1
Гермиона резко села в постели, жадно глотая ртом воздух, словно вынырнула из-под воды, где находилась слишком долго. «Что это было?», — крутилась в голове единственная мысль. Голое тело пробирали дрожь и пот. Она лихорадочно ощупывала каждый его дюйм, прислушиваясь к ощущениям. Она всё чувствовала: каждый щипок, каждое прикосновение, каждое царапанье. Это было… её тело. Только её. Верно же? Она быстро забыла, из-за чего так неожиданно проснулась. Воспоминания стремительно убегали от неё, оставался лишь страх. Она была напугана. Сильно. Ей было тяжело поверить, что это она, что она дышит, шевелится, видит, слышит, чувствует, будто до этого ничего из перечисленного не могла, не существовала физически; будто заняла чьё-то место или… кто-то занял её. Другая сторона кровати была аккуратно заправлена. Гермиона провела рукой по холодной постели, всматриваясь в проступающую на горизонте полосу алого рассвета. Было ещё совсем рано. Страх накатил на Грейнджер с новой силой. Она вспомнила. Нет, не то, что её напугало, но то, что произошло вчера здесь, на этой кровати. Всё повторялось. Она снова просыпалась одна голая в собственной постели после того, как заснула рядом с Малфоем. Неужели он опять ушел? Оставил её на несколько дней? А может вообще больше не вернётся. Подскочив с постели и накинув халат, Гермиона выбежала из спальни, добежала до гостиной, потом кухни и вдруг уткнулась в обнаженную грудь Малфоя, неожиданно появившегося в дверном проёме. — Мой любимый халат с барашками. Ты знаешь, чем с утра порадовать, Грейнджер, - послышалось сверху и одновременно отдалось вибрацией девушке сквозь тело Малфоя. Не думая, она сильнее прижалась к нему, обвив талию руками. — Грейнджер, ты чего? — Я проснулась, а тебя нет. — А ты думала будет что-то вроде завтрака в постель? — в своей привычной манере сказал Малфой, словно несколько часов назад ничего не было. «Нет, боялась, что ты снова исчезнешь», — чуть не сорвалось с губ, но Гермиона вовремя себя остановила, подыграв собеседнику: — Ну, я бы не отказалась от «стеснительной луны». — От чего? Гермиона села за стол, наблюдая, как Малфой что-то ищет в кухонных шкафах. — Папа так называл яичницу-болтунью, — начала объяснять она. — Ему часто приходилось готовить нам завтрак, пока мама разъезжала по медицинским конференциям. Он делил болтунью для нас пополам. Половинка походила на четверть луны. Папа эту фазу называл «стеснительной луной», потому что она как будто выглядывает из-за угла. Малфой поставил перед ней пустую тарелку. — Тогда вот тебе «затмение», Грейнджер. — Ты просто невозможен, — буркнула она, но почему-то по-настоящему разозлиться не получалось. Гермиона и не думала, что когда-нибудь не сможет злиться на Малфоя. И тем не менее, она сидела здесь, борясь с желанием поцеловать врага детства и храня в секрете ужасные поступки. Не такой плохой Пожиратель смерти. Не такая хорошая Героиня войны. Возможно, сейчас их репутация в глазах друг друга была одинаковой. И сколько бы положительного не произошло в жизни Гермионы, она не могла хотя бы на минуту забыть о том, что сделала и что произошло. Прежняя она преследовала её повсюду: в зеркалах, в воде, в вечерних окнах, в столовых приборах, даже в стёклах очков Малфоя. Каждый раз натыкаясь на неё, Гермиона мысленно вопрошала: «Почему?». Нет, она знала почему. Но почему? Когда она стала такой? Или была такой всегда? И сейчас тоже? Почему она решила, что работа и общественное мнение куда важнее правды? Когда в ней завелось столько гадкой тьмы? Можно ли было хоть какой-то объяснить её поступок с хорошей стороны? Гермиона вздрогнула, поняв, что ищет себе оправдание. Так поступают настоящие преступники, намерено совершающие преступление? «Может быть я не хотела, чтобы кто-то узнал о тайне Норсвуда? О Малфое?», — подсказывало уязвлённое сознание, не желающее быть порочным. Перед глазами Гермионы возникла картина, как она забирает