В моей постели ты...

Есть ли в этом мире что-то более восхитительное, чем семь чудес античного света? Скажете о современной семерке? Напомните о проекте ВВС, где их выделили аж целых восемьдесят штук? О, нет, это все не то. Бывает так, что для каждого чудесным представляется что-то совершенно далекое от архитектурных изысков человеческого труда. Впрочем, если бы она была музой скульптора, то его работа уж точно стала бы восьмым чудом света. С точки зрения Рогозиной, возможно, даже первым. Антонова. Есть ли в мире что-то более совершенное? Пожалуй, нет. Она звонко смеется, пританцовывая в ритм какой-то новомодной надоедливой песне. Столько лет за спиной, но иногда ведет себя как ребенок. Резко переключает мелодию и нетерпеливо хмурится в ожидании: что же зазвучит дальше? Первые аккорды песни узнаются моментально. И как она вообще попала в этот плейлист? Блондинка улыбается, но уже не весело и задорно, а откровенно пошло. О, Галя знает этот взгляд. Руки сами собой тянутся к пачке сигарет. Щелк. Первые клубы дыма рассеиваются в комнате, на секунду плотной пеленой закрывая вид на Валентину, медленно двигающуюся в такт мелодии. Сколько странных привычек можно перенять у своих же подчиненных. По традиции Тихонова в кабинет полковника по волшебству переселяются любимые кружки из буфета, как и пирожные — их так любит втихую уносить Холодов. От Майского — классический рок в машине. Худшее ей досталось от Власовой, что работает с ними не так уж и давно. Крепкие сигареты, от которых первое время тошнило, и невзаимная любовь к Антоновой. Худшее и лучшее, если быть точнее, ей досталось от Власовой. Впрочем, на счет последнего можно было и поспорить. Когда это случилось в первый раз? Давным-давно, еще в студенческие годы. С другой стороны, именно Маргарита стала причиной возрождения былых отношений буквально из пепла. Кстати о пепле. Галя отодвигает руку в сторону и чуть трясет сигарету прямо над паркетом. Ничего страшного ведь не случится. Антонова не прекращает танцевать, кажется, поставив мелодию на повтор. То ли полупьяная, то ли полутрезвая, совсем не разобрать. Такая она — еще более привлекательная, чем обычно. Но, что более важно, — уже полуголая. Пытливые глаза медленно скользят по чужому телу, изучая абсолютно знакомые изгибы. Она знает каждый сантиметр на коже Вали. Каждый шрам, каждую маленькую родинку и совершенно милое родимое пятнышко на левом боку. — Хватит пялиться на меня! — Ты ведь для этого выгибаешься. — Да, но ты слишком пялишься. Рогозина смеется. Если Валечка хочет докопаться, она точно докопается. — Хуже, чем Власова. Если хочет испортить настроение, то тоже совершенно точно и умело испортит одной фразой. — А можно хотя бы в спальне обойтись без нее? — Галя неожиданно жестко, даже для себя, сжимает зубы, чуть хмурясь и в очередной раз делая затяжку. — Нельзя, ты ведь так прелестно злишься. Люблю смотреть на то, как подергиваются мышцы на твоем лице. Между прочим, это она… — Ты, кажется, танцевала, — бестактно прерывает, делая музыку громче. Антонова продолжает танец, ведясь на эту уловку. Или делая вид, что ведется. Какая, впрочем, разница? Через пару минут на ней остается только удивительно нежное светло-розовое нижнее белье. Кружевное, подарок Власовой. Ее любимое. Интересно, по какой из причин? Хотя, нет, не интересно. Эта странная дружба между ними давно стала нормой для всех. Галя тушит сигарету о стоящий рядом горшок с небольшим цветком. Ничего страшного, наверное, с ним не случится. Валя с хитрой улыбкой подходит ближе к кровати, медленно нависает, целуя приоткрытое плечо, а потом проходя языком по шее. — Хочу в ванную. — Что, сейчас? — недоумение в голосе смешивается с некоторым огорчением. — Но звучит интересно. — Еще бы я придумала что-то неинтересное, — Валечка хитро улыбается, медленно встает и, не дожидаясь ответа или какой-то реакции, уверенно шагает в сторону ванной комнаты. Рогозина еще несколько секунд завороженно