Потерявшие любовь

Утро вязкими щупальцами вытаскивало меня из беспокойного сна, которым мне все-таки удалось забыться после нескольких часов бессонницы. Руки горели после ночной работы, пальцы были ободраны, а ногти сорваны почти под корень. Я протестующе ворочалась в куче тряпья, что служила мне спальным местом. Все тело болело, я бы скорее провалилась здесь и сейчас, чем встала и встретила новый безрадостный день. -Ты говорила во сне, — проговорил рядом Густав. Я повернула голову в его сторону и открыла опухшие веки. Выглядел парень неважно: под глазами залегли мешками темные круги, а зрачки блестели как у сумасшедшего. Думаю, мое лицо тоже не напоминало икону. -Выглядишь отвратительно, -пробубнила я, снова отворачиваясь. -Ты не лучше. -О чем я говорила? -Об Иккинге, — Густав сказал это так, чтоб никто больше не услышал, словно это было самой страшной тайной мира. Я тихонько вздохнула, стараясь скрыть эмоции, возникающие при упоминании его имени. -Черт. -Не переживай, ничего такого, пару раз позвала его по имени, да и только. Я снова повернулась и уставилась на него. Ребята занимались своими делами, словно вчера ничего не произошло. Был Гарф и нет его. Тускло светила подпотолочная лампочка, кругом летала унылая пыль. Густав проследил за моим взглядом, угадывая замешательство сложившейся ситуацией. Я заметила, что его руки выглядели хуже моих — на них живого места не было. Он вчера работал с утроенной силой по разгребанию завала, ведь Гарф все-таки его друг, а не мой. Я вообще тут оказалась случайно. Я просто шла мимо. Я всю свою жизнь иду мимо. -Я знаю, о чем ты думаешь. -Серьезно? О чем же? — я собралась с духом и приняла полувертикальное положение. Спина сразу же отозвалась свинцом в налитых болью мышцах. -Как мы можем вести себя так, словно ничего не произошло. Верно? -В точку. -Я не стану оправдываться, а просто скажу то, что заложено здесь, — он ткнул пальцем себе в лоб, затем в грудь, — а не здесь. Если воспринимать каждую потерю слишком серьезно, можно сойти с ума. -Раньше люди на этом жизнь строили — на сочувствии. -Вот именно, раньше. Я не стала ему больше возражать. Дени на костре разогрел вчерашнюю похлебку, что я сварила из принесенных крыс. Приятно потянуло запахом дыма, жженого дерева и мяса, пусть и крысиного. Живот заурчал, предвкушая утреннюю трапезу. -Всем завтракать! — пропищал Дени, и мальчишки потянулись к центру комнаты с разных углов, гремя грязными мисками. Я не могла не отметить, что они были мрачнее, чем обычно, но держались крайне достойно. Внутри что-то застыдилось собственных вчерашних слез, отчего я почувствовала себя младше и мельче этих уличных ребят. Мы сели полукругом около бочки, через отверстия в металле которой я наблюдала, как огонь неторопливо поглощал ножки деревянного стола. Когда-то этот стол украшал чей-то интерьер на кухне, на нем лежала белоснежная скатерть и стояли фарфоровые тарелки. Собиралась вся семья, и они вместе проводили время за ужином. Все это ушло в прошлое, разбившись тысячей осколков, которых уже никогда не собрать. Они разлетелись по всей планете, прорастая поселениями выживших. Мы безнадежно потеряли эту планету, наш дом теперь пуст и безумен. Начались неспешные разговоры, ребята обсуждали, чем будут заниматься сегодня и куда пойдут. Я вызвалась с ними, но Густав осадил, сказав, что от меня будет больше проблем, чем пользы. -Я не настолько безнадежна, — хмурила я брови. -Ты не знаешь этот Город, а мы знаем. В случае чего, мы сможем сбежать, уйти и укрыться. А ты? Густав боялся, что я стану обузой, как я в свое время рассуждала, решая, освобождать ли Иккинга