склянку с воспоминаниями Норсвуда с собой. Внутри резко всё похолодело. Гермиона подскочила на ноги, уронив стул и чуть не перевернув стол. Малфой обернулся от плиты, недоумённо глядя на девушку. — Да что с тобой сегодня? — Малфой, воспоминание, — сказала Гермиона, чувствуя, как пересохло в горле. — Воспоминание Норсвуда, которое я украла. Я не помню, что я с ним сделала. Значит, ты должен быть в курсе, верно? — Я… я не знаю, что ты с ним сделала, — растерянно ответил Малфой. — Но, если этого воспоминания нет у меня, оно может быть только у тебя. — Его у меня нет, Грейнджер. Я без понятия, что было после того, как ты ограбила архив. Гермиона начала открывать шкафы, смотреть под тумбами, в холодильнике, плавно перемещаясь в гостиную, переворачивая вверх дном её, а затем убегая в спальню. Малфой сопровождал её на каждом шагу, пытаясь вразумить. Уже в спальне он, не выдержав, схватил девушку за руки до боли сжав их, чтобы привести в чувства. — Грейнджер, с чего ты взяла, что оно у тебя дома? — А где ему ещё быть? Не представляю, куда бы ещё я могла его деть! — выпалила она, начиная доставать и расшвыривать вещи из-под кровати. Малфой присел рядом и взял лицо девушки в руки. Гермиона удивилась, поняв, что он совсем не напуган. — Не знаю, где оно, но точно не здесь. Я думаю, тебе хватило ума уничтожить его, — уверенно произнёс он. — Тебе что, совсем не страшно, что его может найти кто-то из тех, кто желает тебе зла? И вдруг его странная храбрость стала совершенна очевидна для неё. По его взгляду, нежному жесту, когда он медленно заправил её выбившуюся прядь волос за ухо, по его едва заметной отчаянной улыбке Гермиона поняла: Малфой просто устал бояться и всё скрывать. Его неожиданная забота в последние дни наконец обрела ясность. Может Гермиона и додумала, может неправильно поняла, но ей уже было не важно. Она видела, что Малфою небезразличная судьба тех, кто страдает из-за его тайны, и полностью разделяла его чувства. Ведь, если разобраться, зачинщиком была она, Гермиона, а он лишь как мог оттягивал момент её знакомства с жестокой правдой. — Всё, чего я сейчас боюсь, Грейнджер, что не смогу защитить тебя от всей путаницы, в которую мы угодили. «Не нужно! Не нужно меня защищать от моих же ошибок!», — так хотелось закричать, но Гермиона промолчала и просто стала собирать разбросанные вещи обратно. Малфой подтянул к ней коробку, в которой лежали две разных туфли и один сандаль. — Что за склад отверженных? — рассмеялся он, рассматривая содержимое коробки. — Это моя коробка надежды, — с театральной обидой пояснила Гермиона. — Наверно, лучше всего в жизни у меня получается терять туфли. — Ей сразу вспомнился последний случай с каблуками Пэнси. Благо, удалось вернуть оба. — Зачем ты их хранишь? Как та магловская девица, ждёшь принца со потерянной парой? — Малфой повертел в руках одинокую бордовую, бархатную туфлю. — Просто на всякий случай: вдруг когда-нибудь найду их пару где-то в квартире. — Ты такая неряха, Грейнджер. — Ну извините, у меня нет десятка домовиков. — И правда, — задумчиво протянул Малфой, кладя туфлю обратно. Он продолжил ей помогать, задвигая вещи под кровать, но вдруг на секунду замер, а потом достал из одной коробки перетянутую подарочной лентой книгу в кожаной изумрудной обложке с выбитыми серебряными буквами. И, не складывайся эти буквы в такое знакомое Малфою название, может быть он и не обратил на эту книгу никакого внимания.Д.Л. Малфой ТЕОРИИ ЛЕГИЛИМЕНТИВНОГО СОЗНАНИЯ
