1
Гермиона была уверена, что ещё вчера она говорила с Малфоем возле своего дома, стоя под фонарём. Только вчера заново открыла в себе совсем другую сторону. Ту, что способна была на поступки, не свойственные званию ученицы Гриффиндора. Нет, они не были свойственные званию Гермионы Грейнджер. Того образа, что носил такое имя. «Настоящая Гермиона Грейнджер бы так не поступила!», — слышала она какие-то упрекающие голоса в голове, которые даже не знали, за что упрекают. «Настоящая? А кто же я?», — задавалась она вопросом. Ещё вчера. Ещё вчера. Но это было не вчера. — Прошло две недели с нападения на тебя, а у нас ни единой зацепки, — как-то буркнул Гарри, когда они сидели в кафе на обеде. Гермиона тогда встрепенулась и посмотрела в окно. «Весна проходит»: так и говорило всё вокруг. Было аномально тепло для конца апреля. Прохожие снимали ветровки на ходу, пили воду, обмахивались веером из листовок, выхваченным из рук растерянного промоутера. А Гермиона и не заметила. Настолько пыталась делать вид, что всё в порядке, что не заметила, как стала вести себя странно. — Кстати, тебе не жарко в мантии? — будто услышав её мысли, спросил Гарри. Он оттянул ворот рубашки, выдыхая воздух и нижней губой направляя его вверх на лицо. Его чёлка смешно подпрыгнула. — Нет, — как можно непринуждённее. — Я, конечно, много раз уже спрашивал, но может появились идеи? — вернулся Поттер к основной теме. Идеи? До вчерашнего дня у Гермионы была всего одна — вытрясти из Малфоя правду, но тот был непрошибаем. Как бы она не убеждала его, что впредь не позволит напасть на себя и сможет блокировать заклинание легилименции, он не поддавался. Грейнджер отчаянно пыталась найти хоть какие-то намёки в остатках своей памяти, но всё было тщетно. Всю неделю каждую ночь они с Малфоем бродили по их соединённым сознаниям и натыкались на какие-нибудь воспоминания, но не больше. Чаще всего Малфой просто говорил идти дальше. И дальше. И дальше. Пока кто-то из них не просыпался. И Гермиона не возражала, потому что на какое бы её воспоминание они не натыкались, оно было из тех, что она предпочла бы забыть. Обиды, жестокость, расставания, лишения, смерть… Всё сплелось в большую череду кошмаров. Ярких, как наяву. Потому что это и была явь. Только в том мире, где она застыла навсегда. И вчера… Да, вчера Гермиона не узнавала от Малфоя, что она предательница, но её состояние было похоже на состояние после того разговора. Вчерашний день стал последним в неделе ужаса. Они с Малфоем проходили по улице, на которой раньше жила Гермиона с родителями. Смотреть на старый дом было тяжело. Гермиона чувствовала, как клубок из кошмаров наматывается в груди. «Ещё! Ещё! Нужно больше кошмаров. Ниточка кончается… Посмотри ещё, вспомни ещё!..» За неделю она выдохлась. С содроганием ложилась спать, долго не могла уснуть, и быстро просыпалась. Чем ближе становился дом, тем сильнее Гермиона начинала дрожать. Малфой то ли не видел её состояния, то ли не хотел замечать. Для него главным было одно: найти смешанные воспоминания и покончить с этим. А Гермиона чувствовала, что она на грани. Одна в собственных мыслях, где теряется, пугается, убегает и теряется ещё больше. Она уже хотела сказать Малфою, что хочет побыстрее убраться из этого места — на конце улицы маячила часть воспоминания о Хогсмиде и кафе «Три метлы» — но он вдруг исчез. Всего на мгновение Малфоя что-то разбудило, но этого мгновения хватило, чтобы Гермиона в ужасе бежала от самой себя. Оставшись одна посреди улицы, она ещё раз оглянулась на родительский дом. Свет в окнах вдруг зажегся. Девушка остановилась на середине рваного вдоха. Дверь дома медленно открылась. На какую-то долю секунды девушка подумала, что сейчас на крыльцо выйдет мама, чтобы встретить её, как всегда бывало. Но за дверью никого не оказалось, кроме пустоты и темноты. Даже с расстояния Гермиона почувствовала холод, исходящий из дома, словно он дышал, дышал мёртвым заброшенным воздухом. Ноги сами пошли к крыльцу, сами поднялись по ступеням, сами переступили порог, хотя она заставляла их остановиться. Дверь за ней захлопнулась. Несколько секунд