***
На следующее утро им поговорить не удалось, потому что в палату вошли медсестры и выгнали Реджину, несмотря на все сонные протесты Эммы. Миллс бросила на медицинский персонал мрачный взгляд, но подхватила документы и позволила им выполнять свою работу, вместо прощального поцелуя тихо прошептав Эмме на ухо: — Я тебе говорила. В тот день она не вернулась в больницу, и Эмма провела большую часть времени у постели Марко, рассказывая ему о городе, в котором они находились, и о женщине, которая заполонила собой каждую ее мысль. Свон была счастлива, что ее старый друг чувствует себя хорошо и быстро оправляется от того, что он называл «мелкой царапиной, ничего серьезного». В гости заходил Дэвид, а еще Бабушка и Руби. И все они рассказывали, как занята была Реджина со всеми этими документами и последствиями фатальной схватки с Голдом и его головорезами. Утверждали, что той очень жаль, что она не может оставаться с Эммой весь день напролет. Конечно, женщина кивала и говорила, что все понимает, но, оставшись одна, она закусывала губу, чтобы не разреветься от сожаления, что не поговорила с Миллс накануне вечером. Чем дольше она обо всем этом думала, тем запутаннее казалась вся ситуация. И тем больше она боялась. Той ночью Эмма уснула, прокручивая в голове множество сценариев. Она хотела быть с Реджиной, но вместе с этим ей нужно было убедиться, что с Марко все хорошо. К тому же, нужно было работать над самолетами. Она летчик и это заложено у нее в крови. Она знала, что если лишится этого, то быстро увянет. Я попрошу Реджину поехать со мной в Айову, — было ее последним решением. — Реджина сможет управлять бизнесом или, может быть, мы сможем разводить лошадей. Она заснула с улыбкой, даже не подозревая, что Миллс чуть позже пришла посидеть пару часов у ее кровати, поглощенная собственными мыслями. Эмму и Марко отпустили на следующее утро. Оба тут же захотели отправиться на аэродром, чтобы проверить самолет. Свон боялась, что головорезы Голда могли разбомбить ее прекрасную Леди, а Марко просто хотел вернуться к созданию лучшего самолета, который он когда-либо проектировал. И Свон не хотела признавать, что сосредоточение внимания на самолете давало ей повод не скучать по Реджине, которая все равно была слишком занята, чтобы приехать, но это действительно было так. В течение следующих трех дней Эмме с Реджиной оставалось только скучать друг по другу. Сначала из-за невезения и обстоятельств, а затем из-за страха и обид, которые скопились за это время. Свон каждый поздний вечер возвращалась в их комнату в гостинице Бабушки, приятно уставшая от тяжелого рабочего дня, но Реджины там не было. На самом деле, та приходила каждое утро, и тоже ни разу не заставала Эмму, и не важно, насколько рано это было. Видимо, женщина возвращалась обратно на аэродром к своему самолету, как только могла. Возвращалась туда, где действительно хотела быть, как думала Миллс. Похоже, ей не терпится починить самолет, чтобы улететь отсюда. Да и зачем ей вообще со мной оставаться? Я подвергла ее опасности. Она чуть не умерла из-за меня… Конечно, она хочет быть как можно дальше отсюда… От меня. Мысли Реджины становились все мрачнее и мрачнее, пока она корпела над своими документами, изо всех сил стараясь выяснить, что Голд сделал с этим городом за время своего пребывания на посту мэра. Казалось, никто не замечает, что две упрямые женщины чахнут с каждой минутой, становясь все более несчастными. За исключением одного единственного человека.***
