Безумству храбрых

      Передвижение для Кико превратилось в изнурительное испытание. Приходилось из раза в раз напоминать себе, что нельзя тормозить только из-за того, что ныла нога. Сейчас их могли преследовать, и, окажись они пойманными — лодыжка станет меньшей из возможных проблем.       Иногда ей помогал Итачи, перекинув её руку через шею, чтобы создать больше опоры при передвижении. Она ни разу не попросила об этом — он успевал догадаться, что помощь нужна, раньше чем терпение Кико подошло бы к концу. Едва ли кто-то из троих вообще произнёс хоть слово с того момента, как они двинулись в путь посреди ночи. Кико ощутила себя диковинной игрушкой в магазине: Итачи поглядывал на неё, чтобы понять, не иссякли ли у неё силы, а его брат… Это было больше похоже на презрительные взгляды которые, как молнии, метают в худших врагов.       Вымученный тяжелым молчанием день как будто оглох вместе с Кико. Непрестанно шагая с двумя соглядатаями, чувствуя, как в спине разрастается дыра от метких ударов молний, она даже шорох листьев слышала откуда-то издалека. Абстрагироваться от реальности было до смешного просто: в тишине и среди не меняющихся пейзажей она могла бы забыть и своё имя, погружённая в мысли.       Пару минут назад Учиха переглянулся с братом и, ни слова друг другу не сказав, они разошлись по разные стороны, оставив Мизухаре одну посреди небольшой опушки. Кико понятия не имела, может, эти двое могут общаться силой мысли и тканью тьмы во взглядах. Она сложила два портфеля в небольшое сидение и растирала замёрзшие руки.       Присутствие третьего попутчика будто нарочно не принималось разумом: к моменту остановки Кико забыла, что кто-то вообще шёл позади них. Но когда она увидела, как враждебно братья друг на друга смотрят, ей стало не по себе.       Ветер накручивал на невидимый палец прядку ее волос, пока она сидела, подогнув колени, и пыталась понять, стоит ей сотрясать словами воздух, или в звенящей тишине это будет лишним. Дух грядущих сожалений внутри неё твердил, что стоит поговорить с братом Итачи. Учитывая, что эти двое общаться не желали, третья сторона могла бы стать их голосом. А демон нынешних сожалений расставлял руки, преграждая путь к словам.       Кико прикрыла глаза и глубоко втянула воздух, пока между ней и холодным зимним солнцем не возник силуэт нового попутчика.       Девушка нахмурила брови. Они сделали привал, потому что шли достаточно долгое время, а Мизухаре половину этого пути провела, одной рукой облокотившись на Учиху. Это выматывало ее больше, чем его и, повинуясь взыгравшей жалости, Итачи остановился по первой же просьбе.       Кико сощурилась, рукой создавая тень, чтобы дать волю взгляду. Выглядел этот парень почти в точности как Итачи: высокий, красивый, с белой фарфоровой кожей, но всё равно окутанный мраком. Они оба были из тех мужчин, к которым невозможно подойти: чёрные глаза сжимали и безжалостно давили всякую волю к сближению. Притом если к Итачи можно было подобрать отмычку из колких фраз, которые открывали дверь в человечность, то что делать с его более молодой копией Кико пока не понимала.       Он нахмурился, без стеснения изучая Мизухаре, и, будь она проклята, если этот поганец сейчас не закатил глаза. Ей ведь не могло показаться?       — Я кажусь вам смешной? — с вызовом спросила Кико, не позволяя собственным глазам опуститься хоть немного ниже высокомерного выражения на фарфоровом лице. Почему каждый член этой семьи одним взглядом мог воззвать к худшим проявлениям её характера?       — Вы мне кажетесь лишней, — без особого интереса ответил он, лениво обходя девушку со стороны и присаживаясь рядом, тоже лицом к белому, холодному солнцу.       «Засранец»       Кико не удержалась и фыркнула, однако, что правда — то правда. Она была здесь лишней.       Впрочем, если смотреть шире — лишними конкретно в этой территориальной зоне были все трое.       