Дикая охота

Поместье Гроттеров встретило ее поразительной тишиной. Оказывается, все вернулись еще вчера, сообщил дворецкий. Причем почему-то приехала и Склепова, и Вера Попугаева — последняя-то тут при чем?! Оказывается, никто даже не волновался… Что-то упорно не сходилось, но что, Таня пока не понимала. Чтобы родители смирились с тем, что их благопристойная дщерь пропадает неизвестно где?! Да ее даже не спросили, где она шаталась и почему пропала! Никто на нее не орал — отец и вовсе, пожелав доброго дня, деловито пробежал по своим делам… Ожидая кары, Татьяна благополучно провела в уединении до самого вечера, но к ней никто не сунулся ни с единым вопросом, так что под конец Таня даже воспрянула духом. Черная роза стояла в вазе в библиотеке; за весь путь она даже не повяла, и теперь не то, что радовала глаз, но… Вызывала определенные мысли. Маршал Буяна упорно не вылезал из рыжеволосой головы. Девушка пробовала читать, только его образ все равно регулярно возникал перед глазами, бросая то в неловкость, то в дрожь, то вызывая странный трепет по телу — особенно в те моменты, когда вспоминались его случайные прикосновения. А жаль, что он маршал, и что у них разница в возрасте, вдруг подумала она. С обычными сверстниками куда проще найти общий язык, а с этим человеком, умудренным не только жизненным, но и военным опытом, Таня робела. Это… злило, откровенно злило, только справиться с собой не получалось, и из раза в раз выходило, будто она полная дура. «Увидимся», произнес он на прощание. Были эти слова сказаны искренне, а не из обычной вежливости? Хотелось думать первое, пусть Бейбарсов и вовсе не походил на человека, который чтит приличия. С ней он, конечно, был учтив и ввел себя, как истинный джентльмен, но… это совсем не сочеталось со слухами, что ходили вокруг его таинственной фигуры. Кошмар соседских стран, демон на поле боя… Ублюдок и сволочь, презирающий всех и вся, мало считающийся даже с собственным отцом. Его даже на дуэли перестали вызывать: самоубийство! А когда-то, говорят, сын Тантала регулярно дрался на поединках каждые две недели — и неизменно выходил победителем. А уж после того, как он неожиданно для всех превратился в самого талантливого и перспективного полководца страны, всем и вовсе пришлось заткнуться… Себе дороже, связываться с таким. Что говорить, если и добродушный Сарданапал закрывал глаза на «шалости» племянника — говорят, просто не хотел в них верить, но… Это же сам Сарданапал давал согласие на все военные конфликты, в которых участвовал Буян, разве не так? Буян был гадюшником, и каждая гадюка здесь играла свою четко прописанную роль, становясь частью единого слаженного механизма. — Ну, что нового? Какие слухи? — поинтересовалась Таня, плюхаясь на тахту рядом с Морозовой. Та сегодня была чрезвычайно молчалива и задумчива, что для сей взбалмошной экстравагантной особы являлось крайне несвойственным. — Все только и обсуждают, что новую пассию господина Бейбарсова, — сообщила дамочка. — Других поводов нет — все чинно и спокойно. — У него появилась пассия? — хорошее настроение рыжей моментально скакнуло ниже уровня Тартарианского карьера. Это он когда успел?.. — Да. Рядом со мной сидит. Таня на всякий случай оглянулась; в комнате они были одни… — Подожди… — Угу. — Но я не…! — Разве? — голос Анны стал каким-то сочувствующим. Девушка потрясла головой. — Он о тебе еще на балу сообщил — вас видели вместе, причем ты в один момент появилась не только в его обществе, но и с цветочком. Затем ваше коллективное исчезновение на охоте… Люди, знаешь ли, не слепы. — Да меня лошадь понесла! — И носила всю ночь? — с иронией