Безумству храбрых

      Девушка проснулась, ощутив ужасную ноющую боль в шее. Попытавшись пошевелиться, она вызвала ещё большую агонию в мышцах, так что для начала решила раскрыть глаза. Перед расплывающимся чёрным цветом монитора мелькали отрывки прошлой ночи, в которой она до изнеможения давила из себя политическую аналитику, пока малодушный главный редактор, наверняка, нежился в мягкой постели. На голову тяжёлой медью обрушилась мысль о том, что он просто поиздевался над ней перед тем, как уволить окончательно. А она, дурёха, повелась.       — Будь ты проклят, главредовская рожа. — Недовольно бурчит Кико, опираясь обеими руками о край стола, чтобы привести в вертикальное положение задеревеневшее тело. Высоко над ухом присвистнул Наруто, залившись озорным смехом, и Кико увидела, как на гору из её написанных от руки заметок приземляется стаканчик кофе. Девушка от восторга даже приподнялась. — Наруто, я помолюсь за твоё здоровье и процветание в храме уже завтра. — Девушка вцепилась в стакан, жадно поднося его к губам. Часы на компьютере оповестили о том, что время только около 8 утра, значит, она спала полтора часа.       — За тебя бы кто помолился, Мизухаре. Мешки под глазами, вон, такие, что можно туда документы Ино складывать. Ты вообще спала? — Парень приземлился на стол, со страдальческим видом осмотрев развалившееся в его кресле тело. Ино вчера выторговала у него ключ от кабинета, чтобы Кико смогла остаться в офисе и спокойно работать       — Лучше расскажи, с каких пор ты так рано заявляешься на работу? — Кико решает игнорировать все вопросы, касающиеся её непрезентабельного внешнего вида. Ей бы в душ. Девушка мечтала о том, как положит на стол Цунаде Сенджу выстраданную статью, старательно обошедшую все аргументы, которыми благодаря её же усердию пестрела статья Акиры, и телепортирует себя в квартиру.       — А, да это я не рано. Уже без пяти девять, тут часы опаздывают. — Узумаки ткнул пальцем в монитор, с интересом наблюдая за всполошившейся Кико. Девушка, судорожно перерыв кипу бумаг, на которые ещё минуту назад пускала слюни во сне, нашла нужные ей страницы и рванула в сторону выхода из кабинета. — Удачи! — Парень покачал головой, смотря на то, как шатенка на бегу машет ему рукой. За одну ночь это горе луковое навело на его рабочем месте такой бардак, какой парень не умудрялся навести за неделю.       Кико, тем временем, старательно игнорируя подступающую тошноту и головокружение, проникла в кабинет Сенджу. Кажется, вселенная сегодня играет в её команде, потому что женщины внутри не оказалось. Девушка быстро кладёт листы статьи рядом со своими же мыслями, но оформленными за авторством Акиры, и печально вздыхает. Внезапно её повело от недосыпа. Она, уже подходя к двери, облокотилась немного о стену около неё, за что тут же получила удар по руке.       — О, один-один! — Итачи Учиха улыбается, а Кико потирает левой рукой ушибленный распахнутой дверью локоть. Мужчина проходит в кабинет, попутно оглядев Кико. Злопамятный мерзавец выглядел как нельзя бодрее, и девушка с завистью прилипла глазами к свежей тёмно-синей рубашке. — Думал, ты будешь порасторопней. — Кико была в состоянии разве что закатить глаза на эту реплику, нехотя оторвав их от дорогой ткани Армани, обтягивающей широкие плечи. Её буквально воспламеняло за считанные секунды его снисходительное барское поведение, а также пренебрежительное отношение к её персоне. Однако перед его внешним видом она ещё вчера признала безоговорочную капитуляцию. — Можешь идти. — Кико уже было развернулась, чтобы вызвать эвакуационное такси до дома, как вдруг её осенило:       — Что-то я не припомню, как мы с вами подружились и перешли на «ты». — Правая бровь главного редактора взлетела вверх, а Кико уже успела возненавидеть себя за обременительную любовь к язвительным перепалкам. За год работы в этом журнале Кико, под чутким надзором Ино Яманака, приобрела несравненный навык бросаться в людей колкими замечаниями и желчными фразочками. Девушки развлекались так каждое утро, подтрунивая друг над другом и, видимо, организм потребовал очередного подхода к снаряду.       — Говорят, когда мужчина и женщина проводят вместе ночь — это сближает. — шатенка пропустила мимо ушей пошлый намёк, вместо этого ещё раз пройдясь по ухмыляющемуся божеству цепким взглядом с ног до головы. Вчера она успела выхватить из его образа, помимо очаровательного лица, только превосходную белую рубашку, запонки, дорогие часы и цепь на шее. К удивлению, девушка обнаруживает, что всё осталось на своих местах, поменялась лишь рубашка. Хоть он и не выглядел таким помятым, как Кико, можно было сделать косвенный вывод, что не только она этой ночью заливалась кофеином в бетонной коробке. Под пристальным надзором разозлённой журналистки выдают себя едва заметные круги под чёрными глазами. — Предусмотрительные люди хранят на работе второй комплект одежды как раз для таких случаев. — Итачи указательным пальцем прошёлся сверху вниз по силуэту девушки, смерив её снисходительным взглядом. Опять это превосходство, сквозившее во всём его существе. Неужели нельзя не источать эту барскую ауру хотя бы ещё одну минуту, до официального начала рабочего дня?       Кико не выдерживает и ускользает из кабинета. По дороге вяло обнимает Ино, которая интересуется, всё ли получилось со статьёй. Сказать на это, однако, совершенно нечего. Обе версии одного и того же анализа писала она сама. И если первая далась ей непринуждённо, пока она штудировала открытые источники, перечисляя и анализируя самые известные факты, то второй текст она брала практически штурмом, раскапывая эту электоральную змеиную яму. Сможет ли она переплюнуть сама себя пока остаётся загадкой. Точно такой же, как бодрый вид Итачи Учиха после ночи, проведённой за работой в офисе.       Когда такси подъехало к дому девушки, она в полусонном состоянии выплыла оттуда на промозглую сентябрьскую улицу. Мизухаре задремала, как только её тело коснулось кожаной обивки заднего сидения, но порыв холодного ветра её взбодрил. Совсем неподходящий для такой погоды наряд наталкивал на мысль, что стоило бы побыстрее стянуть с себя шмотки и очутиться в горячей ванной, однако мерзкое ощущение ускользающего времени не давало ей покоя. Зловредный главный редактор своими длинными пальцами уже раз десять мог пролистать обе статьи, вычленив интересующие его моменты. Девушка дрожащими от холода руками находит в сумке пачку сигарет и приземляется на ближайшую скамейку возле входа в жилое здание. Всё её существо требовало хоть немного разрядки. Постыдный отказ от обещания бросить курить сразу после отпуска даже немного не уколол совесть. Непредвиденные обстоятельства требовали примкнуть к тихой никотиновой гавани.       Пока Кико вдыхает очередную порцию никотина и справедливо отмечает, что взбесившуюся политическую фурию лучше дымка в лёгких ничто не успокоит, телефон пищит сигнальной сиреной Ино Яманака. 9:50 Акира только что соизволил на наш этаж и чуть ли не ядом на тебя зашелся. Поздравляю, конфетка.       Новость, конечно, хорошая, однако это ещё не значит, что его попёрли с места, любовно насиженного тощей задницей, которая также отвечала за мозговую активность. Хоть теперь этот червяк и не ластился под крылом главного редактора, возможно, они всё же просто отчитали его как школьника за позорное неумение списывать, как следует. Затаившийся в глубине души восторг побоялся фальстарта и решил не охватывать сознание девушки раньше времени. Сделав ещё пару затяжек, Кико вяло плетётся домой, лелея надежду на то, что когда проснётся через несколько часов в тёплой постели, то увидит ещё пару смс, оповещающих её о том, что с завтрашнего