1
Камин. Толпа волшебников и ведьм, спешащих на рабочие места. Лифт с гремящими золотыми решетками и заспанными лицами работников Министерства. Второй уровень. Поток людей, уносящий вперёд. Вход в офис. Дежурное «Доброе утро» Хэнкскому и всем встречающимся на пути. Быстрый стук в дверь. Ручка кабинета Гарри. Всё пронеслось перед глазами Гермионы с такой скоростью, что она опомнилась только когда залетела в кабинет Поттера, который слушал какой-то доклад от Роджерса. — Доброе утро, — вместе поздоровались они. — Доброе, — кивнула Гермиона, пытаясь найти нужную мысль, которую так тщательно несла сюда. — Гарри, я как раз… — Кстати, Роджерс мне только что доложил: экспертиза показала, что Джо Уорис совершил самоубийство. — Что? — Это ещё больше сбило с толку. Гермиона на какую-то долю секунды потеряла равновесие от ударившей в голову новости. А она ведь чуть не… — Да, сам кинул в себя Авадой. Мракоборцы из штаба в Уэльсе нашли его палочку там же, в реке, — сказал Роджерс. — Но… но это же не означает, что это он применил заклинание. Кто-то мог воспользоваться его палочкой, — Гермиона отчаянно пыталась себя заставить найти хоть одну причину, по которой должна выдать Малфоя. Ведь она права. Она решила, что она права. — Мог. Но кому не всё равно на бывшего Пожирателя смерти? Дело уже закрыто, — отмахнулся Роджерс. — Я тоже сначала так подумал, Гермиона, — холодно посмотрев на Роджерса, согласился Гарри. — Но потом вспомнил, что это не первый случай. Два месяца назад Клейтон Пеппер покончил с собой прямо в камере. Помнишь? — Да. Он сошел с ума, — протянула Гермиона и в голове возникло лицо Уориса с безумным взглядом, говорящим, что он готов на всё лишь бы узнать то, что нужно. Мог ли и Уорис окончательно лишиться рассудка и убить себя, как Пеппер? — Мало кто может выдержать Азкабан, — задумчиво произнёс Роджерс. — А те, кто выдерживает, всё равно становятся сумасшедшими. — В любом случае, двигать дело дальше никто не будет, — подытожил Поттер. — Кстати, прости, мы тебя перебили. Ты что-то хотела сказать? — Я? Я хотела… поздороваться. Грейнджер выскочила из кабинета Гарри так же быстро, как и зашла в него. Стоило ей только оторваться от двери, к которой она прижалась спиной, как на входе в офис возник Малфой, размахивая пропуском перед Хэнскомом и прожигая взглядом дыру в Гермионе. Видимо, Петрификус не до конца прошел, потому что, бросившись к девушке, он хромал на правую ногу, что вкупе с бегом выглядело смешно. — ГРРРЕЙНДЖЕР! — практически прорычал он так громко, что приковал к себе внимание сонных работников. Гермиона побежала к своему кабинету, понимая, насколько глупо всё это выглядит. Закрыть дверь она не успела — Малфой выставил вперёд онемевшую ногу, что спасло его от боли. — Ты рассказала? — Протискиваясь в кабинет, жестко вопросил он. — Если б рассказала, тебя бы уже арестовали, — стараясь сделать возмущённый вид, ответила девушка. — А, значит, всё-таки одумалась и струсила. — Я не струсила! — тут же воскликнула Гермиона. — Ты должен благодарить судьбу за то, что я узнала, что Уорис совершил самоубийство, раньше. — Ах, ну теперь-то ты мне поверила, да? Твоя выходка чуть нас не выдала, Грейнджер. — Я знаю. — И через некоторое время. — Прости, что подумала, что ты убийца. Малфой усмехнулся, засунув руки в карманы брюк. — Не волнуйся, Грейнджер, вместе с тобой так думает вся остальная часть магического мира. Уж с твоим мнением о себе я бы как-нибудь смирился. Но в следующий раз я такого не потерплю. Запомни, козырь в рукаве есть только у меня, и бить меня им же не стоит. Хотя бы потому, что тебе нечего мне противопоставить. — В глазах Малфоя читалась злость. Ледяная злость, замораживающая хоть какие-то просветы здравомыслия. — Ну вот, хотел же сегодня отдохнуть, но ты и здесь мне житья не дала. — А если я тоже знаю о тебе кое-что интересное? — она передразнила его интригующе пугающую интонацию. — Грейнджер, ты же мракоборец. Нет ничего, что ты бы обо мне не знала, — но голос сделался каким-то напряженным. — Ты в этом так уверен? — Абсолютно. Мне нечего скрывать. Ну, за исключением одного, но тебе это из меня не выудить. Так что не выводи меня зазря. Он развернулся к выходу, но следующие слова Гермионы заставили его остановиться. Она не хотела