уточнила Морозова. — Я рухнула в пруд и следующие несколько часов сушилась, — смущенно ответила рыжая. — А где ты сушилась, дорогая моя? — Бейбарсов отвез меня в свой охотничий домик, — мрачно призналась Таня, понимая, как все звучит. — Но я не его пассия! Мы всего лишь разговаривали и пили горячее вино. А с утра, как только вещи высохли, вернулись… Я ему охоту сорвала, он из вежливости не мог… — Гроттерша, если Бейбарсов на кого и охотился вчера, то только на тебя. И, судя по блеску в твоих зелененьких глазках, вполне успешно. — Мы не… — Он не целует женщинам руки, дуреха, даже из вежливости! Он вообще на них смотрит, как на существ второго сорта! И носиться абы с кем, даже если она свалилась в пруд с лошади, тоже бы не стал! Под исключение попадают лишь его ближайшие родственницы либо потенциальные любовницы. И сейчас, тьфу, он в очередной раз наслаждается завоеванием, он же маршал, его хлебом не корми, только дай покорить, не страну, так сердце! Не сердце, так тело! — Ты преувеличиваешь. Я-то ему на кой черт? Склепова пожала плечами. — Я вот тоже удивляюсь — ни рожи, ни кожи… Ну, волосы, пожалуй, ничего. Фигура так, неплохая, а в остальном? Была б блудницей да в постели акробатику вытворяла, тоже смогли бы объяснить, но у тебя ж на лице написано, что ничего развратнее голого мужского торса ты не видела! И даже что торс видела, не факт! Ладно, Бейбарсову лучше знать… Уже видела, подумала рыжая, но благоразумно промолчала. — Да не буду я с ним… — снова начала, и снова подруга перебила. — Он тебе приглашение прислал в свой особняк. На «погостить». Я, когда к тебе приехала, слышала разговор твоих родителей. — И?.. — У них узнавай, что «и»?! Говорила же держаться от него подальше! — Я правильно поняла слово «погостить»? — уточнила рыжая, и, дождавшись кивка, выругалась и помчалась по следующему адресу. Софья буквально летала по ее комнате от шкафа к огромному саквояжу и придирчиво рассматривала каждый предмет Таниной одежды, который находила. Пока что ни одна из найденных вещей ее не удовлетворяла… — Это еще что?! — моментально закипая, выдавила Таня. — Маршал приглашает тебя к себе. — И?! — Мы с отцом пришли к выводу, что твоя связь с ним может оказаться очень выгодной. Вот как?! А ее саму спросили?! — Это для кого выгодной?! — Для всех, — ответила Софья. Сочтя, что одна из ночных рубашек, белая и шелковая, вполне подходящая, матушка аккуратно уложила вещь в саквояж. — И вы что, вот так вот сразу решили подложить меня под него?! — Почему сразу? Мы долго думали. Еще до бала. Таня закашлялась. — Чего?! — Постой! Разве ты еще не была с ним?! Но как же… — Софи замолкла. — Разве вы не провели вместе ночь? — Не поверишь, нет, — яростно прошептала девушка, — и, хоть и ночевали мы в одной комнате, он меня и пальцем не тронул. — Не похоже на него. Женщина, похоже, в отличие от Тани не питала ровным счетом никаких иллюзий в адрес любимого королевского племянника, и теперь была искренне удивлена. — Выходит, вы все это планировали, — утвердительно произнесла Татьяна. — И уже давно… И на Ассемблею ты специально обрядила меня так, чтобы я даже ходить нормально не могла — герой-победитель обязательно бы обратил на меня внимание… И на охоту разрешили идти, в чем хочу, лишь бы я вообще туда пошла! Может, и конь не просто так понес?! — Таня… Так это что, правда?! — Да он меня лишь чудом не сбросил! — крикнула девушка. — А если бы я шею сломала?! Или Ваш расчет оказался не верен и мною б попросту не заинтересовались?! Что бы я делала в лесу со свихнувшейся лошадью?! — До такого б не дошло. Доза дурмана была слишком маленькой. Таня хохотала, а ее мать