1
— Держи, — сразу же услышала Гермиона, проснувшись. Всё тело ужасно ныло, а на глаза словно налепили какую-то мутную плёнку, которую она никак не могла сорвать. На секунду Гермионе показалось, что голос, который встретил её из сна, принадлежит Малфою. Нет, это какой-то бред. «Он не стал бы…» Гермиона взяла в руки стакан с водой. С ним она уснула, с ним и проснулась. Вот только подавали его разные люди. — Гарри? — Доброе утро. Точнее, надо сказать: день, — усмехнулся тот, присаживаясь на край кровати. Бросив взгляд на будильник, стоящий на прикроватной тумбочке, Гермиона закрыла рот рукой. — Ох, нет, я проспала всю работу! Гарри, я просто ужасна, прости. — Ничего, Малфой предупредил, что ты не придёшь в себя раньше трёх. — Малфой? — Ага, — тон Поттера вдруг стал каким-то осуждающим. — Он сказал, что ему пришлось прибегнуть к снотворному зелью. Вам ведь нужно искать источник связанных сознаний, а ты сопротивлялась. Что-то с треском обвалилось внутри. Гермиона ошарашенно уставилась на друга. Под лёгкими тут же замутило от чувств стыда перед ним и злостью на Малфоя. Он всё ему рассказал, но сообщить об этом Гермионе не удосужился! Ну, конечно, она должна была догадаться. Дали бы ему пропуск просто так. Гермиона чувствовала себя настоящей дурой. И сидела в растрёпанном заспанном виде, как провинившийся ребёнок, перед безропотно доверяющим ей Гарри. — Я… Гарри, пожалуйста, прости. Я не хотела, чтобы ты вот так вот узнал. Ты злишься? — О, не представляешь как. Я в бешенстве! Мы с Джинни уже вычеркнули тебя из списка гостей на нашу свадьбу. Ты сильно нас разочаровала, Гермиона, — Гарри пытался сделать как можно более злой голос, но в конце всё равно практически засмеялся. Гермиона улыбнулась. — Я не злюсь, Гермиона, хоть мне и обидно, что ты не поделилась со мной своими проблемами. — Это Малфой решил, что так всем будет легче. Ты бы всё равно ничем не смог помочь. Зря я с ним согласилась. — Возможно. Но знаешь, я тоже отчасти виноват в том, что случилось: и когда на тебя напали, и когда попросил помочь Малфоя. — Гарри… — Знаю-знаю, мы это уже обсуждали. — Так и что? Никаких «санкций дружбы» или чего-то такого? — Не в этот раз. Хотя насчёт санкций. Мне писал Рон, жаловался, что ты не отвечаешь на его письма. Это… кхм… из-за того, что случилось у меня в кабинете? Гермиона закусила губу, не зная, что ей ответить. Последнее время Рон часто присылал ей письма, но она не то, что не отвечала, она даже не открывала их, со страхом представляя, что в них может оказаться. Ей было так стыдно, что одна лишь идея о переписке с Роном заставляла её щёки пылать. — Ты же не виновата, — словно услышав её раздумья, мягко сказал Гарри. — Ты не помнила, как вы расстались. Это воспоминание у Малфоя, верно? Коротко кивнув, Гермиона вдруг спохватилась. Они же нашли источник с перемешанными воспоминаниями. Она скинула с себя одеяло, спустив ноги с кровати и только сейчас заметила, что находится во вчерашней рабочей одежде. Малфой оставил её в этом. «Ну, конечно, а чего ты ждала? Что он переоденет тебя в твою шелковую пижамку?», — язвительно протянул голос в голове. От мысли о том, что Малфой стал бы переодевать её бессознательное тело, по телу пробежали мурашки. Но мысль эта как-то предательски осталась в голове, трансформируясь в обычное «а если бы…» Гермиона помотала головой. «Нет, ни за что. О таком и думать нельзя. Тем более Малфой… Он же…» — В любом случае, рабочий день не закончен, — сообщил Поттер «голосом начальника», как называла его Гермиона. — Ещё можешь успеть. И она успела. Чувствуя вину и ответственность, пинающую её всю жизнь, она просто не могла не прийти хотя бы на оставшуюся часть дня и сделать хоть что-то из её обязанностей. — Грейнджер! В офисе её уже ждал Малфой, подловив прямо на входе. — Я уже было подумал, что ты продрыхнешь весь день. — Малфой, что ты здесь забыл на этот раз? — У меня пропуск, — напомнил он. — Я в курсе, но не нужно здесь болтаться целый день. У тебя же есть своя