признаваться Малфою, что у неё тоже всё это время был «козырь». Она вспомнила его недавно и сразу же посчитала неправильным выносить его для обсуждения, но сейчас униженные чувства были в ней сильнее всякой вежливости. — Чудила! — вдруг крикнула вслед она. Любой бы на месте Малфоя лишь посмеялся такому «оскорблению» или просто проигнорировал, но оно послужило настоящей подножкой — Малфой застыл. Гермионе показалось, что он даже вздрогнул. Она тоже почувствовала мурашки на коже. Медленно развернувшись, он спросил: — Что ты сказала? — А говорил, нечего скрывать, — победно выдала Грейнджер, а сердце бешено забилось, каждым ударом в грудь укоряя её за озвученное. «Это должно было остаться у тебя в голове. Тук! До тех пор, пока воспоминания не вернутся к Малфою. Тук! У тебя, вообще есть чувство такта? Тук!» — Я сказала, что ты чудила, Малфой, — борясь с дрожащим голосом, повторила Гермиона. Отступать уже смысла не было. Он подлетел к ней так стремительно, что она даже не успела сделать вдох для порции возмущений. Его рука замерла в дюйме от её лица. — Не смей, — процедил он. — Даже если что-то знаешь… не смей. — Прости. — Чёрт, второй раз за несколько минут. Гермиона была в шоке от себя. Чуть успокоившись, Малфой убрал руку, выпрямившись и одёрнув края пиджака. Гермиона молчала, в мыслях умоляя Малфоя убраться из её кабинета, как он и хотел. Но было уже поздно. Она сама нажала на эту «красную кнопку», и от взрыва её отделяли лишь несколько слов. — Что ты знаешь? — неожиданно спокойно спросил Малфой. — Немного, — Гермиона чувствовала, как лицо предательски заливается краской. «Только не заставляй рассказывать. Всё, что угодно, только не это» — Только вашу первую встречу и… ещё кое-что. — Вот почему я не помню, как мы познакомились, — с облегчением выдохнул Малфой, а Гермиона наоборот тяжело вдохнула. Она-то прекрасно помнила, хоть и хотела забыть, потому что картинки из прошлого не вязались с Малфоем из настоящего. Это были два разных человека. Один — холодный, мерзкий Малфой, а другой — Драко. Влюблённый Драко. Он познакомился с ней летом девяносто четвёртого года. Как раз перед отъездом на Чемпионат по квиддичу. Они с семьёй остановились в фамильном охотничьем домике в какой-то французской деревне, которая с годами из заброшенной магами превратилась в жилую с маглами. Драко было там неимоверно скучно. Других детей-волшебников там не было, а над идеей водить дружбу с магловскими детьми он даже не задумывался. Так что в один из дней, не спросив у родителей, он сбежал из дома в лес, где можно полетать на метле, скрывшись от глаз докучливых маглов. Именно там он случайно встретил её. Она сидела под деревом возле маленькой поляны и зарисовывала затупившимся грифельным карандашом чертополох в альбом. Драко она не замечала, так как он был у неё за спиной. Он сам не понял, почему стал наблюдать за ней. В этой девчонке не было ничего привлекательного: старое застиранное платье в цветочек, затёртые башмаки с грязью на носках, ноги в синяках, и русые волосы с лентой в них, которая никак не спасала положение. Лица Драко не видел, но был уверен, что и там ничего интересного нет. Она просто рисовала, но было в её движениях что-то завораживающее. В тот день он так и не полетал на метле, но и не заговорил с той девчонкой. Просто, придя на следующий день на то же место в надежде на этот раз точно полетать, он снова её увидел. Снова не подошел. Так продолжалось всю неделю. Драко даже не заметил, как перестал носить с собой метлу и просто ходил в лес, чтобы понаблюдать за тем, что она делает. Она почти что изрисовала весь альбом, листы в нём изогнулись, пошли волнами и хрустели, когда их переворачивала она или ветер. В такие моменты до Драко доносился её лёгких запах целой горсти ягод. Вишня. Больше всего он запомнил её. Но в один из дней на уже привычным месте Драко никого не нашел. Он немного подождал, спрятавшись в кустах, а потом стал собираться домой, когда… — Me suivrez-tu longtemps? Она возникла перед ним так неожиданно, что он чуть не свалился на землю. — Я не следил. — Драко подумал, что, услышав английский, она отстанет, но ошибся. — Ага, как же. Уже неделю пытаешься продырявить мою спину взглядом. Если у меня нет глаз на затылке, это не значит, что я не вижу, что