— Что это? — теперь совершенно сбитым с толку выглядел он, быстро пролистывая книгу, будто не верил. Гермиона тут же попыталась забрать её, хоть и понимала, что уже поздно. — Ладно, я хотела, чтобы это был сюрприз на твой день рождения, но ты слишком любопытен, — расстроенно произнесла она. — Откуда? — Малфой не отрывал взгляда от книги. Это зрелище вызвало улыбку у Грейнджер. Она давно знала, что Малфой написал книгу, но Гарри никогда не давал её прочесть. А Гермионе, как перечитавший большую часть библиотеки Хогвартса, было интересно узнать, что такого мог написать Драко Малфой, человек, который, по её мнению, на тот момент, не отличался особыми талантами. Случай всё-таки представился, когда Гермионе и Малфою пришлось прятаться в его кабинете после аукциона. Пока Малфой караулил Гарри на улице, Гермиона прочла немного из рукописи, опрометчиво оставленной на столе, а потом и вовсе забрала с собой. Это была единственная кража, за которую ей не было стыдно. Она считала труд Малфоя достойным публикации и в какой-то мере злилась на Гарри, что он не помог этой книге увидеть свет или хотя бы жадные до всего, что содержит буквы, глаза Гермионы. — Неважно, откуда, главное — как, — гордо ответила она. — Одна моя знакомая работает в «Обскурусе». — Но они отказывали мне в печати. — Ну, они и не собираются её печатать, — энтузиазм Гермионы сразу же поутих. — Знакомая помогла напечатать этот экземпляр для подарка. Я сама сделала коррекцию и вёрстку. Не знала, какую выбрать обложку, но, по-моему, эта… — Грейнджер, — прервал Малфой, легко коснувшись её щеки. Он собирался что-то сказать, но слова словно не хотели слетать с губ. — Я уверена, что в будущем смогу уговорить какое-нибудь издательство напечатать тебя. Твоя книга этого достойна, — поспешила разрушить неловкую паузу девушка. — Или выпусти её сама. — В смысле? — Просто я подумал, тебе так нравятся книги. И, как выяснилось, не только их читать. — Малфой постучал пальцем по своему подарку. — Может тебе стоит задуматься о деятельности в этой сфере? Гермиона хотела возразить, что это глупости, но затихла. Ей вспомнился их с Малфоем диалог на школьном стадионе, когда она призналась ему, что стала мракоборцем лишь потому, что считала, что так правильно. Она постоянно прокалывалась на работе, а потом этот случай с Норсвудом… Её ужасная попытка удержаться на работе, которую она даже не выбирала. Вдруг ей действительно нужно было сменить поле деятельности? Но поможет ли это забыть всё, что случилось? Одни лишь мысли о том, чтобы уволиться и шагнуть в неизвестность, ужасали. Гермионе казалось, что за офисом мракоборцев больше ничего не существует. Там нет друзей, там нет никого, кого бы она знала, кому бы она была нужна. И пока Малфой в повисшем молчании не начал развивать эту тему дальше, Гермиона остановила его поцелуем. Она планировала сделать его легким и коротким, но вместо этого получила в ответ благодарный, глубокий. Такой, который мог подарить ей лишь один человек. Ощущение языка Малфоя во рту, электрический жар от него заставили руки Гермионы взметнуться к его волосам, пропустить их сквозь пальцы, плавно переместиться на грудь, живот и… Малфой прервал поцелуй, как и неконтролируемые движения руки девушки. Гермиона устало вздохнула, но уже начинала привыкать к его черте обломщика. — Мне нужно идти, — объяснил Малфой. — Вчера после того, как мы… — Как мы — что? — протянула Гермиона, довольная его смущением. — В общем, возникли некоторые идеи по поводу пузыря. Мне нужно посетить министерскую библиотеку, чтобы всё проверить. — А поделиться не хочешь? — Сначала мне нужно убедиться, что теория небезосновательна. Гермиона отвела взгляд к разбросанным коробкам, борясь с желанием показать, что она обижена поведением Малфоя. Он даже это от неё скрывал, а она снова чувствовала себя отрезанной от другого мира, как в первые дни в Мунго. Что такого она не могла знать, а все остальные могли? В спальню ворвался запах горелого. — Кажется, это твоя «стеснительная луна», — виновато выдал Малфой и поспешил спасти остатки от завтрака. Но Гермионе уже было не до еды. Она понимала, почему Малфой не хочет рассказывать ей о своих новых мыслях по поводу пузыря памяти. Потому что тогда придётся сказать и о том, насколько он прогрессировал, насколько поразил мозг Гермионы. Два дня назад она обнаружила в записях Малфоя его неутешительные выводы, но и без них давно знала, что происходит, помня их с Малфоем разговор в её кабинете. Не нужно было сообщать ей об этом — она это чувствовала. Чужое присутствие в своей голове. С каждым днём её сознание становилось всё меньше, а другое — всё больше. Так что Гермиона не могла и не хотела винить Малфоя в том, что он ей не рассказывает, — такое трудно рассказать. И она была уверена, что её состояние, когда она только проснулась, тоже было связано с тем, что с ней происходит.2
