1
— Таким образом, считаю нецелесообразным расширять штат стирателей памяти, — закончил свой доклад Начальник Отдела магических происшествий и катастроф. — Нам не хватает людей! — запротестовал Глава штаба стирателей памяти. — Отдел правопорядка работает из рук вон плохо! Зато их мракоборцы сидят без дела! — Вы знаете, что мракоборцы напрямую не подчиняются моему отделу, Миргуд! — парировал Начальник Отдела магического правопорядка. — У них лишь офис в моём отделе. К тому же, они не обязаны подтирать каждую мелочь за Отделом происшествий и катастроф. — Мой отдел никогда не обращается к ним по мелочам! Мы сами в состоянии справиться с тем, что происходит! — Тогда почему на прошлой неделе мракоборцам пришлось чистить всю южную часть страны от танцующих горшков вместе с вашей группой аннулирования? — Позвольте! Память маглам тоже они стирали? Нет, это делали мои люди! — снова подал голос Миргуд. — Они работали больше суток, потому что начальству нашего отдела невдомёк создать несколько новых мест! — Я уже говорил вам, мистер Миргуд, что это выходит за пределы бюджета! — Достаточно забрать несколько мест у группы аннулирования случайного волшебства. У них половина людей приходит на работу попить кофе! — Да у нас люди не могут спокойно в отпуск уйти! В последнее время случалось слишком много инцидентов. Мы не успеваем отдыхать. Нам тоже нужны новые места. Хотя бы временные. Пусть мракоборцы расщедрятся и начнут помогать нам не раз в год. — А что на это скажет Глава мракоборцев? — послышался усталый басистый голос Министра магии. — Мисс Грейнджер? Мисс Грейнджер! — А? — Гермиона оторвалась от созерцания полированной поверхности стола. — Да, конечно, мы готовы помочь Отделу происшествий и катастроф, если это нужно, — растерянно кивнула она. — Я направлю свободных людей к вам в отдел на неделю. Снова началась перепалка, в которой Гермионе не хотелось принимать ни малейшего участия. Она заметила, как изнурённо Кингсли водит глазами от одного говорящего к другому и обратно. Наконец после ещё десяти минут крикопереговоров все согласились с предложенным вариантом Гермионы, которая за время совещания не сказала больше ни слова. Все стали расходиться. Лишь Грейнджер в задумчивости медленно собирала свои вещи. Кингсли тоже не спешил уходить, потирая переносицу двумя пальцами. Девушка встала из-за стола, подхватывая папки с документами, и молча подошла к Министру. Они находились в молчании какое-то время, пока Кингсли не сказал на тяжелом выдохе: — Я не могу тебе сказать, Гермиона. — Уже два дня, — настойчиво произнесла она. — Я имею право знать. — Увы, я не могу рассказать. Только когда он вернётся, он сам всё тебе объяснит. Гермиона шумно втянула носом воздух борясь с гневом, затем попрощалась с Министром и, развернувшись на каблуках, поспешила уйти. Два дня. Вот уже два дня, как она является главой мракоборцев. Два дня, как Гарри неожиданно куда-то отправился, ничего не сказав. Два дня, как исчез Малфой. Это случилось сразу после той ночи, когда Гермиона, будучи ужасно пьяной, разделась перед ним догола и пыталась затащить в постель. Конечно, по итогу там они и оказались, разве что разделённые слоем одеяла. Но утром Гермиона проснулась одна. Сначала ей пришлось напрячь мозг, чтобы вспомнить, что случилось. Во сне она Малфоя не встретила, и это уже было подозрительно. А когда она вспоминала, что натворила, всё стало ещё хуже. Хуже, потому что Гермиона не чувствовала стыда или сожаления и потому что в груди росла обида. Как Малфой мог просто взять и уйти? При том, похоже, он даже не спал этой ночью. Или… он просто струсил? Всё-таки играл с ней и испугался того, во что вылилась его шутка? С этими мыслями Грейнджер пришла на работу в ужаснейшем настроении. Для полного счастья ей не хватало только новости о том, что Гарри срочно уехал по каким-то делам, и теперь она возглавляет мракоборцев. Она и раньше подменяла Гарри. Её пугало не это, а то, как он вдруг странно пропал. И Малфой тоже. Но связывать эти два