продолжала собирать вещи. — Ты примешь приглашение Бейбарсова и станешь его любовницей, — тихо, но твердо сообщила Софья, когда истерический смех стих, — и будешь делать все, чтобы укрепить положение семьи. Отцу необходимо место в Палате лордов. — А если я откажусь?.. — Тогда иди, куда хочешь, из этого дома. Только вряд ли кто-либо примет тебя, понимая, что рискует навлечь на себя гнев без пяти минут верховного маршала Буяна — он привык всегда получать свое; да и зачем кому-то лишняя дармоедка?! Даже твоя ненаглядная подружайка Склепова не поможет: если помнишь, у ее отца дворянство личное, и отнять его не так уж и сложно. Либо ты отправляешься к Бейбарсову, Таня, либо ты нам более не дочь. А ведь женщина была абсолютно серьезна, внезапно поняла девушка и пулей вылетела из комнаты. Ноги принесли в сад, тихий и сумеречный. Тане казалось, что она задыхается. Вот так вот, просто… Еще и в таком тоне… Она что, вещь, которой можно распоряжаться?! С каких пор она превратилась в подобие портовой шлюхи, что раздвинет ноги перед каждым, на кого укажут, ради общесемейной выгоды?! Нет, Таня никогда не питала иллюзий, что подобное с ней не случится, только всегда думала, что по традиции предложат мужа… Но чтобы именно так?! — Гроттерша… На скамейке позади присела Склепова. Таня не выдержала и позорно разрыдалась прямо на коленях у подруги, и та целый час успокаивающе гладила ее по голове. — Почему нет? — наконец, поинтересовалась Анна. — Он же тебе тоже нравился. — И вовсе не… Разномастные глаза смотрели с сострадательным укором, и Таня тяжело вздохнула. — Возможно. «Нравился»: глагол исключительно в прошедшем времени, новые подробности все перечеркивают. — Почему? — подруга наклонила голову. — Я не товар. Мне претит мысль, что Бейбарсов может только указать, и по его повелению тут же приведут любую приглянувшуюся девицу! Но еще больше злит, что собственные родители изначально рассматривали меня исключительно как разменную монету… Они приказали, зная, что я вынуждена подчиниться — после смерти Феофила не осталось никого, кто бы заступился. — А если б тебя отправили в законный брак, но с каким-то старикашкой? — вопросила Анна. — Это лучше? Мы вращаемся в одном обществе, Танька, подобное творится на каждом шагу. Рыжая молчала, и Морозова продолжила. — Там, на Ассамблее, я советовала держаться подальше от взора маршала, но, к сожалению, сейчас уже ничего не исправишь. Допустим, ты откажешься, и родители даже не выставят тебя из дома, но что потом? В высшем свете вращается крайне ограниченный контингент народа, я знаю всех. И вряд ли мужчина, которого вскоре предложат в мужья, понравится твоим вкусам. С этим тебе не только какое-то время будет хорошо, но и обеспеченно до конца жизни: наскучишь ему — будь уверена, не останешься у разбитого корыта. Получишь независимость. Ты приглянулась Бейбарсову — а он из тех людей, которым никто не отказывает, которым отказывать себе дороже… — И что он может сделать? — иронично хмыкнула девушка. — Испортить жизнь так, как тебе и не снилось. С ним лишний раз не связывается даже его батюшка, а уж Тантала мало чем испугаешь! — Я не товар, — еле слышно повторила рыжая, и Анна горько улыбнулась. — Наше время таково, Танька: любая дворянка прежде всего товар, который используют ради достижения целей, и никуда нам, прекрасным, не деться. — Я слышала, он истинный ублюдок. Я не верила, но… — Он красив, — добавила Склепова. — Такому многие хотели бы принадлежать. И в постели, как ходят слухи, он истинное божество. И знаешь… Если с тобой он ведет себя, как джентльмен… Ты можешь очень, очень многое обрести от отношений. Тане