смотрит ей вслед, удерживая исчезающий образ перед глазами. Не торопясь встает, чуть усмехается, качая головой. Если Валя что-то задумала, то остановить ее практически нереально. Да и не всегда хочется. Антонова, тем временем, включила воду вполне приятной температуры, помня о том, что ее Галя терпеть не может горячую воду. Счастье в мелочах, так ведь, кажется? Выпитая в одиночку бутылка шампанского напоминает о себе легким шумом в голове и приятной раскоординированностью движений. — Ты взяла мой любимый гель для душа, — констатирует Галя, опираясь плечом о косяк и чуть улыбаясь. Ее это совсем не беспокоит. — Да, он шикарно пахнет. Так и будешь на меня смотреть? Валя проводит рукой по небольшой куче образовавшейся пены и медленно выравнивается, заинтересованно глядя в чужие глаза. — Может, и буду, — несколько шагов навстречу — и их губы, наконец-то, соприкасаются в долгом чувственном поцелуе. Есть ли в этом мире что-то более прекрасное, чем ощущение, что тебя любят? Определенно точно — нет. Впрочем, откуда Гале об этом знать? — Люблю тебя, — тихо шепчет Антонова, словно прочитав чужие мысли. На некоторое время это вводит Рогозину в ступор. «Человеческий тупняк» — так это называл Тихонов, делая акцент на схожесть работы мозга и компьютера. Бывает же, что техника зависает. И не только она. — Ты явно этого не ждала, — тактично улыбается Валечка, наклоняя голову вбок и медленно целуя чужую шею. — Да, это правда. Неожиданно, — чуть откидывает голову назад, прикрывая глаза то ли от удовольствия, то ли чтобы не смотреть. — Видимо, это шампанское в твоей голове. — Может быть, но сути это не меняет. Еще со студенчества, и как ты до сих пор не заметила. Полковник, тоже мне. — Договоришься сейчас, — Галя едва улыбается, медленно опуская руки на талию женщины и медленно скользя ими вниз, кажется, предупреждая. — Глупо наказывать тем, что мне нравится. — Лишь отчасти, милая. Так о чем мы? — Ах, да, я сказала, что люблю тебя, а ты мнешься, как старшеклассница. Не веришь? — Антонова ощутимо кусает кожу на шее, оставляя яркий след, который завтра придется как-то скрывать. Еще один. И еще. — Но вот эта вся история с Власовой… — Я тебя умоляю, Галечка, она давным-давно под каблуком у Амелиной, едва ли не с первого рабочего дня. Как ты иногда бываешь слепа, особенно в вопросах любви. Впрочем, они очень хорошо шифруются. — А с тобой? — Мы сразу нашли общий язык, и я всего-то попросила помочь тебя позлить. А потом мы как-то совсем сблизились, но, правда, мы просто подруги, ничего более. Даже Оксана привыкла, а ты ее знаешь. — О, да, если вы обе еще живы, то между вами точно ничего нет, — Галя слегка смеется, все-таки звонко ударяя по обеим ягодицам сразу, отчего Антонова невольно подпрыгивает. Почему-то стало очень смешно. — Тоже люблю тебя. — Я знаю, Рогозина, боже, я последние полгода пытаюсь тебя на это вывести, наконец-то получилось. И то пришлось самой в лоб сказать. — Искуплю. Пальцы сами собой скользят по спине, ловко нащупывая застежку лифчика, который тут же находит свое место на корзине с бельем. Примерно туда же летит вся остальная одежда, уже так давно мешающаяся под руками. Удивительно вовремя набравшаяся ванна встретила их приятным обволакивающим теплом. — Как ты поразительно угадала с температурой, спасибо, что сегодня мы не в адском пламени, — Галя слегка смеется, позволяя Вале улечься спиной на ее грудь, и тут же скользит руками по ее телу под водой. — Ладно тебе, горячая вода — это чистый кайф. — Прямо-таки чистый? — легкая ухмылка появляется на губах, одна рука медленно оглаживает грудь, а вторая скользит вниз по животу. — Ну, может быть, я рассмотрю и твои варианты, — Валентина невольно закусывает нижнюю губу и едва заметно подергивает кончиками пальцев. Руки медленно двигаются по стройному женскому телу, стараясь как можно сильнее растянуть время. Антонова никогда не отличалась терпением, поэтому тихо застонала, когда длинные чуть прохладные пальцы