***
Жить стало легче. Из-за растяжения ноги Кассандру раз за разом побеждали в схватке и бросали наземь, тренер неистово ругался, а каждый второй норовил так или иначе подколоть ее по поводу вчерашней встречи с Лансом – и тем не менее, жить стало легче. Гул в ее голове наконец-то притупился. Бесконечные схватки с своим собственным «я», кажется, прекратились – возможно, она просто растратила все нервные клетки за декабрь, но в тот день ее не тревожило абсолютно ничего. До определенного момента. Она снова наматывала тейп на ногу, готовясь, наконец, пойти домой после ужасно долгого и продуктивного дня – как вдруг все события вчерашнего вечера повторились. Дверь снова дернулась, и та же самая светлая голова просунулась внутрь. - А Кассандру снова парень ждет! – пропищал голос, и вся раздевался снова загалдела на пчелиных частотах. Ну вот, опять! Неужели мало было целого дня подколов разной степени остроты и вчерашних агрессивных подглядываний? Кассандра поднялась на ноги. Голос из толпы оглушил ее снова. - Тот же самый? - Нет, уже другой! - Ну даешь! – все заулюлюкали с невероятной громкостью; Кассандра и подумать не могла, что девчонки могут так орать! Отвратительно. Кто-то трепал ее за плечо; сморщившись от обилия высокочастотных звуков, она с жутким усилием пробралась сквозь толпу и толкнула дверь раздевалки. Встречающиеся на пути одногруппницы коллективно хлопали ее но спине. Дурдом, честное слово! И никакой личной жизни! Пуховик она надевала неспешно – думала, что самое страшное осталось позади, в раздевалке, и это было ее фатальной ошибкой, ибо за время ее возни с капюшоном и шарфом девчонки уже успели спуститься вниз; вышли прямо за ней – и, как назло, прямо у входа стоял Юджин. Что говорится, далеко ходить не нужно. Она остановилась. Топающая за ней свита обошла ее полукругом, гуськом, друг за другом, едва не свернув шеи в направлении молодого человека; каждая участница шествия, очевидно, посчитала своим долгом выкрикнуть кокетливое: «Пока, Кассандра!» и «До встречи в четверг!». Отвечать Майклсон устала еще на втором прощании. Юджин стоял прямо перед ней, очевидно, дожидаясь, пока вся процессия перестанет перебивать его попытки заговорить. Кассандра рассматривала его внаглую; старалась отследить, насколько сильно бьется ее сердце – пришла к выводу, что провоцирует саму себя, и все замеры будут неактуальными. Сердце тем временем колотилось страшно. - Хотел чего-то? – она повела плечом, силясь поправить сползающий ремешок спортивной сумки. Юджин развел руками в карманах. - Просто встретил. Подозрительно, очень подозрительно – брови Кассандры недоверчиво съехались. С чего вдруг такая акция доброжелательности? Нет, не сказать, что Юджин относился к ней как-то не подобающе – наоборот, всегда был весьма хорошим другом, пусть и проблемным, – но в контексте всего, что произошло за последние два дня, он понемногу начинал ее настораживать. И ведь как раз после момента, когда она четко признала, что никогда и никаких романтических связей между ними быть не может! Да неужели вселенная смеется над ее благоразумием? - Зачем? - Темно на улице, - небрежно пожал плечами Юджин. – Вдруг в переулке на кого-нибудь набросишься. А тут я. - Очень смешно. - Никаких шуток. Просто слежу за порядком в городе. Она обогнула его высокий силуэт; Фитцерберт, видимо, на это и рассчитывая, развернулся на пятках в ее сторону. Что-то здесь было не то: он шутил, как обычно, не удосужившись даже лирическое отступление сделать, но в каждой шутке, в каждом слове его Кассандра ощущала невероятную тягость. И упрямо отказывалась верить в то, что проблема была в ней. Все, что он говорил, казалось ей отшлифованным заранее текстом – чем-то машинальным, заученным наизусть после сотки репетиций перед зеркалом; разговор не клеился. Большую часть пути прошли молча, тяжело вздыхая от шума собственных мыслей и попыток наладить контакт; где-то вдалеке изредка сигналили машины. - Слушай, я так не могу, – вдруг возмутился Юджин, останавливаясь в паре шагов от Кассандры, прямо у входа в ее двор. Она недоуменно обернулась к нему всем телом. О