стало мерзко. — А как бы ты вела себя на моем месте? — вопросила девушка, и Анна поняла, что победила в споре. — О. Я не самоубийца, и не такая упрямая! Я бы приняла предложение Бейбарсова, получила от этой связи все, что можно, и после отправила лесом всех, кто меня предал. Даже если это мои родные. Анна разделяла мнение Тани, и убеждала поступить «правильно» исключительно в интересах подруги, понимала рыжая, но следовало выслушать и другого человека. И крайне выгодно, что этот «другой» сейчас есть в поместье. Полчаса спустя в сад вышла Попугаева, заинтересованно покосившаяся на девушек, но пока что благоразумно молчавшая. Долго, долго. Ты обычно чуть что, сразу приходишь. — Вера, — неожиданно ласково заговорила Гроттер, вскочила и взяла носатую дамочку под локоть, — давай пройдемся. А расскажи-ка мне все про маршала! — Что именно? — насторожилась та. Вера явно напугалась. Она любила поговорить, но еще больше любила свою спокойную, легкую и беззаботную жизнь. — Видишь ли… — вздохнула Таня. — Слухи ходят разные. Меня записали в его пассии — и, без всякого сомнения, стоит чего-то ожидать, не так ли? Собеседница осторожно кивнула; та, похоже, уже и не рада была, что решила полюбопытствовать. — Ну… Морозова хмыкнула и направилась к особняку. Вставшая на путь войны Гроттерша ей нравилась куда больше, чем Гроттерша унывающая. — Да выручи хоть ты! — чуть ли не вскрикнула Таня. — Мне никто ничего не говорит, я… Я вообще от всего далека, ты же знаешь. Расскажи все, что я не знаю, а с меня когда-нибудь ответная услуга. Это уже другой разговор, решила главная собирательница сплетен высшего света.

***

Колеса экипажа скрипели, и рыжей казалось, будто это скрип катафалка. Ехала она, разумеется, одна: более приглашение никому не отправляли. Господин попросил — господину предоставили, пожалуйста! Гроттер, поначалу вчера успокоившаяся, прорыдала еще час по возвращению в комнату, а после под аплодисменты традиционно ночующей у подруги Склеповой расколотила все, что попалось под руку. Сама Склепова распивала вино — кажется, через запертую дверь пыталась кричать Софья, только Таня в ее вопли не вслушивалась. Отец же, наученный горьким опытом общения с дочерью, в целях сохранения собственной нервной системы в разборки предусмотрительно лез. С утра она, даже не завтракая, сразу проследовала к поджидающему ее экипажу. Софья беспомощно проводила глазами дочь, нарядившуюся в мужскую одежду, но промолчала: она и так лишнего вчера наговорила. Таня даже не попрощалась ни с кем, кроме Анны… Очень хотелось, чтобы экипаж сломался, или чтобы личное поместье Бейбарсова, находящееся и так чрезвычайно далеко, оказалось еще дальше, только кони мчали быстро — и через несколько часов проклятый, увитый плющом особняк, возник за крошечным окошком. Таня посмотрела в только ей видимую ей даль: где-то там она сегодня утром оставила гордость. Хозяин поместья, надо же, сам вышел ее встретить. Подал руку, помогая спуститься со ступенек… — Рад Вас видеть, — произнес брюнет. Он внимательно рассматривал ее каменное лицо и покрасневшие глаза, но ничего более не говорил, и Таня молча развернулась по направлению к тяжелым дубовым дверям. — Сейчас подадут ужин — вероятно, Вы устали с дороги. Девушка кивнула. Трапеза прошла в молчании: мужчина, правильно оценивший ее душевное состояние, более разговора не заводил. Ей кусок не лез в горло, хотя обычно Таня на аппетит не жаловалась. Поняв, что мучить себя бессмысленно, она отодвинула тарелку и вопросительно уставилась на человека, которого в данный момент ненавидела всей душой просто за то, что он существует. — Пройдемте в гостиную, — усмехнулся