на заправке. Я поступила, как они — я бросила, побоялась лишней ответственности, побоялась, что не справлюсь. Не важно, что потом я вернулась за ним, изначально-то я ушла. Поэтому я прекрасно понимала, о чем думал этот парень. -Пойми, я не могу сидеть, сложа руки. Мне надо искать его, — я не сдавалась. -Послушай, потеряшка, если ты сдохнешь от ножа в почку где-нибудь в подворотне, ты ему не поможешь. Тебе нереально повезло вчера, что мы встретили тебя раньше других агрессивных представителей нашего прекрасного Объединенного Города. Считай, что выиграла в лотерею огромный куш. Трать его с умом. -Вдруг ему нужна помощь? Я должна хотя бы попытаться. -Нет, не должна. Предоставь это мне. Я вопросительно выгнула бровь. -Я знаю, у каких людей можно поспрашивать. Его разыскивают по всему городу как заражённого. Если еще не поймали представителя Виго, то не факт, что не зарезали за углом местные жители. Ты собираешься ходить и расспрашивать у всех: «Эй, а вы не видели тут сбежавшего вчера заражённого? Я ищу его, ага»? Я как всегда рвалась действовать, не сформировав до конца план действий, положившись на удачу и счастливый случай, но даже они имеют свойство заканчиваться, как плохое кино. -Постарайся хоть раз довериться кому-то, кроме себя. Я не уверен, жив он или нет, но если мертв, то узнаю это. Густав развернулся на пятках, дав понять, что разговор окончен. -Так, все на выход, Дени, тебе фонарик, открываешь строй. Сегодня пойдем к востоку, дело у меня одно, заскочим по дороге. Нам всем нужно проветриться, оденьтесь теплее, ходить будем долго. Я без особо энтузиазма наблюдала, как ребятня накидывала на себя непомерно большие куртки и полушубки. Когда последние приготовления были окончены, они открыли дверь и по очереди скрылись в выглядывающей темноте. -С внутренней стороны засов, закройся, пока нас нет. -Могут быть претенденты на это? — я обмахнула рукой скромную комнатушку, служащую им жильем. -Да, просто закройся, не хочу по приходу найти твой труп, — холодно произнес Густав и скрылся за дверью. Она по инерции закрылась, издав протяжный звук, словно крик умирающего человека. Я неспешно встала и подошла к выходу, отгоняя неприятные ассоциации. Обрывками долетали звуки шагов мальчишек, тающие с каждой секундой. Засов представлял собой два паза, в которые вставлялся тяжелый кусок дерева толщиной около десяти сантиметров. Спина сопротивлялась физическому труду, пришлось почти умолять себя поднять деревяшку и водрузить на положенное ей место. Наконец, с баррикадой было окончено, я устало уселась на перевернутый деревянный ящик, что стоял рядом с еще теплой металлической бочкой. От похлебки не осталось и следа, лишь грязный котелок напоминал о вкусном ужине и завтраке. Расскажи я своей маме, что жизнь заставит есть сырых крыс, она бы в обморок упала. И я вместе с ней. Но жизнь не терпит возражений. Ты либо ешь, либо умираешь. Комната молчала, глядя на меня грязными столами и рваными тряпками. Надо будет прибраться немного, а то как на помойке живут. Я сгребла в стопку грязные миски, оторвала небольшой кусок от какого-то покрывала, что валялось рядом на полу, и принялась их оттирать. Чаще всего в своих блужданиях по коридорам мыслей я возвращалась к двум пунктам: Иккингу и Гарфу. Оба больно кололи внутри, словно тоненькими еле видными иголками. Я прокручивала в голове слова Густава о доверии. Могу ли я доверять им? Скорее да, чем нет. Смерть Гарфа и ночь, проведенная в разборе завала из красного кирпича для формирования могилы, невероятно сблизили нас. Но я не буду утверждать, что стану сильно рисковать ради него или его ребят. Я