Пытаясь перевести дыхание, Гермиона упала на лавочку. Столько бегать ей ещё не приходилось. Она даже не заметила, что несётся, как угорелая, пока её легкие не захотели вылезти наружу. Прохожие, в последний момент успевшие отскочить в сторону, недобро смотрели ей вслед. Она так громко дышала, что даже этим привлекала к себе внимание гуляющих в парке людей. И что она творит? Ещё час назад она с тяжелым сердцем ступила в холл офиса мракобоцев. Чем дальше она проходила, тем больше глаз устремлялось за ней. Гермиона боялась именно их. Осуждающих, обвиняющих взглядов. В каждом таком она читала, что не достойна, что виновата, что бессовестна. Никто не ожидал увидеть её здесь, словно бы она уже стала призраком, лишь историей, о которой срочно нужно забыть. Впереди виднелся вход в главное отделение, свет из которого преграждала высокая фигура мракоборца-охранника. — Доброе утро, Хэнском! — в привычной манере попыталась сказать Гермиона и замерла — мракоборец преградил ей дорогу. — В чём дело? — Прошу прощения, мисс Грейнджер, но я не могу вас пустить. Вы отстранены до дальнейшего приказа мистера Поттера. Слова «отстранены» больно полоснуло по груди, но Гермиона стойко это снесла, переключив свою злость на то, что её не хотят из-за этого впускать. Она не могла винить Хэнскома — он делал всё по правилам. — Мне нужно поговорить с ним, — объяснила она. — Немедленно. Хэнском мялся, явно не зная, что стоит сделать. Но его спас появившийся сзади Гарри. Его хмурое лицо не предвещало ничего хорошего. Приказав пропустить её, он молча дошел с Гермионой до его кабинета. Там так же молча уселся за стол, подождав, пока девушка тоже сядет, и только потом заговорил: — Мы, кажется, договорились, что ты пока сидишь дома. Прошлый разговор с другом был ещё свеж в памяти. И сейчас его тон не сильно отличался от предыдущего. Но теперь Гермиона знала, что ей говорить. — Я хочу помочь, Гарри. — Мы и так справляемся. Вчера вечером поймали двоих заключенных. Осталось пятеро. — У меня есть план, как поймать остальных, — видя, что Поттер заинтересовался, Гермиона продолжила: — Им нужна я. Если использовать меня, как приманку… — Я не могу так рисковать, — тут же оборвал Гарри. — Я справлюсь, — настойчиво сказала Гермиона, но по взгляду друга поняла, что тот давно перестал верить этим словам. Да и она сама уже не особо в них верила. — Хорошо, поставь за мной кого-то. Если что-то пойдёт не по плану… — За тобой и так присматривают. Я организовал круглосуточное наблюдение за твоим домом. Ты же не думала, что я дам напасть на тебя снова? «Почему? — думала Гермиона, терпя холодный взгляд друга. — Почему ты так ведёшь себя со мной?» — Не дашь, потому что я их главная потенциальная жертва, — с обидой вырвалось у неё. — Нет, потому что ты моя подруга. С тобой что-то происходит, Гермиона. И я бы очень хотел знать, что именно. Гермиона, позволив эмоциям взять верх, резко встала на ноги и направилась к выходу. — Ладно, забудь, я зря пришла. — Гермиона… — Что — Гермиона? — Она посмотрела на друга через плечо. — Гарри, по моей вине… столько всего плохого произошло. А я должна отсиживаться дома. Вы с Малфоем не выпускаете меня оттуда, как наказанного ребёнка. Я хочу исправить то, что могу. — Малфой не знает, что ты здесь, верно? — Ты вообще меня слышишь? Хотя, знаешь что, я справлюсь и без твоей помощи. — Гермиона, мне понятно твоё желание помочь, но пойми, что