Бабушка зарычала на тостер и злостно бросила тряпку на стойку. — Тебя, наконец-то, укусил тостер? — спросила Руби, широко улыбаясь. Бабушка бросила на нее убийственный взгляд. — Господь не даст соврать, что я тебя люблю, дитя, но если ты хочешь, чтобы для тебя все обернулось хорошо, не мешай мне сегодня, — предупредила она. Руби нахмурилась. — В чем дело? — спросила она. — За последние несколько дней ты стала безумно раздражительной. Давай, поговори со мной. — Говорю, — пробормотала Бабушка. — В этом и есть весь смысл. Им тоже нужно поговорить. — Ты имеешь в виду Эмму с Реджиной? — Руби не пришлось долго гадать, чтобы разобраться в причинах волнения Бабушки. — По-прежнему нет прогресса? Пожилая женщина покачала головой. — Если бы я знала, к чему приведет мое предложение, я бы молчала. Я понятия не имела, что Реджина отнесется к этому с таким… Энтузиазмом. Руби обняла ее за плечи. — Я на все сто процентов уверена, что твоей вины в этом нет, — ободряюще сказала она. — Думаю, они просто испугались. — Да чего тут бояться? — Бабушка вскинула руки вверх. — Они любят друг друга. В смысле, я понимаю, что это не обыденная вещь и многие здесь могут удивиться, но все же. Они не могут отрицать. что влюблены. — В яблочко. Руби улыбнулась и налила себе чашку кофе из большого чайника, стоявшего на стойке, радуясь небольшому перерыву. На самом деле, моменты, когда закусочная пустовала были крайне редкими. — И я не знаю, что их пугает, но явно не это. — О чем ты говоришь, дитя? Руби вздохнула. — Послушай, они обе абсолютно независимые женщины и, если не ошибаюсь, довольно своенравные, — отметила девушка. Бабушка кивнула. — У них у обеих есть свои жизни… А влюбленность друг в друга заставляет делать трудный выбор. Я предполагаю, что они просто еще не совсем доверяют себе или даже друг другу, чтобы сделать этот самый выбор. Миссис Лукас заворчала себе под нос. — Прошло три чертовых дня, а они выглядят так, словно были свидетелями убийства новорожденных щенков. Реджина не спала несколько дней, если не считать тех моментов, когда дремала перебежками в кабинете, а Эмма все свое время проводит с самолетом. Я больше не могу видеть их такими! Если они не поговорят в ближайшее время, я запру их в каморке с метлами. Руби рассмеялась. — Если они не придут в себя, возможно, придется так и сделать. Внезапно раздался звон колокольчика, висящего над дверью. В закусочную вошла Эмма, словно призванная словами Бабушки и Руби. — Привет, Руби, — она слегка махнула рукой. — Ну-ну-ну, — усмехнулась девушка. — Посмотрите, кого надуло ветром. Бабушка обошла стойку. — Сама неуловимая Эмма Свон, — сказала она. — И не со своим драгоценным самолетом. Свон опешила. — Что с вами происходит? — она перевела взгляд с Руби на Бабушку и обратно. — Что я сделала? Бабушка громко фыркнула и всплеснула руками. На одну страшную секунду у Эммы возникло странное ощущение, что пожилая женщина готовится задать ей жару, но та лишь проворчала что-то неразличимое себе под нос и исчезла на кухне. Эмма с Руби уставились ей вслед. — Серьезно, Руби, что я сделала? — Свон была сбита с толку. — Мне казалось, я ей нравлюсь. Руби вздохнула. — Это так, — мягко ответила она. — Но она любит Реджину, как собственную дочь… — Оу, — женщина не знала, что сказать. — Я не… Я… Руби протянула ей кофе. — Выпей, — сказала она. — И теперь скажи мне, почему ты избегаешь самую горячую женщину в городе… Ну, после меня, конечно. — С чего ты взяла, что я избегаю Реджину? — Свон опустила кофе на стойку, не сделав ни глотка. — Если кто-то кого-то и избегает, так это она меня… Она не приходит спать в нашу комнату с тех самых пор, как меня выписали из больницы, — объяснила она. — Что я должна думать? — Что она занята? — крикнула Бабушка с кухни, прежде чем стать в проеме и опереться на дверной косяк. — Она изо всех сил старается навести в этом городе порядок после террора Голда, — продолжила она раздраженным тоном. — Кроме того, она приходит сюда