дня она официально отправляется под руководство Цунаде. ***       Удушливый кабинет Цунаде Сенджу был невыносим ещё и потому, что эта женщина своей суровостью буквально выбивала почву из-под ног, заставляя беспомощно барахтаться где-то в обломках собственных мыслей. Перед ней довольно тяжело не выглядеть дурой. Впрочем, впечатление феерической идиотки она, в любом случае, уже успела произвести, что на сексуального главного редактора, что на эту учёную диву, которая с хитрым прищуром просматривала сейчас её свежую статью. Кико не была до конца уверена, знала ли Сенджу, что статьи, которые Акира выдавал за свои, принадлежали ей. Но то, что червяк у кого-то нещадно воровал материал, она не заметить не могла. Слишком уж разительное различие между его текстами и тем мусором, который без устали сыпется из его рта.       — Значит, ты написала две разные статьи и теперь хочешь, чтобы я выбрала, которая из них лучше? — Сенджу поднимает глаза на неловкую фигуру Кико, которая беспомощно вжалась в кресло напротив её стола, не в силах пошевелиться и произнести хоть что-нибудь. Она была уверена, что Итачи Учиха обмолвился парой словечек о том, что надо бы выбрать между ней и Акирой. Видимо, этот мерзавец решил скинуть пояснительную работу на плечи Кико. — В печать пойдёт вторая. За твоим именем, так и быть. Что-нибудь ещё?       Кико с отчаянным усердием пыталась всмотреться сквозь это непроницаемое моложавое лицо в реальные эмоции, чтобы понять, шутит над ней Цунаде-сан, или это и впрямь всё, что она хотела ей сказать. Постепенно до девушки начало доходить, что новый главред ничего и не говорил Цунаде, он просто вынудил Кико принести свою работу в нужный срок. А она поверила, что он и впрямь явился к ней в кабинет этим утром, чтобы обсудить место Акиры. Что ж, раз Итачи Учиха хочет, чтобы Мизухаре сама взяла быка за рога, то она попробует, хоть конкретно этот блондинистый бык и мог забодать так, что потом неделю будешь в себя приходить.       — Статьи Акиры последние полгода пишу я. — Цунаде без какой-либо реакции продолжала смотреть на девушку. «Время красной тряпки». — И я откровенно не понимаю, почему такая бездарность, как он, сидит в вашем отделе, а я вынуждена выжимать последние миллиметры из разворота о культуре, к которой вообще не имею никакого отношения. У меня отличное образование, я закончила Токийский, и моя специальность — международная журналистика. — Кико кажется, что её собственное дыхание перестаёт поспевать за словами, которые вот уже полгода ждали внимательного слушателя. — Лучшие профессора учили меня писать о политике, и, как сами видите, у них неплохо получилось. — Последнюю фразу Кико и сама от себя не ожидала. — Это место должно быть моим. — Выдохнув на последнем слове, девушка как струна вытянулась перед начальницей, готовая отразить любую колкость. Пусть бьёт наотмашь, теперь уже всё равно, здесь нечего добавить. Кико мельтешила перед Сенджу полгода, всю свою вежливость выпячивая напоказ, лишь бы та взяла её хотя бы в качестве стажёра. Потом, после её безрезультатных попыток деликатно привлечь к себе внимание, на горизонте замаячил Акира. Он предложил неплохие, в общем-то, деньги, чтобы она начала писать за него материал. Видимо, червяк знал, что грядут перемены, и понимал, что новое руководство терпеть его бездарность не будет. Кико здраво рассудила, что это и возможность подзаработать, и шанс отвести душу. Печатать о том, что и впрямь ей было интересно, в отличие от новомодных театральных интерпретаций классических произведений, было не самым худшим раскладом.       — Этот крик души должен был прозвучать в моём кабинете ещё полгода назад, когда Акира впервые принёс на печать твою статью вместо собственной. — Сенджу откидывается на спинку кресла и устало кладёт руки на подлокотники. — Поздновато ты одумалась. — Женщина качает головой, звонко протягивая гласные. Кико прикусывает язык, коря себя за то, что нисколько она не одумалась. Просто новый начальник сыграл с ней в игру, в результате которой Кико сама себя преподнесла Цунаде, только суй в рот яблоко, как поджаренной свинке на пиратской пирушке. Цунаде посмотрела на часы на левой руке и устало цокнула, устремив колкий взгляд в вытянувшуюся и напряжённую фигурку Кико. — Место твоё с завтрашнего дня. — Сенджу выдыхает, Кико тоже. Плечи девушки расслабляются, она перестаёт гнуть спину, а по всему телу разливается, как нега, тёплая радость. Кико едва сдерживается, чтобы не улыбнуться, и кивает. — Не вздумай больше творить такую дурь. Я этого не переношу. Либо веди себя, как журналистка, либо уходи из профессии. — Цунаде начала махать рукой в сторону двери, дав Кико понять, что она может быть свободна. — В отдел кадров не забудь зайти! — Девушка кивает и, поклонившись, самой размеренной походкой, на которую только способна в этом восторженном состоянии, выходит из клетки. Багира, наконец, позади. Остался ещё один хищник, который заслуживал её пламенной речи, но Кико решила отложить этот спектакль на завтра. Сегодня самое время, чтобы крепко выпить в баре на пару с Ино. Яманака готовилась к вероятности оплакивать работу, а не отмечать новое назначение, так что примерно сейчас уже должна выбирать очередной сексапильный наряд, в котором будет на пьяную голову покорять всех посетителей пением, танцами и прочими артистическими этюдами, сдобренными хорошей порцией алкоголя.       Девушка вышла из офисного здания и сморщила нос: на улице вовсю лил дождь. Она поплотнее запахнула лёгкий плащ, и уже собиралась нырнуть в струю спешащих прохожих, которая донесла бы её в сторону метро, как её остановил уже знакомый голос, сотканный из тяжёлого чёрного бархата.       — Как прошло? — Кико разворачивается в сторону дверей и видит уже заметно более измотанного, но всё равно купающегося в собственном превосходстве начальника. Он, очевидно, в отличие от неё спать домой не поехал, а остался до конца рабочего дня. Девушка всем корпусом развернулась в сторону злодея, источая своим видом неприязнь.       — Почему вы не предупредили меня утром, что не будете обсуждать с ней место Акиры? — Учиха начал смеяться, на что Кико только и смогла упереть руки в бока и пронзить нахала суровым взглядом. — Я была уверена, что она знает. — Девушка мысленно уже вцепилась в ворот его распахнутой кожаной куртки и трясла это потешающееся на ней божество. — А получилось, что я просто заявилась к ней требовать себе должность, как последняя хамка!       — Ну, ко мне же вы заявились, как последняя хамка, — Учиха сделал ударение на последнем слове, наверняка специально — требовать себе должность? — Мужчина сложил руки на груди, отвечая на суровый взгляд Кико очередной ухмылкой. Она на них насмотрелась за всего два дня, что они знакомы, до такой степени, что ей ночью будут сниться эти изогнутые тонкие губы. К тому же, сколько бы гнева она не пыталась источать всем своим видом, в его воздушные рыцарские доспехи из безразличия и сарказма эти волны не проникали. Мизухаре же, напротив, рассыпалась от его слов на мелкие кусочки, можно было даже рыцарский меч не доставать, хватало ткнуть в её же ошибки закованным в броню длинным пальцем. — Вы, видно, ещё не отвыкли после университета, но никто не собирается воспевать ваш талант только потому, что вы мельтешите где-то поблизости. — Около глаз Итачи Учиха от хитрого прищура заиграли морщинки. Он явно наслаждался возможностью преподать ей жизненный урок. — Вы протягиваете руки к тому, что в пределах вашей досягаемости, но даже с места не сдвинетесь, чтобы взять это. А в жизни иногда приходится шевелиться, чтобы самостоятельно обратить на себя внимание и забрать то, что может вам принадлежать. — Кико