Гермиона стояла в темноте, а потом яркая вспышка осветила всё вокруг. Но это уже был не родительский дом. Тёмный паркетный пол, драпированные пурпурные портьеры, куча портретов и… камин. Гермиона ни при каких обстоятельствах не забудет этот камин. Больше всего она боялась этого воспоминания. Оно оставило самую большую трещину в её памяти, заняло её, кипело там, исходя гнойными пузырями, лопающимися, доставляющими боль. Гермиона смотрела в пламя именно этого камина, когда… — Что ещё вы там взяли, что ещё? ОТВЕЧАЙ! На полу лежала она, Гермиона, сквозь слёзы хватая ртом воздух. Настоящая Грейнджер могла видеть её глазами, хоть и смотрела на всё со стороны. Виды каминного огня, потолка с огромной хрустальной люстрой и искривлённного лица Беллатрисы сверху были слишком свежи в её памяти. Жар от пламени был таким сильным, таким близким, что, если бы её не убил Круциатус, это бы сделало пламя, переметнувшись на её разметавшиеся в стороны волосы, а потом и на всё остальное тело. Гермиона окоченела, не в силах сделать даже шага назад, чтобы убежать из этого кошмара. Над её телом стояла Беллатриса и хищно скалилась. В её бешеных глазах не было ни намёка на пощаду, только чистая неприкрытая жестокая ненависть. Она открыла рот, втянув в грудь побольше воздуха и приготовившись сказать… «Нет, не надо!..», — почти что взмолилась Гермиона, попытавшись заставить ноги идти, но они словно вросли в пол. — КРУЦИО! — зазвенело в зале, отразившись от хрустальной люстры. Собственный крик Гермиона слышала откуда-то издалека. Там же где-то тихо она слышала, как её зовёт Рон. Всё заглушала боль, которую она уже не должна чувствовать, ведь это всего лишь воспоминание. Но мозг отказывался видеть в этом лишь фрагмент жизни, он начал жить им. «Это настоящее, — утверждал он, — поэтому чувствуй это, как в реальности». Но боль, что испытывала Гермиона, нельзя было назвать болью. Это было отдельное состояние, которое ты в какой-то момент начинаешь воспринимать, как часть себя. Ты больше сходишь с ума, чем чувствуешь судороги от пыток. — Как вы забрались в мой сейф? Вам помог этот мерзкий гоблин? — Мы с ним только сегодня встретились! Не забирались мы в ваш сейф… Этот меч — не настоящий! Подделка, просто подделка! Гермиона поняла, что плачет точно так же, как в воспоминании, только когда слёзы начали капать на ключицы и грудь. А идти было некуда. Вокруг ни одной двери, как будто что-то хотело заточить её в этом кошмаре, который повторялся бы из раза в раз. — Круцио! — крикнула Беллатриса. — Хватит! — крикнула Гермиона сквозь истерику. Подлетела к ненавистной фигуре, размахивая руками сквозь неё. Но Беллатриса продолжала истязать тело Гермионы. И та не переставала молотить руками по воздуху, закрыв глаза, не обращая внимания на возвращающуюся боль. «Хватит! Хватит! ПРЕКРАТИ!» — Прекрати! — Грейнджер почувствовала, как ударила по чему-то достаточно осязаемому и мягкому. — Это ты прекрати, сумасшедшая! Она распахнула глаза, в которые ударил дневной свет. Малфой навис над ней, присев на одно колено и поддерживая девушку рукой. Она чувствовала тепло, исходившее от его грудной клетки, и понимала, насколько сильно он прижимает её к ней. Они находились возле раздевалки на поле для квиддича. Была тренировка Слизерина, и Гермиона успела увидеть Малфоя, парящего над одним из колец на фоне чистого голубого неба. Но отстранённое умиротворение длилось недолго. В памяти остался свежий отпечаток произошедшего. Поэтому Гермиона ощутила, как между её плечом и телом Малфоя расходится электрический разряд, заставляющий её резко отстраниться и встать на дрожащие ноги. Малфой тоже встал. Его лицо, до этого выражавшее некое подобие беспокойства, снова стало раздраженным. — Я задолбался тебя искать, Грейнджер! Всего на минуту отлучился, а ты уже… — он запнулся. И Гермиона поняла, что он видел. Конечно, видел, ведь он как-то вытащил её оттуда. Он старательно пытался скрыть, но его вид был слегка растерянным. — Грейнджер, ну зачем? — в этом вопросе было больше, чем один смысл. Но что он хотел от неё услышать? Зачем она пошла туда? Зачем смотрела? Зачем позволила