нет. Кажется, грядет какая-то глупость. – Скажи мне честно: что было в подсобке? Сердце ее пропустило сразу несколько ударов. Ее будто бы уронили, жестко и резко, на лопатки, так, что весь воздух разом вышел – изо рта ее вырвалось немое морозное облачко. Очевидно, какая-то часть ее личности ждала этого вопроса; очевидно, ни одна часть ее личность к подобному не была готова. Они молча смотрели друг на друга в огнях мерцающей гирлянды новогодней елки. Красный, желтый, зеленый, синий. Красный, желтый, зеленый, синий. Должно быть, лицо ее перекосило от удивления – в моменте Кассандра почувствовала, что не в силах совладать с собственной мимикой. - Ладно, ладно, можешь не отвечать, – встряхнул головой он. – Просто… Я хотел бы все прояснить. Сразу. Мне нравится Рапунцель и… Кажется, самообладание к ней вернулось – Кассандра перебила его на полуслове слегка осипшим от волнения голосом. - Я поняла. Он умолк. Снова начались гляделки. - Все хорошо? – осторожно переспросил он. Вопрос был сомнительным: ответа на него Кассандра не знала. Что-то до неприятного сжималось у нее внутри горячим комом. Это было правильно. Она не могла любить Юджина – попросту потому, что буквально росла с ним вместе, как с братом. А еще потому, что он был занят другим человеком – человеком, подходящим ему более, чем кто-либо другой на этом свете. Да неужели он ужился бы с Кассандрой? Видит Бог, и месяца бы не прошло, как они возненавидели бы друг друга за избыток хаотичной энергии и несовпадающие взгляды на банальные бытовые вещи! Они попросту несовместимы – и это нормально. Влюбиться в Юджина было затеей самоубийственной; сейчас, стоя перед ним на негнущихся от волнения ногах, Майклсон осознала это в полной степени. Влюблена или нет – ответ на его вопрос должен быть всего один. - Да, – наконец, выдавила она, слегка прочистив горло морозным воздухом. – Да, все хорошо. Честно. Никаких обид. Лицо его вдруг расплылось внезапной улыбкой облегчения. Кажется, он даже рассмеялся – должно быть, это нервное. - Тогда… Придешь на спектакль завтра? - Обязательно. Неловко потоптавшись на одном месте, Юджин отсалютовал двумя пальцами и развернулся на пятках. Кассандра помахала ему в ответ. Внезапная легкость расползлась по ее душе теплым маслянистым пятном. Все было кончено – и как здорово, что все это наконец осталось позади! Едва заметная улыбка вдруг тронула ее губы. Кажется, только что она освободилась от самой себя. - Юджин! - окрикнула она громким голосом, надеясь, что он все еще слышит ее на расстоянии нескольких метров. Он обернулся. - Да? Кассандра обождала секунду, пока эхо его стихнет в стенах заснеженных девятиэтажек. - Ты идиот. Физиономия его едва не треснула пополам от счастья. - Ну наконец-то! Оба рассмеялись тихим, едва слышным смехом. Теперь все точно встало было в порядке. Теперь все точно встало на свои места.***
В том, что время летит быстро, Юджин не сомневался – раз за разом убеждался в этом на практике, когда не успевал сдавать очередное домашнее сочинение или решить контрольную по тригонометрии за отведенные сорок минут. Сейчас, когда до спектакля осталось всего два часа, он убедился в правильности этого утверждения еще раз. Целый месяц был дан им всем на подготовку. Целый месяц они приходили в актовый зал, повторяли одни и те же действия по несколько раз и портачили в одних и тех же местах – в принципе, достаточно для того, чтобы сделать выводы и научиться на собственных ошибках. Тем не менее, выводов он не делал. После каждой репетиции расслабленно обещал себе выучить текст – чего уж, времени оставалось полно: месяц, три недели, две, одна – да за вечер можно справиться!.. Очевидно, он не справился. Хотя, справедливости ради, пытался, и даже не единожды – в особенности после того, как получил люлей на генеральной репетиции. Тогда, нервно потея, он изо всех сил напрягал извилины, стараясь вспомнить слова хотя бы по их звуковой форме; как и стоило предполагать, вспоминал неправильно, но, справедливости ради, изредка угадывал – теперь же, на финальном прогоне за два часа до самого выступления, все буквы в его голове