это не выход. Вернись, пожалуйста, домой через мой камин. Гермиона даже не взглянула в сторону камина, куда указал друг. Злость на всё происходящее, на её беспомощность разгоралась в ней всё сильнее. Она выбежала из кабинета прежде, чем Гарри успел встать из-за стола, поняв, что Грейнджер вовсе не собирается его слушаться. — Гермиона!!! Но она уже убегала. Промелькнув мимо опешившего Хэнскома и мимо остальных, чьи взгляды стали не менее растерянными, Гермиона побежала к лифтам. Она успела запрыгнуть в уже собравшийся уезжать лифт, припечатав к стенке несколько человек. Те стали возмущаться, но золотые решетки сомкнулись с заглушающим грохотом. В последний момент лицо Гарри, врезающегося в уезжающий вверх лифт, встретилось с лицом Гермионы. Она успела увидеть неприкрытый страх в глазах Поттера, пока он не остался внизу. Вырвавшись из тесной кабины лифта, Гермиона кинулась к каминам атриума. Она не знала, куда бежит. Ноги сами несли её, пока мозг ещё пытался понять, что случилось. Она сбегала от друга, как какая-то преступница. Она и была ею. Выйдя в камине какого-то магазинчика на Косом переулке, она бегала по улицам магловского Лондона и пыталась привлечь внимание тех, кто не хочет привлекать его к себе. Гермиона не слушала собственный здравый рассудок. Сердце стучало так быстро, что заглушало всё остальное. Почему? Почему никто просто не хочет услышать, что ей действительно нужно? Знал бы Гарри всю правду, побежал бы за ней? Когда дыхание выровнялось, Гермиона позволила себе закрыть глаза. До этого ей казалось, что она даже не моргала, повсюду высматривая потенциальных врагов. Чем тише стучала кровь в ушах, тем сильнее к ней возвращался ум. И чего она ждала? Что кто-то нападёт на неё посреди дня при сотнях маглов? «Я схожу с ума». Пережитое сводит с ума. Знание сводит с ума. «Это не я», — с этой мыслью она сегодня проснулась и снова к ней пришла. Гермиона поднялась с лавочки, чувствуя, как от вспотевшего тела отлипает рубашка. Дул неприятный холодок. Сегодня обещали дождь. Вспомнив об этом, она резко ощутила, насколько сильно хочет пить. Проглатываемая слюна лишь больно резала горло. Найдя первый попавшийся магазин, Гермиона купила бутылку воды, которую тут же осушила, и упаковку M&M’s, так как у продавца не было сдачи, а у Гермионы — карты. Навряд ли она доживёт до того момента, когда Гринготтс и Министерство магии додумаются до такой системы. Хотя скоро она сможет оказаться на вполне магловской работе с соцпакетами, налогообложением, тимбилдингами и зарплатными картами. При мысли об этом Гермиона со злостью разорвала упаковку M&M’s и закинула несколько разноцветных конфет в рот, даже не замечая, как на голову начинают обрушиваться дождевые капли. Через несколько секунд дождь залил с новой силой. Грейнджер медленно переставляла ноги, поглощённая мыслями. Она заметила, что что-то не так только через несколько минут. И дело было вовсе не в дожде. Людей на улице поубавилось, проезжали редкие машины, и всё вокруг выглядело таким холодным и мёртвым, что присутствие кого-то, кто на тебя смотрит, ощущалось очень остро. Гермиона не подавала вида и шла дальше, спрятав M&M’s в карман плаща, где была так и не поменянная волшебная палочка, и не вынимая оттуда руку. Шанса поменять палочку так и не представилась, но Гермиона была даже рада. Если ей придётся сегодня кого-то убить, то пусть она сделает это палочкой, на которой уже есть одна смерть. Она пошла быстрее, отбивая шагом какую-то немую угрозу, предупреждение, что она заметила. Ветер свистел в ушах, дождь бил в лицо. Гермиона смотрела ровно перед собой — голова застыла, не желая поворачиваться. Ощущение, что за ней не просто наблюдают, но и догоняют, нарастало. Чем дальше она уходила, тем чётче осознавала: она не справится. Если придётся что-то предпринять, она ничего не сможет сделать. Потому что… потому что это давно не она. Теперь она не шла куда-то с