их воспринимала как бесплатное дополнение к главарю, как что-то обязательное и ненавязчивое. Если встанет вопрос бросить и бежать, я их брошу. Густав тебя не бросил — мелькнула противная мысль в голове. Котелок плохо поддавался оттиранию, но я все равно старалась, орудуя засаленным куском тряпки. Пальцы противно жгло, но я старалась не замечать этого. Ради Иккинга я рисковала. Ради него я убила человека, или почти убила, новостей с поверхности относительно здоровья Главнокомандующего у меня не было. Стану ли я рисковать жизнью ради мальчишек? Нет. Ради Густава? Не знаю. Будет день, будет пища. Пока что у меня есть дела важнее. Наконец, мне удалось привести посуду в более ли менее приличный вид. Я собрала тарелки башенкой и поставила на пол ближе к стене, чтобы случайно ногой не задеть. Подкинула еще пару трухлявых деревяшек в бочку для поддержания тепла. Дым от огня хорошо затягивало в вентиляционное отверстие, что располагалось под потолком в дальнем углу. Если бы не оно, дышать тут было бы нечем. Разбирая гору тряпья, на которой спали мальчишки, я случайно нашла маленькую фотокарточку с наполовину вытертым изображением молодой женщины. Это была чья-то мать, но ужасное состояние фотографии не позволило мне даже разглядеть, на кого она могла быть похожа. Жаль, что я потеряла свои вещи, там была заколка на трех зубчиках, которую мне удалось сохранить и пронести сквозь время. Мое личное сокровище безнадежно потеряно. Хорошо хоть, что подарок Иккинга в виде деревянного дракона все еще висит на шее. Я слегка коснулась его, кулон напоминал мне о том времени, когда все было не так плохо — когда мы жили в деревне в своем доме. Я какое-то время еще покрутила фотокарточку в пальцах, с которой одним глазом на меня печально смотрела красивая женщина, потом спрятала под складки тряпья. Одинокие люди в одиноком Городе. Одиночество стало нормой жизни. Руки после ночи сильно саднили, а спина изнывала от усталости. Я улеглась на разобранную и вновь уложенную кучу тряпок, проверила состояние пистолета, что все еще носила спрятанным под толстовкой, и моментально провалилась в сон. В дверь кто-то постучал. Я резко подскочила на лежаке, плохо возвращаясь в реальность. Черт, сколько я проспала? Даже представить не могу. Час? Два? В дверь снова постучали. Я тихо, стараясь не шуметь, подошла к ней, положив одну руку на пистолет. -Потеряшка, это мы, открывай, — тихо проговорил Густав. Я выдохнула, сердце гулко отбивало внутри одному ему известные ритмы. Немного повозившись с засовом, я все-таки сняла задвижку и открыла тяжелую металлическую дверь. Ребята ввалились в комнату, шумно дыша, словно за ними гнались все демоны мира. Густав резко махнул рукой «Закрывай», я пыталась уловить, что произошло там, наверху, что заставило ребят так измениться в поведении. Они очень нервничали, постоянно оглядывались и не смотрели напрямую в глаза. -Что случилось? Густав не спешил с ответом, да и ребята помалкивали. Долгие бессонные ночи по чужим домам и внутри брошенных машин меня научили различать, когда что-то идет не так. От ребят исходили флюиды страха, превращаясь в осязаемую пелену паники. Она влетела с ними, в миг заполнив маленькую комнату. -Что случилось? — второй раз мой вопрос звучал жестче и настойчивее. Если они взяли меня в свою маленькую банду, то я имею право знать, что происходит. -Ребята, собирайтесь, — Густав кружил по комнате, как ворон, пытаясь взглядом выцепить важные вещи. -Да закрой ты уже эту дверь! Мальчишки разбежались по разным углам, сворачивая покрывала в тюки и закидывая в них свой нехитрый скраб: тарелки, ложки, фонарик и прочую