинеенной бумаге, потом похлопал себя по карманам, и, убедившись, что действительно пришел на такое благое дело без ручки, потянулся к учительскому органайзеру. Стол под его весом жалобно заскрипел.
- Осторожнее можно? – шикнула на его Кассандра. Юджин, кажется, закатил глаза – хотя, сказать честно, в темноте она этого не видела. Просто чувствовала. Не первый день знакомы, в конце концов.
- Мы одни в школе. Расслабься. Хочешь конфетку?
Конфетой непонятного происхождения он ткнул ей едва ли не в нос; должно быть, преподаватели перед уходом пили чай и не удосужились убрать угощения со стола. Кассандра раздражительно поморщилась.
- Положи на место.
- Кладу, кладу...
Через пару охов и вздохов Юджин все-таки вернулся в нормальное положение и снова сгорбился над журналом, пальцем провел по аккуратным столбцам, чтобы не ошибиться, и остановился на фамилии Хьюберт.
«Отличник, видите ли, сплошные пятерки. Небось, на золотую медаль заглядывается, – неприятным голосом пропищало в голове у Юджина, и губы его непроизвольно скривились какой-то волнистой линией. – Хотя, знаешь ли, заглядывается он не только на медаль».
«За девушек надо бороться. Не ты, так кто-нибудь другой, решительный,» - зазвенело уже другим, мужским голосом; перед глазами снова возник образ лохматого байкера, познавшего жизнь на все сто пятьдесят процентов. Ни разу после того дня Юджин не думал о словах, которые сказал ему Гектор – зато нередко вспоминал, как этот высший разум угнал оленей из парка, и неосознанно приравнивал его к эталону смелости.
Юджин снова ощутил невероятный прилив уверенности. Да по сравнению с тем происшествием в парке, исправить оценку в журнале – сущий пустяк! Без промедления он поставил точку в незаполненной клеточке и быстрым движением руки вывел там абсолютно не каллиграфичную тройку. А после пролистнул назад и наставил еще парочку, так, чтобы итоговый балл безнадежно соскочил до четырех.
С каждой новой цифрой что-то приятным фейерверком взрывалось у него внутри; остановиться было невероятно сложно. Руки чесались от желания вписать эту несчастную тройку в каждую клеточку – однако, остатки здравого смысла так и не выветрились из головы. Юджин осекся; от очередного безумства его отвлек голос Кассандры.
- Не хочешь еще и свои оценки исправить?
Он безразлично пожал плечами. А после осекся, осознав, насколько неприятно звучит его ответ:
- А смысл? Это нечестно.
Она молча протянула ладонь; Юджин покладисто вложил в нее ручку.
Несколько секунд Кассандра тупо вглядывалась в ровные строки – на девятой строчке комбинация букв стала ей ненавистной. Черты ее лицо враз погрубели в свете фонаря.
Без лишний раздумий она поставила точку напротив имени Рапунцель. Раздражающей, шумной, видной Рапунцель, без капельки мозгов или критического мышления, но почему-то получающей хорошие оценки. Рапунцель, совершенно не склонной к состраданию, если жалеть нужно кого-то иного, кроме себя. Рапунцель, не знающей границ и сующей не только нос, но и все тело по пояс не в свои, черт ее дери, дела.
Корона определенно этого заслуживала. Из-за нее у Кассандры болит голень – и, судя по ощущениям, будет болеть еще неделю, пока не появился добрый волшебник в красном тулупе и не избавит ее от этих страданий. Из-за нее и ее нездорового энтузиазма Майклсон впуталась в несуществующий любовный треугольник. Из-за нее она, черт возьми, не может быть с Юджином – потому что не будь ее в их компании, он никогда не посмотрел бы в ее сторону.
Корона определенно этого заслуживала. Но рука Кассандры почему-то не слушалась. Липкое ощущение собственного бессилия снова пристало к ее глотке и пульсировало с каждой новой попыткой надавить на бумагу сильнее.
