Где встречаются воспоминания

      Это действительно была допросная, точнее, комната для наблюдения. Маленькая тёмная комнатка с секретом, известным каждому. Взгляд Гермионы автоматически метнулся к дальней каменной стене, которая лишь хотела казаться таковой, если смотреть из допросной. Она была совершенно прозрачной с другой стороны, чтобы за дознанием можно было наблюдать и слушать.       Гермиона видела, что в допросной за столом сидел какой-то молодой волшебник со смутно знакомым лицом. Его взгляд бегал без остановки, так и ожидая чего-то ужасного. На его руках было сковывающее заклятие, но это не мешало ему судорожно перебирать пальцами, поочерёдно закусывая то верхнюю, то нижнюю губу.       В комнату для наблюдения следом за Гермионой зашла она же. Её уставший, раздраженный вид отчётливо сообщал, как сильно она хочет домой. Грейнджер уже и отвыкла от того, какая густая копна волос была у неё раньше. И ни одной седой пряди. Следом за ней появился не менее уставший высокий, красивый мракоборец, о котором Гермиона, к своему стыду, напрочь забыла.       — Снова, Блайт? — вопросила Гермиона-из-воспоминаний, посмотрев на волшебника в допросной.       — Ну пожалуйста. — Тёмно-карий взгляд Блайта сделался молящим, а затем мракоборец выразительно добавил: — Гермиона.       Он знал, что это запрещённый приём. В отделе только ему, Роджерсу и Гарри она разрешала называть себя по имени. Блайт был старше её на пятнадцать лет, но именно с ним она смогла найти общий язык, когда только начала работать. Сначала он был её наставником, затем напарником, а потом Гермиона стала его начальницей, но это всё равно не мешало ему то и дело флиртовать с ней даже зная, что она в отношениях и вполне может его уволить.       — Ты вообще в курсе, что предлагаешь своей начальнице сделать за тебя работу, пока ты будешь веселиться на очередном свидании?       — Это очень важная встреча.       — Ну конечно. Как и в прошлый раз, — фыркнула Гермиона. В её голосе даже просквозила некоторая ревность.       — Теперь всё серьёзно. Это уже второе свидание, понимаешь? Пожалуйста, ради всего, что между нами могло быть. Запишешь всё под моим именем. Я уже подписал все бумаги. Никто и не узнает.       Несколько секунд Блайт и Гермиона переглядывались, пока последняя не сдалась:       — Ну, раз второе, — вздохнула она. — Но учти, в последний раз!       — Разумеется, — ответил мракоборец, как всегда отвечал при каждом таком диалоге, и подмигнул.       Но Гермиона знала, что тот раз действительно был последним. Блайт больше не отпрашивался у неё на ни к чему не приводящие свидания, не просил заменить его на унылых допросах остатков от приспешников Волан-де-Морта, не просто говорил с ней на перерывах, пытаясь уверить, что он — лучший вариант, какой ей может представиться. Воспоминание о том, как отделу сообщают о смерти Блайта, осталось у Гермионы, и сейчас непосильным грузом давило на неё. Если бы она тогда не согласилась, Блайт не пошел бы на свидание, не задержался бы допоздна, не влез бы в магловскую перестрелку, провожая подружку до дома, и не узнал бы, что против стальных пуль магия бессильна.       Блайт поспешил уйти, пока Гермиона не передумала. Потом она медленно, с увесистой папкой наперевес, зашла в допросную, подошла к столу и рухнула на стул напротив волшебника. Тот коротко вздрогнул, бросая на неё молящий взгляд. Слегка хрипловатый от долгих бесед голос девушки возвестил:       — Луис Кладиус Норсвуд? — Она аккуратно разложила чернильницу, перо и бумаги с делом на столе под настороженное кивание волшебника и взмахнула волшебной палочкой, приказывая перу начать работу.       Норсвуд… Вот откуда его лицо кажется Гермионе знакомым — не так давно она видела его дело на столе Гарри.

Жестоко убит другими заключенными в Азкабане.