мелочь. Они очень торопились, кажется, демоны не просто гнались за ними, а уже стояли за закрытой дверью. -Мы уходим, — было мне ответом. -Почему? -По дороге объясню. На это мне ответить было нечего. Проверяя, ничего ли я не забыла, вдруг поняла, что забывать-то нечего: все вещи, что спасали меня сотни раз, остались в Центре по ликвидации А-2. Кроме пистолета. Он пока еще при мне. -Черт! — не зная толком, что происходит, я поддалась панике. Не успевшее успокоиться сердце снова провалилось куда-то внутрь грудной клетки. Густав отворил вторую металлическую дверь, за которую мы ходили хоронить Гарфа. За ней были бесчисленные коридоры, темные, как души выживших людей. Дени включил фонарик, и ребята вереницей ринулись на выход, не заставляя себя ждать. Я побежала следом, Густав последним. Перед тем, как закрыть дверь, он кинул спичку на одно из оставшихся оборванных покрывал, которое медленно принялось разгораться. -Это их задержит. После этого дверь за его спиной захлопнулась, лишая нас доброй части света. Впереди мелькало пятно от фонаря Дени, но ребята бежали, отчего оно плясало по стенам, словно попрыгунчик. Я понеслась следом, стараясь не упасть и не сломать ноги. -Кого их, Густав? -Мы перешли дорогу самой отчаянной банде головорезов сегодня. Они так просто не оставят это, — на ходу объяснял Густав. -Они называют себя Берсерки. Подходящее название. -Что же вы наделали? -Налево, — крикнул Густав, и мальчишки оперативно свернули, продолжая уноситься вперед по темным коридорам. -Мы украли у них немного провизии и убили мальчишку, которого приставили охранять привезенный груз. У них своя сеть поставок еды, за которую с бедняков сдирают по три цены. Мы украли одну партию. Слова о том, что они кого-то убили, поразили меня. Мальчики. По десять лет от силы. Убили человека. Город не исполнитель желаний, это Город убийца. -Оу, дела ни к черту. -Да уж. Дальше мы бежали в тишине, пока сзади не послышался громкий металлический звук, словно кто-то с ноги вынес дверь, что мы не так давно оставили за своими спинами. Все резко остановились, я слышала частое дыхание мальчишек, Дени автоматически выключил фонарик. Ребята боялись, очень боялись тех, кто гнался за ними. -Они нашли нас, вперед ребята. Густав продолжал направлять свою банду, давая короткие указания, где сворачивать, но голос его заметно потускнел. Он тоже боялся. На одной из развилок он резко остановился и схватил меня за локоть, развернув к себе. -Ребята вперед и налево, я сейчас вас догоню. Мальчишки медлили, без него они не видели возможности выжить, боясь потерять единственного лидера и покровителя. -Я сказал, вперед! Я вас догоню. Наконец, они сдвинулись с места, скрывшись за очередным поворотом. Нас окутала тьма, я чувствовала сбивчивое дыхание Густава и его трясущуюся руку. -Слушай, потеряшка, дальше тебе с нами нельзя, это не твоя война. Если сейчас вернешься назад на три метра и повернешь направо, там будет выход на улицу, через люк. -Но… -Никаких но, нам туда нельзя, нас скорее всего ждать будут. Убедись, что за тобой никто не следит и постарайся не попасться. Ты меня больше не знаешь, и я тебя тоже. -Хорошо. -Вот тебе на первое время, — он сунул мне в руки какой-то тюк, от растерянности я даже не сопротивлялась, не успевая соображать в столь быстро развивающейся ситуации. -Спасибо, удачи Густав. -И тебе. Он отпустил мою руку, я стала разворачиваться, чтобы уже рвать когти отсюда, как он вдруг сказал: -Мне сказали, что на Третьей улице в доме номер 48 видели парня, похожего на твоего друга. Я обомлела, забыв, что я тут делаю, что мне надо бежать, спасая свою собственную