творится сзади, — она говорила по-английски со смешным французским акцентом: слегка проглатывая «р» и смягчая конец слов. Чуть позже Драко понял, что находит это весьма забавным и милым. — Да как ты разговариваешь со мной, поганая магла? — растерявшись, выпалил он. — Кто? Знаешь что, если ты следил за мной всё это время, чтобы оскорбить, то мне тебя жаль. Видно, у тебя совсем друзей нет, раз занимаешься такими глупостями. У неё были озорные карие глаза, которые выдавали, что она совсем не злится. — Что ты сказала? Повтори! — У тебя нет друзей, — так же просто повторила девочка. Ей это доставляло явное удовольствие. — У меня есть друзья. Просто… просто они сейчас далеко. Я встречусь с ними только на Чемпионате по квиддичу, — сказал Малфой и только потом понял что. — По чему? — Девочка странно выгнула бровь, поставив руки в бока. — Ты странный. Произносишь много непонятных слов. Я таких не знаю. Наверно, ты ещё тот зубрила. Вот у тебя друзей и нет. — Ещё одно слово — и я превращу тебя в крота. У носа девочки оказалась волшебная палочка. Она посмотрела на неё секунду, скосив глаза в одну сторону, а потом звонко рассмеялась. — Да ты совсем чудила! Постой, ты из домика у озера, верно? Бабушка говорила, что им владеет какая-то странная семья. — Моя семья — одна из самых благороднейших чистокровных семей. — О, так ты типо голубых кровей? Аристократ. Ладно. Но я буду звать тебя Чудилой. — Моё имя — Драко Малфой. Она не смогла сдержать смешок. — Прости. Как? Хотя, лучше не повторяй. Чудила идёт тебе больше. Я Элизабет Дэниэлс. — Она протянула руку. Драко не пожал её. Тогда Элизабет сама схватила его кисть, крепко сжав. Драко почувствовал, как от руки пошел страшный жар, опаляющий мозг. Ему показалось, что его уши воспламенились. — Если ты со своими наклонностями маньяка захочешь нормально пообщаться, то дай знать. Я живу в крайнем доме у моста. — Я не… — Пока, Чудила! — Что ещё? — стальной голос Малфоя вернул Гермиону в её кабинет. Малфой стоял к ней непозволительно близко и пристально смотрел, видимо, взглядом пытаясь продырявить её лоб. Гермиона вздрогнула, отступив. — Что? — Ты сказала, что помнишь первую встречу и что-то ещё, — нетерпеливо повторил Малфой. Да, она помнила. И было очень неестественно и смущающе помнить это глазами Малфоя. Следующий эпизод происходил через два года после первого. Драко уже второй год отправлялся на лето в охотничий домик во Франции, чтобы не видеть тех ужасов, что начинали происходить дома, и чтобы вновь встретиться с Элизабет. Последний учебный год он часто с ней переписывался. Особенно часто после рождественских каникул, когда Элизабет с бабушкой приехали в Англию к родственникам, и он тайком выбрался в город. Тогда он впервые её поцеловал. Сам не понимал, что делает, ведь у этого поцелуя не могло быть продолжения. «Она — магла! Магла!» — кричало сознание, но сердце Драко кричало совсем другое. Он поцеловал её, и мир больше не был прежним. В нём появилось новое место, от которого его так тщательно оберегали родители. Элизабет не смотрела на него, как на врага или товарища по несчастью, чей родитель тоже был замешан в делах Волан-де-Морта. Она не знала, кем он в действительности был и всякий раз смеялась, когда он говорил, что он аристократ, потомок древнего рода, и даже то, как Драко, впервые написав ей письмо и опрометчиво отправив совой, не вызвало у неё подозрений. Она лишь восхитилась таким способом доставки, сказав, что слышала лишь о почтовых голубях, и спросила, где можно приобрести почтовую сову. Драко ничего не оставалось как на тех же рождественских каникулах подарить ей рогатую неясыть с такими же хитрыми глазами, как у Элизабет. Сейчас он сидел на той же поляне, где впервые увидел её и, вспоминая это всё, думал, что хотел бы, чтобы время застыло. Никакого Волан-де-Морта, никаких социальных конфликтов по поводу чистоты крови, никакой надоевшей учёбы с ненавистным Поттером. Только милое лицо Элизабет, за два года превратившееся из лица озорной девчонки в лицо хрупкой девушки, её искрящиеся глаза, розовые губы и нежная кожа. Элизабет загадочно улыбнулась, убирая со лба Драко надоедливую прядь волос, подалась вперёд всем телом и сначала несмело прикоснулась к его губам своими, но потом Малфой сам углубил