работа. Почему ты не на ней? — Пришлось её временно отложить, я ведь работал в основном поздно вечером и иногда по ночам, а теперь я все ночи напролёт провожу с тобой. Снова все взгляды сотрудников переместились на них. Кто-то даже тихо захихикал. — Прекрати говорить так двусмысленно! — Ты сама спросила, — не унимался Малфой, не скрывая ехидной улыбки. — Я, вообще-то, пришел не просто так. В отличие от тебя я с утра на ногах и уже кое-что надумал по поводу нашего дела. — Не обязательно подмигивать. Я и так поняла, что ты имеешь в виду, — раздраженно сказала Гермиона, уже представляя новую порцию слухов из-за дурацких слов и подмигиваний Малфоя. Она прошла в свой кабинет, Малфой молчаливо проследовал за ней. — То, что пришло мне в голову, может тебя слегка шокировать, но тем не менее это имеет место быть, — очень возбуждённо и торопливо сказал он, закрывая за собой дверь. Он, нетерпеливо дёргая ногой, подождал пока Гермиона расположится за столом, потом взял с него перо и нарисовал на пергаменте круг. — Это наш пузырь памяти. — Ещё не поздно назвать его по-другому. — Заткнись и слушай, Грейнджер. Так вот, я уже говорил, почему мы его раньше не замечали. Скорее всего, изначально он был незаметен из-за количества воспоминаний. Чем меньше воспоминаний, тем меньше он. Но он имеет свойство их накапливать, вбирать в себя, тем самым служа проводником между нашими сознаниями. Поэтому мы постепенно вспоминаем всё новые и новые воспоминания друг друга. К примеру, он вбирает в себя воспоминание из твоей головы и отдаёт мне, и наоборот. Но находиться он может только здесь. — Малфой указал на лоб девушки. — У меня? Я думала, он где-то… посередине. — А вчерашние события тебя не натолкнули на схожую мысль? Воздействовать на него можешь только ты, и находится он только среди твоих воспоминаний. И знаешь почему? Гермиона была уверена, что будь у Малфоя хвост, он бы сейчас им вилял. Он нарисовал в центре кружка кружок поменьше. — Потому что его ядром является именно то, что хотели убрать у тебя из памяти. — Что? Как это? — Я долго об этом думал, и этот вариант кажется наиболее логичным, если воспроизвести всё, что тогда произошло с тобой. Ты ведь применила блокирующие чары? — Да, потому что Дженкинс хотел использовать лигилименцию. — Но он не успел, вместо этого в тебя прилетел Обливиэйт. Что если твоя окклюменция сработала как щит и для заклятия забвения? Точнее, пропустила его в твою голову, но сдержало внутри? Если у Гермионы что-то и находилось в голове, то в данную минуту готово было лопнуть. Она выставила вперёд руку, прося Малфоя умерить темп. — Погоди, хочешь сказать, что то, что выпытывал Дженкинс, и то, что хотели у меня стереть, — разные вещи? И не стёртое воспоминание всё ещё у меня? — Да, но ты его не помнишь, потому что оно захвачено Обливиэйтом, но сам он находится в оболочке из чар окклюменции, которые не дают ему подействовать до конца. Вероятно, именно это заставило тебя впасть в то состояние, в котором ты была. И я не побоюсь сделать предположение, что то воспоминание ещё можно спасти. — Это… — Гермиона с трудом искала слова в напряженном мозге. — Это звучит настолько безумно. Малфой, я даже не знаю… — Но это лишь одна из теорий, которую я придумал, Грейнджер. Не стоит быть такой предвзятой в нашем случае. Безумство — это то, что происходит последние недели. — Хорошо, допустим. Но как это всё устанавливает между нами ментальную связь? — О, поверь, я всё продумал. Её бы не было, если бы я не проникнул в твой пораженным сочетанием двух заклинаний мозг. Здесь всё просто: я не смог больше удерживать своё сознание отдельно после того, как тебя поразило Обливиэйтом. Это был конец твоего пути, дальше ничего. И так как я тоже был в твоей голове, заклинание подействовало и на меня. Я позволил воспоминаниями слиться с твоими, и часть из них прилипла к этому, так называемому, ядру, как… магловская жвачка к колесу. — И… как нам их отделить? — Этого я ещё не придумал, — немного сконфуженно ответил