каждое утро завтракать, когда не находит тебя в вашей комнате… — Она была здесь? — Эмма застонала. — Я не понимаю, что происходит, — пробормотала она. — В один момент мы обнимаемся на моей больничной койке, а в другой — внезапно вообще перестаем видиться. И я безумно скучаю по ней. Бабушка грустно улыбнулась. — Реджина очень сосредоточена на своей работе, — отметила она. — И на это я никак не могу повлиять, уж прости. — О чем ты говоришь? — теперь для Эммы все стало еще более запутанным. — Я думала, что она просто оформляла документы, чтобы закрыть дело против Голда. Бабушка нахмурилась. — Вы действительно вообще не разговариваете, да? Эмма покачала головой. — Да, мы действительно не общаемся. Что такое? Что происходит? Чего я не знаю? — Тебе нужно поговорить с Реджиной, — тон Бабушки не терпел возражений. — Ага, — выдохнула Свон. — Вот почему я пришла. Она не смогла сдержать счастливой улыбки. — Сегодня утром мы закончили работу над моим самолетом. Теперь двигатель работает на полную, и Леди снова готова к полетам. Лицо старшей Лукас окаменело. — Как мило с твоей стороны, что ты хотя бы додумалась попрощаться, прежде чем улететь в закат, — прорычала она, повернувшись и снова покинув помещение. Только на этот раз женщина громко хлопнула дверью. Эмма попыталась подобрать челюсть с пола и перевела взгляд на Руби в поисках расшифровки такому поведению Бабушки, но обнаружила, что лицо официантки тоже было не самым дружелюбным. — Можем ли мы слегка отмотать время назад? — спросила она. — Я до сих пор не понимаю, что сделала не так. Я не собираюсь никуда улетать. — Не собираешься? — Нет, черт возьми! — крикнула Свон. Ну, до тех пор, пока не поговорю с Реджиной. — Я пришла сюда, чтобы спросить, не знаете ли вы, где я могу найти Реджину, чтобы взять ее с собой на аэродром, — объяснила женщина, снова понижая голос до нормального уровня. — Я обещала ей, что прокачу, как только Леди будет отремонтирована. Руби облегченно вздохнула. — Слава Богу, — выдохнула она. — Это ужасно романтично. И я рада… Не уверена, что смогла бы удержать Бабушку подальше от ее дробовика, если бы ты собралась улетать. Она бы защищала Реджину и гналась за тобой до самых ворот ада. — Я понимаю, но на самом деле, я ничего такого не сделала, — пробормотала Свон, чувствуя себя совершенно неправильно понятой друмя людьми, которые ей безумно нравились. — Ты знаешь, где Реджина? — спросила она через мгновение. Радость, еще пару мгновений назад горевшая в ее взгляде, стала тускнеть. — Проверь в мэрии. Думаю, она расположилась в кабинете Голда. Отрывисто кивнув и благодарно улыбнувшись, Эмма развернулась и вышла из закусочной. Оказавшись на тротуаре, она сразу же пустилась в бег трусцой. — Можешь выходить, Бабушка, — крикнула Руби в сторону кухни. — Она пошла говорить с Реджиной. Похоже, тебе все же не придется запирать их в кладовке. — Аллилуйя.***
Реджина с невероятным разочарованием бросила на стол ручку, и потерла глаза ладонями. Хотя, честно говоря, каких-то особых поводов для волнения сейчас не было. — Может, тебе стоит сделать перерыв? — небрежно предложил Дэвид. — Ты сколько спала за эти последние несколько дней? Миллс покачала головой, сделав огромный зевок, который едва могла прикрыть ладонью, и тут же поспешила закрыть рот. — Мне нужно закончить, а времени не так много, — сказала она Нолану, словно это было для него новостью. — Ты слышал, что сказал комиссар. — Да, — вздохнул Дэвид. — Просмотрите книги, найдите все улики… Я просто не знаю, к чему такая спешка, ведь Голду уже не светит когда-либо нарядиться в робу. — Но есть и другие, — напомнила ему Реджина. — И я предполагаю, что комиссар хочет, чтобы мы нашли все, что он сможет использовать в деле против