путались от нервов. - О, я влюблен! Но как могу я – жаркий, беглый южанин… - Жалкий, бедный крестьянин! – агрессивно исправляла его Уиллоу через каждое слово. Иногда не исправляла; в такие моменты Юджин чувствовал, как близка она от того, чтобы швырнуть в него сценарием. - Я так и сказал!.. С каждой новой репликой лицо главного проверяющего приобретало все новые и новые выражения, ровно до того момента, как телефон ее завибрировал агрессивными частотами, и внимание было переведено на нечто совершенно другое. Тем не менее, репетиция не останавливалась. Юджин краснел, пыхтел и запинался. Портачить перед мисс Смит по какой-то причине было неудобно. - Но как могу я – жалкий, бедный крестьянин… - …принять столь щедрый дар судьбы, - тихо суфлировала Рапунцель, стараясь удержаться на хлипкой, шатающейся во все стороны башне. Конструкция, очевидно, требовала серьезной доработки. - Понять, что в недрах той степи… Заснеженной… Чего и следовало ожидать, все реплики его превратились в откровенный хаос – благо, хотя бы остальные справлялись со своей задачей на допустимом уровне. Мисс Смит ругалась – вернее, пыталась ругаться, но, к сожалению, подобной функции просто не было в ее наборе личных качеств; отвлекшись на телефонный разговор, она и вовсе вышла из актового зала, оставив ребят на самостоятельное существование. - Ты так и не выучил, - злым шепотом упрекала его Рапунцель, извиваясь на сидении нервным ужом. Юджин смотрел на нее снизу; странным образом все гневные слова летели мимо его ушей: в голове отпечатался лишь тот факт, что ей невероятно шло розовое платье. Образ сельской девушки в принципе был ей к лицу – к собственному неудовольствию, Юджин засматривался, задумывался и полностью отвлекался от недоученного текста. Им определенно стоило поговорить; однако, говорить перед ответственным выступлением было страшно, во время – невозможно, а после – попросту невыносимо хотя бы от факта долгого ожидания. Юджин озадаченно взлохматил волосы рукой, напрочь забыв, как долго Уиллоу укладывала их всего полчаса назад. - Все нормально будет, – небрежно бросил он, просто по привычке. Нервно чесал затылок, хмурился, а потом, неаккуратно расстегнув пуговицы, вытащил из-под рубашки сложенные в несколько раз листы. На зубрежку текста оставалось ровно полтора часа; в чудеса Юджин не верил, но на всякий случай помолился Деду Морозу – терять все равно было нечего. Под реплики других актеров и неразборчивый шум за кулисами он экстренно пытался впитать в себя все строки. Прямо как на уроках литературы, когда стояла задача в срочном порядке выучить стих за десять минут, пока у доски отвечают все вышестоящие по алфавиту бедолаги. Здесь, в актовом зале, отвертеться явно не получится – точно так же, как и пересдать на следующий день. Да уж. И чем он думал, когда соглашался участвовать в этом новогоднем балагане? Да неужели четверка по географии стоила всех мучений? Быть может, он и сам своими силами мог перекрыть все полученные двойки – заучить теорию, подготовить пару презентаций, списать самостоятельные, в конце-то концов!.. Точно. Списать! Юджин враз отвлекся от бумаги. Теплым огоньком внутри него зажглась надежда. И почему он сразу не додумался? - Вэриан, брат! – негромко окрикнул он, быстрым шагом догоняя мальчишку за кулисами. Тот ошеломленно замер. - Ты чего это? - Помощь нужна. Юджин воровато оглянулся, и, убедившись, что никто не смотрит на него в упор, сдержанно потряс стопкой бумажек. - Смотри: я даю тебе листы, ты клеишь их к полу на сцене. Идет? Вот так номер! С округлившимися глазами Вэриан заглянул за плечо друга: на сцене снова происходили слишком активные движения. В зале, кажется, уже начинали собираться чересчур нетерпеливые люди. - Почему сам не приклеишь? – прошептал он в ответ. - Видишь мисс Смит? – Юджин осторожно отодвинул занавес. Уиллоу, стоя в дверях актового зала, продолжала выяснять отношения со смартфоном, периодически поглядывая на сцену одним глазом. – Она меня сразу напополам раскусит, особенно после сегодняшнего. А ты вон какой, в смокинге, причесанный, к тебе вообще вопросов не будет! Вэриан