Малфой. — Но это не главный вопрос. — Что может быть важнее, чем главная цель? — Ты ведь заметила, что пузырь явно имеет какой-то разум? — Мне не нравится, к чему ты ведёшь… — Но скорее всего это так. Он растёт, и вместе с ним растёт его собственное сознание, сформированное из наших. Он практически отдельная личность, только без тела. — Знаешь, мне не нравится идея, что в моей голове есть кто-то помимо меня, — в ужасе проговорила Гермиона. — Его нужно срочно… — Она хотела было сказать «убить», но подумала, что это означает, будто она принимает его за отдельный субъект, обладающий разумом, поэтому решила остановиться на: — …удалить. Малфой хотел что-то на это ответить, но в кабинет зашел Поттер. — Гермиона, я… Малфой? Вот почему в офисе никто не работает, а болтает, — угрюмо выдал он. — Ты сам позволил мне сюда ходить. — И начинаю об этом жалеть. — Гарри перевёл взгляд на Гермиону. — Я хотел сказать, что у нас ещё один случай магловского убийства с помощью магии. Девяносто процентов вероятности, что он связан со всеми остальными. Ты же вроде хотела взять это дело. — А, да, — растерянно отозвалась Гермиона. Мысли сейчас были совсем не здесь. — Тогда собирайся. Придётся ехать на машине, чтобы не привлекать внимание. — Так, стоп. — Малфой встал на ноги, жестом заставив подорвавшуюся Грейнджер сесть обратно. — Мы не закончили, Поттер. — Малфой, я должна быть на месте преступления. Закончим потом. — Гермиона стала собираться, идя к выходу. Малфой перехватил её запястье, остановив. — Нет уж, я и так прождал тебя весь день! — Он чуть наклонился так, чтобы это не выглядело подозрительно, — хотя куда уже больше? — и почти что одними губами добавил: — Тем более в связи с последними событиями отпускать тебя на задание нельзя. Ты же знаешь, что с тобой вечно случается, даже Поттер тебе не помощник. Оглушенная вываленной информацией, Гермиона плохо подбирала аргументы, да и вечные выходки Малфоя её измучили. Она устало закатила глаза, чувствуя себя какой-то игрушкой, за которую дерутся дети. — Тогда закончим по пути. Пусть поедет с нами, — она посмотрела на торопящегося Гарри. Естественно ему было легче согласиться, чем растягивать перепалку с Малфоем ещё на несколько минут.2
По дороге Грейнджер вкратце рассказала Поттеру о теории Драко, тактично умолчав о том, что воспоминание, которое хотел узнать Дженкинс, и воспоминание, которое хотели стереть, — не одно и то же. Малфой лишь одобрительно кивнул ей через зеркало заднего вида, но Грейнджер отвела взгляд, всем видом говоря, что не считает, что поступила правильно. И тут Поттер выдал фразу, заставившую их обоих вздрогнуть: — Получается, он вроде вашего ментального ребёнка. — Не называй его так, — ужаснулась Грейнджер. — Нам же придётся его уничтожить, а это… как-то… не по-человечески. И, вообще, вряд ли он может родиться из моей головы, как Афина. — Да, Поттер, попридержи свою бурную фантазию. Перспектива иметь с Грейнджер общих детей, пускай и ментальных, меня напрягает, — вставил Драко, а сам неожиданно для себя задумался, так ли это. Ему вдруг стало интересно, как это — иметь ребёнка от Грейнджер. Какой бы он был? Красивый и умный, как Драко, или занудный и страшный, как Грейнджер? «Да ладно, признай, что она не такая уж и страшная», — протянул голос в голове. Драко велел ему заткнуться, а потом выкинул все мысли о детях. Машина остановилась у здания театра «Принц Эдвард». Поттер многозначительно посмотрел на Грейнджер и помотал головой. Грейнджер кивнула, и Драко понял, что за немая сцена перед ним развернулась. — Я больше не собираюсь торчать в этой железной коробке ни минуты, — выдал он. — Малфой, на место преступления я тебя не пущу, — проговорил Поттер таким тоном, будто в десятый раз объяснял неугомонному ребёнку, что рисовать на обоях нельзя. — Иди на своё место преступления. Мне не очень-то и хотелось. Мы пока с Грейнджер закончим наш… — Я тоже иду, Малфой, — перебила она, повернувшись к нему. — Что ты сегодня как ребёнок? Увязался за