события Гермиона не торопилась просто потому, что не видела никаких причин. Она пыталась выяснить, где Гарри, у Кингсли, но тот настойчиво молчал, так что после работы Гермиона зашла к Джинни. Открывшаяся перед ней дверь показала лицо подруги, которого Гермиона раньше никогда не наблюдала в свой адрес. В нём мешалась какая-то смесь неодобрения и неверия. — Нет, Гермиона. Кто-то пришел к нему посреди ночи, и он тут же засобирался, — ответила девушка, выслушав вопрос Грейнджер. — Сказал лишь, что это срочно и пока он не может раскрыть всех деталей. Но уверил, что волноваться не стоит и никакой опасности нет. — И он не уточнил, когда вернётся? Джинни отрицательно помотала головой. Всё это становилось более подозрительно. Может, Джинни и не договаривала, но Гермиона не могла её винить. Со следующим вопросом подруги она поняла причину её холодности: — А что это было… Вчера с Малфоем ты… — Джинни, — Гермиона поспешила остановить подругу, потому что понимала, что ей лгать будет ещё тяжелее. Тем более она и сама не знала, что это было и что происходит у них сейчас с Малфоем, когда он просто куда-то испарился. — Мы просто танцевали. Недавно Малфой очень выручил нас с Гарри. Он наверняка тебе рассказывал. После этого наши отношения… Как бы это сказать? Стали нейтральными. — Да, Гарри мне много чего рассказывал, — протянула девушка, своим тоном давая понять, что ей известно гораздо больше и она совсем не поверила в ложь Гермионы. — И если это для тебя «нейтрально», то что «хорошо»? Гермиона стыдливо опустила глаза в пол. Она так устала за этот день, измотанная просьбами подчинённых, беганьем по этажам, поручениями, подписаниями бумаг, а самое главное — неизвестностью. Ей так не хотелось больше врать, особенно Джинни. Ведь все всё прекрасно вчера видели. — Не заставляй меня, Джин, — тихо произнесла Гермиона, не поднимая взгляд. — Не заставляй говорить об этом. — Я и не заставляю, — голос Джинни вдруг стал мягким. Она успокаивающе взялась за руку подруги, заводя её в дом. — Я лишь хочу знать, что всё в порядке. Что ты… ммм… не совершаешь какие-то глупости. «А когда это я совершала глупости?» — так и хотелось дерзко вопросить Гермионе и в другой ситуации она бы так и сделала. Но сейчас она знала, что уже совершила не одну, а множество глупостей. И была уверена: совершит ещё и ещё… потому что это было настоящим. Совершать ошибки, делать глупости — это настоящая жизнь, а не шаблонная картинка, где она жила. И если Малфой будет ошибкой, то хотя бы её собственной. Но прошел день, и Грейнджер уже не была рада таким мыслям. Она вовсе не хотела, чтобы Малфой был ошибкой. Чтобы всё, что было, стало лишь сожалением. Ей нужно узнать, где он. Неважно, по какой причине он ушел и избегает её, не появляясь Там, не отвечая на письма, даже на недавно приобретённый телефон. Гермионе просто хотелось убедиться, что с ним всё хорошо. Именно поэтому сейчас она снова находилась в холле Малфой-мэнора. Прийти сюда и в прошлый раз было не просто, и в данный момент ситуация не улучшилась. Малфоя дома не оказалась, хотя Гермиона и не смела надеяться на такой легкий исход её поисков. Вместо Малфоя в холл грациозно прошествовала миссис Малфой, придерживая подол чёрного тяжелого платья и с нескрываемым презрением смотря на девушку. — Мисс Грейнджер, домовик известил меня, что вы хотели меня видеть. В последнее время вы к нам зачастили. — Я… — Гермиона прервала себя, услышав, как унизительно надломился её голос. — Я пришла к вашему сыну, но мне сказали, что он отсутствует. Поэтому я хотела поинтересоваться, не знаете ли вы где он находится? Во взгляде Нарциссы блеснуло что-то яростное, но женщина быстро это подавила. — А можно спросить, зачем вам так понадобился Драко? В прошлый раз вы тоже от него что-то хотели, но он посчитал ненужным посвящать меня в ваши дела. — При всём уважении, миссис Малфой, если ваш сын счёл нужным умолчать об этом, то я тем более не могу вам сказать, — выкрутилась Гермиона. Она старалась не прерывать зрительного