Все из-за Рапунцель, трусливой и эгоистичной, но почему-то приютившей ее в ту ночь, когда идти было категорически некуда. Из-за Рапунцель, эгоцентричной и избалованной до ужаса, но изо всех сил пытавшейся оказать ей хотя бы какую-то поддержку, пусть даже непутевую, в силу собственных способностей. Из-за невероятно тупой Рапунцель, с которой по какой-то причине она, человек совершенно неразговорчивый, болтала часами напролет на совершенно разные темы, от школьной жизни до зарубежного кинематографа.
Кассандра чувствовала, что где-то обманула саму себя – и, едва сдерживая порыв застонать от отчаяния, отняла ручку от бумаги.
От оценок в журнале и вправду ничего не изменится – разве что для Рапунцель, чье выживание в доме напрямую зависело от успеваемости. Отец спустит с нее три шкуры, если дочь вдруг вернется без золотой медали – да что уж там, она сама с себя все шкуры спустит, если не сможет поступить в университет и уехать из родительского дома; говоря короче, без красного аттестата жизнь Короны и вправду накроется медным тазом. И по какой-то причине Майклсон не могла себе этого позволить.
Где, в какой момент ее сознание вдруг преломилось и начало выдавать постоянные сбои в работе? Кассандра осторожно закрыла журнал, оставив в нем всего лишь одну неприлично жирную точку.
- Ты закончила? – будто бы издалека спросил ее Юджин, о существовании которого она успела благополучно позабыть. Как, собственно, и о том, что время пребывания в учительской у них серьезно ограничено – и, более того, нелегально. Кассандра кивнула ему в ответ, не сразу осознав, что в тусклом свете ее напарник по криминалу этого, возможно, не увидит.
– Надо придумать, как отсюда выйти, потому что пересменки не будет до ночи.
Кассандре на секунду показалось, что вместо одного голоса она вдруг начала слышать два – легкий адреналин как-то ненавязчиво сменился крупными и увесистыми мурашками.
- Ты серьезно решил провернуть незаконное проникновение на чужую территорию без плана?
И ее голоса тоже почему-то было два. Пораженная внезапным откровением Юджина, третьим на сегодня, она перевела на него телефон и агрессивно уставилась на щурящееся от фонарного света лицо.
- У меня был план. Он просто не сработал.
- На такие случаи обычно готовят запасной.
Он безнадежно пожал плечами. Ну поглядите на него, какой спокойный! Сидит, видите ли, на учительском, между прочим, столе, да ножками болтает. Кассандра даже слов для него не находила.
- Слушай, я практик, а не теоретик.
- Ты идиот, Юджин.
- Будь добра, не свети мне в глаза, мы все-таки не в участке.
Кассандра тактично опустила фонарик. Повисла тишина; оба агрессивно всматривались в темному между их силуэтами. Делать, видимо, было нечего; глубоко вздохнув, громко, от всей души, Кассандра села рядом.
- Можем выйти через окно, - оптимистично прошептал Юджин.
- Здесь нет окон, гений.
По какой-то причине в учительской и вправду не было ни одного прямого выхода на улицу – воздух подавался через кондиционер, и ночью, когда все системы отключались за ненадобностью, внутри становилось до неприятного душно. Еще и пахло странно, чем-то средним между старой бумагой и корицей – то ли библиотекой, то ли церковью. Кассандра медленно провела ладонью по лицу. Осознание суровой реальности медленно заползало в ее голову.
- Может, через запасной выход? – снова предложил Юджин.
- У тебя и этот ключ есть?
- Ну, тогда не вижу смысла напрягаться.
Стол скрипнул; парень участливо облегчил его страдания и встал на ноги, сократив давление на площадь в два, а то и три раза. Разгладил складки широкой толстовки под пуховиком, пару раз сделал перекаты с пяток на носки, демонстрируя полную боевую готовность, и обворожительно улыбнулся – последнего Кассандра не видела, лишь догадывалась по голосу. Или, быть может, дорисовывала с помощью нездоровой фантазии.