нами, всё никак не отлипнешь. Неужели это так важно? — Но взгляд её говорил совершенно иное: «Заткнись уже! Дай отдохнуть от тебя! Я всё равно не смогу взять тебя туда. Это всё и так выглядит жутко странно». Грейнджер и Поттер вылезли из машины. Драко, с трудом, но всё же смог открыть дверцу. — Да, Грейнджер, важно! Чем быстрее мы всё обговорим, тем больше я успею проверить. — В любом случае, придётся подождать, — настойчиво ответила она, а потом подошла ближе и уже более спокойно добавила: — Я… я буду внимательна. — Она бросила острожный взгляд на Поттера. «Мне мало твоих обещаний, Грейнджер!», — хотелось воскликнуть, но Драко сдержался. — Ладно, сколько вы там будете? — Не знаю. Обычно это занимает час-полтора, — начал Поттер. — Что?! А что мне всё это время делать? — Да Мэрлин всемогущий! — выпалила Грейнджер, всплеснув руками. Что-то поискала в кармане мантии и вытащила оттуда маленькую прямоугольную коробочку с кнопками в одной части. Она нажала на ту, что была посередине, и в другой части коробки засветился квадрат. Понажимав ещё несколько кнопок, она сунула коробочку Драко. Он хотел тут же выбросить её, как какую-то до тошноты противную мерзость, — хватало и того, что он уже в магловской машине, — но его внимание завлёк этот светящийся квадрат с какими-то непонятными рисунками в нём. — Что это? — завороженно спросил он. — Тетрис. — Что? Грейнджер выдала что-то нечленораздельное, затем через зубы объяснила, что нужно делать, а затем хлопнула дверью машины перед носом Малфоя. И он бы возмутился, но был слишком увлечён падающими фигурками, которыми можно было управлять влево-вправо. Всё-таки у маглов была какая-то своя неподдающаяся объяснениям магия. Они вернулись только через два часа, но Драко узнал об этом только, когда Грейнджер отобрала у него телефон, и он взглянул на наручные часы. Он даже не заметил, как прошло время. Всё, что Драко волновало в тот момент, это то, что он не успел закончить уровень. Всё складывалось как нельзя лучше: «O» бы упала между «I» и «J», и ряд был бы завершен, но Грейнджер и здесь умудрилась всё испортить. Драко уже хотел ей всё высказать, однако вовремя себя остановил. «Мэрлин, Драко, что ты творишь? Это магловское дерьмо так быстро пропитало твой мозг?». Он вздрогнул из-за отвращения к самому себе. Машина тронулась с места. И только теперь Драко заметил, каким мрачными были лица Поттера и Грейнджер. Особенно у Грейнджер. Она без отрыва смотрела на Малфоя через зеркало заднего вида, как будто пыталась высверлить в нём дыру взглядом. — Что, всё так плохо? — стараясь игнорировать её, спросил Малфой. — Спектакль был настолько ужасным? — Ещё одна твоя шутка, Малфой, и я высажу тебя из машины, — стальным голосом сказал Поттер. Драко не нужно было видеть его лицо, чтобы понять: произошло что-то поистине хреновое. — Так мне в Министерство и не нужно. Высади нас с Грейнджер где-нибудь, и мы договорим. — Нет! — тут же взвизгнула та. Поттер и Малфой в недоумении посмотрели на неё. — В смысле, я не могу. Мне тоже нужно обратно в офис, чтобы оформить все документы. И ты тоже едешь с нами. Что-то в её тоне не нравилось Драко. Совсем не нравилось.3
Гермиона сама не поняла откуда у неё взялось столько силы, чтобы так зло и грубо припечатать тело Малфоя к стене в своём кабинете. Страх, злость и растерянность играли в ней так сильно, что она не особо понимала, что делает. Она еле дождалась, когда они с Гарри закончат с документами по делу о убийствах магловских женщин, чтобы завести Малфоя в свой кабинет и всё выяснить. Убедиться, что её мозг просто не так всё понял. Хотя какие ещё здесь могут быть варианты? — Ты что творишь, Грейнджер? — возмутился Малфой, когда ударился спиной в стену. Действительно, что она творит? Гермиона знала, как должна поступать в таких ситуациях, но сейчас был не тот случай. Она чувствовала… Почему она это чувствовала? То письмо. Оно что-то испортило. Уничтожило что-то маленькое и новое в её душе. Гермиона до сих пор помнила, как Гарри