оружием в руке, отводя врага в безлюдное место, а бежала от него туда, где бы он не достал. Гарри был прав. И Малфой был прав. Ей нужна защита. Только вот от неё самой. Почувствовав, что оторвалась, Гермиона побежала ещё быстрее. Она завернула за угол, чуть не запнувшись о мусорный бак. Впереди был тупик. Гермиона развернулась назад, чтобы бежать дальше, но кто-то вдруг положил ей руку на плечо. Она вскрикнула, выставив вперёд волшебную палочку. — Рон, — выдыхая, произнесла она. — Что ты здесь делаешь? — Я-то здесь по делам, а вот ты что здесь забыла? Насколько мне известно, ты должна сидеть дома и не привлекать внимание, — нахмурив брови, сказал Уизли. — План поменялся. Я думала, что ты уже в Германии. — Буду завтра. — Рон! Рон, куда ты, соплохвост тебя задери, упёрся?! — послышался из-за угла женский голос, и поначалу Гермиона его не узнала, пока его хозяйка не предстала перед ними. С совершенно недовольным лицом и подбоченясь в точности, как её мать, Джинни метала молнии из глаз. — Куда ты так резко сиганул? Ты бросил его прямо в лужу! И что ты тут… Гермиона?..3
Добиться нормальных объяснений Рон и Джинни от Гермионы не смогли. Она твёрдо решила, что не станет посвящать их в свой безумный план, который, судя по всему, сегодня потерпел полное фиаско. Сидя в «Дырявом котле» за кружкой горячего чая, она слушала, как Джинни ругает брата, попутно устраняя огромное грязевое пятно с белоснежного платья волшебной палочкой. — Доверь козлу огород вскопать… — ворчала она. — Да хватит тебе уже, а! — выпалил Рон. — Всё же нормально. Вон, пятно исчезло. И вообще, не надо тогда было просить меня идти с тобой. — А кого мне ещё просить? Мама с папой в гостях у тётушки Мюриэль на другом конце страны. Джордж не вылезает из своего магазина. Гарри целыми днями на работе из-за… кхм… Короче, это был твой братский долг помочь мне с платьем, потому что одна я идти в свадебный магазин не могла. Выглядело бы так, словно я совсем одинока, и у меня нет друзей. — Много ли я в этом понимаю, — буркнул Рон. — Ты могла попросить меня, — вырвалось у Гермионы, и она тут же об этом пожалела. Сейчас их отношения со всем семейством Уизли были столь натянутыми, что в любой момент рисковали порваться. И сколько бы не связывало её и Джинни, воспоминания о произошедшем на празднике Второго мая были ещё слишком яркими. Хотя Рон, на удивление, старался держаться непринуждённо и приветливо даже после разговора в Мунго. Гермиона не надеялась встретить его после этого, и теперь совершенно не знала, куда деть глаза. — Гарри запретил выдёргивать тебя куда-либо, — оправдывалась Джинни, потупив взгляд. — Это для твоей же безопасности. Поэтому я не понимаю, почему ты разгуливала одна, да ещё и в таких странных местах. Я думала… я думала, что тебя, как минимум, будет сопровождать… Малфой. Гермиона не могла не заметить, как напрягся Рон от последних слов сестры. — Он — не мой телохранитель. К тому же, я в состоянии постоять за себя. Джинни только пожала плечами. — У тебя так быстро отрасли волосы, — попыталась она сменить тему, протянув руку к волосам Гермионы, которые едва ли ещё доставали той до плеч. — И прядь пора высветлить. Конечно, Гермиона и не могла ждать от неё другого. Джинни сейчас была с головой погружена в свадебные хлопоты, никак не касающиеся Гермионы. Можно ли было её винить? Гермиона так задумалась над этим, что не заметила, как Джинни отлучилась в туалет, и они с Роном остались наедине. — Он хоть в курсе, что ты здесь? — спустя какое-то время спросил Уизли, смотря в окно, за которым разгулялся дождь. «Ты решила ему больше не врать. Хотя бы в этом не ври!» — закричала истерзанная совесть, и Гермиона не стала ей сопротивляться: — Нет. Протяжно вздохнув, Рон всё же посмотрел на девушку. — Гермиона, что происходит? Прошу, расскажи мне. Я… я волнуюсь за тебя. — Не могу. — Это связано с Малфоем? Он делает что-то плохое? — Нет, Рон. — «Как раз-таки