на секунду представил, как он, в смокинге и причесанный, будет ползать по сцене, и на всякий случай тряхнул головой. Картина ему не понравилась. - Ты уже от нее получил. Страшнее не будет. - Да мне на сцену пора! Прямо сейчас! – взмолился Юджин. Его действительно звали: обернувшись на звук через плечо, он не глядя ткнул бумажки Вэриану в грудь и сорвался с места. Запнулся сразу же, когда почувствовал, как что-то неприятно тянет его назад: мальчишка схватил его за предплечье мертвой хваткой. - Условие, – проговорил он полушепотом, так, что даже Юджину пришлось напрячь слух на максимум. – Я клею текст, а ты признаешься во всем Рапунцель. Он просиял настолько, что, кажется, переплюнул новогоднюю елку по степени яркости. - Да хоть Адире! – довольно улыбнувшись результатам переговоров, Вэриан ослабил хватку. Секундой позже Юджин перехватил его руку. – Стой. Я пошутил. Только Рапунцель. Едва ли не вприпрыжку Фитцерберт вылетел из-за кулис. Мальчишка бессмысленно проводил его взглядом; без маленькой хитрости весь спектакль действительно накроется медным тазом. Справедливости ради, Юджин был в своем роде уникальным: все остальные относились к работе более-менее добросовестно. Особенно Эндрю – он стал самым неожиданным открытием для всех участников шоу. Как же здорово он вписывался в спектакль, словами не передать! В роль входил моментально, играл просто потрясно, да еще и фехтовать умел – быть может, место ему в театральном училище, но сам Эндрю ни разу об это не говорил. И тут, по классике жанра, у Вэриана появилась возможность лично задать ему этот вопрос: скрипя половицами и шмыгая, за кулисами появился сам Хьюберт собственной персоной. - Здорово, - добродушно поздоровался он, кивнув каждому присутствующему в знак приветствия. Все еще красный от мороза, он остановился напротив зеркала, как раз рядом с Вэрианом, и принялся кропотливо собирать растрепавшиеся под шапкой волосы в пучок. – Давно начали? - Почти закончили первый прогон. Скоро перерыв. - Супер. Мне нужно с Рапунцель поговорить. «Слава Богу, не Кассандра» - про себя обрадовался Вэриан, на пару секунд забыв о Юджине и их маленьком соглашении. Потом вспомнил, мысленно хлопнул себя по лбу ладонью, деловито кашлянул в кулак и сглотнул ком собственной неуверенности. - Она, вроде как, занята. Юджином. Эндрю развел руками в знак капитуляции. Потом провел пальцами по голове, проверяя собственную прическу на аккуратность, и, наконец, обернулся. - Просто разговор, – оправдался он, и Вэриан расслабился. Всего на одну секунду. – Тем более, его она тоже отшила. Шестеренки медленно крутились у девятиклассника в голове. Что, черт возьми, должно все это значить? Неужели Эндрю тоже собирается бороться за Рапунцель, даже несмотря на то, что случилось всего несколько дней назад, в начале той же недели? Неприятный холодок пробежался у Вэриана по спине; по сути, он ведь и сам виноват в том, что о Короне поползли слухи – ну не хотел он всего этого, честное слово! Он сдавленно вздохнул. Возможно, Эндрю просто пошутил. Юджин ведь и вправду о своих чувствах ничего Рапунцель не сказал – а уже негласно считает ее своей. Но ведь рано или поздно он с ней поговорит!.. На самом-то деле, Вэриана это касалось мало, и он отлично это понимал; все, что им руководило - банальная дружеская поддержка. Он тряхнул головой в попытках избавить ее от тяжелых мыслей, и взгляд его снова упал на исписанные разного рода пометками листы бумаги. - У тебя скотч есть? – снова обернулся он к Эндрю. - В подсобке есть. Я как раз за реквизитом иду, захвачу. Кивнув в знак благодарности, Вэриан снова взглянул на сцену – и, к собственному удивлению, не увидел там Юджина. До выступления оставалось чуть больше часа.***