Засранец, тем временем, недовольное фырчание без внимания оставлять не намеревался, снова пронзая Кико ледяным взглядом. Если старший брат мог бы написать диссертацию о том, как воспламенить Мизухаре, младший с лёгкостью производил обратный эффект.       — И тем не менее, — Кико вздёрнула бровь, с недовольным лицом возвращая нахалу изучающий взгляд, призванный не иначе как оскорбить, — я здесь, и вам придётся меня терпеть. — «Или сбросить в канаву, пока брат не видит», — закончила она про себя, невесело усмехаясь.       — Ну это пока, — нахал сощурил глаза и откинулся назад, разбрасывая руки позади и усаживаясь на земле так, будто был хозяином положения. В то время как он казался полностью расслабленным, Мизухаре на своих портфелях напоминала натянутую тетиву, у которой всё естество призвано быть в напряжении.       Кико крепко сжала пальцы и изо всех сил старалась удержаться от того, чтобы не отправить получившийся кулак в полёт до красивого лица. Он ведь шутит? Что ещё за «пока»? Мизухаре продолжала скрупулезно исследовать глазами позу, в которой сидел брат Итачи, но не находила в изгибах его тела ни единого ответа.       — Я бы предпочла не делать это «пока» невыносимым для нас обоих, — враждебно произнесла Кико. Журналистка заставила себя разжать пальцы и протянула ладонь прямо к лицу невежи, в надежде умертвить гордость хоть ненадолго. Лишь бы она не воскресла раньше времени, и рукопожатие не превратилось в удар по ровному носу. — Поэтому я буду умнее, — Мизухаре приложила все возможные усилия к тому, чтобы не вздёрнуть подбородок, — и подниму белый флаг первой. — вместо подбородка она вздёрнула брови, — Мизухаре Кико.       Нахал, ожидаемо, руку не пожал. У него даже пальцы не дрогнули, не подталкиваемые ни желанием жить дружно, ни банальной вежливостью.       «Давай же, засранец. Мы все в одной песочнице. Скажи хоть своё имя, чтобы я знала, кто будет давиться песком из моей лопатки.»       Мысленно журналистка давно весь его враждебный лик формочками забросала, но на фасаде силилась сохранять безмятежное спокойствие.       — Саске, — будто делая одолжение, отрезал молодой человек. — Фамилию ты уже, видно, знаешь. — его взгляд метнулся в ту сторону, откуда по всем законам логики должен был вернуться Итачи. Кико опустила обездоленную вниманием руку, укладывая её в тёплый карман. — Как он тебя в это втянул? — не теряя времени на сантименты, поинтересовался Саске.       — Выпрыгнула следом за ним из поезда, — пожала плечами Кико. Ей казалось, будто с того дня прошло уже около тысячи лет. И смотрела она на это настолько издалека, будто выпрыгнул другой человек. Саске же, судя по приподнятым бровям, остался под впечатлением. — Думала, он падает, и хотела помочь. А теперь помощь нужна мне. — Кико хохотнула, начав разглядывать свою ногу. Ей отчаянно нужны эластичные бинты или хоть что-то покрепче тех тряпок, которыми она фиксирует лодыжку сейчас.       — Возможно, прежде чем оказывать кому-то помощь, стоит уточнить, нуждаются ли в ней, — заметил Саске, и Кико подумалось, что разговор сам выдал ей нужные слова, как карты в руки. И ей хотелось выбросить на стол валета.       — Возможно, искреннюю помощь оказывают сразу? — Мизухаре подняла глаза на Саске, пытаясь определить по лицу, найдёт ли он карту, чтобы победить в этой игре, или в бешенстве перевернёт стол, чтобы острый угол прошёлся по носу заносчивого соперника. Почему-то Кико была уверена, что игрока лучше Итачи, который любую карту способен проигнорировать, боги азарта пока просто не создали. — Особенно, если спрашивать некогда. — слегка смягчив удар, Кико впивалась взглядом в каждый миллиметр лица напротив. Она замечала всё: как леденеет ещё больше его взгляд, как слегка поджимаются губы, как едва заметно сдвигаются брови.       