1
Ещё недавно Драко знал, каково это — умирать. Но сковывающий страх потери жизни был ничем по сравнению с тем, что он испытывал теперь. Он был животным, загнанным в угол, метался, не зная, куда деться. Его разрывала ненависть и отчаянье. Дав трости последний шанс, он гневно отбросил её в сторону, разбив вазу в коридоре. Лучше он будет хромать, чем пытаться приспособиться к этой неправильной штуке. Она неправильная. Всё неправильное. Мать пыталась его догнать, что-то говорила, но он не слушал. Заставлял себя её игнорировать, чтобы просто не сказать, не сделать чего-то, о чём потом пожалеет. Ему нужно было поскорее убраться отсюда. Этот дом теперь давил своей серостью и событиями, которые впитались в его стены. Они помнили то, что Драко забыл навсегда. Появившись в доме Грейнджер, он нашел её спящей. Она съёжилась на диване от холода, уронив какую-то потрёпанную книжку на пол. Малфой накрыл её пледом и осторожно присел рядом, рассматривая её лицо, еле заметные веснушки, вьющиеся волосы и светлую прядку с серебряными корнями. Ему хотелось, чтобы время остановилось, потому что знал, что его у них почти не осталось. Драко не мог поддаться эгоистичному желанию и отложить их план хотя бы на неделю. Грейнджер становилось всё хуже, и между тем, чтобы потерять её полностью или только для себя, он выбирал второе. Сколько точно прошло времени Драко не знал, но в какой-то момент услышал, как размеренное дыхание девушки прервалось, и она шумно втянула воздух. Её глаза приоткрылись, медленно фокусируясь, а затем вдруг резко распахнулись. Грейнджер отпрянула к спинке дивана, привстав на руках. Малфой поспешил сообщить, что это всего лишь он, но вид девушки не стал менее растерянным. — Что ты здесь делаешь? Ты должен быть дома. — Да, но я просто… соскучился. — Ты не спал, — выдала она. Вот по этой жуткой проницательности из-за их связи Драко точно скучать не будет. — Не спалось. Я… много думал обо всём. О нас. Грейнджер выгнула бровь. — Ты какой-то другой. Это точно ты? Мы не виделись всего день. Драко не пытался скрыть горькой улыбки и обнял девушку. — Я просто понял, как сильно боюсь потерять тебя, — выдохнул он у её уха. Говорить это, не видя её проникающих в самое нутро глаз, было куда легче. Но она, осторожно отстранившись, всё-таки заставила посмотреть в них. — Эй, всё будет хорошо. Я же не исчезну. — Не исчезнешь… — тихо повторил Драко. Зато исчезнет он. Для тебя. Навсегда. Эта мысль съедала его. На какую-то долю секунды он пожалел, что пришел. — А где твоя трость? — Не знаю. Без неё мне лучше. — Нет, не лучше: тебе нельзя нагружать левую половину тела. И ты так и не сказал, почему ты здесь? Да ещё и в такую рань. — Грейнджер, — он поцеловал её ладонь, — пожалуйста, не спрашивай ни о чём. Не спрашивай, потому что, Мэрлин, сколько он хочет рассказать. А в горле — ком с кулак. — Ладно, только не пугай меня — скажи, что всё хорошо. Это ведь так? Малфой не понимал, как ему следует поступить. Будет ли лучше, если Грейнджер обо всём узнает? Сможет ли тогда решиться на то, что они задумали? Всё, в чём был уверен Драко: он не готов потерять её во второй раз. — Так, Грейнджер, так, — заправляя волосы ей за ухо, ответил он, а потом притянул её ближе для поцелуя. Если бы он сейчас позволил ей оторваться, то она бы непременно заметила, что так отчаянно он её ещё не целовал. А Драко не мог по-другому. Заставлял себя прекратить и не мог. Втягивал губы девушки, прикусывал их, рискуя оставить ранки, ёрзал языком у неё во рту и сжимал хрупкое тело в тисках. Когда он наконец отстранился, и голова Грейнджер устроилась у него на груди, они долго