Потерявшие любовь

Небо на востоке за серебрилось утренним светом, открывая взору невообразимые красоты. Все-таки мир без людей чертовски красив. Свежий воздух с каждым вздохом врывается в легкие морозными иголками. Мне кажется, что за ночь я примерзла к винтовке, держа люк на мушке. Я уже не чувствую ни ног, ни рук. В течение ночи мне периодически приходилось вставать и двигаться, чтобы не замерзнуть насмерть. В некоторые моменты удавалось остановиться за мгновение «до», когда наваливалась огромная усталость, и мысль на секунду прикрыть глаза казалось удивительно притягательной, манящей, успокаивающей. Я понимала, что тогда точно замерзну. В детстве я спросила у мамы, каково это — замерзнуть насмерть. «Ты словно засыпаешь». Одна из самых приятных смертей, если в ней вообще есть что-то приятное. Если выбирать — замерзнуть или умереть от заразы около кухонной плиты с ложкой в руках, я выберу первый вариант. Мне пришлось дождаться, пока брат с напарником скроются из виду. Боясь нашуметь винтовкой или своими движениями, я еще какое-то время висела, надеясь, что пальцы не примерзли окончательно. С огромным трудом отталкиваясь ногами от выступа и подтягиваясь на руках, я-таки вернулась на крышу. Улеглась на спину, вглядываясь в рассветное небо и пытаюсь отдышаться. Полежав так какое-то время, я заставила себя сесть и начать думать. Кажется, моя удача подходила к концу, поэтому план, который мне необходимо придумать в следующие пять минут, должен быть идеален. Правда, я до сих пор не придумала, что мне делать и как спасти Иккинга. Его будут казнить на площади перед Центром ликвидации, во-первых, название говорит само за себя, во-вторых, площадь должна вмещать порядочно народу для публичных мероприятий. К таким умозаключениям прийти не сложно, поэтому я искренне верила, что права. Это заметно облегчило бы мне задачу, которая еще толком не сформировалась в голове. Тут либо пан, либо пропал. Если я ошиблась, то его казнят где-нибудь в другом месте. У меня лишь один шанс на миллион. С высоты хорошо был виден город, просыпающийся под лучами солнца. Я подползла ближе, осторожно выглядывая из-за края. Теперь Город уже не кажется таким величественным. Лишь ближе к центру сохранились высокие дома, старые полупустые многоэтажки, окраины сплошь забиты лачугами, сколоченными из всего, что попалось под руку. Даже из кирпичей старых домов. Люди живут здесь в полнейшей нищете, и, если верить словам Стива, то еще и с конкретно промытыми мозгами. Их держат в страхе, в подчинении. Может, это не так уж и плохо, если учитывать, что за стенами Города жители будут предоставлены сами себе, одни перед лицом вируса. Здесь же им дают слабую защиту и хоть какую-то гарантию на завтрашний день. Далеко не все люди могут сами постоять за себя, не все могут выживать в гордом одиночестве, как Иккинг или Рик. Поэтому эта модель Города вполне имеет полное право на существование. Даже несмотря на царящую нищету, голод и братоубийство за кусок хлеба. Собственно, так было и раньше. А-2 тут не сильно-то и постаралась. Внизу на площади уже начинали появляться первые зеваки, случайно проходившие мимо. Я заметила небольшой постамент квадратной формы в самом начале лестницы, ведущей к главным дверям здания. Мое сердце противно екнуло, но и испытало облегчение — я не ошиблась с местом. В голове было больше вопросов, чем ответов. Я не могла найти рационального объяснения тому, что Стив меня отпустил. До утра я думала лишь об одном: почему? Что я ему в жизни сделала хорошего? Хотя плохого-то я ему тоже ничего не делала, но это не мешало раньше избивать меня и унижать всеми доступными способами. Я снова и снова прокручиваю события этой ночи, как старую кинопленку, пытаясь найти ответы. Они блуждают вокруг, никак не даваясь мне в руки. Вот я свисаю с края крыши, а надо мной стоит Стив. Он смотрит на меня, но молчит. Молчит невыносимо долго. Какая внутренняя борьба заставила его не выдавать меня? Какие ответы искал он в моих глазах? Почему он заступился за меня? Как настоящий брат. Или это был такой странный способ сказать: «Извини»? Я исправился? Плохо верится. Люди не меняются, меняются лишь обстоятельства. Самые различные догадки разных сортов и мастей роились в голове, словно пчелы в улье. Под утро я устала искать объяснение его