шкуру. На горизонте мелькнула надежда найти Иккинга живым, теперь я просто обязана отсюда выбраться живой и невредимой. -Я не даю гарантии по источнику и действительно ли это он. Но лучше проверь. Удачи тебе. Мысли разбегались, словно противные насекомые, я пыталась собрать их в одну большую кучу, но они не поддавались, как бы я ни старалась. Маленькие цели на час. Выбраться из подвала живой. Не попасться преследователям Густава и ребят. Найти Иккинга любой ценой. У меня появился надежда, призрачная, словно предутренний сон — малейшее движение, и она пропадет, но я уцепилась за нее, пытаясь найти в себе силы сделать еще один шаг вперед. Еще один шаг на долгом пути. Пройдя назад ровно три метра, я нащупала рукой поворот и юркнула туда. Приходилось идти на ощупь, так как ни фонарика, ни даже спичек у меня не было. Темнота вокруг столь плотная, что ее можно потрогать и положить кусочек в карман. Сжимая в руках отданный тюк, я верила, что еще не все потеряно. Я еще смогу побороться на этом ринге выживания. Коридор петлял, и не было ему конца. Находясь в полнейшей темноте, я старалась прислушиваться к тому, что происходит вокруг. В какой-то момент далеко сзади послышалась погоня. Я вжалась в угол, надеясь, что они не пойдут сюда. Секунды тянулись мучительно долго, превращаясь в года ожидания. Звуки приближались, потом снова стали удаляться. Я даже не могла определить, открыты у меня глаза или закрыты, настолько темно было вокруг. Приходилось двигаться, придерживаясь рукой за одну из стен, чтобы хотя бы ориентир не потерять. Я выдохнула. Кажется, мне сегодня немного повезло. В очередной раз. Продвигаясь дальше, я все больше уставала и паниковала: коридору не было конца. Вдруг, в конце тупик? Вдруг, Густав специально избавился от меня, как от обузы? Тогда ему незачем было давать мне тюк с припасами. Зачем зря транжирить еду? Терзаемая сомнениями, что внутри совсем не то, на что я надеялась, я села, положив его на колени. Нащупав тугой узел, я с третьей попытки смогла его развязать. Внутри лежало два предмета круглой формы, немного мягкие. Поднеся их к лицу, я вдохнула запах выпечки. Не обманул. Это действительно были припасы. Хлеб. Значит, есть надежда, что впереди, в глухой, как космос, темноте будет выход. Выход на поверхность, где на Третьей улице меня ждет Иккинг. Или не Иккинг. В любом случае, это надо проверить. Сложно жить, опираясь лишь на стремление найти кого-то. Но мне пришлось, ничего другого не было. Выбора нет. Это лишь иллюзия. Весь выбор в нынешнем мире заключается в вопросе выживания: сможешь ли ты выжить или нет. Если ты заразился, у тебя один лишь путь. Вопрос времени. Ни свободы, ни надежды, ни веры на светлое будущее. Человечество загибается, переживая самые ужасные годы своей истории. Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем впереди за очередным поворотом показался слабый отблеск света с потолка. Я ускорилась и подбежала к нему: сверху из крохотного, как монета, отверстия, лился слабый свет. Подняв руки, я принялась ощупывать поверхность. Сначала под пальцами был кирпич, пройдя полшага вперед, я почувствовала металл. Люк! Я чуть не рассмеялась от радости. Вот он выход! Аккуратно нажимая пальцами, я стала сдвигать его в сторону. Легкий вечерний свет и свежий морозный ветер ворвались в темный коридор, как крик надежды. Я зацепилась за край руками и подтянулась, вылезая наружу. Вокруг были все те же серые дома с налетом разрухи. Людей не было. Осмотревшись, я вылезла целиком и задвинула крышку люка назад. Смогла, выбралась из этого кошмара. Ненавижу, ненавижу темные замкнутые помещения, у