      Как сейчас она видела эту надпись и лицо Норсвуда с ещё совсем детскими чертами и настоящим ужасом в глазах. Именно его имя произнёс один из Пожирателей.       — Вас было не так-то просто найти. Вы в курсе, в чём вы обвиняетесь?       — Д-да… Убийство, — после некоторого молчания ответил Норсвуд.       — Убийство шести маглов и двух Пожирателей смерти тринадцатого апреля тысяча девятьсот девяносто восьмого года, — строго поправила Гермиона. — Вы признаёте обвинения?       — Д-да. — Норсвуд трясся как в горячке, глаза метались в разные стороны. Затем, воспользовавшись затянувшейся паузой, он выпалил: — Прошу, не отправляйте меня в Азкабан.       Лица Гермионы-из-воспоминаний и её самой выразили одинаковую недоумевающую реакцию.       — Вы понимаете нелепость вашей просьбы?       — Отправьте меня в Нурменгард или колонию Латтервир. Но не в Азкабан! Умоляю!..       — Вас отправят в Азкабан, как и всех Пожирателей смерти. Вы думаете в других тюрьмах лучше? — фыркнула Гермиона, следя, как перо что-то зачёркивает и переписывает в протоколе. — Почему вы не хотите в Азкабан? Там все ваши бывшие соратники.       — Они мне не с-соратники! Я не Пожиратель! И никогда им не был, — визгливо произнёс Норсвуд. — Это ошибка. Посмотрите сами. — Он вытянул руки во весь стол, вверх ладонями. Гермиона несколько секунд колебалась, а потом с неохотой взялась за левый рукав его потрёпанной рубашки и оттянула наверх. Метки не было.       — Если я туда попаду, они убьют меня, — жалобно добавил Норсвуд.       Гермиона-из-воспоминаний была озадачена не меньше, чем она сама, но быстро собралась и продолжила прежним тоном:       — Даже если вы не являетесь носителем Чёрной метки, это не отменяет того, что вы были приспешником Волан-де-Морта и убивали.       — Я не снимаю с себя вины за то, что сделал. Но я не подчинялся Тёмному лорду.       — У нас есть доказательства: показания Люциуса Малфоя и ещё двух Пожирателей, которые выжили в тот день, когда вы совершили убийства. Все они говорили о том, что вы получили Чёрную метку, а потом по какой-то причине решили скрыться, и вас стали разыскивать.       — Я не принимал Чёрную метку! Вы же видите! — Норсвуд потряс рукой, на в уголках его глаз начинали образовываться слёзы.       Настала тишина. Гермиона о чём-то думала и, не моргая, смотрела прямо на Норсвуда.       — Никто из тех, кто давал против вас показания, не смогли ответить на вопрос, зачем им приказали вас преследовать. Все они думают, что это просто потому, что вы испугались и решили переметнуться на сторону врага вместе с Чёрной меткой на руке. Но у вас её нет. Так что же вынудило вас бежать?       — Я… я к-кое-что украл у Тёмного лорда. Это вещь моя п-по праву, но он решил её отнять. Его люди нашли меня, отвели к нему в поместье Малфоев. Он сказал, что оставит меня в живых и сразу сделает Пожирателем смерти, что в будущем даст мне привилегии, если я отдам ему эту вещь. У меня не было выбора.       — Что это за вещь?       — Просто семейная реликвия. К-колье.       — И зачем оно понадобилось Волан-де-Морту? — нетерпеливо спросила девушка. Да, настоящей Гермионе тоже было это интересно, и она была уверена, что и тогда чувствовала этот ужасающее подозрение.       — Я н-не знаю. Он не объяснял, просто потребовал его.       — Вероятно, оно представляло какую-то большую ценность.       — Это было просто колье, п-поверьте мне, — замотал головой Норсвуд, хлюпая носом. — Некоторые были уверены, что моя семья является потомками Морганы ле Фей. И по одной из дурацких легенд, это колье принадлежало ей, но это никак не доказано. Оно было спрятано в семейном тайнике. Где он находится, знал только я.       — И вы рассказали где, — констатировала Гермиона и, получив в ответ кивок, продолжила: — И что потом? Что он сделал с ним?       — Н-ничего, — Норсвуд ещё больше растерялся от резкого голоса девушки. — Он просто не успел. Я сбежал ночью того же дня, вынес колье из тайника и перепрятал.       Гермиона откинулась на спинку стула, выдохнув. По её выражению лица настоящая Гермиона поняла — они подумали об одном и том же. Волан-де-Морт любил древние вещи. В частности потому, что из них получались идеальные крестражи. Что если под страхом того, что они всё же смогут найти все его кусочки души, он решил расщепить единственный, что у него был, ещё надвое? Но, естественно, какая-нибудь ваза или табуретка ему не подошли. Ему было нужно что-то представляющее ценность. Хотя бы для него. Но раз, как утверждает Норсвуд, он ничего не успел сделать и сейчас гниет лишь на страницах учебников волшебной истории, колье действительно не стало крестражем.       — Хорошо, — уже более спокойно сказала Гермиона. — Вы согласились отдать колье и принять Чёрную метку, чтобы выжить. Потом ночью того же дня сбежали и забрали колье. Но метки на руке у вас нет. Почему тогда все утверждают, что метка была наложена?       — П-потому что Тёмный лорд действительно пытался её наложить. Но не смог. Не знаю почему. В тот момент он выглядел ослабленным. Он п-приказал всем, кто при этом присутствовал, не распространяться о его неудаче. Наверно, чтобы не подрывать его авторитет. А мне сказал, что посвятит меня позже. Я… я подумал, что, наверно, это шанс, поэтому сбежал.       — И кто там присутствовал? Кто может подтвердить ваши слова?       Норсвуд опустил задумчивый взгляд на стол, закусив губу.       — Беллатриса Лестрейндж и… и, кажется, Гладий Комперман, — наконец ответил он.       — И всё?       — Да.       — Что ж, Гладия Компермана вы убили при попытке вас поймать. Беллатриса Лестрейндж тоже мертва. Значит, ваши слова подтвердить никто не может.       — Но я говорю правду. Вы же видите, я не обращён! — в панике закричал Норсвуд, понимая, что Гермионе становится всё равно на его аргументы.       — Да, вижу, мистер Норсвуд, но мне всё ещё не ясно, почему вы думаете, что в Азкабане вас убьют. Вы полагаете, что вас захотят убить потому, что для остальных вы — предатель?       Новая порция слёз появилась в глазах волшебника. Он стиснул зубы, покачиваясь из стороны в сторону и утирая лицо связанными руками.       — Мистер Норсвуд, — поторопила Гермиона.       — Они думают, что последним был я, — всхлипами послышалось из-за плотно приложенных к лицу ладоней. — Но это не так.       — О чём вы? При чём здесь это? — устало выдохнула девушка, начиная барабанить по столу пальцами. Даже волшебное перо как-то грустно скрючилось от того, что долго ждёт от этого парня работы.       — Пророчество… Метка… Это не я… не я… — невнятно бормотал Норсвуд.       — Ох… — отчаянно протянула Гермиона, массируя виски, — только не говорите, что речь об этом злосчастном якобы пророчестве про человека, которого Волдеморт обратил последним. Это же всё просто чушь!       Настоящая Гермиона была согласна с собой. Она мало, что помнила про эти слухи о Последнем, но и того хватало, чтобы считать это просто бредом. Никто не понимал, откуда росли ноги у «пророчества», все знали только то, что оно появилось в конце прошлого года, и многим оно так же казалось бредом. Неужели Пожиратели принимали всё за чистую монету? Гермиона поежилась.       Именно это и пытались выудить из неё Уорис и остальные заключенные? Имя Последнего. Перед глазами вспыхнули ещё яркие картины того, что она увидела сегодня в Азкабане, и тело сотрясла мелкая дрожь.       — Как там? Последний несёт смерть от проклятия?.. Что-то такое, да?       — «Последний, избранный Тёмным лордом, будет посвящен в тайну печати, несущей смерть, и избежит наказания, либо забвением своим освободит всех от проклятия», — вдруг чётко, спокойным голосом произнёс Норсвуд, убрав руки от красного, мокрого лица.       — И вы в серьёз верите в это?       — Нет, но другие верят. Они думают, что это я — последний, кому Тёмный лорд даровал метку. Но он не обратил меня.       — Тогда вам нечего бояться. Они увидят, что метки нет, и оставят вас в покое.       — Да как же вы не поймёте?! — Норсвуд ударил руками по столу. Гермиона вздрогнула, сжав покрепче палочку. — Это лишь подтвердит их мысли, что я знаю секрет, как избавиться от проклятой метки!       — Но ведь она не проклята, — возразила Гермиона-из-воспоминаний, а настоящая лишь снова увидела все эти бледные, худые, изорванные ногтями тела, впалые глаза с полнейшим сумасшествием в них и иссохшие рты. Было ли проклятие действительно только выдумкой?..       — Они убьют меня… — застонал Норсвуд. — Убьют, потому что пророчество говорит, что избавиться от метки можно только с помощью с-смерти Последнего.       — Никакого пророчества нет! Всё это полнейшая чушь! — не выдержала Гермиона, приказывая перу остановиться, разрывая последнюю страницу протокола и с силой захлопывая папку с документами. — Луис Норсвуд, завтра вы предстанете перед судом Визенгамота, после чего отправитесь в Азкабан на назначенный срок.       Она встала из-за стола, подхватывая папку и направляясь к выходу, когда Норсвуд в попытке вцепиться в её юбку рухнул на пол под умоляющее «Нет! Нет! Нет!». У его носа тут же угрожающе возникла волшебная палочка.       — Мистер Норсвуд!       — Вы не понимаете! Даже если они мне поверят, п-пострадает другой! Мне придётся сказать!       — Так вы знаете, кто этот Последний? — без особого интереса поинтересовалась Гермиона. С помощью магии она вернула Норсвуда на стул.       — Все и так это знают, просто не догадываются, — губы парня исказились в жуткой улыбке.       — У меня нет времени выуживать из вас лишнюю информа…       — Драко Малфой, — выдал Норсвуд, пронзительно посмотрев на девушку.       — Вы в этом уверены? Насколько я знаю, Драко Малфой был обращён не позже осени девяносто шестого. Неужели за два года Волдеморт больше не давал никому метку?       — После случая с Малфоем он очень осторожно подходил к выбору достойных. Я стал первым за долгое время — так мне сказал Комперман. И мне кажется, после моей выходки он тоже никого не обращал.       — Ваше «кажется», мистер Норсвуд, звучит очень неуверенно.       — Но я скажу, что это он! — Взгляд Норсвуда стал угрожающим. — Мне ничего не остаётся!       Гермиона видела, как в её глазах борются здравый рационализм и трусливая слепая вера во всё, что угодно. Она догадывалась, как рассуждала в этот момент: «Это полнейший бред и всё же… Пожиратели в него верят и действительно могут что-нибудь сделать либо с Норсвудом, либо с Малфоем». И ни того, ни того Министерству и мракоборцам не нужно.       — Хорошо, — Гермиона тяжело оперлась руками на спинку стула. — Но я не могу повлиять на приговор Визенгамота. Вы отправитесь в Азкабан — это уже решено. Единственное, как я могу вас обезопасить, это предложить, чтобы вы всех убеждали, что информацию о том, кто этот Последний, у вас изъяли на допросе. И чтобы вы случайно не проговорились, я действительно это сделаю. Тогда вам гарантировано Клеймо.       Лицо Норсвуда тут же просветлело.       Клеймом в виде заглавной буквы «М» отмечались лишь те заключенные, что намерено были лишены Министерством некоторых знаний, представляющих особый интерес или опасность. Конечно, Гермиона-из-воспоминаний не считала знания Норсвуда опасными, но понимала, чем может закончиться его пребывание в Азкабане без такого клейма на шее. Оно навсегда отворачивало остальных заключенных против тебя, но тем не менее тронуть тебя они не осмеливались.       