мужчина. При других обстоятельствах, возможно, она обратила бы внимание на роскошь со вкусом обставленного особняка, на восточные ковры на дубовом полу, на мрамор и золото подсвечников, на картины — сейчас же было не до того, сейчас хотелось застрелиться. Бейбарсов разлил вино. Вечер выдался прохладным, и слуги разожгли камин — более, впрочем, для уюта, казавшегося сейчас неуместным. Дождавшись, пока они останутся одни, маршал протянул ей пузатый бокал. Да, так лучше. Если рассудок замутнен алкоголем, все гораздо легче, это она уже усвоила. Он наблюдал, как девушка в считанные минуты допивает крепковатый напиток, как отставляет стеклянную ёмкость в сторону… — Не будем оттягивать, — неожиданно спокойно произнесла Таня, выпрямляясь. — Давайте уже приступим. — К чему?.. — К тому, ради чего Вы сюда позвали и на что меня отправили родители, — насмешливо ответила Гроттер. — Что нужно делать? Раздеваться, или Вы сами предпочитаете раздевать? Или что-то другое? Нижайше прошу прощения, опыта у меня вообще нет! Татьяна смотрела на мужчину, высокомерно задрав подбородок и вытянувшись, точно по струнке. Бейбарсов поднялся с тахты, приблизился и отбросил с ее лба рыжий локон. Изумрудные глаза ее светились, дьявольски и слишком ярко. Неподходящие глаза для девушки с такими нравами — слишком уж чарующие. — А все же, Вы еще ребенок, Таня, — со вздохом произнес брюнет и, осторожно взяв ее за подбородок, коснулся губ девушки своими. Целоваться ей прежде не приходилось, и что будет так, она даже предположить не могла. Сознание моментально заволокло туманной дымкой, имевшей запах чабреца и роз — хотя правильнее назвать их дурманом… Нет, она не целовалась прежде, но ясно поняла, что есть эти уста: страсть, порок и нескрываемая похоть. То, что Бейбарсов удерживал в себе, вырывалось в проклятом поцелуе: властность, жестокость и… странная нежность? Когда язык мужчины проник в приоткрытый рот, девушка попыталась оттолкнуть его, но все, что смогла, это вцепиться в широкие плечи, пока его руки сновали по тонкому телу, вызывая дрожь и предательский трепет под ребрами. Она даже забыла, что хотя бы изредка следует дышать. Поцелуй прервался. Через несколько секунд Бейбарсов коснулся мягких губ снова — вполне целомудренно, точно оставляя легкую, призрачную печать, а затем просто отошел к столу и вновь наполнил бокалы вином. С одним он прошел к окну, другой оставил на столешнице. На девушку он не смотрел, в кои-то веки решив проявить деликатность: спасибо хоть за это! Ноги подкосились; чтобы не свалиться, Таня ухватилась за этот самый стол, ставший для нее сейчас истинным спасением. Поцелуй все еще оставался на губах, — она ощущала его и сейчас, несколько минут спустя. Мужчина наблюдал, как рыжая осторожно и недоверчиво прикасается ко рту, как трясет очаровательной усыпанной локонами головкой, как делает глубокий судорожный вздох… Чистота и невинность во плоти. Слишком большая редкость в их время. Где-то в груди тихо поскреблась совесть, поскреблась и тут же затихла. В данный момент времени ему более всего хотелось поднять девчонку на руки, отнести в спальню и там, на черных простынях, сделать своей, оставив печать прикосновений на каждом сантиметре молодого прекрасного тела, только приходилось терять время. А с какой стати отказываться, если сама предлагает? — Предпочитаю сначала завоевать женское сердце. В том, чтобы тащить прямиком в кровать растерянного, перепуганного ребёнка, нет ничего приятного, — только и пояснил он. — Что Вы имели ввиду, когда сказали, что я… — выдохнула рыжая, когда смогла говорить. Она вновь пригубила проклятое вино — «Кровь