Потерявшие любовь

Мне кажется, я сейчас умру. Сердце разрывается на миллионы частиц и осыпается внутрь крохотными осколками. Пустота, растущая в душе, засасывает меня с головой, не давая шанса выплыть на поверхность. Я не хочу всплывать, не хочу дышать. Опуститься на самое дно я задохнусь от отчаяния. Мне не вериться, что из настолько безнадежной ситуации есть выход. Последние месяцы я хожу по лезвию ножа, балансируя на немыслимой силе, что находится глубоко внутри. Я смотрю в бетонный потолок и считаю собственные удары сердца. Тук-тук. Тук-тук. Сколько можно лежать вот так? День? Два? Всю жизнь? В голове ворох чувств и эмоций промчался ураганом, оставив место пустоте. Надежда, ранее теплящаяся на задворках сознания, почти угасла, и нет стены, чтобы прикрыть ее от ветра. Всю свою жизнь я что-то теряю.Самоуважение, любовь к семье, радость восприятия мира. Потом пришла А-2, продолжив бесконечный список потерь. Кому-то судьба готовит великие подвиги, большие свершения, такие люди, просыпаясь по утрам, знают, для чего их произвели на свет. Мне всегда было интересно, как это — знать свое предназначение? Вроде, проснулся с утра, голос в голове сказал — сегодня день великих подвигов? И пошел действовать? Я, просыпаясь каждое утро, повторяю постоянную мантру: «Меня зовут Астрид Хофферсон, мне 20 лет, мою маму звали Сара, а отца Дэнни. Он бил ее раза по два в неделю. Моего старшего брата звали Стив, он издевался надо мной каждую пятницу, когда приходил после гуляний с друзьями. Я все помню. Я никого не забыла». Потом задаюсь вопросом: зачем я проснулась? Если только ради того, чтобы убедиться, что я не померла среди ночи и прекрасно помню все, то это скверная причина. В отличие от героев сказок и фильмов, мое будущее темное и расплывчато, если оно вообще есть. Где же мое предназначение? Когда я найду ту самую дверь, открывающую мне светлый путь во тьме? Я не хочу великих подвигов, я хочу знать, зачем мне жить, где мой смысл, в какой далекий ящик его спрятали от меня. Стив принес мне стакан воды и что-то похожее на бутерброд, просунув через решетку в двери. Я проглотила все это, совершенно не чувствуя вкуса, и даже не поблагодарив его. Он ушел, оставив меня в камере со своим одиночеством. Он больше не сказал ни слова, да и мне нечего было произнести. Я его ненавидела всей своей истерзанной душой, но еще больше я ненавидела этот Город, в который так рвалась всего день назад. Иккинг тысячу, миллион раз был прав, почему я его не послушала. Почему все сложилось так нелепо, так глупо, что даже не верится? Фантасмагория какая-то, нереальное, нас вообще не должно быть здесь. Если судьба существует, то она меня за что-то возненавидела. Наверно, в прошлой жизни я нагрешила на сто реинкарнаций вперед. Иначе мне нечем объяснить такое тотальное невезение. Хотя я еще жива. Пока что. Лучше было бы умереть в самом начале эпидемии А-2. Тогда не было бы всего этого. Это слабость, трусость, я знаю, я не отношусь к тем людям, что несут в руках знамя во время великих свершений. Лучше бы мне было умереть на кухне дома с ложкой в руках, а Иккингу на той заправке. Каждый новый день готовит лишь еще больше страданий. Не будет рая. Не будет светлого будущего. Все это мы безнадежно потеряли. Я лежу на кровати и смотрю в потолок, даже не моргая. Тихие слезы стекают по вискам и теряются в волосах, оставляя за собой мокрые дорожки на грязном лице. Выгляжу я, наверно, сейчас очень привлекательно: грязная, зареванная, с опухшим носом и засохшей кровью на лице. Стив сказал, что Иккинга казнят завтра утром. Если сегодняшние гости пришли с утра, значит, у меня еще около суток, чтобы придумать план, чтобы хоть что-то сделать, а не просто лежать, бессмысленно глядя в потолок. Но о каком плане может быть речь, когда