меня с ними связаны крайне нехорошие воспоминания. Надеюсь, ребятам удалось выбраться раньше, чем их настигли преследователи. Не хочу признаваться самой себе, что переживаю за них. Не хочу привязываться к этим беспризорникам. Наши пути разошлись, оборвавшись в темном коридоре. Густав сделал свой выбор, правильный он или нет, покажет время. Я вряд ли бы смогла им помочь, но сомнения в верности ситуации не покидали меня все время, что я искала выход. Вокруг не наблюдалось не души. Постепенно спускались сумерки, укутывая Город морозным колким покрывалом снега. Лучшего времени для побега не придумаешь. Спасибо Густаву за то, что он сделал. А сделал он для меня немало: дал укрытие на ночь, накормил, узнавал про Иккинга, насколько бы опасным это не было. Все-таки он желал мне добра, в силу своего возраста и обстоятельств. Я даже не успела толком отблагодарить его. Если вдруг жизнь сведет нас снова, я обязательно это сделаю. Меня грела мысль, что Иккинг жив. Возможно, Иккинг. Возможно, жив. Страшное сомнение, сидящее внутри, было темнее опускающейся ночи и холоднее снега. Но я верила. Продолжала верить, что все будет хорошо. Маленькие цели на час. Из подвала мне выбраться живой удалось, остаться незамеченной тоже. Осталось найти Третью улицу и дом, и выяснить, правы ли были источники Густава или нет. Я осторожно, шагая на носочках, дошла до перекрестка и спряталась в тени полуразрушенного козырька. Окна в этом доме были заколочены грубыми деревянными балками. Там вряд ли кто-то живет, чем дальше от Центра, тем больше вокруг пустых и брошенных домов. Все ухудшалось с каждым метром в геометрической прогрессии. Я продвигалась вперед между двумя близко стоящими домами, стены которых почти терлись друг об друга. Запах пыли вперемешку с морозным снегом впивался в легкие. Меня этим не остановишь. Многое уже пережито, и еще столько же предстоит пережить. Легче не будет. Никогда. Разве что после смерти. Засада. Вдруг, в том доме меня ждет ловушка? Мысль, острая как бритва, пронзила мозг, заставив остановиться. В какой-то момент стало трудно дышать. Я прислонилась к пыльной кирпичной стене, переводя дыхание и пытаясь навести порядок в голове. С чего бы Густаву подстраивать мне засаду? Какая ему выгода от этого? Разве что он хотел откупиться от своих преследователей ценой моей жизни. В голове, словно кадры фильма, вспыхнула картинка, как я захожу в дом, ловушка захлопывается, и меня продают в сексуальное рабство. Или просто в рабство. Или на убой, как говорила Молли, хоть я и не представляю, что это может значить. Картинка была настолько яркой, что я почти поверила в ее реальность. Пытаясь рассуждать здраво, хоть это удавалось с трудом, я разбирала и анализировала все события последних дней, все сказанные и несказанные слова, намеки, предложения. Густав не знал, что у меня остался пистолет, который я украла в Центре в оружейной. Если это засада, то он точно пригодится. Я не собираюсь так просто сдаваться, когда свобода кажется настолько близкой. Ближе, чем в камере в подвале Центра по Ликвидации А-2. Зачем ему было отдавать мне припасы? Чтобы обмануть, прикинувшись хорошим? Нелогично как-то. Он мог просто сказать, что Иккинг там, зная, что я все равно пойду туда. Продолжая размышлять над этой загадкой, я непроизвольно сунула руку под кофту, нащупывая рукоять пистолета. Наличие оружия обнадеживало. Я всегда могу попытаться убить того, кто угрожает мне, или застрелиться самой. Темный проулок закончился, уступив место запорошенной снегом парковке. Когда-то на ней стояли дорогие и не очень автомобили, хозяева которых жили, спали, ели. Когда