- Анекдот знаешь? Когда Штирлицу перекрыли все выходы, он вышел через вход, – молчание в ответ ясно дало понять, что шутка оказалась невпечатляющей. – Да не боись, я этого охранника – одной левой!
Кассандра смотрела на его исподлобья, и по одному только взгляду было ясно, насколько она устала переваривать получаемую информацию. Юджин закатил глаза.
- Никакого чувства юмора. Расслабься, я не буду никого бить. Мне и коммуникативных навыков хватит.
А в коридоре, однако, уже горел тусклый свет, почти как в фильмах ужасов – весь мир стал белой вспышкой и исчез и поля зрения на несколько секунд. Кассандру захлестнула паника. В такое время в школе не должно было быть ни одной живой души – кроме, разве что, преподавателей-полуночников, любящих трудиться до помутнения в глазах. Повезло не встретиться с ними в учительской. Уж тогда оценки в журналах, наверное, изменились бы и без постороннего вмешательства.
Журналы.
За секунду Кассандра отрефлексировала последние события: они с Юджином настолько сильно увлеклись руганью и планом отступления, что совсем забыли о журналах. Все улики их пребывания остались на столе. С ума сойти, дочь капитана полиции, выслушавшая без преувеличения миллион криминальных историй разной степени абсурдности, забыла замести за собой следы! Уму непостижимо, какой позор.
Она рванула было обратно, без слов, но Юджин крепко схватил ее за руку и дернул на себя; в конце коридора вырисовывались длинные, причудливо вытянутые тени. Заслышался стук каблуков. Кассандра прислушалась, изо всех сил напрягла мозг и попыталась посчитать количество ног по шагам – безрезультатно. Очевидно было лишь одно: все они приближались и направлялись в учительскую.
Бежать было некуда. Напротив – кабинет директора, куда, по естественным причинам, входить не стоило ни при каких обстоятельствах, справа – потенциальная угроза жизни и аттестату.
И тогда вдруг появился самый абсурдный шанс на спасение – коморка со швабрами в нескольких метрах от учительской. Сердце Кассандры вдруг зашлось в невероятном ритме; теперь из-за количества ударов ей казалось, что частота звука топающих ног увеличилась в три раза. Паника ударила по вискам. Думать уже не получалось. Она молча рванула навстречу опасности.
Не найдя никакого другого выхода, Кассандра с силой толкнула Юджина в техническую подсобку. Он не сопротивлялся; от неожиданности негромко ухнул, но быстро приглушился – нельзя попасться на глаза всей этой делегации, особенно сейчас, в такой неловкой ситуации. Дверь за их спинами хлопнула. Слишком тихо, чтобы кого-то напугать, но достаточно громко, чтобы оповестить всех о своем присутствии в пустой школе. Было бы терпимо, если бы шум не продолжился: еще не привыкший к темноте Юджин напоролся на ведро и тихо, но с выражением выругался. Кассандра на секунду скривилась, ощущая, как тихий шум ударил по перепонкам, а потом резко выпрямилась – внутри потихоньку закипала какая-то странная безысходная злость. Схватив Юджина за грудки, она агрессивно потянула его на себя и прошипела пламенную угрозу прямо ему в лицо.
- Если ты сейчас же не закроешь рот, я тебе...
- И что ты мне сделаешь? – в тон ей отозвался Фицерберт, стряхнув руки со своей толстовки, - Утопишь в этом ведре?
Она пошатнулась в темноте, вовремя перехватившись за предплечье Юджина – благо, толкался он несильно, чисто символически.
Не то, что некоторые. Кассандра снова ощутила укол; в голове ее все смешалось, и привычный мир поплыл под влиянием эмоций.
Она знала, что она сделает. Не отдавала себе совсем никакого отчета, но знала ясно и четко: она заткнет Юджина самым рабочим методом. Схватит его за ворот рубашки, потянет на себя и вопьется в его губы своими. Прочувствует тепло его тела, его горячее дыхание на своей коже, запах его одеколона, слегка горьковатый, до ужаса приятный – Кассандра обожала горькое, и, наверное, именно поэтому жизнь ее складывалась самым причудливым образом.