ты двадцатилетняя девчонка, запертая в одиночной камере в подвале правительственного учреждения? Мне хочется свернуться клубочком у стенки, и чтобы кто-то решил все за меня. А я потом выйду и скажу: «Какие вы молодцы, со всем справились!». Я не готова, одной было выживать намного проще. Там ты несешь ответственность только за свою шкуру и никому ничего не должен. Помер — сам виноват. Мне было стыдно признавать в себе эти мысли, но они были, что я могу поделать? Самая главная цель любого человека, тем более в условиях нынешнего зараженного мира, это выжить любой ценой. По одному или стаями, как угодно. Уверенна, что Иккинг бы хотел, чтобы я выбралась отсюда, и продолжила свой путь. Куда — решим потом, главное, чтобы я жила. С ним или без него. Он мне голову открутит, если я решу его спасать. Я вспоминаю свой сон, в котором Иккинг, раскинув руки словно птица, падал с горы, а я не смогла его остановить. Тогда я позволила ему упасть, если бы я ухватила его, то полетела бы с ним вниз. Он бы утянул нас обоих на дно. Как и сейчас. Но я не могу позволить ему упасть снова. Странная пустота внутри терзала меня, выламывая руки. Я не знала, за что хвататься, куда бежать, что придумать. Еще никогда чья-то жизнь не зависело настолько от меня, что мне самой становилось страшно. Как и тогда на заправке, когда я все-таки вернулась к пристегнутому Иккингу, тогда его жизнь зависела только от меня. Я могла пройти мимо, а могла и освободить его, при этом, не рискуя собственной жизнью. Момент с пистолетом, когда он чуть не продырявил мне голову, назовем легким недопониманием. Сейчас в уравнении очень много переменных и неизвестных. Любой мой шаг может пойти неправильно, что приведет не только к гибели Иккинга, но и моей. Мне необходимо тщательно взвешивать каждое свое решение и надеяться только на удачу. Одно неверное движение, и мы уже никогда не увидим солнце. Шаг один. Мне надо выйти из камеры любым путем. Весь день я перебирала возможные варианты, и нашла, как мне показалось, идеальный. Чем быстрее приближалась ночь, тем страшнее мне становилось. С каждым новым обдумыванием, план уже не казался таким идеальным, и желание выбраться таким нестерпимым. Иккинг застрелил Рика, не раздумывая ни секунды. Он просто выпихнул меня из комнаты и сделал свое дело, размазав его мозги по стене. Ради моей безопасности или своей, факт остается фактом — когда вопрос касается жизни и смерти, он не колеблется ни секунды. Мне нужно набраться духа, поэтому я складываю ладони и шепотом молюсь. Кому? Тому, кто услышит. Если там еще хоть кто-то остался. Спустя еще час план был построен. Мне придется все это сделать за короткие сроки. Стать викингом. Героем для самой себя. Для Иккинга. Стиснуть зубы и действовать, как бы страшно не было. Пришло время воплощать план в действие, пока мне не отключили свет на ночь, и пока не кончилась моя слабая решимость, держащаяся на одном честном слове. Она была прозрачна, словно стекло, дунь, и я откажусь от идеи бежать и спасать кого-то. Я все не верила, что собираюсь сделать это, словно разум разделился на два сознания. Одно стоит в сторонке и пытается не паниковать, а второе хладнокровно просчитывает возможные варианты. Две меня, две стороны одной медали. У меня не хватит духа, смелости, удачи, чего угодно, все пойдет прахом. Я боялась, очень боялась, но понимала, что терять мне уже нечего. Это давало некоторый задел на героический рывок вперед, а дальше — как сложится. Смерть всегда рядом, всегда идет по пятам, не оставляя шанса убежать от нее. Я чувствую, как начинает кружиться голова от невозможности происходящего. У меня нет права на ошибку, нет шанса выжить, нет надежды выиграть эту схватку. У меня не осталось ничего, кроме пролитых слез и трясущихся рук. Я стараюсь