молчали. Драко невесомо гладил её по спине, рассматривая на белом потолке желтые пятна от потопа. — Я сказала ему, — вдруг нарушила тишину девушка. — Рассказала Гарри о деле Норсвуда. Почему-то Малфой не удивился. Только на секунду перестал поглаживать её по спине. — Хочешь поговорить об этом? — Нет, нет, — сонно протянула Грейнджер, получше устраиваясь возле него. — Просто побудь ещё рядом. «Мэрлин, Грейнджер...» Он готов был провести с ней на этом жутко неудобном диване всю оставшуюся жизнь, но блять... Ещё около трех часов они пролежали так, не шевелясь и чувствуя сердцебиения друг друга. Драко наконец удалось ненадолго уснуть. Возможно, Грейнджер и замечала, как крепко он сжимает её тело в объятьях, но не решилась спросить. Когда же Малфой задремал, она, по всей видимости, смогла освободиться и ушла готовить завтрак, потому что, проснувшись, он не обнаружил её возле себя. С кухни доносились приглушенные звуки готовки и заманчивые запахи. В животе заурчало. Малфой встал с дивана, потягиваясь и ощущая, как ещё ноет рана в животе. Он уже хотел отправиться на кухню, но тут в окне раздался стук. Толстая министерская сова сидела на подоконнике, хмуро буравя Драко взглядом. Тот поспешил открыть. Что понадобилось Министерству от Грейнджер с утра пораньше? Но, получив в руки письмо, понял, что оно адресовано ему. Надев очки, Драко открыл письмо, где раздражающе корявым почерком Поттера было написано короткое сообщение:Нарцисса пришла с повинной.
2
Драко был в допросной офиса мракоборцев всего два раза. Второй даже не был его воспоминанием. Теперь он зашел сюда в третий раз. Поттер дал всего несколько минут, но и они в последствие показались Малфою бесконечно долгими. Сковывающие чары на запястьях матери больно врезались в глаза. Она сидела за столом, не шевелясь, как фарфоровая кукла, а её взгляд был устремлён в стол. Драко видел леди Малфой в подобном окружении всего однажды. После войны, когда их уже судили, и они только благодаря стараниям Поттера остались на свободе. Сейчас же мать снова оказалась по ту сторону закона, только теперь без сына. Увидев его, она перестала выглядеть холодным изваянием. В поблёкших глазах появилась жизнь. Драко сразу же подошел к ней, железно спросив: — Зачем? Понять выражение лица матери было сложно. Она словно не хотела показать, насколько напугана от происходящего. — Разве ты не этого хотел? — Мой отец вот уже несколько лет сидит в Азкабане. Ты думаешь, я хочу того же для матери? — Драко, я знаю, ты меня ненавидишь. Но я поступила так ради тебя. И это я делаю ради тебя. Драко не знал, чего в нём было больше: злости или потерянности. — Я не просил тебя ни о том, ни об этом, — жестко выдал он. — Никогда я не мечтал, чтобы мои родители сидели в тюрьме. Никогда я не хотел, чтобы за меня принимали решения. Никогда не хотел, чтобы мне диктовали, как для меня лучше. Всё, чего я хотел, чтобы меня оставили в покое и дали жить по собственному желанию. Нарцисса снова опустила ещё больше погрустневший взгляд на стол. Давящее молчание длилось бы вечность, если бы Драко не знал, что её у них нет. Он сел напротив, осторожно начав: — Я знаю, что ты хотела как лучше. Знаю, что сделала это из-за любви ко мне. Но, мама, я также знаю, что любовь ослепляет и лишает здравого ума. То, что кажется правильным, не всегда таково на самом деле. Поэтому я могу тебя простить. Не сейчас, но потом. Сейчас же я сделаю всё, чтобы вытащить тебя отсюда. — Нет. Не надо, — тут же ответила Нарцисса, посмотрев на сына. — Я хочу понести наказание за то, что сделала. — Мама, Грейнджер даже не сможет дать показания. Она… ничего не знает и не