В один момент Гектор, кажется, действительно стал знаменитостью: школьный охранник смотрел на него подозрительно, с явным вопросом в глазах, даже отказался пускать внутрь – при том, что все остальные проходили на территорию школы безо всяких проблем! Гектор был глубоко оскорблен; пришлось вызывать сестру на помощь. - Ничего с нашего выпуска не изменилось, - размышлял он вслух, рассматривая и дергая за уголки все попадавшиеся на пути праздничные атрибуты. Новогодние плакаты приводили его в щенячий восторг; он прилипал глазами к каждому, выискивал мелкие детали и громко ухахатывался с работ особенно креативных, пока, наконец, не дошел до того, где к телу Гринча весьма ювелирно была пририсована голова Зан-Тири. Гектор вмиг посерьезнел. – Она все еще здесь работает? - Куда же без нее, – закатила глаза Адира. Брат молча поджал губы; на плакаты он больше не смотрел. У дверей актового зала уже собирался народ; кажется, он приехал как раз к началу. Сам не понимал, правда, зачем он это сделал – должно быть, просто от скуки. Ценителем театра он никогда не был, но ведь все лучше, чем бессмысленно пролеживаться на диване и смотреть в потолок – здесь он мог смотреть на Уиллоу, хотя бы изредка и издалека, в последний раз перед собственным отъездом. Гектор не понимал, от чего у него так сильно ноет сердце: то ли от недавнего разговора, поставившего точку в целом этапе его жизни, то ли от ностальгии по школьным временам, безвозвратно ушедшим целых двадцать лет назад. Он, кажется, громче всех кричал, что никогда не вернется в школу после выпуска, даже мимоходом, просто в гости – теперь он жадно оглядывался в коридорах, стараясь уловить каждую мелочь, каждую изменившуюся с того времени деталь. - До сих пор фото вывешивают! – воодушевленно посмеялся он, приближаясь ближе к выставке, расклеенной по всей площади светло-белой стены. В груди как-то странно защемило: он узнал едва ли не половину всех личностей. Здесь был даже господин Ксавье, его любимый учитель по истории! Лет десять как его уже не было на этом свете – а на фото остался, счастливый и улыбающийся во все тридцать два. Внезапно Гектор ощутил себя невероятно старым. Подумал было, что, если он переведет взгляд на другой снимок, ему станет легче – но на следующем был изображен он сам. Он, его сестра, и Квиррин. «Выпускной 1999 год». Гектор сдавленно втянул в себя воздух. Золотое время – в восемнадцать лет только и кажется, что мир лежит у твоих ног. Тогда он еще стригся под Джонни Деппа, курил какие-то дешевые сигареты за гаражами, потому что это считалось невероятно крутым увлечением, периодически получал нагоняи от отца за хулиганство в школе и искренне считал, что лучший друг по имени Квиррин – лучшая пара для его сестры. Собственно, встречались они совсем недолго, несколько месяцев или около того, но за их отношения Гектор переживал больше, чем за свои собственные – даже больше, чем за отношения Росса и Рейчел в сериале «Друзья». Разумеется, после этого были у Адиры и другие молодые человеки – ни одному из них Гектор доверять не мог и стабильно злился на правах старшего брата. Расстроился ужасно, когда Квиррин женился, ибо невестой его была не Адира, но виду не подал. Лучше всех на свадьбе веселился – а потом, пару лет спустя, их дружба изжила себя по его же глупости. Еще через пять лет бывшая дружба переросла в ненависть из-за чудовищной ошибки. - Надо же, ты тут еще не седая. – вдруг усмехнулся Гектор, косясь на сестру игривым взглядом. Весьма ожидаемо, она толкнула его в плечо – на рабочем месте нельзя позволять себе особых вольностей. – Зачем ты красишься? Тебе же так идет черный. - Мы близнецы, забыл? – она задорно улыбнулась в ответ, снова скрещивая руки на груди. – Ты когда волосы отращивал, подумал о том, как нас люди отличать будут? - Просто хотел прийти вместо тебя на работу и поставить всем два. - Незакрытый гештальт? - Незакрытый гештальт. Оба синхронно улыбнулись, всматриваясь друг в друга невидящими взглядами. На душе вдруг стало невероятно тепло, просто от того факта, что все это существовало на самом деле – молодость действительно была яркой и насыщенной. Молодость дала Гектору много шансов – проблемы была лишь в том, что он не сумел воспользоваться ни одним из них. Шумно вздохнув, от отвернулся к другим фото, но в этот же момент его грубо дернули за плечо. Все, что он успел увидеть за пару секунд – лицо Квиррина, постаревшее и значительно облысевшее, но все еще отлично узнаваемое. А потом – его кулак, прилетевший