отодвинуть на задний план все эмоции, боясь, что они помешают мне сконцентрироваться на действительно важных моментах. Глубокий вдох, выдох, закрыть глаза. Представить внутри бескрайнее море: спокойное и злое. Стать продолжением своего страха, превратив его в оружие. Сконцентрироваться на цели, сделать шаг, начать действовать. Маленькие цели на час. Выйти из камеры. Не умереть. Мне становится стыдно, что я раньше не решалась начать действовать, хотя, что мне оставалось делать, когда на меня смотрело дуло винтовки? Рваться вперед, всеми силами пытаясь им помешать? Я могла поймать пулю в лоб, если бы это дало Иккингу хоть какой-то шанс выбраться, но он тогда был без сознания, поэтому мой подвиг вряд ли был бы оправдан. Если Стив мне не врал, то Иккинга казнят утром, значит, у меня еще есть небольшой временной отрезок для действий. Начать надо не слишком рано, когда они просто устранят угрозу в виде меня, абсолютно не меняя планов. Но и не слишком поздно, когда спасать мне будет уже некого. Время замерло во мне, распадаясь на удары сердца. Я боялась не успеть. Несколько часов до казни — самое подходящее время. Я надеюсь, что Город уже известили доблестные органы о представлении утром, поэтому отменить его будет очень сложно. От данных слов уже не отвертеться, им придется вывести кого-то на площадь и казнить. Если мне удастся освободить Иккинга до утра, то вакансия на казнь освободится. Идеальный шанс. Второго не будет. Я подхожу к двери, попытавшись разглядеть через решетку, что творится с той стороны. В конце коридора маячили призрачные тени, но их количество мне определить не удалось. Что ж, представление начинается. -Эй! Кто-нибудь! — истерично закричала я через решетку в коридор. — Помогите! ЭЙ!!! Тишина, если в коридоре кто-то и был, то он сделал вид, что меня не существует. Я огляделась, взяла стул и кинула со всей силы. Он ударился в дверь с громким лязгающим звуком. Больше шума, мне надо больше шума! -ЭЭЭЭЙ!!! Помогите кто-нибудь! Я уже хотела было снова схватить стул, разнося все вокруг в мелкие щепки, но в коридоре послышались шаги. -Что у тебя тут? Чего разоралась? — спросил подошедший охранник через решетку. От него разило алкоголем, что было мне даже на руку. Я успела заранее подготовиться: порезала палец, выдавила каплю крови и испачкала ее в пыли, стараясь придать максимально черный цвет. Надеюсь, они не станут сильно вглядываться. -Боже! Помогите мне! У меня кровь почернела! Надо кинуть наживку покрупнее. -Нам же сказали, что мы не заразные! Нас обманули? Помогите, что происходит, я не понимаю! Нам же сказали, что мы здоровы? Что с моей кровью? Что со мной! Даже если они решат проверить глаза, то и тут А-2 пошла мне навстречу: кровь темнеет практически сразу при заражении, глаза лишь на второй или третий день. По срокам я укладывалась. Когда я сказала «заражённые», охранник резко выдохнул, а потом умчался прочь. -Эй! Куда ты? Помоги мне! Черт! Немного не так я планировала выбираться отсюда. Спустя минут пять моих криков в коридор ворвалось несколько пар ног. Через решетку я увидела людей в защитных масках и костюмах. Отлично, пока что план работает. Пришедших было двое, это уже немного затрудняет задачу, но я обязана справиться. Сердце учащенно билось в груди от страха и решимости, я пойду до конца. Позади тюрьма, впереди лишь смерть, посередине я. Потрясающая горькая романтика. Я схватила стул и встала за дверью, продолжая причитать про кровь и вирус. План был до безумия прост, может, в этом его и прелесть. Иногда не надо стоить сложных планов или далеко идущих целей. Единственное, чего сейчас действительно боятся люди — это А-2. Я дала им понять, что заражена, что если они решат пристрелить меня сквозь решетку? Почему я только сейчас об этом