наоборот…». — Пожалуйста, не надо расспросов — мне хватает этого от Гарри. Рон недовольно поджал губы и снова отвернулся к окну. Они просидели в полном молчании до возвращения Джинни. Она плюхнулась на своё место с отстранённым, но при этом весёлым лицом. — Я по дороге заказала нам по кружке сливочного пива. Разбавить обстановочку. Точно помню, что, когда я уходила, за этим столиком не было так холодно. Гермиона с Роном переглянулись, явно подумав об одном и том же: либо Джинни ударилась головой в туалете, либо уже выпила свою кружку сливочного пива. Ещё несколько минут назад она была расстроена испорченным платьем. Но выяснить, что же случилось, Гермиона не успела — в бар ворвались два человека в мокрых мантиях с накинутыми капюшонами. Машинально схватившись за волшебную палочку, Гермиона хотела было наставить её на пришедших, но те вдруг опустили капюшоны. — Гарри! — Джинни кинулась к Поттеру, повиснув у него на шее, хотя никогда себе такого не позволяла на людях в последние годы. Даже Гарри немного опешил, не сразу вспомнив, зачем пришел. А вот его напарник сразу же направился к Гермионе. — Какого хрена, Грейнджер?! — воскликнул Малфой. — Я вернулся, а тебя нет. — Что ты здесь делаешь? — Гермиона была в такой растерянности и смущении, что не знала, что говорить. — Это ты что здесь делаешь? — Малфой, смени тон, — холодно вставил Рон. — Не вмешивайся, Уизли! — Прекратите оба. Как ты меня нашел? — Поттер сообщил мне, что ты была у него и сбежала. Он рассказал мне про твой дурацкий план, и мы сразу кинулись тебя искать. — Какой ещё план? — снова заговорил Рон, но его никто не слушал. — Грейнджер, где твоя умная голова, когда она так нужна? Что за инфантильные поступки? — Прекрати устраивать бесплатный спектакль, — процедила Гермиона, вставая из-за стола. Она видела, что уже весь «Дырявый котел» смотрит на них. — Может я и веду себя как ребёнок, но и ты сейчас не взрослей меня. Малфой поджал губы, но не успел ничего сказать — подошел Гарри. По его хмурому взгляду Гермиона и так всё прекрасно понимала. Сил выслушивать ещё и его не было, поэтому она была благодарна другу, когда тот заявил, что им всем пора по домам. Гарри с Джинни быстро собрались и ушли. Рон не сдвинулся с места, пока ему не принесли его кружку сливочного пива, и он его не допил. На Гермиону и Малфоя он не смотрел. Отведя Гермиону к камину, Малфой в последний раз недобро покосился на Уизли, а потом зачерпнул летучего пороха из горшка на полке. — Хорошо посидели с Уизли? — как бы между прочим спросил он. — Ревнуешь? — Ещё чего. Я слишком хорош, чтобы иметь повод сомневаться, что ты предпочтёшь мне другого, — фыркнул Малфой, а потом уже серьёзным тоном добавил: — Грейнджер, не делай так больше. — Не встречаться с Роном и Джинни или… — Не заставляй меня бояться за тебя. Я это ненавижу. Гермиона отвела глаза, благодарная за то, что волосы закрывают горящие уши и щёки. Она была рада, что Малфой не ждал от неё никакого ответа, продолжив: — Кстати, забыл сказать: у меня для тебя сюрприз. — Мне даже страшно спрашивать, что это. — Ты не разочаруешься.4
— Малфой, что в моём доме делает домовой эльф?! Это было первое, что сказала Гермиона, выйдя из камина и увидев, как к ним подбегает существо в лоскутном платье и завораживает Грейнджер своими огромными желтыми глазами. После этого она тут же отвела Малфоя в сторону. — Ты же сама сегодня утром сказала, что у тебя нет домовиков, — объяснялся тот. — Я подумал, это отличная идея. Она будет убираться в доме и заодно присматривать за тобой. — Я не ребёнок и не зверушка, чтобы за мной присматривать. И я не хочу, чтобы в моём доме работал домовик. — Опять твои замашки освободительницы всех домашних эльфов? Грейнджер, это же заложено в их природе. Бессмысленно пытаться что-то изменить. Это всё равно, что спасать рыбу из воды, — произнёс Малфой, умоляюще глядя на девушку, но та оставалась непоколебимой. — Хорошо, просто