поступку, решив, что это был родственный порыв одинокой души. Если я буду в это верить, то это почти станет реальностью. Может, судьба еще сведет нас и даст возможность спросить у него самого, что это было. Тем не менее, он сделал то, что сделал, и я была безумно ему благодарна. В причинно-следственных связях разберусь потом. Возможно, я допускаю самую большую ошибку из всех возможных. Жизнь покажет. Боже, как же холодно, наверно, я никогда не смогу отогреться, если, конечно, выживу. Мертвой-то мне будет уже все равно, какая температура за бортом. Но это мелочи, сейчас надо сосредоточиться на одной единственной задаче — спасти Иккинга любой ценой. Я не отступлю. Народу все прибавлялось, как и охраны около здания. Сверху они казались такими уязвимыми, мелкими. Сбросить бы сейчас им на плечи боеголовку и покончить с этим. Но нельзя отрицать и того факта, что здесь живет большое количество мирных людей: кто против войны, кто просто старается выжить. Правительство культивирует их настроения, страхи и уважения своими жестокими целями, но в итоге все получают то, что хотят: правительство — власть, простые люди — возможность выжить. Все время я не высовываюсь, солнце встает за моей спиной, что дает мне шанс быть незамеченной — сложно разглядеть выглядывающую голову девчонки на крыше здания, смотря против солнца. Но я осторожничаю, не хочется оплошать в такой ответственный момент. Я почти спасла его, у меня почти получилось. Наконец, наступил час икс: из главных дверей вышел высокий мужчина средних лет в черном пальто, вызвав радостные возгласы толпы. Наверняка, важная шишка, если даже не самая главная. Он поднял руки в перчатках, и гомон толпы затих. —Приветствую вас, граждане нашей большой семьи, -от его бархатного голоса у меня мурашки стадами носились по спине. -В этот замечательный день мы снова празднуем победу над болезнью! С Вами ваш покорный слуга, президент Объединенного Города, Виго Гринборн! Я безумно рад видеть всех вас в добром здравии, скажем же спасибо за это! Толпа радостно загикала, отовсюду слышались крики одобрения, народ хотел хлеба и зрелищ. Кто-то кинул «Виго», и народ моментально подхватил возглас, словно огонь подхватывает сухие листья. Они все сумасшедшие, все до единого. Я подтащила винтовку ближе к краю, надежно устанавливая ее. Я не имею право на ошибку, у меня есть всего один шанс, и надо его использовать. Жаль, не было возможности потренироваться в стрельбе. —Совсем недавно нам удалось поймать, — мужчина многозначительно замолчал, — заражённого. Кажется, я услышала, как у всех одновременно отвалилась челюсть. Некоторые аж перекрестились. Ненормальные. —Но! Позвольте вас успокоить, мы не дадим А-2 победить нас! Я, Виго Гринборн, обещаю, что не дам вас в обиду, — он стал говорить громче, вдохновляя толпу. — Мы не позволим нашим детям умирать от болезни! Вы хотите вернуть смутные времена с погребальными кострами и столбами дыма до самых небес? Народ в ужасе отрицательно качал головами. Да, хорошенько им промыл мозги этот Гринборн всеми своими громкими лозунгами. Поколения сменяют поколения, а ничего не меняется. Если ты громко и внушительно пообещаешь людям хорошей жизни и избавления от всех тягот и невзгод, то можешь смело считать себя новым Богом. Или Виго Гринборном. —Чтобы не дать болезни сломить нас, мы должны сломить болезнь! Вы со мной согласны? Гениально сказал, я чуть не прослезилась. Тьфу, ересь какая. —Мы уничтожим зараженного! Мы не дадим ему убить наших детей и разрушить все, что мы спасли! Словно по сигналу квадратный постамент отъехал в сторону, и из-под земли лифт поднимал Иккинга. В защитной маске и пластиковых наручниках. Весьма опрометчиво с их стороны, они-то уверены, что все идет по плану. Я тихонько ахнула: Иккинг был в одной футболке и джинсах. На него жалко смотреть: всклокоченные волосы, кровь и синяки, раскрашенные словно радуга. Я закусила губу, чтобы снова не расплакаться, Господи, когда-то же слезы должны закончиться. Иккинг оглядел толпу и устало опустил голову. Он потерял всякую надежду. Хочется закричать, подать ему знак, что еще не все потеряно, но это слишком большой риск. «Потерпи еще немного, скоро все закончится», — мысленно умоляла я Иккинга. Видеть его в таком состоянии было невыносимо. —Вот он! Заражённый! — гремел над площадью голос