подумала? Приходилось рисковать по-крупному: тем самым я подставила и Иккинга. Раз заражена я, то и он тоже. Надеясь ликвидировать этих охранников раньше, чем они доложат начальству, что тут произошло, я отошла от двери в сторону, прижавшись к стене, чтобы через решетку нельзя было увидеть задранный над головой стул. А ведь они могут просто вернуться в масках и прострелить мне черепную коробку сквозь решетку. Интересно, наверно, получится. Я не была уверенна, что они не сообщили о происшествии до того, как прийти сюда, но против этой версии говорила здравая логика. Один из них пьян, может быть уволен за пьянство на рабочем месте. Второй, доложи он начальству, на кого тот свалит, что не разглядели нашу «болезнь»? Они и еще раз они. По их вине на территории Города оказалась парочка заражённых, а это угроза всему порядку и населению. Моя жизнь сейчас всецело зависела от этих двух пьяных охранников. -Эй, где ты там? -Больно очень! — кричала я срывающимся на рыдания голосом. -Помогите мне! Пожалуйста! Мне так страшно! О, это была чистая правда. Я услышала, как скрипнул металлический засов с той стороны, и приготовилась к нападению. Все мышцы вытянулись словно струны, сердце билось как ненормальное, приходилось медленно вдыхать через нос, чтобы немного успокоить его. Они открыли дверь, но внутрь вошел лишь один. Это очень хорошо. -Где… Не успел он закончить вопрос, как я обрушила из-за двери на его голову стул. Патрульный упал лицом вниз, выронив из рук еще одну маску, видимо, для меня. Пока второй не опомнился, я схватила лежащего под руки и стала затаскивать за дверь, мне надо пару секунд, выигрышных пару секунд. Какое-то одно мгновение может отделить меня от жизни. Или от смерти. Какой же он тяжелый, затащить полностью мне не удалось, я лишь развернула к себе верхнюю часть тела. Этого вполне хватит. Я лихорадочно шарила по его нагрудным карманам и нашла шокер. Отлично, хоть что-то. Вдруг, у второго винтовка? Что мне тогда делать? -Эй! — рявкнул второй, заходя в комнату. — Что ты творишь? Сидя за металлической дверью, я надеялась лишь на чудо. Я ткнула шокер в дверь и нажала на кнопку. Раздался треск электричества, и из-за двери послышались хрипы. Значит, мне повезло: он схватился за ручку. Я выжимала из шокера все, что могла, не боясь убить его — мне было все равно. Если придется поубивать здесь всех, я сделаю это. Наверное. Только вот руки предательски дрожали, а слезы страха уже проложили себе дорожки по моему грязному лицу. Выглядела я, наверно, действительно как заражённая — все лицо в крови, опухший нос, спутанные волосы. И бешеные заплаканные глаза. Наконец, заряд иссяк, охранник отпустил ручку и упал, дергаясь как марионетка. Я схватила дубинку с его пояса и, не дожидаясь продолжения, ударила по лицу. Потом еще раз и еще раз. Животная ярость двигала мою руку, что вырисовывала кровавые узоры, вбивая защитную маску ему в горло. В какой-то момент я сбилась со счета, сколько нанесла ударов, и теперь лицо патрульного напоминало фарш. Я даже не различала, где у него глаза или рот, и осталось ли хоть что-то от них. Я отползла в сторону и уселась на пол, стараясь выровнять дыхание. Один лежал без сознания, сокрушенный металлическим стулом, второго помимо тока, я избила до полусмерти. Может, и до смерти. Пожалуй, мне не стоит проверять, дышит ли он или нет — не хочу еще одну порцию вины на сердце. Мне смерти Иккинга хватит, чтобы никогда не разогнуть спины. Я вытираю нос тыльной стороной ладони, в которой все еще держу окровавленную дубинку. Я больше не плачу. Не боюсь. Не паникую. Я спокойна и зла, словно море. Я — продолжение моего страха. Я — сила, заставляющая двигаться вперед. Это оказалось не так уж и страшно. Главное начать. Главное начать убивать. Необходимо найти Иккинга