поцелуй, притянув девушку к себе так сильно, что они начали заваливаться на траву. Но, даже упав, они не прервали поцелуй, и в какой-то момент Драко заметил, что он изменился. Стал более быстрым, жадным, брать дыхание становилось всё тяжелее, они обжигали им друг друга. И, когда рука Элизабет плавно переместилась на грудь Драко, успев ловко расстегнуть две пуговицы, он всё понял. Нельзя было сказать, что он почувствовал. Из понятных ему чувств было лишь явное подростковое возбуждение. Но всё остальное оставалось смутным. Растерянность? Стыд? Неправильность происходящего? — Бетт, не надо… — Драко с трудом отстранился от девушки. — Почему? — Щеки Элизебет были красными как от тяжелого бега. И дышала она так же. И всё же она смотрела на Драко, не отводя взгляд. — Потому что это неправильно. Я так не могу. — А как ты можешь? — Снова у неё на лице возникла лукавая ухмылка. — Я не так воспитан, ты же знаешь. — Драко знал, что так правильно. С одной стороны, он сильно хотел продолжить то, что сам же остановил, с другой — ощущал странное чувство ответственности. Что-то подсказывало ему, что это должно произойти не так. Его всегда учили, что у таких, как он, секс не случается просто так посреди леса на траве. Тем более, когда это первый раз. Тем более, когда не только у него. — Ах да, простите, как же я могла забыть, из какого вы сорта, сэр! — смешливо произнесла Элизабет, поправляя задравшийся подол платья и таким образом обращая внимание Драко на тонкие ножки, на которых как бы она, неуклюжая, не старалась, всё равно появлялись синяки. — Так, что там по плану? — Элизабет постучала пальцем по губам, подняв театрально задумчивый взгляд к небу. — Ухаживать за мной ещё года три? Попросить руки у моего отца? — Ну, сначала просто познакомиться с ним. — Тогда можешь вычеркнуть эти два пункта. Моему отцу явно всё равно, с кем я свяжу свою жизнь. — Она раздраженно дёрнула плечом, отвернувшись. — Почему? — Я живу с бабушкой не просто так. Я не хотела рассказывать, потому что боялась, что такой, как ты, не захочет со мной общаться. — С чего ты взяла? — Потому что мой отец — преступник, — эти слова разошлись по поляне гулким эхом, отравляя траву и растения и заставляя их превратиться в уродливых желтых скрюченных мутантов осени. — Ну, все совершают ошибки… — попытался что-то сказать Драко. И что он несёт? — Он убивал людей, — резко выдала Элизабет и с вызовом посмотрела на Малфоя, как бы ожидая его худшей реакции. Но её не последовало. — Его посадили незадолго до моего рождения, но когда он освободился, то нашел нас с мамой, — продолжила девушка и тяжело вздохнула. — Он продержался всего год. Постоянно пил, бил маму, а однажды… Не рассчитал силу удара. Осознав, насколько Элизабет сильная и близка ему по духу, Драко ещё раз убедился, что не в состоянии сам оторваться от неё. Такая маленькая, беззащитная, наивная магла. И всё-таки как-то живущая с таким грузом. И ведь она не проронила ни слезинки, лишь опустила мокрый взгляд, закусив губу. — Это… это всё не важно, Бетт, — Драко впервые так искренне восклицал. — К сожалению, мы не выбираем родителей. И не можем их изменить. — Да, мы не волшебники, — надломленным голосом согласилась девушка. «Поверь, даже волшебники не в состоянии». — В любом случае, — Драко взял руку Элизабет, еле коснувшись тыльной стороны ладони своими губами, — есть ещё твоя бабушка. — Он постарался вернуть диалог в более позитивное русло, хоть и не был уверен, что Элизабет захочет. Но она улыбнулась как ни в чём не бывало. — Нам ещё рано об этом думать, Драко. — А об этом не рано? — Ты такой… чудила, — видимо, более весомого аргумента она найти не смогла. — Серьёзно вздумал жениться на мне? Этот вопрос отразился в голове Драко тяжелым отзвуком. Он не мог. Конечно, не мог, как бы сильно не хотел. Они были из разных миров, находясь на одной планете, дыша одним воздухом. Драко всю жизнь учили ненавидеть грязнокровных волшебников, а на маглах даже не заостряли внимание, потому что маглы — это никто, мусор, тупиковая ветвь развития, иногда дающая плоды в виде новой грязной крови. И будь возможность, их бы уже не существовало. Что ж, один маг к этому упорно стремился. — Да. — Драко знал, что это невозможно. Настолько невозможно, что практически ложь. Но хотя