ещё больше себя раздавить? У Гермионы не было ответов. Точно так же, как не было на вопрос, почему это с ней происходит. Почему она всю неделю заново проживает самые худшие моменты своей жизни. — Так ладно, давай продолжим иска… — Н-нет! — голос Гермионы дрожал, как лист на ветру. Нет, его мотало как при урагане. Вот-вот сорвётся. — Что — нет? — Хватит искать. Я… больше н-не могу. Это с-слишком для меня. — Грейнджер, не неси чушь. Ты не можешь отказаться. Это же просто… Но Гермиона не дослушала, проснувшись в тот момент и больше не засыпав. В ушах всё ещё звенел жуткий голос Беллатрисы Лестрейндж, а грудь и шею перематывал и душил огромный клубок, насытившийся самыми ужасными воспоминаниями. И теперь единственное идеей Гермионы было убежать от этого. Ей казалось, что спать она не сможет больше никогда. — Нет у меня никаких идей — ответила Гермиона на вопрос друга. — Знаешь, мне вообще всё больше кажется, что это дело отправится на полку заброшенных. — Как ты можешь так говорить? — удивился Поттер. — Я бы ещё понял, если бы это касалось не тебя. — А что толку? Дженкинс мёртв, того, кто был в маске, найти невозможно. — «А Малфой скрывает правду». — Я лучше займусь более реальными делами. Например, тем, над которым вы начали биться пока меня не было. — Но новых убийств не случалось. Да и мы пришли пока в тупик. — Тупик — это лучше, чем ничего. С того обеда Гермиона уже вторую ночь ни разу не сомкнула глаз, даже толком присесть себе не давала, чтобы ненароком не заснуть. Почти не ела. Ходила раздражительная, взвинченная и поэтому энергичная, как она думала. Хотя тело то и дело хотело принять горизонтальную позу хоть где-нибудь. Пару раз мозг упрямо упрашивал её поспать хотя бы часик уткнувшись лбом в стол, но Гермиона сопротивлялась. Она знала, где сон, там и они, ненавистные воспоминания. И от них никуда не деться. Они преследуют её, как будто их кто-то науськивает. «Это ребячество», — сказал бы Гарри, узнав истинную причину дурного настроения подруги, но Гермиона считала это единственным выходом. «И что, сколько ты ещё так продержишься?», — устало спрашивало сознание. «Сколько нужно». Сколько нужно, чтобы забыться, отойти от постоянного страха и оцепенения. Написанные слова на пергаменте разбегались в стороны, танцевали какие-то странные танцы и никак не хотели собираться обратно, чтобы можно было хоть что-то разобрать. Гермиона то и дело клевала носом, на миг улетая туда, куда так старательно пыталась не попасть. Когда она понимала, что засыпает, то стучала себя по щекам, а потом доставала из стола письмо, полученное позавчера:И кому ты этим делаешь лучше?
Всё, что значилось в письме. Ни обращения, ни подписи. Но Гермиона прекрасно знала, от кого оно, и поэтому жадно впивалась в него глазами, чтобы вызвать новую волну злости, придающей энергию. И если этого не хватало, то оно лезла за вторым письмом, полученным вчера вечером:Я серьёзно, не время включать своё тупое женское безрассудство! Если я сегодня тебя не увижу, пеняй на себя!
Гермиона вчера лишь фыркнула на такое послание. «Да ты ещё и сексист, Малфой», — подумала она и отбросила бумагу в сторону, прогнав сову ожидающую ответ. Но Гермиона не учла одного — угрозы Малфоя реальны. Реальны настолько, что ни игнорирование, ни отпугивание совы не спасёт от злополучного разговора. Стук в дверь разошелся по кабинету, ударив в уши девушки с тройной силой. Стук не был уважительным или стеснительным, он просто предупреждал: «Можно или нет — я вхожу!»2
Первое, что увидел Драко, зайдя в кабинет Грейнджер, это её саму, вскочившую от его резкого удара в дверь и перевернувшую стул, на котором она сидела. — Ради Мэрлина, Малфой, что ты здесь забыл?! — крикнула она так пронзительно, словно он ворвался не в кабинет, а к ней в душ посреди процесса. — Если ты думаешь, что молчание сможет долго оберегать тебя от меня, то ошибаешься. Драко медленно закрыл за собой дверь, успев увидеть удивлённые лица мракоборцев за ней. — Как ты вообще попал сюда? Вместо ответа Малфой вытащил из кармана и протянул Грейнджер маленькую светло-синюю карточку, на которой золотыми чернилами было выведено:ПРОПУСК-УДОСТОВЕРЕНИЕ Имя: Драко Люциус Малфой Должность: посетитель Отдел магического правопорядка, Мракоборческий офис Министерства магии Великобритании Срок использования: бессрочно