и вытащить. Если этого не сделаю я, то никто ему не поможет. А потом пусть все горит синим пламенем. В коридоре тихо, как в морге. Тревога висела осязаемой пылью, заставляя меня шевелить мозгами, как не угодить в лапы охране. Надо заставить патрульных молчать, хотя бы какое-то время, чтобы они не подняли шумиху слишком быстро. До утра, скорее всего, я не доживу, но зато умру в битве, яростно размахивая краденной дубинкой. Та еще перспектива. Так я успокаивала себя, пока затыкала рты охранникам кляпами трясущимися руками. Точнее, одному охраннику, оглушенному стулом. Искать рот на кровавом месиве второго желания не было никакого. Я заволокла их в свою камеру и закрыла дверь на засов снаружи, это должно дать мне хоть немного времени. Я прислонилась спиной к двери, закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Скажи мне кто-нибудь год назад, чем я буду заниматься, я бы не поверила. До появления А-2 люди мало верили в апокалипсис, радостно раскритиковывая очередные фильмы про зомби. «Такого не может быть, это все выдумки!». Да, сейчас планету поглотили не зомби, а смертоносный вирус, но их фантастика стала нашей реальностью, перенеся кадры фильмов на улицы. Где теперь все эти критики? Уж не сгорели ли на погребальных кострах в числе самых первых? Я шла, движимая холодным расчетом, поражаясь, как вообще смогла это осуществить. Руки все еще тряслись, но это поправимые мелочи, это слабость духа. План изначально был провальным, и хоть рано говорить о том, что все получилось, пока я не спасу Иккинга, но мне удалось выбраться из камеры. Из заточения. Физического и духовного. Во мне включился инстинкт самосохранения и выживания, который должен вытащить меня из этой западни. Я все еще обязана Иккингу. Если не за все, то за многое. У охранников нашлось много интересного: шокер, дубинка, пару наручников, магнитные ключи. Хороший набор начинающего убийцы. При наличии у противника больших автоматов или винтовок, мой набор — что мертвому припарка, но без него совсем страшно, а так создается иллюзия борьбы. Словно я смогу что-то противопоставить. Все еще не было четкого плана, как действовать, куда двигаться и кого искать. Пока все ограничивалось — не умереть в ближайшие пять минут, при возможности, намного дольше. Впереди показался узкий коридор, по которому почти половину суток назад увели Иккинга. Я допускала, что ошибаюсь в расчетах времени. Когда ты долго сидишь в запертой комнатушке без возможности отслеживать смену дня и ночи, то не просто теряешься в днях, время для тебя растягивается как резина, смешивая все вздохи в одно ожидание. Лестница впереди ведет наверх, в бесчисленное количество коридоров, в которых запросто можно потеряться. К тому же, там холл, где я буду как на ладони, несмотря на то, что по моим предположениям, сейчас ночь. Ладно, для начала выйдем отсюда, а потом разберемся, в какую сторону бежать. Будь проклята моя ужасная память и рассеянность, что не додумалась запоминать дорогу, которой нас вели. Там, вроде, несложно было: два поворота. Или три… Я осторожно заглядывала через решетки во все камеры на протяжении коридора, они пустовали. Лишних свидетелей моего побега не было. Везде такие же одинокие стулья и прикрепленные к стенам кровати. Поднявшись по лестнице, я притормозила, прислушиваясь к шагам за дверью. Все было тихо. Кажется, сегодня моя ночь. Около двери стоял стол с лампой и начатым кроссвордом, видимо, это был пост охранника. Под столом, в углу я нашла свой рюкзак. Быстро оценив его содержимое, я поняла, что забрали практически все, кроме куртки и пары бинтов, которые я тут же прибрала к рукам. Это все-таки мое добро. Нацепив куртку, я поспешила дальше. Тихонько выскользнув за дверь, я оказалась в коридоре, освещаемом тремя лампами, видимо, ночью