вцепилась руками в ремень сумки, которая была перекинута через её плечо, и сжала пальцы так крепко, что костяшки вот-вот прорвут тонкую побледневшую кожу. — В конце концов, я лишь подбросил вам идею. И ничего не обещал. — Лицо девушки покрывается холодной каменной коркой, а перед глазами возникает сцена, в которой Итачи Учиха действительно всего лишь сказал ей принести Цунаде статью, ни разу не упоминая, что поговорит с той об Акире. Всю закулисную заботу о собственной персоне она придумала уже сама, в ночи, выворачивая наизнанку гугл и политические справочники, вымаливая у академических богов вдохновение.       Кико застыла в ярком осознании собственного ничтожества. Это же надо было полгода с немым удовлетворением перечитывать в свежих выпусках собственные статьи, подписанные чужим именем. Она надменно смотрела на Акиру, который только благодаря ей и держался на плаву, а сама и пальцем не пошевелила, чтобы хоть что-то поменять. Ей не хватило мужества пойти и потребовать то, чего она достойна, потому что гораздо проще было в немой надменности ожидать, когда глазастая и проницательная Цунаде сама заметит её дар. Захотелось так и застыть вмурованной в асфальт статуей прямо напротив входа, лишь бы избавиться от собственной всепоглощающей глупости, окатившей её холодным ушатом.       Бессознательно исследуя глазами каждый миллиметр лица мужчины, девушка отметила, что оно излучало титаническое спокойствие. И это несмотря на всю неловкость, создававшуюся внешним видом Кико. Споткнувшись о его чёрные глаза и начав тонуть в их вязком дёгте, шатенка усилием воли пыталась взять себя в руки. Нельзя было краснеть и плакать, по крайней мере, не здесь и не перед ним. Если посмотреть на ситуацию глазами адекватного человека, то становится понятно, что Итачи Учиха ей помог. Хоть и весьма своеобразным способом.       — Вы правы. — Девушка всё никак не могла достать своё сознание из этих глаз, поэтому слова прозвучали так же механически, как у мобильных голосовых помощников. Там, в его чёрных омутах, её сознание билось в истерике, не желая унижаться. Ей это казалось настолько очевидным, будто внутренняя злоба то ли на саму себя, то ли на него, транслировалась прямым эфиром прямо на груди. Но по другую сторону сумасшествия, в реальном мире, взрослым людям приходится признавать свои ошибки и благодарить тех, кто помог их исправить. Нехотя собирая мысли по мелким осколкам, девушка продолжает. — Она взяла меня на работу. — Оставаясь заложницей его взгляда, не в силах сдвинуть ни миллиметр своего тела, Кико всё равно с точностью до изгиба представляет самодовольную улыбку Учиха. Последнее слово приходится выжимать из себя клещами, во всех красках представляя, с каким упоением она возьмёт из рук бармена стакан отвёртки уже через час. — Спасибо. — «Ну вот, и даже не рассыпалась».       — Пожалуйста. — Итачи вышвырнул её из гипнотизирующего созерцания, которое заставляло всё тело каменеть, легко подмигнув. Может быть, он и хотел сказать что-то ещё, но большего позора тщедушное естество Кико просто бы не вынесло. Девушка моргнула пару раз, вновь обретая подвижность и возвращая себе собственное сознание, и бросилась в сторону метро. Наткнувшись на прохожего, она представила, до чего уморительно вся эта сценка погорелого театра выглядела со стороны. Не в силах вынести собственной благодарности, Кико просто сбежала с места преступления, как последняя трусиха. С этим неумением благодарить за помощь придётся что-то делать, иначе новый начальник так и будет колотить по её гордости молотком, будто это лишняя часть скульптуры. Сегодня, однако, Кико больше не в силах была об этом думать. Ей нужна небольшая переменка, во время которой она со смаком пережуёт всю эту ситуацию вместе с Ино, а потом запьёт её парой-тройкой коктейлей и сможет, наконец, вернуть себя в чувства.