мужчины. — Я, как верховный главнокомандующий, вручаю его судьбу в ваши руки! Кто-то выкрикнул «Убить!». Толпа молчала, пробуя слово на вкус, потом отовсюду послышалось сначала тихое, потом все громче: «Убить! Убить!». Каждый считал своим долгом крикнуть, приложив руку к казни заражённого. Всех мне их не уничтожить. Угроза была такой сильной, что ее можно было потрогать, словно паутину. Я еще раз вытерла руки о края куртки, несмотря на мороз, они вспотели, и крепче взялась за винтовку. Это я во всем виновата: в этой вакханалии, в том, что творится внизу. Не приведи Иккинга с собой, он не попал бы в плен и не стоял бы сейчас перед толпой выживших, готовых его растерзать. Надеюсь, Иккинг простит меня за это. —Убить? Именно! Убить! Убить! — поддержал главнокомандующий, давая кому-то сзади знак. —Да свершится правосудие!!! На ваших глазах вершится история нашей планеты! Вместе мы победим болезнь!!! — проревел он над толпой. Из кольца охраны вышел человек в белом халате и защитной маске с большим шприцем в руке. То есть так? Они просто вколют ему что-то, и он умрет? Не знаю, я, конечно, не ожидала гильотины посередине площади с палачом в красном остроконечном колпаке, но это представление казалось нелепым. Что они ему вколют? Цианид? Он умрет быстро или будет страдать, корчась перед всеми в страшных муках для потехи публики? Иккинг стоит, смотря вперед, туда, где за бетонной стеной сверкали снежные поля. Туда, где была свобода. О чем он думает? Вспоминает ли меня? Я проследила за его взглядом, и от чистоты того, что «за» Городом защемило сердце. Сейчас там безопаснее, чем здесь. Вокруг импровизированной сцены было полно охранников, чтобы дать Иккингу шанс, мне надо навести много шуму. Может, пристрелить его? О чем он сейчас думает? Может, он только и ждет скорейшей смерти, чтобы все это закончилось? Тогда я стану для него избавительницей, спасшей его от мучительной смерти и ожидания. Нет, слишком слабо. Он не может себе позволить отчаиваться. Не сейчас, не сегодня. Если бы Иккинг отчаивался, как обычно это делаю я, он не смог бы выживать так долго. Он не такой, как я. Я навела прицел на спину врача, что держал шприц. Слишком мелко. Немного поразмыслив, я сдвинула его вправо. Теперь винтовка смотрела между лопаток Виго Гринборна. Можно было бы и в голову, но, во-первых, я вряд ли попаду, учитывая мой опыт стрельбы, который равен минус сто. Во-вторых, я не смогу убить его, не смогу добавить еще один кошмар, еще один крик, что будет будить меня по ночам. Я — не они. Я — не монстр, убивающий ради потехи или власти. Действительно ли? Сделала вдох и задержала дыхание. Закрыв глаза, увидела перед собой лицо матери, вспоминая запах ее выпечки. После этого нажала на курок. Выстрел прогремел невыносимо оглушительно, и главнокомандующий упал. Народ продолжал скандировать «Убить!», и все не сразу поняли, что произошло. Пришло осознание. Виго упал лицом вниз, задев стойку с микрофоном. Сначала наступила звенящая тишина, словно хрусталь, а потом все пришло в движение. Началась всеобщая паника, люди разбегались как тараканы в разные стороны, давя друг друга. Первые ряды лезли по головам своих соседей, друзей. Несильна власть, если народ так боится суматохи. Жители не стали выяснять, что произошло, почему главнокомандующий упал, они просто бежали домой, подальше от опасности. Это то, что мне нужно. Одни охранники оттаскивали главнокомандующего, живого, как я и надеялась, другие судорожно крутили головами в поисках стрелявшего. Меня скоро обнаружат, если я и дальше буду прохлаждаться тут. Но у меня есть одно дело. Важно, чтобы Иккинг не упустил свой последний шанс. Я заметила, что охранники в основном пытаются поймать убегающих жителей, полагая, что нападавший был среди них. За прошедшие пару секунд утро в корне поменялось, и день уже не обещал быть таким радостным для жителей Города. Как только прогремел выстрел, это дало Иккингу пару секунд, так мало, и он кинулся в толпу головой вниз. Спустя мгновение он уже затерялся в серой безликой массе, копошащейся, словно муравейник. Сверху все выглядело даже немного комично. Я искренне надеюсь, что он спасется. Я отползла от края, вскочила на ноги. Сильно болело плечо, в которое пришлась отдача от выстрела, я потерла его свободной рукой, но это не помогало. Кажется, мне