Гермиона призвала из стоящего в углу допросной шкафа с маленькими пустыми баночками одну из них. Их использовали для изъятия свидетельских показаний, но и для этого они тоже подойдут. В любом случае, рассматривая дела приспешников Волан-де-Морта, судьи Визенгамота не сильно заморачиваются. Порой, даже не читая дела. Так что о содержимом этой баночки вряд ли кто узнает. Кончик палочки Гермионы оказался у головы Норсвуда, вытягивая из неё серебряную ниточку о всех воспоминаниях, связанных с тем, кем является Драко Малфой. Затем ниточка была помещена в банку и прикреплена к делу. Норсвуд облегчённо выдохнул, расписываясь за то, что предоставил Министерству воспоминания, о котором теперь не имел ни малейшего понятия.       Не дожидаясь, пока она-из-воспоминаний сложит всё в папку и направится к выходу, Грейнджер сама попятилась к двери. Шестерёнки в её голове уже начинали свой тяжелый процесс.       Норсвуд мёртв. Растерзан заключенными, которых покинул рассудок, и они едва ли могут вымолвить хоть что-то, отдалённо не напоминающее агонический бред. И в этом виновата она, Гермиона, сознательно толкнувшая его в лапы смерти. Конечно, на тот момент она не верила в пророчество, не видела тех зверств, что теперь творятся в Азкабане, слепо понадеялась на то, что какое-то Клеймо остановит ищущих спасение Пожирателей…       Выскочив за дверь, Гермиона хотела поскорее убежать из этого воспоминания, но чем дальше двигалась по офису мракоборцев, тем сильнее убеждалась, что что-то не так. Воспоминание не кончалось.       Она петляла мимо столов работников, пробираясь к выходу, пока путь ей не преградили она же, Роджерс и Гарри, вышедшие из кабинета. Её лицо было бледным и напряженным. Случилось что-то плохое.       Большие золотые часы над дверью кабинета Главы мракоборцев помимо секундной, минутной и часовой стрелок включали в себя длинные стрелки, указывающие день недели, дату и месяц. И если им верить, то сейчас был именно тот день. Грейнджер не желала верить, но натренированная постоянной зубрёжкой память не собиралась ей подыгрывать. Она была уверена, что это день убийства Норсвуда.       — На нём живого места не оставили, — говорил Роджерс, потирая лоб. — Давно не видел такой жестокости. Как дикие звери.       — Причина? — хмуро спросил Поттер.       — Допросить не удалось. Они не в себе. Некоторых пришлось отключить на какое-то время, а тех, что это сделали… В общем, они устранены. И ещё: на теле Норсвуда стоит Клеймо. Возможно, изъятая информация как-то связана со случившимся.       — Позже проверим. Ладно, идём, я должен посмотреть на это. Гермиона, сможешь пока подготовить отчёт для прессы?       Гермиона через силу кивнула, будто любое движение доставляло ей неимоверную боль и проводила взглядом уходящих мракоборцев. Как только те вышли из офиса, она быстро пошла в сторону коридора с архивами, оглядываясь по сторонам. Однако никому никто не обращал на неё внимание. У настоящей Гермионы спёрло дыхание. Ноги двинулись следом, хотя она не хотела туда идти. Потому что знала, что не увидит там ничего хорошего, потому что догадывалась, что сейчас произойдёт. Но какой-то крохотный кусочек её сознания давал ей самой шанс. Ну не может же она…       А шестерёнки в голове уже вовсю работали, складывая пазлы воедино. В протоколе везде фигурирует имя Блайта. Но, если возьмутся проверять изъятое воспоминание Норсвуда, выяснится, что допрос проводил не он. Подобный обман, повлекший за собой сразу две смерти, просто так ей не спишут.       Когда Гермиона добралась до архива, то обнаружила себя за вскрытием его дверей. Алахомора всегда получалось у неё идеально, но сейчас Гермионе хотелось, чтобы заклинание не сработало. Она зашла за собой в архив, наблюдая, как призывает палочкой уже знакомую папку и садится с ней за пыльный стол в углу. Присев напротив, Гермиона стала разглядывать своё лицо. Она выглядела испуганной, какой давно себя уже не видела. Руки дрожали, глаза бегали, пытаясь зацепиться за хоть какой-нибудь предмет, язык постоянно проходился по сухим губам, а сама девушка что-то бормотала себе под нос. Даже сидя практически вплотную, Грейнджер не могла разобрать, что слышит.       — Пожалуйста, не делай этого, — вслух взмолилась она, понимая, что это глупо. Но желание воспрепятствовать этому было слишком велико. Гермиона не верила, что может совершить что-то подобное. И всё же она открыла папку, бегая глазами по документам, что-то выискивая. Затем взмахнула волшебной палочкой. Слова на листах принялись исчезать, меняться местами, переписываться.       — Нет… — снова умоляюще протянула Гермиона, безрезультатно водя руками по листам. Она изменяла весь протолок допроса. Убирала из него любое упоминание Норсвуда о его страхе смерти, о пророчестве. Всё начинало выглядеть, как обычный допрос. Она под именем Блайта предъявляет обвинения, Норсвуд соглашается.       Закончив с протоколом, Гермиона достала из папки прикреплённую к делу баночку с воспоминаниями и спрятала в карман. Настоящая Гермиона готова была взвыть. Нет. Это не могла быть она. Она бы никогда так не поступила!.. Но глаза обмануть было сложно. Убрав папку с делом дрожащими руками, она поспешила покинуть архив, и Гермиона не стала возражать. Она вскочила, побежав к двери, опередив саму себя, навалилась на дверь и выпала вперёд. Предчувствуя, как ударится о паркетный пол, она вдруг уткнулась во что-то мягкое.       Руки и колени погрузились в едва тёплый песок. Гермиона всего на мгновение подняла голову, чтобы осмотреться, — она оказалась на пляже возле коттеджа «Ракушка», когда она, Рон и Гарри проживали там во время войны, — а затем упала щекой на песчаную поверхность и заплакала.       Она понимала, что на следующий день убийство Норсвуда начнут расследовать, так как он имел Клеймо, но, прочитав дело, обнаружат лишь его переписанную версию, не подозревая об этом, и не найдут изъятого воспоминания. По документам допрос проводил Блайт, а он уже не сможет им рассказать, что там было. Гермиона промолчит, как последняя предательница. Промолчит и тогда, когда Гарри примет решение установить барьер на входе, чтобы больше никто не мог ничего вынести из офиса.       Всё это она скрыла, пошла на преступление. И ради чего? Почему она не призналась? Гермиона не узнавала себя. Мучилась ли она так же после содеянного? Вот что это было за постоянное чувство вины, стыда, стоило ей зайти в офис и увидеть ни о чем не подозревающего Гарри, который считал её верным другом, той, которой можно подставить спину и доверить любой секрет. И что из этого вышло? Гермионе доверился Блайт, Норсвуд, и теперь их нет. Она не серьёзно отнеслась к работе, что в первом, что во втором случае. И хуже всего в этом было то, что Гермиона осознавала причину.       Она просто боялась.       Боялась потерять работу, опозориться перед другими, кто узнает о её поступке, стоящем сразу двух жизней. Боялась показать, что не такая уж она и Героиня, не такая уж сильная и способная. Боялась признать, что ошиблась.       Поэтому украла улики дела, поэтому ничего не сказала про Блайта.       Поэтому сейчас ненавидит себя больше, чем кого-либо.       Гермиона ударила рукой по земле. Песок хлестнул ей прямо в глаза. Она часто заморгала, ощущая в этой точечной режущей боли какое-то ненормальное наслаждение. Захотелось повторить, но в последний момент руку что-то остановило. Девушка резко села, повернув голову и тут же уткнувшись в знакомое тело. Она схватилась за тёмную рубашку, рискуя её порвать от злости и отчаянья.       — Где ты был? — всё, что смогла вопросить она дрожащим, не подчиняющимся голосом.       Вместо ответа вокруг неё сомкнулись тёплые руки, не выпуская из крепкой хватки. Гермиона ещё несколько секунд пыталась вырваться, а затем ослаблено уронила голову на грудь Малфоя, снова заплакав.