экономили электричество. Три двери справа и одна слева. На той, что слева я увидела табличку — оружейная. Сердце пропустило пару ударов от подскочившей радости, кажется, я нашла именно то, что мне необходимо. Я смутно представляла, зачем мне оружие и смогу ли я вообще выстрелить в живого человека. Но с ним лучше, чем без него. Я подергала ручку — закрыто. Достав магнитный ключ, доставшийся мне от одного из охранников, я провела им через специальную щель в замке, надеясь и уповая на всех Богов мира. Ничего не произошло. Я провела еще раз. -Ну же, давай, — я нервно оглядывалась, боясь, что меня схватят с поличным. Внутри сидело чувство, что все, кто был в здании, знали, что я сбежала, и они просто играют со мной в дьявольские догонялки, с задором наблюдая, как далеко я зайду. Весь этот чертов Город похож на цирк. На третий раз замок пикнул, а затем щелкнул. Я сглотнула ком, подступивший к горлу, открыла дверь и сразу же зашла, чтобы скорее пропасть из виду, если вдруг кто-то спустится в коридор. Я прислонилась спиной к двери, тяжело дыша и чувствуя, как шумит кровь в ушах. На стеллажах вдоль левой стены лежали металлические ящики, на стеллажах с правой стороны — винтовки, пистолеты, наручники и шокеры. Их хромированные стволы блестели под флуоресцентными лампами. Невозможно было отвести глаз от подобной красоты. Вот это арсенал! Они с А-2 пулями борются? Столько добра мне не унести, да и слышно будет за три километра, как я гремлю всем этим снаряжением, словно погремушка. Я прошлась вдоль длинных полок, стараясь не касаться оружия, чтобы не оставить лишних следов. Бронежилетов не обнаружилось, а хотя бы один мог очень сильно мне помочь, если в меня будут стрелять. Присев, я вытащила с нижней полки черный пистолет из холодной стали. А за ним увидела несколько снайперских винтовок. В голове мелькнула мысль и улетела, не успев толком сформироваться. Легкий признак надежды, мелькнувший огоньком на горизонте. Я не понимала, зачем она мне, но подсознание говорило: «Бери, пригодится. Бери! Да возьми ты ее уже!» Я осторожно вытащила гладкоствольную винтовку, она была достаточно тяжелая. В фильмах такими орудовали снайперы, но они были профессионалами, а я -черт из табакерки. Если не отстрелю себе ногу или руку, буду считать, что мне повезло. Если пистолет и можно будет скрыть под широкой курткой, то снайперскую вряд ли. Покидая оружейную комнату, я постаралась оставить все в таком виде, словно меня тут не было. В здании все еще было тихо, где-то наверху кто-то неспешно катил по коридору металлическую кровать, лаборант или ученый какой-нибудь. Лязгающий звук разливался по всему зданию, холодно утопая в темноте. Наличие оружия слегка меня успокаивало, промелькнула даже мысль, что все получится. Я смогу. Хватит ли мне настолько призрачной и невероятной надежды? Возможно, хватит. Должно хватить, потому что кроме нее, у меня ничего больше нет. Если шанс на успех равен лишь одному проценту, я обязана попробовать. Что мне терять? Ничего. Они казнят Иккинга утром, а потом меня. Даже если вдруг решат меня не убивать, то спокойно могут оставить как девушку для удовлетворения плотских утех. А в шлюхи я записываться не намереваюсь. В конце коридора я долго прислушивалась к двери, превратившись в тень. Осторожно ее приоткрыв, я прошла в следующий коридор, в котором нашла лестницу с пометкой «пожарный выход». Отлично, беру! Кажется это именно то, что мне надо. Внутри терзало странное ощущение, что пока что все идет слишком хорошо. Череда неудач, которая застигла нас с Иккингом, наталкивала на мысли, что я не освободилась, выбравшись из камеры, а наоборот угодила в капкан. В лабиринт, из которого нет выхода. Мои дела пока шли неплохо, но так ли это на самом деле? Маленькие цели на