бы произнести это вслух, для неё, смотря ей в глаза, было необходимо. — Я же Чудила. Кто кроме меня отважится тебя терпеть? Элизабет рассмеялась так звонко, что птицы на соседних деревьях взмыли в воздух. — Слушай, зачем ты у меня это спрашиваешь? — как можно более возмущённо, насколько позволял дрожащий голос и красные щёки, сказала Гермиона. — Узнаешь, когда вернём воспоминания. Или… или сам найди их у меня. Суровый взгляд Малфоя проникал прямо в душу, хватая её своей грубой рукой и терзая из стороны в сторону, разрывая на клочки. Гермиону подташнивало. Она уже сто раз прокляла себя за то, что осмелилась открыть рот. Как ей теперь нормально общаться с Малфоем? «А когда вы, вообще нормально общались?», — издевался внутренний голос. «Заткнись», — приказала Гермиона и поняла, что произнесла это вслух. — Что? Малфой ещё больше рассвирепел. Гермиона ощущала его невидимую руку, с болью сжимающую её горло. Сейчас рука сломает её, будто шея Гермионы — это тонкий дешевый пластик. Но Малфой только фыркнул и быстро ушел, хлопнув дверью. Гермиону окатила волна холодного воздуха. Она обхватила себя руками, часто дыша. Когда бушующие эмоции улеглись, и сердце стало отбивать привычный ритм, она похлопала себя по щекам, с которых сошли следы смущения. Она уже хотела приступить к работе, как вдруг кое-что осознала. В голове стремительный потоком пролетел разговор с Малфоем. Точно. Раз их сознания соединены, Гермиона может получить доступ к голове Малфоя и хорошенько там поискать своё забытое воспоминание, о котором он не хочет ей говорить. «Он ведь даже не узнает, верно?»2
Оказалось, что отыскать конкретное воспоминание, это не то же самое, как прочесть книгу. В голове Малфоя царил настоящий бардак, как считала Гермиона, потому что найти что-то конкретное было невозможно. Она то натыкалась на какие-то детские размытые отрывки, то на что-то из недавнего. Никакой упорядоченности, если она, вообще, может существовать. Было бы хорошо, если бы сознание являло собой какой-нибудь большой архив, где Гермиона без труда могла найти папочку с пометкой «Чужое» или «Не рассказывать Грейнджер». Но это были лишь наивные мечты, разбивающиеся о суровость реальности. В очередной раз наткнувшись на какое-то воспоминание из детства, Гермиона выругалась. И ради этого она снова ушла с работы пораньше? И в самом деле, как здесь можно отыскать что-то нужное? Гермиона могла ориентироваться только в собственном сознании, здесь же оставалось уповать на счастливую случайность. И такая действительно произошла. Только вот… Гермиона бы точно не назвала её счастливой. Пройдя через воспоминание о покупке новой скоростной метлы в восемь лет, Гермиона оказалась на уже знакомой деревенской улочке. Последний разговор с Малфоем напомнил о себе, обдав пламенем тело. Именно здесь Малфой с ней познакомился. В этой деревне в его жизнь ворвалось что-то до ныне неизвестное. Гермиона остановилась, рассматривая аккуратно подстриженные розовые кусты. «Интересно, Малфой правда её любил?», — почему-то эта мысль глубоко врезалась в стенки мозга и не желала уходить. Гермиона помнила немного, но те чувства из воспоминаний Малфоя давали ей понять, что Элизабет точно не была для него никем. Он целовал её, прикасался к ней так, как прикасаются к тому, кто действительно дорог. Тело вдруг зажгло в тех местах, где успела побывать рука Малфоя. Гермиона залилась краской ещё больше. Что за мысли? В груди что-то крутилось в неудовлетворении, как будто ты… «Как будто бы что, Гермиона? Тебя же не может это задевать? Какая глупость». Верно глупость. Она помотала головой, смеясь над самой собой, и вдруг увидела Малфоя. На секунду её сердце сжалось в испуге прежде чем она поняла, что это очередное воспоминание. Он пробежал мимо неё. На его лице читался явный страх и неверие. Какая-то невидимая сила подтолкнула Гермиону пойти за ним. Может любопытство, может что-то более серьёзное. Но ей отчаянно хотелось узнать, чем вызван этот страх. Оказалось, что Малфой бежал к маленькому домику, находящемуся у моста через реку, где он и Гермиона впервые встретились. Лишь сейчас Грейнджер осознала, что эта та самая деревня, а значит домик у моста — дом Элизабет. «Что-то произошло», — промелькнула тревожная мысль и Гермиона ускорила шаг. Она