— Откуда… — только и смогла произнести Грейнджер, остальная часть предложения потерялась где-то в шокированном взгляде. И её реакция была вполне очевидна — Драко это понимал. Кто в здравом уме выдаст ему, бывшему Пожирателю, бессрочный пропуск в один из самых секретных отделов Министерства? Что ж, этот кто-то работал через стенку. И сегодня утром был не менее поражен, чем Грейнджер, когда Драко пришел к нему домой. — Я полагаю, должно было случится что-то поистине важное, чтобы ты был здесь, — немного недоумённо сказал тогда Поттер, рассматривая Драко, сидящего на диване у него дома. Он выглядел как всегда идеально. В дорогом костюме, мантии, ни единой соринки, ни единой волосинки, ничего. Идеальный Малфой и он, Гарри Поттер, в мятых пижамных штанах и наспех накинутом халате. — Ты в курсе, что сейчас шесть утра? — продолжал он, отхлёбывая кофе из кружки с надписью: «Волшебник#1». «Я и не знал, какое у тебя самомнение, Поттер», — мысленно удивился Драко, а тот словно прочитал его мысли, стушевался, отставив кружку на журнальный столик. — Это… Джинни подарила. Драко счёл нужным проигнорировать этот момент, сразу перейдя к сути: — Поттер, возможно то, что ты сейчас от меня услышишь, покажется тебе бредом, а если нет, то ты можешь разозлиться на Грейнджер. Ни того, ни другого мне особо не нужно, поэтому прими всё как данность, хорошо? Поттер медленно сел в кресло, приковав взгляд к Драко, потом снова отпил кофе и еле-еле кивнул, как будто боялся соглашаться. Как если бы его пытались ввязать в сомнительную авантюру. — Я не должен тебе об этом рассказывать, но приходится, потому что Грейнджер уже второй день отказывается спать, — в сердцах воскликнул Малфой и сам удивился тому, как эмоционально это вышло. — Даже не знаю, что хочу узнать больше: или к чему ты ведешь, или причем здесь Гермиона, или откуда ты знаешь, что она не спит. — Я к этому и веду. Не перебивай. В общем, после того, как я вернул Грейнджер с того света, всё не закончилось. Позже, находясь во сне, мы с ней обнаружили, что у нас установлена ментальная связь, которую невозможно разрушить, потому что наши сознания столкнулись и смешались, воспоминания перепутались. И теперь нам нужно найти источник, ядро, которое нас связывает, чтобы разрушить эту связь. Сняв с шокированных глаз очки, Поттер потёр переносицу и тихо сказал: — Малфой… — Что? — Ты пил, да? — Ох, да ладно, Поттер! — Драко закатил глаза. — Я трезв, и я говорю правду. Грейнджер отказывается спать из-за того, что не хочет попадать в мир своего сознания, потому что там… её мучают кошмары. У Малфоя хорошо отпечаталась та картина, что он увидел, отыскав Грейнджер. Её крики всё ещё раздавались у него в голове, но по большей части он видел всё размыто. Кроме себя. Это было не его воспоминание, но он знал, что у него есть точно такое же, ведь он тоже был там. Смотрел на пытки, ощущал острую необходимость забиться в угол и скулить, потому что смотреть на истязания Круциатусом тоже сродни пытке. Ну а ещё… Ему снова было стыдно. Тогда он ничего не смог сделать, просто не посмел, но судьба словно дала ему второй шанс. Он был не в силах остановить свою безумную тётку, но на этот раз помог Грейнджер. Вытащил её из её ночного кошмара. — Но я не могу искать источник в одиночку хотя бы потому, что это несправедливо, — подытожил Драко. — Как мне понять, что ты говоришь правду? Если бы здесь была Гермиона… — То она бы не позволила мне попросить то, зачем я сюда пришел. И в качестве доказательств: на седьмом курсе на вечеринке после очередной победы Гриффиндора в квиддичном матче ты пьяный пробрался в трофейный зал и наблевал в один из слизеренский кубков. Предупреждая твой вопрос, откуда я знаю: это воспоминание Грейнджер, которое оказалось у меня. Хотя я бы предпочёл об этом не знать. — Со мной действительно была только Гермиона… — теперь Поттер на самом деле был шокирован. — Которая, между