Гектору прямо в глаз. Он отшатнулся; на несколько секунд весь мир в его голове загудел на низких частотах. Потом, кажется, восстановился – он видел, как Адира перехватывает его кулак и заводит руку за спину, и, тем не менее, не может удержать – видимо, годы без тренировок все-таки берут свое. - Стой ты, давай поговорим! – шипя и кривясь, Гектор приложил к ушибленному глазу ладонь. Квиррин рванул на него снова; на диалог он, кажется, настроен не был. Это огорчало. - Ты еще и вернуться посмел, - рычал он, снова замахиваясь для удара. Руки, сказать честно, были внушительными – должно быть, Квиррин все еще работал на заводе. – После того, что сделал с моей женой! Ну вот еще, не хватало только подраться в родной школе, как двадцать лет назад, с тем же человеком! Да неужели это проклятье места? Сколько можно? Гектор пытался, правда пытался унять весь происходивший балаган, уворачивался, как только мог, но, видимо, одним лишь видом своим умудрялся подливаться масла в огонь – в следующую секунду противника скрутила реабилитировавшаяся Адира. Вокруг уже собралась приличная толпа – кажется, у людей появится новая история для массового обсуждения. Кажется, Гектор снова будет в ней главным героем. - Давай в другом месте поговорим, слышишь? – прокричал Гектор, изо всех сил сдерживая остатки собственного здравого смысла. Не ради себя – ради сестры, которая, решив спасти его шкуру, осознанно пошла на риск собственной поясницей. – Тут сын твой вообще-то учится! Хочешь, чтобы он все видел? Аргумент сработал: Квиррин, кажется, успокаивался. Адира медленно освободила его руки. - Заходим, заходим в зал, не создаем столпотворение! – кричала Уиллоу у дверей в попытках прекратить начавшийся хаос. Получалось сомнительно. Толпа зевак расходилась медленно. – Вэриан, особое приглашение нужно? Бегом за кулисы!***
Они оба стояли у открытого окна, дальше по коридору – так, чтобы музыка из актового зала не перебивала их разговор, а обрывки фраз не вмешивались в спектакль. Стояли, как в старые-добрые, когда еще учились вместе, и как раз перед многострадальным кабинетом химии, где двадцать лет назад умудрились взорвать колбу с какой-то неясной бурдой. Ветер дул холодный; Квиррин стоял неподвижно, будто статуя, тупо наблюдая за тем, как снег волнами слетает с подоконника и срывается вниз с потоками воздуха. Свисавший с потолка дождик щекотал его по лысой макушке сквозняком. - Я сделал Уиллоу предложение. – начал было Гектор, прижимая к ушибленному глазу сжатый в горячих ладонях снежок. – А потом парни из байкерского клуба рассказали, что она с тобой… время проводит. - Кто сказал? - Эндрю. - Хьюберт-старший? – Гектор утвердительно кивнул. – Он сидит. Уже два года. - Вы знакомы? - Я ему в бизнесе не помог. Беспощадные нулевые. Паззл в голове у Гектора постепенно начал складываться. Хьюберт-старший пытался отомстить, и поступил, разумеется, мерзко, но невероятно умно, испачкав чужие руки в грязи и оставшись совершенно не при делах. Липкий ком отвращения вдруг уперся поперек горла; ведомый собственными эмоциями, Гектор в очередной раз дал себя обмануть, поставив на кон не только свою, но еще три чужие личные жизни. И это не считая сестры, чья репутация была беспощадно испорчена тошнотворными сплетнями о брате, и мелкого Вэриана, которому с самого начала не повезло оказаться не в том месте и не в то время. Гектор осторожно прочистил горло. Нужно было продолжать. - В общем, доводы были убедительные. Я взбесился. Повелся, как идиот, хотел отплатить тебе той же монетой – око за око, все дела. Но не смог. – быстрым движением он выбросил остатки растаявшего снежка в окно; наспех слепил новый, приложил его к ушибу и только потом продолжил: – Клянусь, передумал – мы с твоей женой только поговорили раз, а после она мне ультиматум выставила: я плачу деньги, она замалчивает эту тему. Квиррин молчал – видимо, обдумывал все его слова. Тишина стояла оглушительная. - Денег дал? - Она на них уехала. Я уехал на оставшиеся. «Уехал на оставшиеся и молча бросил невесту на мели», - противно пропищал тоненький голосок в его голове. Гектор