помнит. — Я осведомлена о вашей ситуации — Поттер мне всё рассказал. Он также сказал, что Гермиона может дать показания в мою пользу, так как я спасла её от Дженкинса. Это смягчит срок. Это имя из уст матери заставило Драко вздрогнуть. Никогда он не слышал его от неё. И понял, что от себя — тоже. — Смягчит? О чём ты? Я не позволю, чтобы ты оказалась в Азкабане! — Драко, я убила человека. И незаконно лишила двух людей памяти. До сих пор я молчала об этом, потому что думала, что так лучше для всех. Дженкинса в любом случае никто не стал бы оплакивать, Гермиона бы продолжала жить, как жила, и ты был бы счастлив. Однако теперь ты всё знаешь, и я понимаю, насколько ошиблась. Меньше всего в жизни мне хочется видеть, как мой ребёнок страдает. Когда у тебя будет свой, ты меня поймешь. Драко в гневе сорвался с места. Ему хотелось что-нибудь сломать, разбить, сделать хоть что-то вместо того, чтобы просто сидеть и злиться. Нарцисса наблюдала за ним, пока он мерил хромыми шагами допросную, ища в голове хоть одну весомую причину согласиться с матерью. Нет, как бы он ни был на неё зол, он не мог допустить того, чтобы она оказалась за решеткой. А чтобы этого не допустить ему нужно обо всём рассказать Грейнджер… Два желания боролись в нём, заставляя сердце отбивать неровные удары. Наконец Малфой сел обратно, склонив голову и запустив пальцы в волосы. — Как мне рассказать такое ей? Как сказать, что после того, как мы разорвём нашу связь, она забудет обо мне… всё? И ещё убедить дать показания в твою пользу? — он не пытался скрыть дрожащего голоса. — Я не прошу об этом. Поттер сказал, что такой вариант развития событий возможен, но отчётливо намекнул и на тот, в котором Гермиона не будет в курсе моего положения. — Предлагаешь, ей не рассказывать? Нарцисса с трудом протянула руки через стол, дотронувшись до сына. — Наверно, это правильно, — слишком спокойно сказала она. — Я отобрала у вас много, милый — целое прошлое. Но будущее… Я поняла, что над ним я совершенно не властна. Прости меня, когда сможешь. Драко отпрянул от прикосновений матери. — Неужели ты думаешь, что это так просто? Взял и сделал вид, что всё в порядке, и мою мать не собираются упечь в тюрьму. Может, мне и тебя стереть из памяти, чтобы не страдать, мама? У тебя ведь это так работает. Он вышел из допросной ещё в более подавленном состоянии, чем заходил туда. Поттер ждал его и не сказал ни слова, пока Малфой не подошел и сам не заговорил: — Она не хотела ничего плохого. — Я понимаю. Не волнуйся, я сделаю всё возможное, чтобы Визенгамот дал ей условный срок, — ответил мракоборец. — Спасибо. Дальше они шли в молчании до его кабинета. Драко рухнул в кресло, потирая виски. — Она знает? — спросил Поттер, сев напротив. Ему не нужно было уточнять, о ком речь, — Драко сразу ответил: — Нет. И лучше пусть так всё и остаётся. — Но вы хотите уничтожить пузырь. Она ведь после этого… — Поттер, я и без тебя знаю, что произойдёт! — зло отрезал Драко. — После этого она не сможет дать показания по делу твоей матери, — настойчиво продолжил тот. — Надеюсь, понимаешь? — Лучше, чем ты сам. — И ничего нельзя сделать? — Нет, — сквозь зубы. — Но как же? Ты же пробовал… — И ты знаешь, что не вышло! — Поттер начинал его ужасно раздражать. Малфой и без него всё прекрасно понимал. — Ничего не получилось, Поттер, — ты сам видел! Ни один способ не помог. Они ничего не вспомнили о своей дочери! Это была пустая трата времени! Именно так он решил после трёх дней неудачных попыток вернуть родителям Грейнджер память. Три дня он провёл с Поттером в каком-то захудалом австралийском отеле для волшебников, молча снося