прочим, очень просила тебя этого не делать, — Драко старался сделать возмущённый тон, но на самом деле был так доволен происходящим, что с трудом подавлял улыбку. — Теперь веришь? Или мне припомнить ещё несколько интересных моментов… — Нет, — тут же перебил Поттер. — Но если это правда, почему Гермиона мне не рассказала? — Из-за меня. Я уговорил её не говорить. Поттер, давай на чистоту, ты нам здесь никак не поможешь. Поэтому было решено оставить тебя в неведенье. — Тогда зачем рассказал? — Потому что по-другому ты не выполнишь мою просьбу. Я хочу попросить тебя об одолжении, и вряд ли ты откажешься. Конечно, Поттер не смог отказать. Драко знал, куда надавить, и это его забавляло. — Неважно как, главное — зачем, Грейнджер, — протянул он, убирая пропуск обратно в карман. — Ты не захотела по-хорошему… — А, значит, будет по-плохому, — перебила Гермиона, поднимая упавший стул. — Послушай, Малфой, мне нужно время. — У нас нет времени, Грейнджер. Мы должны как можно быстрее всё исправить, пока потеря воспоминаний не начала отражаться на нашей жизни, — упрямился Драко. — Ты не понимаешь. — Грейнджер начала лихорадочно собирать бумаги на столе в неаккуратную стопку. — Ты… Тебя не мучали кошмары всю неделю, ты не убегал от них, не проживал худшие моменты заново. Это делала я. Поэтому ты понятия не имеешь, что я чувствую, и не можешь заставлять возвращаться туда, — как мантру, монотонно бубнила она себе под нос. Бумаги разлетались по столу, планируя, падали на пол. Драко нагнулся за несколькими, упавшими у его ног, и положил сверху на стопку, которую Грейнджер уже водрузила на себя, чуть шатаясь при этом. Она хотела обойти Малфоя, чтобы выйти из кабинета, но тот преградил ей путь. — А может ты сама позволяла этому происходить? — сказал он, заглядывая в туманные глаза Грейнджер, обведённые синими кругами. — Подумай, мы в собственных головах. Мы можем управлять тем миром как угодно, так что ты сама выбрала такой исход. Не захотела бы, видела бы только, как тебя бесконечно хвалят на занятиях, или какие-нибудь семейные пикники. Нельзя всё бросать на самотёк только из-за того, что ты не в состоянии совладать с собственными плохими воспоминаниями. Драко не был уверен, что увидел во взгляде Грейнджер. Возможно, это была та маленькая девочка, которая встретилась ему в парке аттракционов. Она сидела в темноте, совсем одна, плакала. Ей было… — Мне… мне страшно, — голос был надломленным. «Неужели ты и правда не можешь это выдержать? — недоумевал Драко. Ведь как-то же она прожила эти моменты. Как-то же стоит перед ним. Где та грань между сильным и сломанным человеком? — Ведь не могла же ты, Грейнджер её пересечь…». Она ведь… Грейнджер. Гермиона Грейнджер. Кому как не ей, что называется, держать планку? Но что-то с ней происходило. Это её мучало, изводило до того, что она совершала наивные глупости. Драко хотел что-то сказать, но Грейнджер воспользовалась его замешательством и проскользнула мимо. Малфой нагнал её уже только у одного из столов рядового сотрудника, которому Гермиона с рвением что-то объясняла, потом отдала какие-то бумаги и перешла к следующему столу, начиная всё заново. В какой-то момент, направляясь к новому столу, Грейнджер притормозила, зашатавшись и схватившись за ближайшую полку, заставленную пыльными папками, и выронила из рук оставшиеся бумаги. — Грейнджер, ты в порядке? — Малфой старался придать голосу как можно больше безучастности, но при этом не отрывал взгляда от девушки, помогая собирать ей бумаги. — Всё хорошо. Зачем спрашиваешь? — бросила она, не поднимая головы. — А то ты не знаешь. Ты уже два дня не спала. — А как может чувствовать себя человек, не спавший два дня? — Я думаю, поспав, ты будешь считать свой поступок ужасно глупым. — Может быть, но сейчас я буду работать. Она выпрямилась, помотав растрёпанными волосами, заставляя их собраться назад и не лезть в лицо. Опять светлая прядь привлекла внимание Драко, бросая какой-то молчаливый вызов. И он вспомнил свою главную задачу, начиная злиться. — Ты себя изведёшь. — Похоже, только после того, как меня изведёшь ты, — Грейнджер устало