коснулись внутренней стороны бедер. Галя практически ничего не сделала. Ох уж эта повышенная чувствительность. — Может быть? — хитро улыбается, вновь оглаживая ноги, что тут же рефлекторно чуть дернулись в стороны. — Д-да, — чуть жалобно стонет Валя, немного ерзая в надежде, что совсем скоро она получит то, чего так хочет. — Ну, что же ты так быстро сдаешься? Кажется, Галя чуть смеется, путаясь в светлых волосах и наугад целуя шею блондинки, пока руки неспешно скользят по ее телу. — А ты чего сегодня такая медлительная? — Настроение такое. Игривое, как ты его называешь. — Вообще-то, только я могу быть игривой, — на полном серьезе заявляет Антонова, сводя ноги вместе и зажимая меж них руку Гали. — Игривой, медлительной и все такое прочее, что приносит удовольствие мне. — Ты эгоистка, получается, — Рогозина чуть смеется, продолжая легко целовать шею, едва прикасаясь к коже губами. — Ой, да ладно, вообще-то, тебе это нравится еще сильнее, чем мне. — Не буду спорить. — Вот и не спорь. Воспользовавшись вечно работающим приемом отвлечения, Валя тут же приподнимается, освобождаясь от объятий и садится на широкий угол ванны. Хитро улыбается и опирается спиной о прохладную плитку, отчего по всему телу быстро пробежалась волна мелкой дрожи. — Хочешь сказать, ты главная? Рогозина даже и не думает двинуться с места, хотя, стоит признать, что выглядит Антонова очень уж соблазнительно. Но поддаваться ей слишком быстро не хочется. — Всегда, — она смотрит в глаза Гали и до невозможного медленно облизывает губы. Чуть наклоняет голову вбок, следя за ее взглядом, и нарочито томно вздыхает. Все, минус выдержка полковника. — И откуда в тебе столько секса, милая? — Амелина научила, и это я еще снисходительна к тебе. Знала бы ты, что она дома с Власовой делает, я на ее фоне вообще одуванчик, — Валя самодовольно улыбается, но тут же закусывает губу. Секса в ней столько же много, сколько и болтливости. Язык распускается во всех смыслах. — У-у-у, боюсь представить, что у них там происходит. Фух, никаких лишних вопросов, к счастью. Многого ей, все же, знать не нужно. — Предлагаю тебе перейти от представлений к действиям. Вернее, даже настаиваю на этом. — Точно, ты же главная, — Галя на удивление не смеется, а лишь медленно приближается, кладя руки на чужие колени и рывком раздвигая их в сторону. Антонова едва слышно постанывает и прикрывает глаза. Одна рука совершенно легко опускается на голову с темными волосами, настойчиво приближая ее. Да уж, терпение — точно не конек Вали. — Думаю о том, чтобы как-то тебя связать и научить, наконец, ждать, — неожиданно строгий голос со стороны Рогозиной даже немного пугает, однако тут же на бедра опускается чреда чувственных поцелуев. — Так сделай это, только не сейчас, прошу. — Как скажешь, милая. Поцелуи медленно прокладывают незримую дорожку то на одном, то на другом бедре. Валя, каждый раз чуть вздрагивая, разводит ноги все шире и стонет все громче, невольно сжимая в руке чужие волосы. Галя, вместо ответа, лишь довольно улыбается, продолжая свою неспешную пытку, пока, наконец, поцелуй не достигает самой чувствительной точки на теле Антоновой. Она тут же вздрагивает сильнее обычного и облизывает вмиг пересохшие губы. Приоткрывает рот, чтобы что-то сказать, но теряет возможность связывать слова в предложения, особенно в придирчивые. — Молодец. Хрипловатый голос Рогозиной чуть режет слух, но оттого возбуждение лишь растет. Внизу живота возникает уже знакомое чувство — легко и приятно тянет. В зависимости от дальнейших действий Валю то немного «отпускает», то, наоборот, легкая боль покалывает изнутри. Снова хочется ответить что-то самодовольно-едкое, но получается лишь прерывисто вздохнуть и протяжно застонать, потому что язык медленно заскользил меж половых губ. Галя определенно точно знала, что нужно делать со столь податливым на ласки телом. Естественно, дразнить до крупной дрожи. Или не сегодня? Кажется, вместо ответа сойдет резкая