позволь ей быть рядом. Ради меня. Гермиона так устала за день, что сочла лучшим просто согласиться. Она подумает об этом завтра. Сейчас ей просто хочется принять душ и прилечь на несколько часов. Малфой подвёл её к эльфу, которая стеснительно жалась вдалеке. — Знакомься, это Пип. Хотя вы наверняка уже виделись. — Да, кажется, я тебя помню, Пип. — И я помню добрую мисс Грейнджер, — тут же пылко отозвалась домовик. — Она недавно заходила к хозяйке. Брови Малфоя в задумчивости сдвинулись к переносице. — Недавно? Сказав, что вы виделись, я имел в виду тот раз, когда ты искала меня после аукциона. А когда это ты заходила к моей матери? И главное — зачем? — Искала тебя, идиот. Когда ты решил пропасть на три дня без объяснений, — в раздражении ответила Гермиона, скидывая с себя плащ. — Мама мне ничего не рассказала. — Странно было бы если бы рассказала. После её-то просьбы, — Гермиона прикусила язык, поняв, что переборщила с язвительностью. Пип поджала уши и ретировалась на кухню. По вопросительному лицу Малфоя Гермиона поняла, что тот ждёт разъяснений. Выбрав, какое из решений быстрее приведёт её к желанному сну, она рассказала о том, как Нарцисса попросила её не приближаться к сыну. — Почему ты мне сразу не рассказала? — Зачем? Это не имеет значения. Очевидно же, что твоя мать знает или подозревает, что мы вместе, и не хочет этого. Прошу, не говори с ней о нашем разговоре. Не хочу выглядеть какой-то… ябедой. — Ябедой? Мэрлин, Грейнджер, сколько тебе лет? Кто использует это слово в таком возрасте? — Ну, я же инфантильный ребёнок. Мне можно, — снова язвительно выдала она и поняла, что перегнула палку. До сих пор она не думала о том, что для Малфоя мог значить её побег. «Не заставляй меня бояться за тебя. Я это ненавижу». Он волновался за неё, по-своему, но волновался. А Гермиона в очередной раз обесценивала его чувства. — А ты что? Проверил свою теорию? Нашел, что искал? — попыталась она сменить тему. — Не совсем. Стоит заглянуть в министерскую библиотеку ещё. — Если бы ты взял меня с собой, дело пошло быстрее. — Грейнджер, — Малфой подошел ближе, положив руку на щёку девушки и поглаживая её большим пальцем, — мы это уже обсуждали. Гермиона хотела что-то сказать, но электрические искорки, прошибающие тело от прикосновения, лишали оставшихся сил и рассудка. Внутри разлилось приятное расслабление и успокоение. Гермиона прикрыла глаза, чувствуя, что теряет над собой контроль. Нет. Она слишком отпустила поводья. Кто-то словно оттолкнул её к стенке, встав впереди. Она вздрогнула. Правая нога подогнулась. Малфой поймал её, прижав к себе. — Всё нормально? Гермиона отстранилась от него, пытаясь привести сознание в порядок, пытаясь вырваться вперёд. Нельзя дать волю очередному приступу. Она быстро пошла в ванную, подальше от допытывающегося Малфоя. Но тот увязался за ней. Захлопнув дверь прямо у него перед носом, Гермиона встала перед зеркалом. В ней вдруг взыграла ужасная злость. Ей не нравилось то, что она видит. В этом было что-то неправильное, совсем не то, что она хотела. Не задумываясь, она ударила кулаком в зеркало. Стекольный звон захватил уши. Тонкая кожа погрузилась в треснувшее зеркало, разрываясь на костяшках. — Грейнджер, что случилось? — тут же послышалось откуда-то издалека. Дверная ручка беспомощно заходила из стороны в сторону. Боль пришла не сразу, будто давая Гермионе время для осознания сделанного. Она задрожала, только сейчас по-настоящему увидев свою руку. Кровь. Искажённое отражение. Она этого не делала. — Грейнджер, открой дверь! Не делала. Гермиона тяжело оперлась на края раковины, наблюдая, как струйки крови скатываются с руки, медленно бегут по белой керамике и исчезают в черноте сливного отверстия. Она не смогла. У неё не получилось этому противостоять. И она не была уверена, что это вообще возможно. Теперь уверенность есть только в одном. Самом очевидном и страшном. Она теряла себя.