вздохнула, подходя к очередному столу, за которым сидела молоденькая девушка с очень растерянным взглядом. Отдала ей оставшуюся стопку и пошла вдоль череды столов обратно к кабинету, бросив через плечо идущему за ней Драко: — Пока что я не могу во всём разобраться. — Потому что мы должны с тобой спать, чтобы во всём разобраться! — воскликнул тот. Вокруг повисла тишина, обращая взгляды всех присутствующих на них. Только после этого Драко понял всю двусмысленность сказанного им. Сначала разозлился, потом посмеялся, потом снова разозлился. Стали слышаться тихое хихиканье и шепотки. Грейнджер недовольно сжала губы, повернувшись к нему. — Малфой, покинь отдел, — строго произнесла она, скрестив руки на груди. — Сейчас же. — У меня пропуск, забыла? И между прочим выдал мне его твой непосредственный начальник. Глаза Грейнджер на мгновение расширились, а потом запылали новой злостью, но Драко был уверен, что злость эта направлена уже не на него. — Сегодня у Гарри выходной, так что главная — я. И я приказываю тебе покинуть отдел. Хэнс… — Хэнском, друг, не утруждайся! — Драко повернулся к стоящему у входа недовольному мракоборцу. Он снова посмотрел на девушку. — Я сам найду выход, Грейнджер, но учти: разговор не окончен.3
«Что этот подлец себе позволяет?», — возмущалась Гермиона, стараясь при этом сохранять невозмутимое лицо перед сотрудниками. До конца дня до неё то и дело долетали слухи, основанные на всего лишь одной опрометчивой фразе, и это ужасно выводило из себя. Хотелось встать посреди отдела и громко заявить, что все всё не так поняли. Ну, или уйти домой и остудить злость мороженым, припасённым в морозилке на особо чёрный и грустный день... Гермиона выбрала как раз второе после ещё нескольких перешептываний возле себя. Ушла — о боже! — на целых полчаса раньше положенного и очень за это себя корила. Она отправилась домой сразу по каминной сети. Гермиона была вымотана как физически, так и морально. Это было самым отвратительным самочувствием из возможных. Ну разве что уступало пыткам с помощью Круциатуса… Она втянула воздух через стиснутые зубы, как будто сильно поранилась и хотела сдержать крик боли глубоко в лёгких. «Не думай об этом. Хватит уже». Выйдя в тёмную прохладную гостиную, она тут же скинула с себя мантию мракоборца и включила торшер, чей абажур засветился тёплым приглушенным светом. Внезапно в прихожей раздался нехарактерный треск. Гермиона вздрогнула, повернувшись на звук. Палочка осталась в кармане мантии, поэтому девушка, хоть и медленно, потому что убеждала себя, что всего лишь накручивает ситуацию, полезла за ней, перебирая складки мантии в поисках кармана. Мысли путались. Гермиона пыталась убедить себя, что ей просто показалось. Галлюцинации. Конечно, галлюцинации. Она ведь долго не спала, всякое может быть. Но почему-то мозг, натренированный за время работы мракоборцем, настойчиво повторял, что это не так. Она здесь не одна. «За тобой не так давно следили, забыла? Или ты все ещё думаешь, что тебе привиделось?», — подначивал внутренний голос, и Гермиона активнее трясла мантию, пока палочка не выскользнула из неё и не упала на пол, покатившись к дивану. Девушка, нагнувшись, пошла за ней, и палочка точно бы оказалась у неё в руке, если бы из темноты коридора неожиданно не выплыла угрожающе высокая фигура, наступив на палочку и притянув к себе ногой. — Без лишних телодвижений, Грейнджер, — послышался мерзкий торопливый голос похожий на скрежет ногтей по доске. У Гермионы всё провалилось внутри. Она медленно выпрямилась, проскальзывая глазами от грязных сапог незнакомца к порванным штанам и куртке, пока не встретилась с его изувеченным лицом и блестящим огнями безумства взглядом. — Уорис? — У Гермионы возникло чувство дежа вю. Опять какой-то рядовой приспешник Волан-де-Морта, недавно вышедший из Азкабана, наставлял на неё волшебную палочку. «Всё как говорил Малфой», — пронеслось в голове. На неё действительно велась охота? — Что тебе нужно? Пришел мстить за то, что я засадила тебя в Азкабан? — придав голосу стальное безразличие, спросила девушка. — Ты знаешь, зачем я здесь. Не так-то просто было