Франкинштейна… Он хочет выяснить, было ли вовлечено больше людей. Дэвид тихо присвистнул. — Это стало для меня гребанным сюрпризом, честное слово, — он вытащил еще одну папку из огромной стопки, лежавшей на столе между ними. — Никогда бы не подумал, что Голд нацист. — Я не думаю, что для него что-то значила идеология, — женщина пожала плечами. — Если ему предлагали деньги, он готов был пойти на все… — Вот почему мы сидим здесь, а не находимся там, среди желанных людей, наслаждаясь триумфом своей победы, — закончил ее мысль Дэвид. Реджина усмехнулась. — Триумф нашей победы? — Да, босс, — Нолан бросил папку на стол и закинул руки за голову. — Я хочу пригласить Мэри Маргарет на красивый ужин, а тебе следует провести время с Эммой, а не с бухгалтерскими книгами Голда. Реджина закатила глаза, и на этот раз не из-за упоминания серой мышки, которая нравилась Дэвиду. — Думаю, она меня избегает, — спустя мгновение тихо пробормотала она. Мужчина бросил на нее проницательный взгляд. — А ты тут что делаешь? — он указал на документы. — Типа ищешь ее? — он вздохнул. — Чего ты так боишься, Реджина? — Я не… — Не надо, — перебил Дэвид. — Не после всех этих лет и всего, через что мы прошли вместе. Я знаю тебя, Реджина. Миллс молчала, словно задумавшись. — Реджина, — позвал Нолан. — В чем дело? — Я… Я боюсь, — нерешительно призналась женщина. — Я люблю ее, Дэвид. Но боюсь. Впервые за всю мою изменившуюся в одночасье жизнь мне действительно стало что терять. И меня это чертовски пугает. Так, что я предпочитаю избегать ее, нежели поговорить и получить подтверждение своего самого большого страха. — Что она уйдет. Миллс кивнула. — Ты знаешь, я не могу сейчас уехать. Не после того, что я пообещала Бабушке, — она покачала головой. — Кроме того, за те месяцы, что мы провели в этом городе, он каким-то невероятным образом стал моим домом, Дэвид. И я хочу, чтобы Эмма была со мной. — Тогда поговори с ней, — настаивал Нолан. — Скажи ей, что чувствуешь и попроси остаться. — Если бы это все было так просто, — вздохнула женщина. — Но это не так… У Эммы тоже есть обязательства, и она может… Дверь, распахнувшаяся с грохотом, не дала Реджине закончить. Дэвид резко повернулся на стуле, чтобы посмотреть, кто посмел их так грубо прервать, и тут же улыбнулся, увидев Эмму. Конечно. — Значит, ты умеешь летать, но не знаешь, как пользоваться дверью? — попривествовал он ее с широкой улыбкой, готовый вскочить с места и уйти, чтобы дать женщинам возможность поговорить. Свон совершенно равнодушно пожала плечами. — Привет, Реджина. Ее голос был мягким, и, если Дэвид правильно прочитал, немного неуверенным. Господи, эти двое… — Я как раз собирался… — он встал и указал на дверь, ясно давая понять свои намерения. В глазах Миллс промелькнула паника, но в этот момент заговорила Эмма. — Нет, тебе не нужно уходить, — сказала она ему. — Я, на самом деле, пришла сюда, чтобы похитить Реджину. — Похитить меня? — несмотря на свой страх, Реджина, казалось, была заинтригована. Увидев стоящую в дверях Эмму, она в полной мере осознала, как сильно соскучилась по ней за эти несколько дней. — Куда ты собираешься меня похитить? — В небо, — с улыбкой ответила Свон. — Леди готова к встрече с тобой. Так что, я бы хотела официально представить вас друг другу наилучшим способом, а именно, взять тебя в полет. Реджине нравился счастливый блеск в глазах Эммы. Чистая радость, которую она видела на ее лице при мысли о полете. Я никогда не смогу попросить ее бросить свое дело. Она никогда не будет счастлива здесь, в Сторибруке, со мной. Ее сердце рвалось на куски при этой мысли, но Реджина встала и кивнула с легкой улыбкой, которая, к сожалению, не отражалась в ее глазах. — Что ж, не будем заставлять Леди ждать.