вбежала в дом сразу же за Малфоем и застыла в немом ужасе. Не только потому, что столкнулась лицом к лицу с Дженкинсом, но и потому, что вся гостиная дома, соединённая с кухней, была разгромлена. Прямо посередине возле обеденного стола лежали два тела. Одно из них Гермиона прекрасно знала. В руке Элизабет был зажат старинный нож для писем, глаза с застывшим в них испугом устремлялись к потолку. Её бабушка лежала лицом вниз. Гермиона не видела глаз, но была уверена, что и они распахнуты в страхе. За столом, лениво листая альбом с рисунками Элизабет, сидел Люциус Малфой. Он не поднимал взгляда на застывшего сына. Дженкинс схватил Малфоя за ворот рубашки и притянул к столу. Драко запнулся о ковёр, упал, почти что коснувшись лицом вытянутой руки Элизабет. Когда он на трясущихся ногах выпрямился, Люциус со всей силы ударил ладонью по столу, вперив в сына пылающий яростью взгляд. — Связаться с маглой! Что было в твоей голове, Драко?! Разве я тебя так воспитывал?! — его ужасный голос резонировал в серванте и окнах, проходил сквозь кости. Даже Гермиона это ощущала. — Отвечай, паршивец! — Ты… у-убил их? — всё, что смог выдавить из себя Драко. Он не мог отвести взгляд от мёртвых глаз Элизабет. — Он марать руки не станет, — насмешливо сказал Дженкинс. — Тёмному Лорду будет интересно узнать о данной ситуации. Правда, Люциус? Венка на виске Малфоя-старшего вздулась и пульсировала так, что Гермионе казалось, что она вот-вот лопнет. Его желваки в раздражении ходили туда-сюда. — Тёмный Лорд может не узнать об этом, если ты его не известишь. — Извини, но расположение моего господина мне дороже, чем твой позорный щенок. — Может о маглов марать руки я не стал, но тебя прикончу с удовольствием. — Ты не посмеешь. Тёмный Лорд ценит моё присутствие возле себя не меньше, чем твоё. А я не могу предать своего господина. Дженкинс рассмеялся и испарился из комнаты, потревожив легкий кружевной тюль на окнах. Дальше Гермиона смотреть не могла. Хватило и того, что она успела увидеть, как Люциус медленно обходит стол, замахивается и бьёт такую пощечину сыну, что тот падает навзничь. Она поспешила к выходу, открыв дверь, через которую вошла, но оказалась не на улице. Это была тёмная вытянутая комната с единственным полукруглым окном в конце. По стеклу били тяжелые капли дождя. Возле него на кресле сидела Нарцисса Малфой, спешно утирая платком никак не останавливающиеся слёзы. Следом за Гермионой в комнату влетел Малфой. В прямом смысле влетел — кто-то его закинул. Им был Малфой-старший. Он тоже зашел в комнату, захлопнув дверь. Нарцисса вздрогнула, подбежав к сидящему на полу сыну. Малфой, привстав на колени, без отрыва глядел на своё обнаженное левое предплечье, где был высечен уродливый знак. Он явно был свежим. Такой тёмный, гадкий, совершенно чужой на юношеской коже. В глазах Малфоя стояли слёзы, губы были сжаты в тонкую полоску, руку трясло так, что всё остальное тело следом начинало колебаться. Нарцисса попыталась прикоснуться к метке сына, но он одёрнул руку, скрыв её под рукавом. — Что ты рыдаешь?! Рейнхарт младше тебя; и то сегодня не рыдал на посвящении! Это огромная честь! Ты должен быть благодарен судьбе, щенок! Если бы у Тёмного Лорда не было на тебя планов, ты бы уже был мёртв! — разразился в очередном крике Люциус. — А может… я хочу сдохнуть, — сорвалось сухое и тихое с губ Малфоя. — Драко… — Замолкни, Нарцисса! Если этот подонок теперь так любит проводить время с маглами, то пусть так! Пусть подыхает вместе с ними, раз ему так угодно. Но сначала обязан исполнить поручение Лорда. Я же ему помогать больше не намерен. — Люциус, ему только шестнадцать. Он наш сын… — Мне он больше не сын! Исполнит волю Лорда, и я подумаю над тем, чтобы оставить ему хотя бы сотую часть от наследства. После этого Малфой-старший вышел из комнаты, обдав жену и сына холодным потоком воздуха от его всколыхнувшейся мантии Пожирателя смерти. Нарцисса бросилась на шею сына, став поглаживать его по голове. — Всё хорошо, мой мальчик. Я… я что-нибудь придумаю… Всё будет нормально. Нормально. Малфой фыркнул. Гермиона так и читала в этом действии: вот именно что может быть либо очень херово, либо нормально. А хорошо уже не будет. Никогда. — Маглы такие хрупкие жалкие создания, — проговорил куда-то