В один момент она, кажется, забыла себя одернуть и окончательно потеряла разум. Ноги стали ватными. Сердце глухо забилось где-то в груди. Дыхание сперло. Все тело напружинилось – и бесконтрольно рвануло вперед.
И именно в этот момент ее ослепило неприлично яркой вспышкой.
Дверь резко открылась. За порогом стояли Уиллоу, директор собственной персоной и старуха Краули, от души сжимающая швабру в полной боевой готовности.
***
В кабинете директора всегда было душно – он не любил открывать окна – но Кассандре было холодно. Ее морозило изнутри, цепляло маленькими острыми сосульками и тихо колотило. Воспитательная лекция неслась мимо ее ушей. Ответы Юджина тоже. Взгляд бессмысленно уперся в упавшую на пол бумажную снежинку, растоптанную и примятую, ювелирно надорванную с левого края.
Кассандра не успела сделать ничего серьезного, успела лишь потянуть парня на себя за плотную ткань пуховика, но все равно чувствовала себя даже хуже, чем просто «ужасно». Она запуталась. Запуталась настолько сильно, что уже не понимала, где вся эта история берет начало. Была уверена, что влюблена в Юджина, но, сидя в душном кабинете, вместо ватных мыслей ощущала лишь чернеющее омерзение. Она не могла определить, к чему оно относилось – остановилась на том, что ей противно от самой себя.
Где-то вдалеке директор перешел на крик – Юджин окончательно вывел его из себя. Гневные речи разбивались о спертый воздух и проскальзывали мимо непонятным набором букв. Хотелось выйти. Хотелось тишины. Но тело не слушалось. Молча разглядывая брошенную снежинку, Кассандра сдавалась, позволяя ругательствам и костлявому чувству стыда грызть ее душу насквозь. Больно и неприятно. Заслужила.
Она не имела права поступать так с Рапунцель. Сколько бы обидных слов они друг другу ни высказали, сколько бы ни ссорились, она, самый солнечный человек в жизни Майклсон, такого не заслуживала. Кассандра знала, что Юджин влюблен в Рапунцель. Кассандра знала, что Рапунцель хочет ответить ему взаимностью. И все равно влезла между ними, как наглая тетка в очереди на рынке. Еще один укус совести больно прошелся по внутренностям, неосторожно зацепив какой-то чувствительный нерв.
Уиллоу видела их в подсобке. И пусть не произошло ничего из того, что могло бы произойти, факт все равно оставался фактом, и Рапунцель об этом узнает. Кэсс не было страшно; ей было стыдно, и гулкие удары совести эхом отдавались в голове.
Не случись бы всего этого, она, возможно, могла бы спокойно поговорить с Рапунцель, решить их конфликт с глазу на глаз, как и положено нормальным людям. Сейчас туда впутывалось все больше и больше людей. Каков итог? Рапунцель абсолютно точно опущена в глазах родной тетки. Юджин, и без того имевший репутацию хулигана, опущен вдвойне.
Впрочем, не случись сего этого, ей бы и в голове не пришел вариант «разговаривать с Рапунцель» - лишь из желания переломать ей все радости жизни Кассандра оказалась в святилище знаний, где мировоззрение ее сделало сальто несколько раз и внезапно подвернуло ногу.
На несколько секунд там, в маленькой комнатке, Кассандра была уверена, что в одно мгновенье получит все ответы. Мгновенья не произошло. Ответы появились. Неясные, нечеткие, рассыпавшие еще больше вопросов.
Ей не нужно целовать Юджина, чтобы понять, что она его не любит. Вернее, любит, но совсем не так, как об этом пишут в романах и песнях, не так, как показывают в фильмах. И только перелопатив все свои мысли, перекопав весь словарь синонимов с своей голове, Кассандра поняла, что это – совсем не то чувство. Оно было узким, темноватым, немного тягучим, как лизун в банке, и упрямо тянулось к Юджину шероховатыми лапками. Казалось бы, маленькое, но очень объемное.