осматривал тело Хейзел Мур в гримёрке, когда в распахнутое окно влетела министерская сова, бросив в руки Поттера конверт. Он быстро пробежался по строчкам, подняв на Гермиону хмурый взгляд. — Штаб в Уэльсе доложил, что они нашли в реке тело Джозефа Уориса, недавно освободившегося из Азкабана. Поражен Авадой, палочки нет, — доложил он. В ту же секунду воздух в лёгких куда-то исчез. Гермиона сделала недовдох, похожий больше на попытку икнуть. — И… и что? — пытаясь скрыть дрожь в голосе, спросила она. — Нужно кого-то назначить, чтобы… — Нет, думаю, пусть разбираются сами, всё-таки это произошло в их округе. Тем более нам и так дел хватает, — перебил Гарри. Отмахнулся. И даже не понял от чего. Зато Гермиона поняла. Поняла и почувствовала, что Малфой предал её доверие. Она и не задумывалась, что в какой-то мере стала ему доверять. Но теперь… — Труп Уориса нашли в Уэльсе. Убит непростительным заклинанием, — отчеканила она, взглядом сверля растерявшегося Малфоя. Тот молчал. И его молчание только больше выводило Гермиону из себя. — Ничего не хочешь сказать по этому поводу? — А что? Вполне предсказуемый конец для такого, как он, — фыркнул Малфой, отрываясь от стены и одним лишь взглядом отталкивая Гермиону назад. — Да, особенно если учесть, что у бывшего коллеги по цеху на него зуб. Лицо Малфоя исказила гримаса то ли злости, то ли отвращения. Понять было сложно. Очевидным было лишь то, что ему сильно не понравилось высказывание Грейнджер. — Хочешь сказать, ты подозреваешь меня? Думаешь, я его убил? — А кто? У тебя был вполне очевидный мотив. — Я же сказал, что он удрал, пока я… — Да-да, пока ты заботливо укладывал меня в кроватку, — язвительно перебила Гермиона. — Вот только сказать можно что угодно. — Я его не убивал. Грейнджер, зачем мне это? Я что, не догадался бы, что меня сразу же раскроют? У меня есть голова на плечах. — Тогда кто его убил? — Да откуда мне знать?! Я же не один, с кем он конфликтовал. Кроме того, что он пытался украсть ценное воспоминание, у тебя ещё есть доказательства, что это сделал я? Гермиона чуть было не открыла рот, но потом себя остановила. Хотя Малфой, — она заметила это по его виду, — всё и так понял. — Ну, Грейнджер, чего ты? — вкрадчиво начал он, но голос его звучал совсем не спокойно. Он словно угрожал. — Давай, скажи это. Твой главный аргумент в том, что я уже однажды пытался убить, так? И потому что у меня есть это? Перед её глазами появилась Чёрная метка: ужасный череп, пожирающий извивающееся змеиное тело. Гермиона никогда не видела её так близко. Она ощущала, как этот, казалось бы, просто рисунок на коже высасывает из неё что-то очень важное, жизненно необходимое, заставляя в исступлении кричать от неизвестного страха. Странно, но сколько раз Гермионе приходилось наблюдать Чёрную метку, она никогда не видела её такой, как у Малфоя. Всегда она была густо чёрной, вбитой в плоть так, что избавиться от неё представлялось возможным только вместе с кожей, но у Малфоя она была бледной, сероватой и ненадёжной, будто нарисованная карандашом, который можно стереть. Гермиона уже хотела спросить, почему так, но Малфой быстро раскатал рукав обратно и ушел, бросив последний злой и какой-то разочарованный взгляд на девушку. Его возмущённый тон во время диалога немного сбивал её с толку, но Гермиона понимала, с кем она говорила. В Малфое было мало настоящего, по крайней мере сейчас. Она не могла просто взять и поверить тому, кто являлся преступником, пускай и бывшим. Однако почему-то решила, что свои догадки пока что оставит при себе. Что её останавливало? Гермиона и сама не понимала. Может какой-то частью души ей хотелось верить, что это не Малфой? Этим же вопросом она задавалась и уже ночью, когда Малфой вслух рассуждал о новых теориях, нарезая круги вокруг заметно подросшего пузыря памяти и делая вид, что разговора об убийстве Уориса не было. Такой фарс лишь больше распылял в Гермионе двойственные чувства. Стал бы действительно возмущённый несправедливым