вепря», кажется, так?.. Обычно у нее от алкоголя кружилась голова, но сейчас, после двух глотков, сознание стало необычайно чистым. — Ребенок? — усмехнулся Бейбарсов. — А разве нет? У Вас тело и взгляд взрослой женщины, но Вы импульсивны, порывисты и категоричны. — Категорична и импульсивна? — Да. Вы только что предложили мне себя, со злости на весь мир. При других обстоятельствах, возможно, она обратила внимание не только на интерьер, но и на то, как умело манипулировал человеческой психологией маршал Буяна. — На меня, корня всех бед, Вы злы, потому что я имел наглость обратить на Вас внимание. Отец с матерью — первые враги, поскольку с такой легкостью решили «продать дочь» за иллюзорные перспективы: «авось что и выгорит», как простодушно выражается мой друг Игнат. Себя же Вы корите за то вынужденную необходимость подчиниться и наступить на собственную гордость. — Я на них не зла… — Да. Вы их ненавидите, не так ли? В глубине души зная, что ими движет не только жажда наживы, но и обеспечение Вашего будущего — стать моей любовницей, между прочим, крайне выгодно… Будем откровенны, Таня: Вы и меня считаете отъявленным мерзавцем, думающим лишь, как затащить очередную невинную девушку в постель — при том, что еще позавчера вполне нормально со мной разговаривали и испытывали вполне искренний интерес. — А разве не так? Про постель? — с дерзкой усмешкой уточнила девица. — Касательно остального… Я была слепа. — Вы наивны, Гроттер. Сели б и подумали сразу, не испытывали сейчас разочарования, — жестко оборвал маршал. Ну да. Следует ожидать, что мужчины порой хотят от женщин больше, чем танец или благосклонный взгляд, но молодым девицам склонно верить в лучшее. А меж тем, тишина затягивалась. — И что теперь? — спросила Таня, вновь поднимая голову. — Что теперь… — маршал усмехнулся и приоткрыл дверь. — Эссиорх! Через минуту в комнату вошел высокий мужчина, учтиво поклонившийся сначала хозяину дома, затем и его собеседнице. Одет он был в простую рубашку и брюки, как и сам Бейбарсов — оба, похоже, давно знали друг друга, и лишним «почтением» себя не утруждали. — Мой управляющий, — пояснил хозяин поместья. — Эссиорх, с этого дня можете называть леди Гроттер своей госпожой. Мужчина невозмутимо кивнул. Чем-либо удивить его, похоже, было очень сложно — вероятно, привык уже к веренице женщин в этом доме. — Госпожа разместится в Вашей спальне или…? — уточнил он. Что?! — В комнате, соседней с моей — той, с кабинетом. — Да, бывшие покои Вашей матери. Госпожа будет заниматься теми же обязанностями? — задал он следующий вопрос. — С завтрашнего дня. Управляющий снова кивнул. — Я распоряжусь, чтобы собрали всю корреспонденцию, счета и… Пожалуй, будет лучше, если сначала Улита введет госпожу в курс дел. — Благодарю, — ответил Глеб и, поклонившись, Эссиорх вышел. — Это что еще было?! — поинтересовалась Таня, едва дверь закрылась. — Я не собираюсь здесь… — Вы правда хотите вернуться в родной дом? И подавите обиду? Будете ждать, пока Вас подложат под кого-то другого? Я, Вам, по крайней мере, интересен. Таня молчала. Что толку возражать? — Останетесь здесь. Как же просто это звучит! Если б так же легко было это принять… — На правах Вашей любовницы? — На правах моей возлюбленной, — усмехнулся мужчина. — А разве между этими понятиями есть разница? — К любовнице не обязательно испытывать какие-либо чувства. К тому же, представив Вас как госпожу, я возложил на Вас определенные заботы — полагаю, оставаться здесь просто так стало бы унизительным. — А… — Гроттер закусила губу. — Я не животное, Татьяна, мне интересно не только Ваше тело. Переспать мы могли минимум три