контакта с женщиной, но та словно подавляла её своей аурой презрения. — Я не знаю, где Драко, мисс Грейнджер. И хочу это знать не меньше вашего, — громогласно объявила Нарцисса. — Если это всё, что вы хотели, то я предпочла бы продолжить свои дела. — Конечно. Прошу прощения, что отвлекла вас. Всего доброго. Гермиона поспешила пойти к выходу. За ней, быстро перебирая ножками, помчался домовик. Но на пол пути Гермиона услышала, как Нарцисса окликнула её. Она через плечо посмотрела на женщину и встретилась с её истинной натурой. Никакой выдержанно доброжелательный вид не мог скрыть этот огненный, змеиный взгляд, просачивающийся наружу. — Прошу вас держаться подальше от Драко, — Нарцисса произнесла это без прямой угрозы, но прозвучало оно именно так. Ничего не ответив, Гермиона ещё быстрее продолжила шаг. Знала ли Нарцисса о том, что происходит между её сыном и Гермионой? Девушка могла только догадываться. В одном она была уверена точно: Нарцисса действительно ничего не знала о местоположении Малфоя. Слишком уж отчаянно и искренне прозвучал её ответ. Но материнское неодобрение волновало Гермиону в последнюю очередь. Она всё ещё не знала ни где Малфой, ни где Гарри, и всё больше задумывалась о том, что их точки на карте вполне могли находиться в одном и том же месте. На третий день полного неведения Гермиона была в полном бешенстве. За одно утро она умудрилась два раза сорваться на подчиненных и запустить стопкой пергамента в дверь, когда в неё сотый раз постучали. Раньше она и не замечала, как много она делает на работе, в частности, как много делает Гарри. Ей его не хватало. Она не решилась занять его кабинет, и всем нутром чувствовала исходящие от смежной стенки их кабинетов холод и пустоту. Надо бы было зайти и полить цветы в его кабинете, но Гермиона не могла переступить его порог. На неё тут же накатывала тоска, а следом и гнев. Ну как он мог вот так исчезнуть, не оставив даже крохотной записки? Когда он вернётся, она устроит ему взбучку, какую Гарри Поттер давно уже не получал! Кто-то снова быстро отбарабанил по двери несколько раз, а потом, не дожидаясь ответа, распахнул её. Гермиона заготовила новую порцию возмущений, но растерялась от лица Роджерса, которое, и так всегда напряженное, было сейчас ещё более хмурым и бледным. — Что такое? — Грейнджер старалась не выдавать свою усталость ни голосом, ни видом. — Только что поступило сообщение: в Азкабане бунт, — на выдохе ответил Роджерс. — Заключенные требуют тебя.2
Когда Роджерс сказал, что заключенные в Азкабане требуют её, Гермиона подумала, что им нужен Глава мракоборцев, но, прибыв в это наводящее ужас место, поняла, что им нужна она, Гермиона Грейнджер. Могильный холод пробирался через поры в глубь кожи, замораживал все органы. Гермиона старалась держаться подле высокой фигуры Роджерса, чтобы в случае, если её дрожащие ноги откажут, он её подхватил. Ничего хорошего встреча не сулила — Гермиона поняла это сразу. В памяти тут же всплыли многочисленные предупреждения Малфоя о том, что всем бывшим пожирателям смерти очень интересно её воспоминание. Что бы делал Малфой, узнай, что Гермиона попала в самый центр его главной проблемы? Сейчас он точно не выскочит из-за угла, чтобы защитить от нападения. Конечно, рядом с Гермионой шла целая группа мракоборцев, точнее все, кто не был направлен в Отдел происшествий и катастроф. Им пришлось взять даже одного паренька из программы подготовки. Тот даже не пытался скрыть, в каком подавленном состоянии находится. До сих пор этому пареньку приходилось бороться лишь с иллюзиями дементоров, а «злых врагов» играли коллеги. В любом случае, Гермиона могла полагаться только на себя. Никто ей здесь не поможет. В довершение ко всему их окружали дементоры, голодные создания, которых сдерживают лишь несколько патронусов. Гермиона покрепче обхватила свою палочку, с таким трудом найденную после кражи на аукционе, и вслушалась в слова Роджерса. — Бунтуют только бывшие Пожиратели. Их камеры чуть дальше, — спокойно