все выходки и слова мракоборца и проклиная день, когда попросил его помочь. Его не радовала перспектива новой встречи с Поттером. Их разговор в лифте был ещё слишком свеж в его памяти. Но он мотивировал себя тем, что это ради Грейнджер. К тому же помочь ему в этом мог только Поттер — он знал, где живут родители девушки и сопроводить Малфоя заграницу, которому делать это самостоятельно запрещалось. Драко должен был попробовать. Просто обязан после того, что произошло у них с Грейнджер. Оставлять её одну, такую совершенно беззащитную и нагую не хотелось, однако так было нужно. Ему хотелось что-то сделать для неё. Хотя бы попытаться. Поттер впустил его без особого желания, разговаривая почти шепотом и поглядывая на лестницу. — Почему ты всегда выбираешь самое неподходящее время для визитов в мой дом? — недовольно выдал он. — Я хочу попросить тебя кое о чём. Поттер нахмурился. — Не много ли ты нынче просишь, Малфой? — А ты не забыл про мои требования, о которых мы условились, когда ты просил спасти Грейнджер? И я её, между прочим, спас. — А, ты про это, — Поттер мгновенно растерял всю злобу, сделав виноватый взгляд. — Ну, я в процессе... Вернуть тебе остаток прав не так-то просто, знаешь ли. Нужно подготовить документы для суда и… — Я готов заменить всё на одну единственную просьбу, и не думаю, что ты сможешь мне отказать, — оборвал его Драко, а затем на заинтересованный взгляд Поттера рассказал о своей идее. Поттера не нужно было долго уговаривать. Он знал, что это очень важно для Грейнджер, а также, что Малфой действительно может помочь. Они условились ничего не говорить девушке, чтобы зря не обнадёживать. И в последствии Драко понял, что они поступили верно. Он не был уверен, что для него хуже: соврать Грейнджер, где они пропадали три дня, или признаться, что у него ничего не вышло. — Зря я это затеял, — говорил Малфой, когда они с Поттером вечером сидели в номере отеля после очередного провального дня. — Я что-то сегодня видел во взгляде мистера Грейнджера. Правда, — серьёзно заявил Поттер. — Он точно что-то почти вспомнил. — Почти… — Но ведь это уже что-то, Малфой. Мэрлин, не заставляй меня начинать думать, что я глупец, раз согласился на твой план. И не заставляй так думать родителей Гермионы. Они верят нам, Малфой. Разве это не полдела? Когда я показал им её фотографию, миссис Грейнджер… — Они нас боятся, Поттер! Неужели ты не понимаешь? Наверняка, принимают за монстров. И если бы не волшебство, которое мы демонстрируем, то они бы давно вызвали полицию. Ничего они не вспоминают, лишь делают вид, боясь нас огорчить. Так что хватит с них. И с их дочери. Пора возвращаться. Он испробовал все, что мог, на семействе Грейнджеров. По итогу Поттеру лишь осталось стереть им воспоминания о их посещениях, а Драко старательно избегать любых разговоров об этом с Грейнджер. — Всё это — гребаная, пустая трата времени! — яростно повторил Малфой, метнув в мракоборца уничтожающий взгляд. Однако он знал, что ею не было.3
Эти скудные дни, что у них остались, Драко старался растянуть как мог. Раз он порывался всё послать к соплохвостам и оставить, как есть, но, увидев очередной приступ Грейнджер, быстро передумал. До этого он никогда не наблюдал, как это происходит, и тогда ужаснулся, насколько всё стало плохо. Грейнджер пыталась сделать вид, что всё хорошо, но Драко видел, как ей страшно. Не знал, чем помочь и может ли, поэтому просто держал за руку и не переставал звать её, умоляя остаться с ним. В какой-то момент он уловил в её взгляде леденящую жестокость. Всего на миг. Но этого хватило, чтобы он понял, что на него смотрит не Грейнджер, а