час. Из камеры я все-таки выбралась. Надо на ходу решать, каков будет следующий шаг. Идти на войну без распланированной стратегии чистое самоубийство, но иногда у безумцев что-то получается просто потому, что они не видят преград. Как и я. Я их не вижу лишь потому, что слишком глупа для этого. Следующая цель — переждать шумиху вокруг моего побега. Если такая будет. Дожить до утра. Можно было бы сейчас отправиться на поиски Иккинга, но я понятия не имела, где его могут держать. Возможно, даже не в этом здании, и там охраны, наверняка, больше. Поэтому я решила пока что позаботиться о собственной шкуре. Мертвая я вряд ли смогу помочь Иккингу. В любом случае, до утра он точно будет жив. Поднимаясь по лестнице на самый верх, я считала пролеты. В здании тринадцать этажей. Снаружи казалось намного больше. Найдя дверь на крышу, я остановилась и перевела дыхание. Неужели, я действительно сделала все это? Вырубила охранников, украла оружие, теперь дошла до крыши? Каков мой план? Что я собираюсь делать дальше? Ответ прост — я не знаю. Я ни малейшего понятия не имею, куда мне бежать, где искать Иккинга, лишь инстинкты подсказывали направление. Я брожу наощупь в темноте, не имея ни света впереди, ни хотя бы ориентира. Есть цель — выжить и спасти Иккинга, но как именно я это сделаю, представлялось с трудом. До меня внезапно дошло, что возврата к прошлому уже никогда не будет. Я не смогу потом, если, конечно, выживу, сделать вид, что мне это приснилось. Прежняя Астрид умерла, сгинула от ужаса в тот момент, когда я видела, как вспыхивают дети, облитые бензином. Тогда во мне что-то сломалось, что-то человеческое, спрятанное под самой душой. В нынешнем мире, где кругом вместо радости жизни и надежды, лишь смерть и отчаяние, это было лишним грузом. Они сделали из меня чудовище. А-2 превратила меня в монстра. Я начала нападать на людей, словно ненормальная. Но это лишь вопрос выживания. Как далеко я зайду в этом вопросе? Что я готова сделать ради выживания? Я вылезла на крышу, осторожно закрыла люк и села. Была глубокая морозная ночь, вырывающая облачка пара от моего дыхания. Звездное небо встретило безумной россыпью серебра, переливающегося стальным светом. Казалось, что до звезд можно рукой достать: снять одну и положить за пазуху на счастье. Я расплакалась, глядя на эту неземную красоту. Быть может, утром я буду уже мертва, и никогда не смогу полюбоваться маленькими точками на черном полотне неба. Жаль, что я не захватила покрывало из камеры. Я позволила себе пару минут полюбоваться такой неземной красотой. Раньше, в период «до» от городских огней звезд почти не было видно, сейчас возможно увидеть даже соседнюю Галактику. Как же мир прекрасен без людей. Расположившись недалеко от люка, чтобы иметь возможность услышать приближающиеся шаги, я установила винтовку и направила на люк. Если кто-то войдет — буду стрелять. Что я планировала делать? Да, черт его знает. Прошел час или два. Мои нервы были на пределе, если сейчас кто-то испугает меня, я выстрелю без промедления. Руки все чаще потели, несмотря на мороз, и приходилось вытирать их об куртку. Так страшно мне уже давно не было. Я была натянута как струна, готовая нажать на курок в любую секунду. -Она не могла далеко уйти, — внезапно послышалось со стороны лестницы. Черт, черт, черт! Побег обнаружили, и теперь меня пытаются поймать. А так все хорошо начиналось! Руки затряслись с удвоенной силой, словно меня подключили к постоянному току. -Пойдем, посмотрим на крыше. Приближающиеся шаги вогнали меня в панику. Пришло осознание. Я не смогу убить живого человека. В люке сначала покажется голова, в которую и войдет пуля аккуратно между глаз, выбивая мозги. Насмерть. Черт! Я принимаю другое решение: нужно прятаться, и чем быстрее, тем лучше, но