докладывал он. Азкабан был его территорией, он посещал его чаще, чем некоторые заключенные, побывавшие здесь. Они проходили мимо камер, в которых царил полумрак. В неясном свете из решетчатых окон двигались фигуры, выплывали из тени, провожая их безумными взглядами. Откуда-то слышались мерзкий смех, стук по каменной стенке, царапанье решеток. Все остановились у широких двустворчатых дверей, из-за которых доносились крики и какое-то остервенелое звяканье. Гермиона могла поклясться, что услышала в этих криках свою фамилию. Все ждали, пока она откроет дверь, но Гермиона по мере хода оказалась практически в хвосте процессии, чувствуя спиной ледяное дыхание двух дементоров. Она подала знак Роджерсу, чтобы он продолжал движение. Пока Роджерс распахивал двери и все проходили в них, боковым зрением Грейнджер уловила движение возле себя. Кто-то в ближайшей камере подошел к прутьям решетки так плотно, словно пытался пройти через них. — Они ждут, мисс Грейнджер, — пропел знакомый голосок. Гермиона резко повернула голову, узнав эти выпученные карие глаза, неестественно посаженные в жабье лицо. Амбридж разразилась тихим хихиканьем. Хотя сейчас это осунувшееся тело было далеко от того образа, что остался в памяти. — Вы знаете, что им от меня нужно, — констатировала Гермиона, всматриваясь в искаженное непонятной гримасой лицо женщины. — Что это? — Ты тоже знаешь, маленькая грязнокровка. Не притворяйся! — вдруг рявкнула Амбридж, схватившись за прутья решетки. — Они вырвут из тебя ответ вместе с твоим грязнокровным сердцем! — Она снова залилась хихиканьем, широко открыв рот, и замолчала в таком состоянии. Роджерс вернулся за Гермионой. Та уверила, что всё в порядке и тяжелыми, как камень, ногами пошла к бунтующим, крепко сжимая в руке палочку. Слова Амбридж гулким эхом звучали в голове, но стихли, стоило Гермионе зайти в следующее помещение. По его круглому периметру шли камеры с более толстыми решетками и стенками, разделяющими заключенных. Среди гвалта надрывающихся голосов слышалось звяканье цепей, которыми заключенные были по решеткам. Как только бунтующие заметили вошедшую Гермиону, прекратили кричать и замерли в странных позах, словно готовились напасть, пробежав сквозь камеру. Теперь, когда они не метались из стороны в сторону, Гермиона смогла хорошо их разглядеть и тут же отшатнулась назад, чуть не врезавшись в парящего позади дементора. Её патронус-выдра неодобрительно запрыгал вокруг, прижимаясь ближе к хозяйке. Но Гермиона, даже если бы и хотела, не могла обратить на него внимание. Её глаза бегали от одного заключенного к другому, отмечая всё новые и новые ужасы и запечатывая их в памяти. Лица бывших пожирателей искажало то же безумие, которое она видела у Дженкинса и Уориса, когда они нападали на неё. Это был страх, перешедший во что-то большее. Оно мешало соображать и само диктовало, что делать. И все, заразившиеся этим страшным безумием, подчинялись ему. Их тюремные робы, висящие на худых телах, как большие простыни, то и дело покрывали кровавые пятна и подтёки, исходившие от одного и тоже же места на теле — левой руки. Словно они все заразились каким-то страшным зудом, расчёсывая левое предплечье до исступления, пока не потеряют сознание от боли. Гермиона отметила, что не все из них стоят: кто-то сидит, прислонившись к стене, кто-то бездвижно лежит, вытянувшись вдоль решетки и пронзая пространство пустым взглядом. Но всех их мучит одно. И избавление от этого, как они думают, есть у Гермионы. Молчание длилось всего несколько секунд, а затем крики разошлись по помещению с новой силой. И даже грозно парящие рядом дементоры не заставляли заключенных умолкнуть. Все они требовали от Грейнджер одно и то же: — Кто он?! — Как его имя?! — Кто он?! Скажи, сука! Снова этот вопрос. Который уже не впервые подвергает Гермиону риску. Бунтовщики колотили по решеткам с такой силой, что казалось, будто в какой-то момент они не выдержат напора. — Тихо! В ваших же интересах сохранять спокойствие! — пытался перекрыть