ворваться к тебе в дом — понаставила защитных заклинаний, молодец, — но я сохранил кое-какие навыки. — Он омерзительно осклабился, так что его лицо, которое и так было всё в шрамах, стало ещё более ужасным. — Откуда у тебя палочка? — Тебя волнует это, а не то, что я могу размазать твои мозги по стенке, грязнокровка? Там, где взял, больше нет. Такой ответ устоит? — Послушай, что бы ты не хотел, у меня этого нет. Мозг, истощённый постоянной работой, не хотел нормально соображать. Гермионе стоило огромных усилий, чтобы искать выход из сложившейся ситуации. И пока она видела перед собой лишь черноту, тупик. Она даже не могла трансгрессировать без волшебной палочки. Единственным её оружием было слово. Благо, читала она много и слов знала предостаточно, вот только понимала, что долго сдерживать этим Уориса не сможет. — Не ври! — Уорис одним взмахом палочки припечатал её к стенке, зажав руки по бокам. Она больно ударилась затылком так, что перед глазами на секунду заплясали белые точки. Слабость накатила с новой силой. Уорис тем временем подошел к Гермионе, нетерпеливо засопев ей в лицо. Гермиона ещё пару секунд приходила в себя от боли, пока не осознала, как близко к ней Уорис. Его смрадное дыхание ещё больше сбивало с толку. Только теперь Гермиона заметила, какой у него болезненный вид. Сумасшествие мешалось со страхом. В какой-то момент она отчётливо увидела перед собой такое же выражающее безумство и ужас лицо Беллатрисы. — Ну! Кто он?! Говори! — Я не понимаю, о чём речь, — громко произнесла Гермиона, не понимая, на что надеется. Ну кто её сможет услышать? — Не ври, грязнокровка! Он сказал, что только ты в курсе. Говори! «Что ещё вы там взяли, что ещё? ОТВЕЧАЙ!» — отозвалось жалящее эхо в голове. Кончик палочки впился в солнечное сплетение. Гермиона, оцепенев, просто смотрела на Уориса. — Не вынуждай меня лезть в твою грязную башку! — рявкнул тот, сильнее вдавив палочку в живот девушки. Затем снова улыбнулся, внимательно рассматривая её. — И чему вас только учат в этом Министерстве? Раньше ты расправлялась с такими, как я в два счёта, да, Грейнджер? Что же произошло? Впервые за эти дни Гермиона пожалела о своём глупом поступке. Если бы только она была более внимательна, более активна… Но история никогда не любила сослагательных наклонений. — Ты явно сдаёшь позиции, Грейнджер, — Уорис будто говорил за её собственные мысли. — С нашей последней встречи ты изменилась. Даже очень. — Он обвёл Гермиону — «Только посмей, тварь!» — оценивающим взглядом. Между сумасшествием и страхом встало что-то ещё. Да уж точно встало. Гермиона это явственно ощущала бедром. — Как думаешь, — вдруг тихо прохрипел Уорис ей в ухо, и Гермиона почувствовала, как он занюхивает её волосы, — что скажут о том, что бывший Пожиратель смерти мало того, что напал и выпытал у одного из лучших мракоборцев нужную ему информацию, так и ещё как следует трахнул? — Гермиона дёрнулась, пытаясь оторвать руки от стены. — Ты права, Грейнджер, я вдруг явственно ощутил, что хочу отомстить тебе. А лучшего момента может и не представиться. Колено инстинктивно дрогнуло, призывая всадить его прямо в промежность этого урода. Но Уорис, видимо поняв по лицу её намеренья, припечатал к стенке и ноги девушки. — Ты не посмеешь, — вкладывая в голос всё отвращение, на которое была способна, выдала Гермиона. — А мне терять нечего, — эта фраза явно содержала в себе много смысла, потому что выражение лица Уориса так и говорило: «Мне осталось недолго». — Знаешь, сколько раз в Азкабане я думал о том, как придушу тебя, изуродую заклинаниями, прикончу Авадой или даже прибегну к одному из магловских методов расправы? — Гермиона почувствовала, как сухая рука скользнула под блузку, поднимаясь к груди. Следы от пальцев Уориса словно оставляли длинные рванные порезы на похолодевшей коже. По крайней мере, она ощущала это именно так. — Ты и не представляешь, как я желал твоей смерти, сука. Даже больше, чем смерти твоего дружка Поттера. Но сейчас понимаю, что все мои придуманные варианты слишком просты для тебя. Я хочу, чтобы ты мучилась. Жила свою жалкую грязнокровную жизнь, всегда