выбило сустав. Или сильно покалечило. Винтовку забирать не буду, она мне больше не нужна. Она может меня выдать по отпечаткам пальцев или еще чему, но когда охранники найдут винтовку, я уже надеюсь быть далеко отсюда. Осталось-то всего: выбраться живой, найти Иккинга и сбежать. Будем придерживаться такого плана, а дальше — как карта ляжет. Маленькие цели на час. Спасти Иккинга — выполнено. Покинуть здание Центра живой. В процессе. Прислушиваясь к тому, что происходит в здании и около него, я быстро помчалась по лестнице с крыши. На тринадцатом этаже я свернула в первую попавшуюся комнату, грубо вломившись в белые двери. По моему расчету казни заражённых здесь проводят нечасто, поэтому половина кабинетов должна быть пуста. Сотрудникам Центра по борьбе с А-2 вряд ли дозволено пропускать такие важные мероприятия. Кабинет напоминал мини-лабораторию с операционным столом посередине и чистыми шкафами у стен. Слева я обнаружила компьютерный стол с креслом. Кто-то оставил тут белый медицинский халат. Не успев до конца сформировать в голове план действий, я просто схватила халат и накинула на себя. Нет, слишком нелогично, придется снять куртку и взять ее в руки. Согласно бейджику, меня звали Алиса. Около стеклянных дверей лабораторных шкафов я остановилась, разглядывая свое отражение. На меня смотрела измученная девушка, у которой в глазах читалось только одно — глубокий страх и отчаяние. Придется надеть защитную маску, чтобы скрыть опухший сломанный нос и более ли менее соответствовать сотруднику Центра ликвидации болезни. Как могла пригладила волосы, тыльной стороной ладони потерла лицо там, где не закрывала маска, чтобы стереть хоть немного грязи. Господи, пожалуйста, только бы Иккингу удалось сбежать, только бы его не схватили охранники или не выдали напуганные жители. Иначе все зря. Я наспех повторяла про себя: «Господи, пожалуйста, Господи, пожалуйста». В коридор я вернулась как официальный работник Центра, стараясь угомонить трясущиеся руки. Напустив на себя встревоженный вид, я помчалась дальше по лестнице, держа куртку в руках, словно выстрел сорвал меня с рабочего места. Сердце билось где-то в области горла, мешая дышать и сосредоточиться, приходилось постоянно вытирать потеющие ладошки об белый халат. Наконец, первый этаж. Прошло около пяти минут. Надеюсь, Иккинг успел уйти достаточно далеко. В холле царила настоящая вакханалия: охранники, работники, патрульные — все носились как оголтелые, что-то друг другу выкрикивая и передавая. Причиной тому была я. Мне казалось, что каждый человек здесь знает, что я виновна, словно у меня на лбу это написано яркой мерцающей вывеской. Надо взять себя в руки! Я сделала это в буквальном смысле, сложив их на груди. Мне надо влиться в этой безумие. —Что произошло? — спросила я у какой-то девушки в халате, напуская самый встревоженный вид, который только могла. —В главнокомандующего стреляли! -всплеснув руками, ответила моя собеседница, кинув на меня короткий взгляд. Если бы ей хватило ума приглядеться ко мне, то меня бы, скорее всего, поймали: приглаженные спутанные волосы, грязное лицо, пусть и частично скрытое защитной маской. —Боже! Это такой ужас! — она действительно ему сочувствовала и переживала. Выплюнуть и растоптать. —Что вы говорите? Не может быть! Я слышала выстрел, когда была в лаборатории! Стрелявшего уже нашли? Ага, вот стоит передо мной! —Не знаю, мне кажется, он уже сбежал, — она развела руки в стороны. — Что же теперь будет? Как так можно было? Стрелять в человека! А казнить здорового и невиновного — значит, нормально? —Его найдут, — заверила я девушку. — Здесь не так много мест, куда можно уйти. Мне бы самой хотелось их знать. Она немного успокоилась. Фанатики, кругом одни фанатики. —Вы правы, через северные ворота не пройти, а в южные он не сунется. Южные? Интересно, очень интересно. —Полностью с вами согласна. А почему в южные он не сунется? Девушка смерила меня удивленным взглядом, выражающим «Да, ладно, ты не знаешь?». Я закусила губу, кажется, спросив лишнее. Сейчас меня разоблачат и казнят на площади вместо Иккинга без суда и следствия. Отличный способ его спасти — самой занять это место. —Да, ты права! Он туда не сунется, — поспешила отмахнуться я. — Пойду, мне необходимо еще найти Стива. Надеюсь, главнокомандующий жив? — я