все было нормально. Это как переместиться во времени, только из хорошей жизни ты оказываешься в мире разрухи. Печальное зрелище. Указатель на углу дома сказал, что я нахожусь на улице Всех Лесов. Странное название. Я понятия не имела, в какой части Объединенного во Благо города нахожусь, как далеко до Центра и где находится Третья улица. Оставалось лишь искать посреди ночи нужный мне адрес. На парковке никого не было, кроме остова старой ржавой машины, да и от нее мало что осталось: все разграбили сразу после вспышки эпидемии. Это первое, что делают люди, когда случается катаклизм — идут грабить и разбойничать. Присев около остатков машины, я развернула сверток, что дал мне Густав, подумывая съесть одну из булочек хлеба. Но мысль о том, что Иккинг может сидеть голодный без надежды на еду, остановила меня: я аккуратно укутала хлеб и спрятала за пазуху, теплее будет, когда я доберусь до 48 дома. Полночи я блуждала между пустынными улицами и покосившимися домами. Не везде сохранились вывески с указателями, что заметно усложняло мои поиски, но я не сдавалась. На крайний случай, я обойду весь Город пешком, если понадобиться, но найду то, что ищу. Постепенно одинаковые дома и заколоченные окна смазались в одну большую картину потери. Секунды ночи таяли, как и надежда, но я цеплялась за нее, как за спасительную соломинку. Я просто обязана сделать все, чтобы найти его. Голову крутило, живот требовал еды, а сердце заходилось от усталости и холода, молотя внутри грудной клетки неровными ритмами. Очередной темный ледяной переулок вывел меня к доске объявлений, на которой висели обрывки старой жизни с фотографиями былых времен. Без надежды разглядывая ее, я обнаружила кусок старой карты. Вот оно! Вот он мой счастливый билет, что судьба выдала мне прямо в руки. Сердце чуть не выскочило от радости из грудной клетки, я подскочила к ней, пытаясь в темноте различить начертанные улицы. Согласно карте, я находилась на площади Стоун Энд. Через два квартала на запад меня ожидала Третья улица, в 48 доме которой возможно находиться Иккинг. Неконтролируемые слезы полились из моих глаз, почти сразу замерзая на лице. Я благодарила всех богов, которых только знала и надеялась, что информация Густава будет правильной, и Иккинг все еще там. Я не могла идти, я побежала вперед, навстречу возможной удаче. Дома сменялись серой морозной вереницей, но я их не замечала. За мгновение ока долетев до Третьей улицы, я остановилась и перевела дыхание. Не стоит расслабляться. Там все еще может быть засада. Я считала дома, и впереди с зеленой крышей по моим расчетам стоял 48 дом, через доски на окне второго этажа которого пробивался слабый свет. Надеюсь, Густав меня не обманул. А если пристрелят, значит, так легла моя карта. Я валилась с ног от усталости и голода. В голове плыл туман, а в груди все сжималось в тугой комок спутанных эмоций. Пройдя через гнилую дверь, я оказалась в темной гостиной, воняющей старой ветхой мебелью. Ну, хоть не мочой, тоже плюс. Если здесь кто-то и жил, то давно: шкафы пустовали, мебель сломана или украдена, везде толстый слой пыли. Достав из-за пояса пистолет, прихваченный в Центре, я направилась к лестнице. От бессилия, голода и холода, руки предательски дрожали, но мне уже плевать. Ступеньки скрипели, как старые суставы, выдавая меня с потрохами. На втором этаже под дверью одной из комнат была полоска света. Я, превратившись в сплошную осторожность, подошла к двери и рывком открыла ее, выставив вперед пистолет. Либо меня пристрелят, либо я. У дальнего окна, греясь около керосиновой лампы, сидел Иккинг. Такой родной и такой уставший.