обвинением человек так себя вести? Да он бы из кожи вон лез, чтобы доказать невиновность. «Или он так сильно оскорбился, что не хочет обсуждать? — подумала Гермиона и тут же отмела эту мысль. Нет, Малфой не настолько глуп. — Может считает, что приведённых им доводов было достаточно, чтобы я от него отстала?» — Грейнджер, я с кем разговариваю? — вырвал её из рассуждений Малфой. Их взгляды встретились, и у Гермионы тут же перехватило дыхание, будто горло зажали прищепкой. По лицу Малфоя она поняла, что он испытал то же. Между ними вдруг возникла та редкая, неуловимая связь, когда ты без слов можешь донести до собеседника всё, что хотел сказать; когда сам можешь найти ответ в его широко распахнутых глазах. Но Гермиона видела в них бездну. Чёрную бездну, в которую она не хотела падать за ответом, потому что по какой-то причине заранее знала, что не сможет выбраться. «Не прыгай, Гермиона. Лететь будет хорошо, но что ждёт тебя на дне?» Она вдруг поняла, почему так отчаянно держится за возможность, что это не Малфой. Потому что он был её частью. Так же, как и она его. Связанные кусочками из жизней друг друга, они уже не были отдельными людьми. Они проживали чужие моменты, чувствовали чужие чувства, а потому понимали друг друга, как себя самих. И Гермиона цеплялась за эту соломинку изо всех сил. — Дай мне хоть одну причину верить, что это не ты, — еле выговорила она, не помня, моргнула ли хоть раз за всё время, что они не прерывают зрительного контакта. Всё та же бездна, окаймлённая ледяными хрусталиками. «Во льду нет жизни. Она в нём не исчезает, но застывает навсегда или пока не придёт тепло», — пронеслось в голове, как будто она прочитала какую-то детскую энциклопедию. И в бездне опять ничего. Ни намёка на хотя бы какой-то ответ. Ни намёка на тепло.4
Холодная вода мощными струями била в лицо и плечи, стекая по телу в сливное отверстие. Когда Гермиона в него смотрела она всё ещё видела зрачки Малфоя. Они тоже что-то скрывали в себе, не давая рассмотреть из-за глубокой черноты. Она так и не дождалась ответа. Не услышала то, что считала нужным услышать, даже не понимая, что это должно быть. Всё это толкало к единственному выходу. Гермиона и так слишком много скрывала от Гарри, об одном он и так узнал не лучшим образом, поэтому брать ещё один груз на душу, который неумолимо будет тянуть её на дно, девушка не хотела. Повернув краны, Гермиона отодвинула шторку ванной и завернулась в мягкое сухое полотенце. Только она это сделала, как на дверь обрушилась череда требовательных ударов. Гермиона спешно вылезла из ванной, обильно полив пол вокруг себя, стекающей водой. — Грейнджер, я знаю, что ты там. Я слышал воду, так что не отрицай, — послышался настойчивый голос. — Я прекрасно знаю, что ты собираешься делать. Поэтому пришел тебя остановить. Грейнджер? Ответь хоть что-нибудь, или я открою эту дверь заклинанием! Гермиона зло выпустила из носа воздух, походя на быка. Хорошо, что после истории с Уорисом она стала более осмотрительна и теперь запирала двери даже в ванную и везде брала с собой палочку. — Грейнджер, на счёт «три»… — Угомонись, Малфой! — не выдержала она. — Дай минуту. Где твои манеры? Она наспех обтёрлась и нацепила халат, который не помнила, когда в последний раз надевала. Он казался ей слегка откровенным из-за того, что был шёлковым и едва ли прикрывал причинное место. Открыв дверь и не удостоив Малфоя взглядом, Гермиона начала чистить зубы. Делать это приходилось весьма аккуратно, потому что она не могла сильно нагнуться над раковиной, так как ей и без того стыдливый халат мог выдать ещё более стыдливый вид, оповещающий, что кроме халата на ней ничего нет. Со стороны это выглядело так, словно Гермиона пыталась достать подбородком до груди, когда сплёвывала пасту. Бросив короткий взгляд через зеркало на молча наблюдающего за всем Малфоя, она с ужасом отметила, что он вовсе не дожидается пока она закончит, а, совершенно не скрываясь, рассматривает её одеяние. — Хватит пялиться таким