мое убежище было ровной поверхностью, здесь даже укрыться негде. Его убежищем-то не назовешь. Разве что через край сигануть. Кажется, ловушка захлопнулась. Я надеялась на одного возможного преследователя. Но голоса принадлежали, минимум, двоим. Мозг истерично кричал: «Что делать? Что делать? Убить обоих?» Я действительно готова пойти на это? Нет. Убить в упор и увидеть в их глазах затухающую жизнь, смешанную с болью? Нет. Плохо соображая, что делаю, я встала, перекинула винтовку через плечо и потрусила к дальнему краю крыши. Переступив через металлический поручень, я сначала присела, уцепившись пальцами за край, затем вытянулась, позволив телу повиснуть, держась только пальцами за край крыши. Удалось даже поставить ноги на выпирающий декор верхнего окна. Я почти плотно стояла на своих двоих. Почти. Вниз смотреть я даже не собиралась. У меня закружится голова, и тогда я точно упаду. Отличный способ самоубиться. Поминай, как звали. Люк открылся и на крышу кто-то вошел. -Чисто, — сказал человек, в котором я узнала своего брата. -Надо осмотреть тут, хотя ты прав, она исчезла, — ответил второй. Здание хорошо обыскали? Представляешь, она избила одного из наших до смерти! -Ну, ты знаешь, — ответил Стив, — за два часа я надеюсь, они каждый угол прочесали. Есть закурить? -Держи. Как Дени ее упустил, говорит, она больная, настоящая психопатка. Судя по его голосу, он скривился от отвращения. -Она может быть заражена, — мой брат знал, что это не так, но почему сказал это, мне непонятно. -Маски нам никто не выдал? Хорошо заботятся о своих сотрудниках. -Они нас тоже потом выдадут за психов, — не смешно пошутил его напарник. -Что тогда? Будем также бежать и прятаться. Стив ничего не ответил. -Эх, уехать бы сейчас. -И куда ты поедешь? Думаешь, где-то там лучше, чем здесь? — спросил мой брат. -Я не хочу покидать Город, не уверен, что смогу быть там. -Не знаю, всегда хорошо там, где нас нет. Что дальше? Мы ее не нашли, какие теперь будут указания? -Я думаю, до утра отложат. Сначала казнят ее дружка, а потом во всеуслышание разыграют сцену, что только что узнали о побеге еще одной заразной. Представь, как отреагируют люди? -Они ее живьем порвут, если повстречают. -Угу. На то и расчет. Далеко ей не уйти, в любом случае, попадется. Не стражникам, так простым людям, которые с нее шкуру спустят. Тем временем, кто-то из них приближался к краю, где я так бездумно повисла. Внезапно надо мной возникло лицо Стива. В его глазах промелькнуло удивление, смешанное с восторгом. Он явно от меня такого не ожидал, да я и сама не решусь повторить этот подвиг еще хоть раз в жизни. Сейчас он сдаст меня своему напарнику, и мне придется разжать пальцы, так как в плен я больше не собиралась. Разжать и полететь вольной птицей вниз, расправив руки, как Иккинг во сне, почувствовать мимолетную радость полета, прежде чем земля встретит меня. И забыться уже, наконец, вечным сном, чтобы ничто впредь меня не тревожило. Иккинга утром казнят, но я об этом уже не узнаю. Прости Иккинг, я не справилась. -Что там? Стив неотрывно смотрит на меня. Из-за текущих от бессилия и страха слез, его лицо расплывается, я не могу распознать, каким он взглядом смотрит, о чем думает. Руки дрожат, пальцы немеют от холода, еще немного и я упаду. Одними губами я говорю «пожалуйста», не надеясь на милосердие. Как можно ожидать чего-то хорошего от такого монстра, как он? -Стив? Что там? -Ничего, — отвечает мой брат спустя целую вечность. -Пусто. -Хорошо, давай убираться отсюда, а то я уже замерз как черт, — ответил его напарник. -Ага, пошли. Немой диалог между братом и сестрой говорил красочнее всяких слов. Стив поднял голову, устремив взгляд куда-то вдаль, потер рукой переносицу и ушел, не оглянувшись. Даже монстры иногда бывают милосердны.