И только спустя целый месяц до Кассандры дошло. Она крепко любила Юджина как брата. Как нечто, что принадлежит ей безоговорочно, как собственность, которую необходимо сохранить любой целой. За пять лет странной дружбы он стал ей слишком близок. У них разные пути, но практически одинаковые истории. Разные взгляды на мир, но абсолютно одинаковые привычки и предпочтения в еде. Да что уж там, даже характеры совпали почти полностью! Кассандру это, конечно, злило. Злило и одновременно забавляло; если бы они встречались, и месяца бы не прошло без травм и переломов. А что было бы через год? А через два? Они бы друг другу надоели своей одинаковостью, ругались бы каждый божий день – что уж говорить, если они уже постоянно ссорятся! Сколько раз доводили Рапунцель и всех окружающих своими методами коммуникации? Много? Еще больше?
- Майклсон! – рявкнуло вдалеке, и Кассандра вдруг поняла, что, судя по психическому состоянию директора, ее звали уже несколько раз. – Вам все ясно?
Она не услышала ни одного слова из всеобщего потока букв, но все равно кивнула, и осипшим, будто бы чужим голосом повторила последнее сказанное директором слово.
Ей многое стало ясно. Даже больше, чем можно было ожидать от душной директорской нотации. И когда нарушителей порядка, наконец, отпустили, Кассандра ощутила, что ее голова все-таки полна придавленной ваты.
***
Никогда в жизни Адира не верила ни в гороскопы, ни в натальные расклады, ни даже в гадания на картах таро – говоря короче, была скептиком наивысшего уровня – однако в свете последних событий даже ее крепкая вера в светлое ничего вдруг пошатнулась.
Случайно услышанный гороскоп на декабрь заставил ее рассмеяться; в конце декабря она тоже смеялась, но уже немного нервно.
Адира агрессивно стояла посреди комнаты, просверливая взглядом аккуратно застеленный красивым пледом диван. Несчастная жертва абьюза, которая ввиду своего физического состояния не имела возможности что-либо предпринять для изменения ситуации, беспомощно прислонилась к стене и укоризненно глядела в ответ.
Раз за разом происходило одно и то же. Раз за разом по одному и тому же сценарию: едва Адира ловит себя на простом человеческом желании расслабиться после тяжелого трудового дня, и едва она позволяет уставшему тему опуститься на диван и отдохнуть, как тут же звонит телефон. Или дверной замок. И каждый раз за этим ритуалом следует какая-нибудь сокрушительная новость, одна интереснее другой – ну как такое может случаться на постоянной основе?
И тем не менее, Адира суеверно сверлила диван взглядом. Минуту, две, три – смотрела так пристально, будто бы он мог вдруг встать, выругаться и попросту выйти из комнаты, отказываясь терпеть подобное отношение к собственной персоне. Тем не менее, он стоял на месте. И уже через пару мгновений Адира почувствовала себя настоящей дурой.
Тихо рассмеявшись, она расслабленно взмахнула руками и подошла ближе – диван все еще никуда не убегал. Это было добрым знаком; окончательно отбросив всякие мысли кармического характера, она опустилась на мягкую поверхность, с наслаждением откидывая голову на высокую подушку.
Ничего не происходило. Адира с наслаждением прикрыла глаза и улыбнулась; отдых, наконец-то отдых, спокойствие без лишних звуков и неожиданностей! Однако в следующую секунду, как по заказу, зазвонил телефон.
Она успокаивала себя мыслью о том, что это может быть Уиллоу с очередным потоком приятных новостей – но на экране светилось имя директора.
Разговор был коротким; сразу после завершения Адира выключила телефон к чертям собачьим и с весьма душевным стоном отбросила его на журнальный столик.
- Что-то случилось? – участливо спросил Гектор из другой комнаты. Адира потерла переносицу пальцами.
- Мне срочно нужен новый диван. На этот я больше не сяду.