извращённым взглядом. — Что? Это кто ещё из нас извращенец? Ты этот халат из наволочки сшила или носишь с пяти лет? Иначе я не понимаю, куда подевались ещё минимум два фута ткани. — А что ты ожидал увидеть, врываясь к человеку в душ?! — воскликнула Гермиона, со злостью ставя зубную щётку в стакан. — Почему ты, вообще, ходишь сюда, как к себе домой? Когда между их взглядами посредниками являлись зеркало и стёкла очков, смотреть Малфою в глаза было легче. Давящее в груди чувство было притуплено. «Всё равно это ничего не изменит, — твердила себе Гермиона. — Что бы он не говорил, он — главный подозреваемый». Она должна сообщить. Она давала присягу. Хватит покрывать его. — Грейнджер, не совершай очередную глупость, — вдруг спокойно сказал Малфой. — На этот раз это точно не глупость. — Гермиона нашла в себе силы, чтобы повернуться к нему, и тут же пожалела об этом. — Ты же понимаешь, что тебе придётся рассказать и о твоём секрете? Или Поттер вытащит это из меня клешнями. — И пусть, — в горле ужасно пересохло, а она ведь только почистила зубы. — Ты готова потерять дружбу с Поттером? Вот так просто, не разобравшись в ситуации? Он специально давали на самое больное. Специально. И это только больше убеждало Гермиону в правильности её выбора. — Вот. — Малфой поставил на раковину маленький пузырёк с мерцающей субстанцией внутри. — Воспоминания о том дне. — И что? — В смысле «что», Грейнджер? Убедись, что это не я, раз смотреть Там не захотела. Гермиона про себя усмехнулась. Там. Она и не заметила, когда они начали называть то место так. В какой момент это стало таким же обыденным, как и каждодневные встречи с Малфоем? Да, она не захотела видеть его воспоминания, потому что считала это бесполезным… Потому что уже сделала выбор. Бездна ей не отвечала. — Ты мог дать только то, что тебя не скомпрометирует, — сказала она. — Или вообще изменить воспоминания. — Да твою мать, Грейнджер, не будь такой упёртой дурой! — Малфой подлетел к ней практически вплотную, ударив рукой по раковине. Пузырёк с воспоминаниями подпрыгнул, звякнув о керамический край и разбившись на полу, где распласталась тоненькая святящиеся ниточка. Оказавшись запертой между кафельной стенкой ванной комнаты и тяжелой рукой Малфоя, Гермиона ощущала его горячее дыхание, слышала, как тяжело он сопит. — Вот скажи — нахуя? — шепотом, злым, еле сдерживающим порыв ударить что-нибудь ещё. Пусто. Темно. Холодно. Последний шанс, чтобы он позволил хоть что-то разглядеть. — Нахуя ты такая упёртая, Грейнджер? — Убери руку. — Нет, я не позволю тебе создавать новую проблему из ничего. — Ничего? Убит человек. — Который пытался убить тебя! — Но убийца по итогу не он! Воспользовавшись секундным замешательством, Гермиона вырвалась из плена, и Малфой в попытках поймать её, поскользнулся на пролитой воде. Он успел схватить Гермиону за руку, прежде чем полетел прямо в ванну, срывая шторку и утягивая девушку за собой. Он с неприятным хрустом ударился о угол ванны нижней частью затылка. Гермиона упала на него, еле успев уберечь свою руку от неестественного изгиба и, как следствие, перелома. Сверху их накрыла мокрая шторка. Гермиона щекой ощущала колючую щетину Малфоя, его вступающую скулу, слышала, как трудно он дышит. Непонятный жар пополз по груди то ли от глупого положения, то ли от того, что оно было не таким уж и глупым… И пока Малфой не пришел в себя от произошедшего, она свободной рукой вытащила волшебную палочку из кармана задравшегося ко всем чертям халата и оглушила его Остолбенеем. Уже высвобождаясь из хватки Мафлоя, Гермиона вдруг осознала, что одна из его рук, видимо, — и ей очень хотелось верить, что это именно так, — в полёте улеглась на самый верх её задней части бедра, практически на то место, что Гермиона так активно пыталась скрыть. Выпрямившись и поправив халат, она в последний раз взглянула на лежащего без сознания Малфоя. — Прости, Малфой, но так правильно. После этого она выбежала из ванны, быстро собралась и отправилась в Министерство.