болезненно поморщился. – «А еще забрал половину сбережений у сестры! И кота у Уиллоу! До сих пор не стыдно?» «Да стыдно, стыдно!» - вдруг прокричал другой, мужской голос, и низкий бас его отдался эхом по всей черепной коробке; в оттенках звука Гектор вдруг признал голос свой собственный. Кажется, впервые за двадцать лет он, наконец, услышал самого себя – и впервые смог выдержать внутренний зов без отвращения. Жизнь его не кончилась – подошел к концу этап, где всё вокруг пыталось научить его брать ответственность за свои поступки. И, кажется, урок был усвоен. Раза с тридцать пятого: ничто и никогда не давалось ему в жизни легко, включая всякого рода науку. - Извини, – неожиданно для самого себя сказал Гектор. Никто не шелохнулся. Свистел ветер. Музыка в актовом зале, кажется, стала громче – где-то в отдалении играл новогодний мотив. - Она часто на Хьюберта смотрела, – вдруг отозвался Квиррин. Взгляд его опустился вниз. – Еще до свадьбы. А я глаза закрывал. Мол, в жены взял, и теперь никуда она не денется. Молча они вглядывались в непонятную точку в пространстве – сказать больше было нечего. Каждый думал о собственных ошибках; каждый думал о собственных победах. Это была точка. Делать больше нечего; обсуждать тоже. Вышвырнув очередной снежок в открытое окно, Гектор бесшумно отделился от подоконника. Скоро должен начаться спектакль. Он снова задержался у входа в актовый зал – столкнулся с каким-то юношей в крестьянской рубахе. Смотрели друг на друга несколько секунд – и тут в голове у Гектора щелкнул невидимый переключатель. Это был тот самый парень из парка – он запомнил его ярко, до мельчайших деталей, и, кажется, это было взаимным, ибо он разглядывал Гектора с точно таким же любопытством. - Юджин, кажется? – переспросил он на всякий случай, силясь скрыть собственное удивление. Тот кивнул; они пожали друг другу руки, в знак приветствия. – Знаешь чего, парень? Я не прав был. Бороться, конечно, здорово, но честным нужно быть. Как минимум – с самим собой. Думай о последствиях. Фитцерберт кивнул, медленно, и, кажется, тревожно сглотнул – ответить, правда, не успел, потому что в следующую же секунду Уиллоу утащила его на сцену. Никто еще не знал, что Юджин, слышавший весь недавний разговор Вэриана и коварного колдуна, запер Эндрю Хьюберта в подсобке.***
Половина зала все еще пустовала – должно быть, перспектива провести утро на школьном спектакле привлекала действительно немногих: лишь друзей да гордых родителей. В этом, в общем-то, есть и свои плюсы: позориться придется лишь на малую аудиторию. По большому счету, это всех устраивало. Юджина в особенности. До начала оставалось две минуты; Уиллоу нервно давала всем последний инструктаж, несколько раз желала удачи и даже вспомнила несколько правил пожарной безопасности – правда, от волнения перепутала все пункты действий местами. Никто исправлять ее не стал. В последний момент тревога ее достигла максимума: глазами она пересчитала всех по головам, и, не досчитавшись ровно одной, испуганно вздохнула: - Где Колдун? Все коллективно переглянулись. Эндрю нигде не было. По толпе вдруг прошелся тревожный ропот. - Может, я поищу? – подал голос Юджин. - А потом тебя искать будем, – Уиллоу озабоченно потерла шею. Кажется, в голове у нее начался активный мыслительный процесс - череп то и дело перегревался. – Сама поищу. Ты открываешь спектакль. Едва ли не перекрестив всех по очереди, она выпорхнула из-за кулис. Дала Лансу отмашку в знак технической задержки – он воспринял сигнал с точностью до наоборот. Приглушил свет. Сменил музыку. Шоу началось, и еще до его начала все пошло совершенно не так, как планировалось. Уверенный в собственном успехе, Юджин выбежал на сцену. На секунду его оглушили аплодисменты – он совершенно забыл о том, что на спектаклях принято хлопать. Оглянулся, пробежался по всей доступной площади, мимоходом даже под елку успел заглянуть – и вдруг понял, что нигде, ни на одном клочке пространства нет бумажки с его текстом. Он беспомощно обернулся в закулисье. Вэриан смотрел на него абсолютно квадратными глазами; листы все еще были у него в руках.