кто-то совершенно незнакомый. Малфой был уверен, если бы ему могли сниться сны, то это были бы кошмары с этим взглядом, но с тем, который не появляется всего на долю секунды, а остаётся навсегда. На завтра был назначен решающий день. Поттер должен был прийти рано утром, и Драко хотел, чтобы это утро не наступало. Он знал, что не сможет сегодня заснуть. И знал, что это не станет препятствием для гребаного солнца. — В последние дни ты странный. Это из-за завтрашнего? — спросила Грейнджер, когда они вечером вместе принимали ванну. — Да, я волнуюсь, как всё пройдёт, — честно, как мог, ответил Драко. Девушка повернула к нему голову, насколько могла, пытаясь словить его взгляд. — Осталось совсем чуть-чуть, и всё наладится. Мы справимся. Драко оставалось лишь машинально согласиться с её высказыванием. Столько было «но» в их завтрашнем дне, и он не знал, за какое ухватиться, чтобы позволить ему захватить все мысли. Он пытался абстрагироваться. Пытался видеть только обнаженную, в капельках воды спину Грейнджер с проступающими сквозь тонкую кожу позвонками. Пытался чувствовать запах пены для ванны, окутывающей их, как облако. Но в голову то и дело врезалась мысль, что это их последний вечер вдвоём. И Драко лишает Грейнджер возможности узнать об этом. — Не обрезай больше волосы, — вдруг сказал он, перекидывая локоны девушки на одну сторону и целуя в открывшееся плечо. — Они очень красивые. — Мне казалось, они тебе не нравились. — Я был ужасным глупцом, — хмыкнул Малфой. Он провёл по высветленной пряди, задержав на ней пальцы. Это не ускользнуло от девушки. — Когда-нибудь они все станут такими, — грустно обронила она. Малфой придвинулся ближе, прошептав у самого уха: — Мне кажется, тебе пойдёт серебро. И, может, чуть-чуть изумрудно зелёного. Всё-таки есть в тебе что-то от истинной слизеринки, Грейнджер. Она издала смешок. — Как и в тебе от истинного гриффиндорца. Сначала Драко посмеялся вместе с ней, но быстро затих. Он вдруг понял, что они изменились. Он изменился. То, что он раньше замечал в других, но не в себе, наконец появилось и в нём. Те кусочки прошлой жизни, что остались с Малфоем, казались ему какими-то неестественными, будто всегда должно было быть так, как есть сейчас. Он и она. Потому что он хотел увидеть, как её волосы станут серебром, быть рядом и наблюдать за этим день ото дня. И пусть это окажется хоть любовью, зависимостью, помутнеем — уже неважно. Драко был готов признать что угодно правдой. Его рука скользнула под воду, пройдя под локтем девушки и обогнув бедро. Грейнджер затаила дыхание, выгнув шею, когда его пальцы прикоснулись к чувствительной точке. Она стала ёрзать бёдрами в такт его движениям, изгибая спину и закусывая губу, чтобы подавить рвущиеся стоны. А Драко хотел, чтобы Грейнджер стонала. Чтобы её голос эхом отскакивал от кафеля, врезался в его память. Он прикусил место между началом шеи и надплечьем, втянул мягкую кожу, вывел языком узор, понятный ему одному. Грейнджер издала невнятный звук, сильней подмахнув бёдрами, и Малфой ускорился, не сбавляя темп, пока девушка вдруг не вцепилась в края ванны и крепко сжала ногами его руку. Драко дал ей несколько секунд, затем снова поцеловал в шею и вылез из ванны. — Вылезай, Грейнджер, — обматываясь полотенцем, сказал он. — Уже? — Да ты только посмотри! — Драко показал на её сморщившиеся подушечки пальцев. — Так и в лягушку превратиться не долго. Учти, я не буду тебя целовать, чтобы расколдовать. К тому же вода остыла — верный путь к простуде. — Да что с тобой? — с подозрением произнесла Грейнджер, вылезая из воды и тоже закутываясь в полотенце. — В последние