общий шум Роджерс, бросая на Гермиону вопросительные взгляды. — Мы выслушаем ваши требования, если вы… — договорить он не успел — кто-то зарядил в него железной ложкой. Он согнулся пополам, схватившись за правый глаз. Оторопевшая Гермиона, кинулась к нему. — Ничего, просто синяк, — раздраженно отмахнулся мужчина, отводя руку Гермионы. Ей показалось, что он не столько злится за заключенного, попавшего в него, сколько на неё за её глупое бездействие. Да Гермиона и сама на себя злилась. Но что она могла им ответить? То же, что и всегда говорила? — Я не располагаю нужной вам информацией, — громогласно выпалила она, усилив свой голос палочкой. — Врёшь! — Она врёт! — Мы знаем, что это ты! — Норсвуд нам всё рассказал, сука! Ты знаешь, кто он! Голову Гермионы прошиб электрический ток — память отчаянно пыталась вспомнить, где она слышала эту фамилию. Но девушка знала, что не вспомнит. Нужное Пожирателям воспоминание было не у неё. Возможно ли?.. Возможно ли, что им нужен именно Малфой? «Кто он?» Малфой постоянно говорил, как содержащаяся в воспоминании информация может ему навредить. Но что такого он знает? Что нужно сошедшим с ума Пожирателям? Разве что… Додумать Гермиона не успела. Один из бунтовщиков издал протяжный вопль лишь за тем, чтобы на него обратили внимание. Затем с разбегу врезался в каменную стенку головой, осев рядом на пол. И, словно этого было ему мало, продолжил молотить камень лбом, оставляя на шершавой поверхности кровавые следы. Он ударился ещё пару раз, а затем рухнул на пол, не подавая признаков жизни. — Проверьте его! — приказала Гермиона совсем не своим голосом. В ней вдруг вскипел такой гнев, что она не помнила себя, не соображала. Хотя стоило бы. Потому что, как только одна из мракоборцев отперла камеру, нагнувшись над телом обезумевшего пожирателя, тот разъярился ещё больше. Он вцепился гнилыми зубами прямо в руку женщине. Та вскрикнула и от судороги, охватившей задетые зубами нервы, выронила палочку. Пожиратель тут же схватил её, воткнув кончик в весок ошарашенной женщине и заставив её упасть без чувств. Не успели все наставить палочки в одну сторону, как сзади послышался сдавленный крик. Через плечо Гермиона увидела, как парень из программы подготовки прижат затылком к решетке камеры, из которой высовывается рука, наставив в голову парня его же палочку. — Имя! — пророкотал кто-то из темноты камеры. — ИМЯ! – подхватили остальные. Пока Гермиона открывала рот для ответа, мимо неё пролетело заклинание, взорвавшее решетки двух камер напротив. Дальше всё будто произошло за какие-то секунды. Дементоры, как разозлённые гудящие пчёлы, чей улей потревожили, стали угрожающие кружить вокруг. Отовсюду посыпались заклинания, разрушая камень и поднимая в воздух клубы пыли. Гермиона крепко сжимала палочку, иногда различая приближающиеся силуэты то коллег, то освободившихся Пожирателей. Крики боли и стоны заглушали всё остальное. Она, не переставая, вертела головой и выискивала глазами врагов. Патронусы метались между борющимися, пытаясь отгонять разгневанных дементоров, которые уже успели напасть на кого-то, скулящего в поднявшейся пыльной завесе. Откуда-то вылетел зелёный луч, пролетел мимо плеча Гермионы и угодил в стену. Грейнджер знала, что Пожирателям нужна только она, и видеть, как сильно она подставила этим остальных, было невыносимо. Она не заметила, как, пятясь, впечаталась спиной в холодную решетку ещё нетронутой камеры. Чья-то рука тут же, как нападающая змея, вцепилась ей в плечо. Гермиона резко обернулась, встретившись взглядом с поблекшими серыми глазами. Сердце забилось ещё быстрее. Это были те же глаза, которые она искала вот уже три дня… Но их владелец был совсем не тот, на чьём плече она тогда засыпала. Люциус Малфой скорее походил на приведение, чем на человека. Он был настолько худой, что его рука до конца без проблем пролезла сквозь решетку. Девушка заметила, что метка на ней практически исчезла. Исчезла под слоем окровавленной, истерзанной кожи, которую исчесали