раза, но я пока что этого не сделал. Пока что. Я поняла. — Чувствуйте себя, как дома — это теперь Ваш дом. Мужчина поставил опустевший бокал на поднос и направился к выходу. Вопрос девушки догнал его в дверях. — Зачем Вам это? — Считайте, Ваши родители достигли своей цели и пристроили Вас. Да шучу я, Гроттер! Вы, и правда, мне интересны. Признаюсь честно: хочу оставить Вас при себе. Буду, как истинный джентльмен, ждать, когда Вы созреете и снизойдете до несчастного маршала. И, богом прошу, не запирайтесь в комнате и не стройте стыдливую оскорбленную барышню, поместье в Вашем распоряжении… Огромная кровать казалась слишком мягкой, а шелковое белье — скользким. Таня мрачно пялилась на балдахин, проклиная как свою гордость, так и ее отсутствие. Вот Склепова бы точно нашла варианты, хотя… Идти, и правда, некуда. Нет, Анна бы смирилась и попыталась выжать из сложившейся ситуации все наиболее выгодное. Мужчине, спящему в соседней комнате — и с чего это он вдруг решил поиграть в благородство и не давить на нее, если, по рассказам Верки и Анны, он настоящая сволочь? — она явно нравилась. Он представил ее, как госпожу и обозначил, что она здесь не просто предмет мебели, и даже не скрывал, что, кхм, «сближение их отношений» лишь вопрос времени. О том, что он всего лишь получил молодую безотказную любовницу, которую можно оставить в своем доме, Таня предпочитала не думать. Во внутреннюю дверь — покои оказались соединены внутренней перегородкой, постучались. — Войдите, — помедлив, выдавила Таня. Одеяло она предусмотрительно натянула повыше — через несколько секунд на пороге появился хозяин особняка, в домашних брюках и расстегнутой белой рубашке. Накануне в деталях рассмотревшая его торс девушка даже не смутилась, зачем? — Логично, что Вы не спите, — пояснил Бейбарсов на немой вопрос. — Мне тоже не спится. — Логично? — Бурный день, непривычная постель. У Вас же на лице написано, что Вы любите все перекручивать в очаровательной головке. Давайте пройдемся — все равно не заснуть.

***

Леопольд с интересом рассматривал Елену — особу, пусть и молодую, достаточно перспективную и умную. Ее даже прочили в наследники на пост нынешнего премьер-министра, Поклепа — и это женщину-то! Впрочем, времена меняются, меняются и нравы. Эта девица уже руководила научной Палатой, в ее-то двадцать пять! Как самой способной представительнице слабого пола ей сделали исключение и выдвинули на официальную должность. Буян издревле являлся парламентарной монархией. Формально верховная власть принадлежала старому чудаковатому Сарданапалу, выполнявшему скорее церемониальные функции; премьер-министром у него числился выходец с низов, упомянутый Поклеп. Партий же в Буяне насчитывалось всего три, по имущественно-сословному признаку. «Благородные» — таковых возглавлял Тантал, а также «Средние» — личные дворяне под предводительством барона Соловья, составляли подавляющее большинство кабинета министров, «Младшие» же, безродные богатые горожане, выполняли роль совещательного органа при принятии тех или иных законов. Министры руководили палатами: военной, внешних связей, внутренних дел, культуры… Но особый интерес представляла должность в Палате лордов, выступавших личными советниками короля. — Времени мало. Обсудим наши дела, — буднично произнесла Елена. Адель — покойная сестра Сарданапала, вторая из детей Древнира, перед тем, как скончаться от чумы, оставила после себя двоих: дочь Елену и сына Матвея. В этих поместьях, по которым дворянам по традиции дают фамилии, запутаться можно, подумал Лео прежде, чем достать чертежи… У одного человека — и дети с разными именами… — Да. Обсудим.