боль: кое-кто от нетерпения сжал волосы сильнее, чем того требовала ситуация. Что же, ладно, не сегодня. Язык, наконец-то, останавливается на клиторе, удивительно быстро скользя по чувствительной точке. Не успевает Валя привыкнуть к ускорившемуся темпу, как из груди вырывается громкий стон: сразу три пальца легко проникают внутрь, с достаточной скоростью двигаясь и совсем не давая привыкнуть к ритму. Стоны становятся все громче и рванее, однако, так быстро доводить любимую в планы Гали не входило, поэтому она так сильно замедляется, что едва ли не прекращает движения вовсе. С губ Антоновой срывается разочарованный вздох вперемешку со сбитым дыханием. — Это нечестно. — О, еще бы. Рогозина совсем медленно двигает пальцами, несколько раз скользит языком по клитору, а после поднимает голову выше, оставляя поцелуи на плоском животе и чуть прикусывая кожу возле пупка. Не спеша поднимается поцелуями вверх, иногда просто скользя языком по влажной коже, что так приятно пахнет ананасом и какими-то цветами, и останавливаясь, дойдя до груди. Валентина вновь томно вздыхает, чуть дергая бедрами в попытке хоть как-то ускорить движения. Дурацкое дыхание никак не восстанавливается. — Сделай уже что-нибудь, пожалуйста. — Другое дело, милая, а то «я главная», — Галя победно улыбается, но не спешит с действиями, наслаждаясь легкой дрожью в чужом теле. — Прошу тебя. Дождавшись, наконец, нужных слов, Рогозина, оставив просьбу без вербального ответа, все-таки начинает быстрее двигать пальцами. Немного грубо целует грудь, совсем не беспокоясь о том, что наверняка останутся яркие засосы. Кожа у Вали слишком чувствительная, но это ведь уже ее проблема, верно? Усмехнувшись своим мыслям, она неожиданно прикусывает твердоватый сосок, что вызывает очередной слишком уж долгий стон. Интересно, как максимально долго Валечка может стонать? Нужно обязательно провести такой эксперимент, но, наверное, уже не сегодня. Зубы ощутимо терзают чужую грудь, оставляя укусы в самых чувствительных точках, но после там же, как бы извиняясь, скользят губы и язык, оставляя легкие поцелуи. Скорость движения пальцев снова поднялась до своего максимума. Удивительно, откуда Валя брала воздух: обожаемые Галей сладко-рваные стоны не прекращались, кажется, ни на секунду. Вот появилась и знакомая дрожь в ногах. Несколько умелых движений — Антонова выгибается, неожиданно даже для себя прикрикивая вперемешку со стонами. Впрочем, до шума им сейчас нет дела. Галя все еще медленно двигает рукой и покрывает поцелуями чужую грудь, задерживая Валю в столь приятном состоянии. А та даже до конца и не осознает происходящее — слишком быстро и ярко ее накрыло с головой. Она словно провалилась в пучину сильнейших чувств и ощущений, аж в голове немного зазвенело. Давно не было столь впечатляющих эмоций. — Это было… — едва придя в себя, Антонова, еле дыша, тут же притягивает к себе Галю, вовлекая ее в самый чувственный поцелуй, который только могла выдать в таком состоянии: когда ноги не слушаются, легкие не дышат, а голова совсем не думает. Рогозина лишь улыбается, столь же трепетно отвечая на неожиданный поцелуй. Кладет руку на щеку, слегка поглаживая большим пальцем. — Вода остыла, — шепчет Валя в чужие губы, с трудом делая очередной вздох. — Намек принят, — свободная рука тут же наугад скользит к крану и включает горячую воду, которая быстро обволакивает их тела. Антонова вмиг оказывается в воде и снова укладывается спиной на грудь Гали, стараясь прижаться как можно ближе. — Люблю тебя, правда, очень сильно. — Наконец-то, призналась, — рука чуть оглаживает светлые влажные волосы, соскальзывая на плечо и нежно обнимая. — Так это ты все время ждала, а не я? — Валя чуть смеется, оборачиваясь и щурясь, словно ее пытаются перехитрить. — Кто знает, милая, кто знает. Они чуть смеются, а после замолкают и синхронно прикрывают глаза, наслаждаясь все теплеющей водой. Или это пылающие внутри чувства согревают их? Кто знает.