в пустоту Малфой. — Что они могут? Все их свершения — это результат долгих, мучительных испытаний и потерь. Ничего не происходит просто так. Он попросил мать уйти. Она через силу оторвалась от него и медленно покинула комнату. А Малфой так и продолжал сидеть на полу. Только теперь плакал. Плакал, позволяя громадным слезам разбиваться о свои колени. Плакал, постоянно касаясь левого предплечья, словно оно ужасно болит. Может, так и было. Гермиона не знала, но тоже ощущала боль. Она ломалась вместе с этим Драко Малфоем из воспоминаний. Она присела возле него. Ей хотелось его обнять, попробовать хоть как-то заглушить невыносимые чувства. «Жизнь — такая ублюдская штука», — словно бы слышала она его мысли. Она знала, что в этот вечер Малфой поклялся себе никогда не прикасаться к девушкам, особенно маглам, особенно маглорождённым. Потому что одно такое прикосновение обожгло его. Обожгло до того, что его сердце превратилось в уголь. И ещё одну искру оно вряд ли выдержит. — Достаточно, — стальной голос прорезал тишину, задев и Гермиону. Вспоров ей спину своей твёрдостью. Девушка вздрогнула, резко обернувшись, и встретилась глазами с нависшим над ней Малфоем. — Что ты здесь делаешь, Грейнджер? — Его взгляд ничего не излучал, и одновременно от него исходил такой холод, что тело Гермионы покрылось ледяной коркой, а сердце застыло, издав последний удар. — Я спрашиваю, — вкрадчиво продолжил он, — какого хера ты забыла в моих воспоминаниях? — М-малфой, я… — Гермиона вскочила на ноги. — Ты думала, я не замечу, что ты копаешься у меня в голове? — Я не хотела. Я случайно это увидела. — Мэрлин, да она оправдывалась как школьница. В который раз щёки и уши Гермионы стыдливо пылали. — А что же ты тогда здесь делала? Ах да, дай угадаю, — искала своё воспоминание? — Вот именно, — Гермиона решила достать остатки храбрости из резервного запаса, — оно моё. Я имею полное право его посмотреть! Малфой, все проблемы из-за того, что ты ничего не говоришь. — Да я уже жалею, что вообще тебе рассказал, — всё ещё спокойно. Гермиону это ещё больше пугало. — И все проблемы, Грейнджер, из-за твоей идиотской тупости. Ты настолько раздражающая, мерзкая дрянь, что я удивляюсь как тебя саму от себя не тошнит. А меня тошнит, поверь. Ты задолбала меня больше, чем кто-либо за всю жизнь. Гермиона понимала, что он говорит на эмоциях. Она просто увидела то, что никто не должен видеть. Она вовсе не раздражающая и не мерзкая, правда? Просто Малфой разозлён вмешательством в его личную жизнь. Что ж, она бы тоже злилась. Но показывать свою уязвимость и явную вину не хотелось. Гермиона изо всех сил делала вид куда более серьёзной жертвы обстоятельств. — Малфой, ничего бы этого не произошло, если бы ты сразу мне всё рассказал. И тут, будто кто-то спустил курок. На секунду время остановилось, как бы давая Гермионе шанс убежать, но она не воспользовалась им. Она могла поклясться, что слышала выстрел, или это всё же были истеричные крики Малфоя. — КАК ЖЕ ТЫ МЕНЯ ЗАЕБАЛА, ГРЕЙНДЖЕР! — Он вдруг схватил Гермиону за запястье и снова спокойным тоном закончил: — Знаешь, мне надоело. Я больше не могу терпеть твой идиотизм. Хотела узнать, что я скрываю. Ну так я покажу. Это была угроза — единственное, что поняла Гермиона. Малфой потащил её куда-то за руку сквозь свои воспоминания, отмахиваясь от них, как от заразы. Рука болела от натяжения, от стальной хватки на запястье, но Гермиона не смела ничего сказать. В голове раздавались удары сердца, смешиваясь с последними словами Малфоя. Сейчас. Сейчас она всё узнает. И уже никакой Малфой не пугал. Они быстро шли без остановки, пока не попали в коридор Министерства. По обстановке Гермиона поняла, что это коридор в офисе мракоборцев. Дверь в допросную, у которой они остановились, ещё раз это подтвердила. Малфой с пренебрежением выкинул руку Гермионы из своей и, не сказав больше ни слова, куда-то пошел. Когда его фигура скрылась из виду, Гермиона перевела взгляд на чёрную дверь, за которой слышалось какое-то шевеление и приглушенные голоса. — Значит, здесь… — как-то неуверенно проговорила она, как будто не до конца доверяла происходящему. «Что же могло здесь произойти?» — В размышлениях она потянулась к стеклянной ручке двери, коснулась холодного материала, грани ручки