помня, как просто позволила мне себя обвести. — Я ничего не знаю, Уорис. Прекрати, ты делаешь хуже лишь себе, — пыталась вразумить его Гермиона и между тем пыталась заставить себя отвлечься от его тошнотворных прикосновений. — Я вижу, тебе нужна помощь. Я могу помочь… — Уже помогла! Упрятав меня в Азкабан, ты мне очень помогла, Грейнджер. И я говорю без сарказма. — Он усмехнулся, забираясь под лифчик девушки и грубо сжимая её грудь. Гермиона вскрикнула, и крик её затерялся где-то на слабо видимом потолке гостиной. — Это была твоя самая большая ошибка. — А твоя самая большая ошибка, что ты оттуда вышел, — громко и зло послышалось из-за угла. Гермиона услышала звук распахиваемой двери в спальню, а потом в дверном проёме возник Малфой с палочкой наготове. Уорис не успел среагировать, как тут же отлетел к фортепиано. Раздался звуковой хаос из беспорядочных нот — он врезался в него и сбросил все украшения с верхушки, а потом ничком упал на пол без сознания. Гермиона почувствовала, как конечности отходят от стены и в следующую секунду свалилась на пол, как тряпичная кукла. — Ты как? Он успел что-то сделать? — возле неё появился Малфой, чуть прикоснувшись к её подбородку и подняв его, чтобы видеть лицо девушки. — Н-нет, всё нормально, — больше на автомате, чем в сознании ответила Гермиона. — Мэрлин, — Драко фыркнул, устало проведя ладонью по лицу, — ну какая же ты дура, Грейнджер. Я же предупреждал. — Он схватил её под руки, заставив подняться, и усадил на диван. — Он пытался меня убить, — скорее для себя сказала Гермиона, чтобы удостовериться, что всё это не её бред, вызванный инсомнией. — Ага, — уже более привычным тоном ответил Малфой, включая везде свет. — Малфой, ты слышишь, что я говорю? — Гермиона подняла слезящиеся глаза на молодого человека. — Он пытался меня убить из-за той информации, которую ты от меня скрываешь! А если бы ты не появился? — Но я здесь. Не понимаю, как он смог обойти мои защитные чары. — Ты наложил на мой дом защитные чары? — А что мне оставалось делать? — Так. — Гермиона шатаясь, встала на ноги. Всё её тело дрожало. — Мне это надоело! Эта информация ещё более опасна для моей жизни, когда я не знаю её. Ты должен мне всё рассказать. — Всему своё время, Грейнджер. — Какое время, Малфой?! — Гермиона подошла к нему, резко развернув к себе. — Меня чуть не изнасиловали и не убили! — Потому что у тебя, тупой дуры, не было сил защищаться! — выпалил он, скидывая руки девушки с плеч. — Интересно, почему, а? И меньше всего на свете Гермиона хотела делать это при Малфое, но не смогла сдержаться. Расплакалась. Расплакалась как ребёнок. Навзрыд, задыхаясь и без конца утирая скатывающиеся слёзы. Малфой, естественно опешивший от подобных действий, ушел на кухню за водой. Вода. Почему некоторые думают, что она — решение от всех проблем? Гермионе нужны были объяснения больше, чем какая-то вода. — Я больше так не могу! — выкрикнула она в сторону кухни. — Ты не говоришь, что происходит. Меня это выбешивает!.. Я… я… — Она задыхалась от рыданий. — Хватит, Грейнджер. — Малфой вернулся с кухни со стаканом воды. — Держи. Тебе просто нужно поспать. Гермиона одним залпом осушила стакан и медленно помотала головой. — Нет. Я не хочу. Пока ты не расскажешь, я не… — Ну что ты как ребёнок? — Это не ребячество, Малфой. Я просто устала от всего этого. Мне нужны разъяснения и… отдых. — Как иронично: отдыхать, изнуряя себя бессонницей. Да, действительно не ребячество. На тебя напали в твоём собственном доме, а ты даже сделать ничего толком не могла в таком состоянии овоща. Спать, Грейнджер, — приказным тоном выдал он. — Я сказала, что не буду… — Гермиона почувствовала легкое головокружение. — Что… — Она выронила стакан из рук и тот с гулким треском разбился об пол. Малфой даже не взглянул на это. — Ты что-то мне подмешал, — догадалась девушка и, увидев лёгкую ухмылку Малфоя, продолжила: — Что это? — Не волнуйся, всего лишь снотворное зелье. Сладких снов, Грейнджер. Ноги начали подкашивать против воли. Последнее, что она запомнила, как Малфой поймал её в падении, а потом он и гостиная погрузились в темноту.