до того, что она стала походить на вспаханное поле. — Не. Говори. Им, — сипло выдавил Люциус, беря воздух на каждом слове. Он тут же отпустил Гермиону, и она отшатнулась от этого призрака, ещё ощущая у себя под носом тошнотворные запахи крови и плоти. Что ей делать? Гнев распылялся в ней всё сильнее. И сейчас был направлен лишь на Малфоя. Из-за него, из-за его тайны сейчас могут пострадать столько людей! Но Грейнджер не смела произнести его имя. Не потому, что её попросил Люциус или сам Драко, — она бы не смогла. Помещение сотряс огромный взрыв. И вместе с тем произошло что-то странное. На какое-то мгновение Гермиона потеряла равновесие. Или же ей только так показалось. Всё вокруг вдруг стало таким непонятным, незнакомым, пугающим. В ушах зазвенело. Что происходит? Кто эти люди? Где она? Кто она?.. Чувство полной неестественности сдавливало голову. Нет, не так. Что-то не так. Это только её. Прочь. Прочь. Гермиона пришла в себя, но не успела понять, как уже летела куда-то вниз вместе с обломками взорвавшегося пола и стены. В последний момент она успела смягчить падение на острые обломки магией и тяжело рухнула на бугристую поверхность. В спину вонзился острый осколок. Пока Гермиона пыталась встать и сменить положение, среди поднявшейся пыли она не успела заметить, как прямо на неё летел огромный кусок стены. Он упал на её ноги. От заглушившей всё остальное в мире боли Грейнджер едва ли могла вспомнить, выдать хоть что-то, кроме крика. Палочка выскочила из руки, словно её там и не было. Глаза сначала заполонила чернота, а потом непроизвольные слёзы. Гермиона не чувствовала ног, только ужасающую боль, исходящую от них, которая вскоре тоже притупилась от накатившего шока. Где-то рядом слышались стоны, сверху — звуки борьбы. Через обрушившуюся стену на Гермиону хлестал дождь. Единственным его плюсом было то, что он быстро заставлял пыль осесть. Вскоре Грейнджер снова стало всё видно. Точнее лишь то, что происходило наверху. С обоих боков обзор ей загораживали обломки. Она попыталась издать хоть какой-то звук, но легкие словно сдавило крепкой рукой. Гермиона зашлась кашлем, зажмурив глаза, по которым нещадно хлестал дождь. Когда она их открыла, слабый вскрик сам вырвался из неё — к ней двигался дементор. Он плавно опускался сверху, будто оценивал, стоит ли ему забирать жизнь Главы мракоборцев. Гермиона тут же попыталась сесть, но вспыхнувшая с новой силой боль заставила её замереть. Где же её палочка?! Гермиона мотала головой во все стороны, но не видела в полумраке и разрухе спасительный предмет. Тело постепенно окутывал холод и гнетущее чувство от приближающегося существа. Изо рта стал с судорожной частотой вырываться пар. Становилось всё холоднее. Мир потихоньку терял все краски, и девушке всё больше хотелось обхватить себя руками и иступлено в слезах закричать. «Нет, не могу же я погибнуть так ужасно», — возникла последняя мысль, пока лицо дементора не оказалось в футе от Гермионы, и она не потеряла сознание. Она открыла глаза, которые тут же ослепил яркий солнечный свет. Увы, это было не прекрасное утро третьего мая, где бы Гермиона хотела оказаться, проснувшись в своей кровати рядом с Малфоем, который сказал бы ей, что это всё был лишь сон. «Сон перед смертью». И если это так, то она не будет терять драгоценных секунд. Сегодня слишком много людей пострадало из-за неё, из-за её глупости. Ей следовало сразу всё выяснить у Малфоя, посмотреть то воспоминание, когда был шанс. И хотя бы в последние секунды жизни она должна выяснить, что он скрывает. Стоило ли это всё того, что ей и другим пришлось вынести? Гермиона бежала сквозь воспоминания, не обращая никакого внимания на то, что в них происходит. Ей нужно было только одно. То, что Малфой оставил для неё открытым. Впереди показалось злосчастная министерская дверь. Гермиона кинулась к ней, на бегу протягивая руку. Схватилась за ручку и распахнула, забегая внутрь, словно спасалась от самого страшного кошмара. Но ошиблась — кошмар поджидал за дверью.