дни ты превратился в какую-то заботливую мамочку, которая не отходит от меня ни на шаг. Что происходит? Что он мог ей ответить? Сейчас правда для неё станет намного болезненней, чем если бы он сказал её сразу. — Что поделать, Грейнджер? Меня притягивает к тебе, словно Акцио. — Для пущей убедительности он поиграл бровями в своём стиле, надеясь, что это удовлетворит настороженность девушки. К счастью Малфоя, она промолчала. — Ну всё, пора спать. Однако сон не шел. Драко лежал, уставившись в потолок, на котором пробегал свет от проезжающих мимо машин. Грейнджер рядом тихо сопела. Малфой улыбнулся, вспомнив, какие нелепые труселя с желтыми утятами она надела после ванны. У него оставалось меньше дня, несколько часов, а дальше — неизвестность. Так резко приблизившись к концу, Драко вдруг понял, что должен успеть кое-что сказать. Пока он может прикоснуться к Грейнджер, обнять, поцеловать. Но слова почему-то застревали в горле. Малфой боялся этих слов. Это признание проигрыша, слабость. И капкан, медленно убивающий, потому что, какой бы ответ он не получил, исход будет один. Драко посмотрел на девушку, чьи веки чуть подрагивали, и шумно вздохнул, поняв это слишком поздно. Грейнджер медленно открыла глаза, сразу же встретившись с его взглядом. Придвинулась ближе и прижалась холодной щекой к его плечу. — Не спится? — хриплым шепотом. Он ничего не ответил, да ей и не нужно было. Грейнджер словно и так всё понимала, словно знала обо всём, что тяготит Драко. Она осторожно провела пальцами по его скуле, очерчивая её острые края, впадинки, достигла уголка губ и замерла. Драко сглотнул. Какая-то доля секунды, показавшаяся ему вечностью, — и она уже сидит сверху, забравшись под одеяло, и дарит отчаянные поцелуи, будто пытаясь через них забрать всё то, что мучит Малфоя. Разделить с ним его боль. Всё происходило в полном молчании. Они понимали друг друга без слов. Драко нужна была она, а ей — быть рядом с ним, в нём, в каждом атоме тела. Он запустил руки в её волосы, спускаясь по спине, огибая линию рёбер, сквозь тонкую майку касаясь груди и затвердевших сосков. Грейнджер позволила себе один негромкий стон и тут же замолкла. Разорвала поцелуй, чуть приподнявшись, чтобы её рука могла скользнуть между их тел, к увеличивающемуся члену Малфоя. Внизу живота всё горело, а сидящее сверху тело девушки лишь сильнее обжигало кожу даже сквозь штаны пижамы. Всё это время она не прерывала зрительного контакта. Похоть в её взгляде мешалась с туманом. Малфою это нравилось. Нет, ему это было необходимо. Видеть, что она видит его; что она здесь, рядом с ним. Слишком реальна и неизбежно далека. Драко стиснул мягкие бёдра, почувствовав, как её рука обхватила затвердевший член, проведя по нему несколько раз вверх-вниз, вытащила из тканевого плена, где ему стало до боли тесно. Она оттянула свои трусики, над которыми Малфой смеялся несколько часов назад, хотя сейчас они казались ему самой сексуальной вещью на свете. Когда были оттянуты вот так, впуская его плоть в разгорячённое женское тело и надавливая на неё с одной стороны. Он не видел — лишь чувствовал всё это. Перед ним было только лицо Грейнджер. Искрящиеся глаза, еле заметная улыбка, пропускающая глубокие вдохи и выдохи. — Грейнджер, я… — голос сорвался. Или Малфой сам успел его заглушить. Нет, он не сможет. — Что? — надежда, с которой она это произнесла, лишь сильнее сдавила его сердце. Он молчал, ощущая адскую сухость во рту. — Что такое? Что ты хотел сказать? — Грейнджер остановилась, её тон стал требовательным. «Скажи. Это, Мэрлин, не так тяжело!» Правда же?.. Драко прикрыл глаза, выдохнув: — Ничего.