впились ей в ладонь. И вдруг она замерла. В голове возникла пугающая мысль: готова ли она? Что если Малфой говорит правду? Гермиона же до сих пор чувствует это странное, ни с чем не связанное чувство вины, и даже страх за что-то. Вдруг до потери воспоминания, она жила как в аду с ним? Может ли она быть уверена, что это её не подкосит? Есть ли у неё право ставить под угрозу не только свою жизнь, но и Малфоя? Ответ пришел неожиданно. Да. Сейчас она должна быть не здесь. Нужным местом оказался тот мост, где она впервые встретила Малфоя в своём сне и где он находился и сейчас. Сидел на самой середине, свесив ноги и облокотившись на старые деревянные перила, и смотрел отстранённым взглядом на утекающую за горизонт реку. Прямо как в первый день. Гермионе показалось, что с того дня прошла вечность, хотя на самом деле чуть больше недели. Просто за это время столько произошло, что каким-то образом Малфой из ненавистного малознакомого человека превратился в того, кого Гермиона знала, как старого друга, единственного, кто действительно мог понять её проблему, потому что это были и его проблемы. Гермиона неуверенно приблизилась к Малфою. Он молчал какое-то время, хотя было видно, что он её заметил, а потом, не поворачиваясь, с издёвкой сказал: — Ты быстро. Ну что, как ощущения? — Я не смотрела, — легко ответила Гермиона, и только тогда Малфой в полном удивлении повернул к ней голову. — Я решила, что не готова к тому, что там. Наверное, ты прав, и неведенье иногда лучше. — Первая здравая мысль за последние дни. Браво, Грейнджер. Гермиона выдержала паузу, не зная зачем. Просто чувствовала, что так нужно. — Малфой, знаю, что извинения здесь бессмысленны, но я должна сказать, что сильно сожалею. Прости, что сомневалась в тебе, прости… Прости за всё. Со мной правда бывает не легко. — Бывает? — Просто у нас с тобой слишком разные характеры. Нам трудно найти общий язык после стольких лет вражды, но я думаю, мы сможем. — «Теперь сможем». Малфой издал какой-то непонятный звук, то ли соглашаясь, то ли насмехаясь. — Ладно. Я, возможно, тоже перегнул с выражениями. Поняв, что буря улеглась, Гермиона присела возле него и тоже стала смотреть на мирно текущую реку. Она текла здесь и в тот день, когда Малфой, сломя голову, бежал вон к тому домику с обшарпанной красной крышей. Текла и не подозревала, как и многие проходившие мимо люди, что происходило среди них. Сколько боли и ненависти сконцентрировалось в одном маленьком домике на берегу реки. Гермиона случайно поймала взгляд Малфоя, устремленный прямо на этот дом. Он спешно отвёл его, и тогда Гермиона рискнула, с осторожностью произнеся: — Не вини себя в том, что случилось. Ты не хотел им зла. Молчание затянулось, и она ожидала, что сейчас Малфой снова взорвётся, но он тихо ответил: — Боюсь, что твои слова не помогут больше, чем семь лет самокопаний. Гермиона понимала, что то, что она собирается сказать, ещё более рискованно, чем предыдущие слова, но почему-то казалось, что это нужно спросить. — Ты… и в правду её любил? Ну вот сейчас точно. Гермиона просто по своей воле побежала по минному полю. — Может быть, — голос Малфоя был задумчивым, совсем не озлобленным. — Любил так, как умеет любить волшебник-подросток, выросший в ненависти ко всему магловскому роду. Если это любовь, то да — любил. Она была… прекрасна. Идеальна во всём, кроме… У неё был всего один недостаток. — Она была маглой, — закончила за него Гермиона. Малфой только кивнул, как бы показывая, что на этом тема исчерпана. И Гермиона, наконец, смирилась с диким противоречием в своей голове. Малфой и любовь никак не вязались вместе, но только потому, что она и не видела настоящего Малфоя. Тот Драко из воспоминаний мог любить и любил. И кого? Кому расскажи, не поверят. Но Гермиона и не собиралась рассказывать. Они с Малфоем даже не обговаривали этот вопрос, потому что он был и так очевиден. — Может пойдём к пузырю? — вдруг предложила Гермиона. Ей казалось, что им необходимо отвлечься. — Расскажешь, что успел придумать. Она уже приготовилась вставать, когда Малфой накрыл её руку своей, намертво припечатывав к деревянному мосту. — Нет. Давай… побудем здесь ещё. И она осталась, чувствуя теплую ладонь Малфоя и понимая, что что-то поменялось. Навсегда и безвозвратно.