изобразила на лице максимальное страдание, которое удалось из себя выжать. Раз все фанатики, то и мне не следует выделяться. Стив единственный, кого я знала из Центра, и кем могла прикрыться, не боясь быть пойманной на лжи. Это может быть и дополнительный хвост, ведущий именно ко мне, но сейчас я об этом не думала. Маленькие цели на час, остальное потом. —Стив? -она нахмурила свои накрашенные брови. -А ты давно тут работаешь? Что-то заподозрила, я не удивлюсь, если мои щеки сейчас горят как стоп сигнал перед обрывом. Я заторопилась к выходу, надо покинуть это проклятое здание, и так слишком долго здесь засиделась. —До скорого! — кинула я на прощанье, пропустив ее вопрос мимо ушей, и выскочила через главные двери. Лучшая маскировка — быть на виду, именно поэтому я покинула здание через парадный вход, а не черный. На улице уже более ли менее восстановили порядок: кругом сновали охранники, хватая за руки всех, кто проходил мимо, объявляли по рупору награду за голову Иккинга, о чем-то переговаривались по рации. Я постаралась стать как можно незаметнее, благо, что кругом было полно людей в белых халатах. Лифт, поднявший сегодня утром Иккинга на казнь, так и остался стоять на своем месте, как и стойка микрофона, опрокинутая главнокомандующим. Я сбежала по лестнице и направилась в ту сторону, куда прыгнул Иккинг прежде, чем раствориться в толпе. Где его искать? Мыслей по этому поводу не было никаких, но раз я смогла его спасти, то найти в этом Городе точно смогу. Слиться с толпой, научиться думать, как толпа, как житель этого проклятого места. Где бы я стала искать сбежавшего зараженного? На свалках, в темных закоулках и прочих ненадежных местах. Значит, будь на месте Иккинга, я бы туда не пошла. Нужно быть невидимым у всех на виду. На первом же перекрестке я свернула в узкий переулок, прислонилась к стене и глубоко вдохнула, позволив себе немного отдышаться. Сняла халат, накинула куртку, убрала его в карман. Так-то лучше. Теперь я почти житель Города. Плана у меня не было, помощи ждать неоткуда. Жутко хотелось есть и пить. Даже не знаю, что сейчас важнее: найти Иккинга живым, зато самой помереть от голода, или сытой найти мертвого Иккинга. Одна перспектива краше другой. Последний раз я ела вчера, когда Стив принес мне старый бутерброд. А до этого? Я уже не помню. Не думаю, что это был жест доброй воли, скорее всего, всех пленных положено кормить, чтоб не померли раньше времени. Когда последний раз ел Иккинг? Как я ни старалась, я не могла вспомнить. Еще до Города, на последнем привале. Два куска вяленой говядины и засушенные корни. Три глотка воды. Заглядывая во все темные места, я шептала его имя, но в ответ — лишь тишина. Что если он не смог уйти? Его поймали и сдали властям? В спешке покидая Центр, я могла этого не заметить, занятая мыслями спасти свою шкуру. Паника разрасталась внутри тугими кольцами, мешая мне дышать. Еще немного, и я сдамся. Я больше так не могу. Я не смогу. Мои силы на исходе. Я не герой, не защитник, никто. Пустое слабое место. Я плакала, умоляла, шептала, искала, но все безрезультатно. Бесконечные серые дома поглотили меня, я несколько раз проходила кругами мимо одних и тех же домов. Все превратилось в ужасную погоню с собственной тенью. Город напоминал огромный лабиринт, специально выстроенный таким образом, чтобы запутать меня. Многочасовые блуждания по подворотням между серых стен, развалившихся жизней и подозрительных жителей привели меня к окраине Города. Передо мной высилась бетонная стена, за которой была свобода. Так близко, и так далеко. Я ткнулась в стену лбом, чувствуя, как снова наворачиваются горькие слезы. Надо признаться: я его потеряла. Я все потеряла. Пустота пожирала меня изнутри, словно паразит. Я еще никогда не испытывала такого отчаяния, лечь бы здесь, около стены и замерзнуть насмерть. Закон номер один. Движение — это жизнь. Необходимо найти убежище на ночь, а завтра я начну поиски снова. Я огляделась по сторонам: на окраине дела обстояли еще хуже, чем в центре. Окна домов заколочены, двери забиты или загорожены всяким хламом, кругом мусор и грязь. Покосившиеся лачуги смотрят на меня пустыми глазницами окон. Что ж, лучшего места, чтобы спрятаться беглому зараженному, не найти. Удивительно, как при таком контрастном соседстве люди тут сами не вымерли.