Саске, кажется, разрывался между желанием затеять спор, в котором смог бы разорвать все картишки Кико на ничтожные клочки бумаги, или, что странно, согласиться. Она слишком мало времени провела с ним, чтобы хоть отдалённо осознавать, куда заведут её слова.       Как раз когда Саске открыл рот, чтобы что-то сказать, послышался лай, а вдалеке показалась фигура Итачи. Он перестал выглядеть напряжённо только тогда, когда глазами нашёл две фигуры, после чего быстрее зашагал в их сторону.       — Откуда в горном лесу взяться собакам? — слабо выдохнула Кико, игнорируя погоны на пиджаке Учихи, которые как два огромных транспаранта крупными буквами предлагали логичный ответ.       Саске ничего не ответил, вместо этого поднимаясь с места и подходя чуть ближе к Итачи. Пока лай становился всё ближе, братья вели немой разговор чёрными глазами, не включая в это Кико. Итачи бросил на неё беглый взгляд, чуть задерживаясь на позе, в которой она сидела, а потом развернулся в сторону звуков.       На секунду, когда перед лицами всех троих выскочила огромная овчарка, время будто замерло. Собака рычала, скаля зубы, а из её пасти во все стороны летели слюни. Она слегка затормозила, будто поджидала нужный момент, чтобы наброситься на жертву.       Сидевшая чуть позади братьев Мизухаре боялась даже шевельнуться. Ей казалось, что любое неосторожное движение привлечёт к ней лишнее внимание. Она перевела взгляд с собаки на Итачи и заметила, как тот глазами сражается с Саске. Они будто пытались договориться о чём-то. Учиха смотрел то на овчарку, то на младшего брата, слегка кивая головой.       — Сам давай, — с отвращением прошипел Саске, что и спровоцировало собаку. Она начала громко лаять, тяжёлой поступью шагая всё ближе к Итачи.       — Кико, — Мизухаре не могла даже голову повернуть в сторону Учихи, вместо этого задержав дыхание и обращаясь в слух. Она продолжала сидеть, словно глиняная статуэтка, боясь расколоться от лишнего движения. Кико представления не имела, что Итачи могло от неё понадобиться. Встать и бежать, куда глаза глядят, она точно не смогла бы. Учиха тоже не сводил взгляд с собаки, медленно поднимая правую руку в воздух. — Портфель, быстрее. — она почти кожей почувствовала напряжение, повисшее в пространстве. Непрекращающийся рык только нагнетал его.       Пару раз моргнув, чтобы прийти в себя, журналистка осторожно опустила руку вниз, стараясь как можно резче подняться с портфелей, на которых сидела. Она опёрлась ладонью на землю, другой рукой выхватывая верхний портфель, после чего тут же швырнула его в сторону Итачи. Учиха поймал его одновременно с тем, как пёс, отвлёкшись на движения Кико, с раскрытой пастью кинулся прямо на неё.       Прежде чем клыки успели приблизиться к ней хоть на метр, Итачи бросился в сторону собаки. Овчарка, повинуясь зову природы, вцепилась в первое, что оказалось перед её мордой — тот самый портфель.       Пока собака боролась с рефлексом, мотая головой из стороны в сторону и рыча, чтобы вместо ткани вцепиться в Итачи, Саске схватил её за задние лапы. Это почти обездвижило животное, которое брыкалось и хотело продолжить борьбу. Саске продолжал держать пса, а Итачи вытащил верёвку из портфеля, который удалось, наконец, вырвать из цепкой хватки. Младший брат оттащил собаку к ближайшему дереву, а старший привязал один конец верёвки к стволу, а другой к ошейнику всё ещё сражающейся с ситуацией овчарки.       Братья не договаривались друг с другом вслух, да и Мизухаре вообще не слышала, чтобы со вчерашней драки хоть кто-то из них обращался к другому по имени. Но в момент опасности, когда нужно было быстро что-то придумать и работать вместе, они оба, казалось, могли поступиться упрямством. Кико не знала, что послужило причиной «раскола», но впервые за день эти двое действительно предстали перед глазами как родные люди, которые могут с полувзгляда друг друга понять.       — Нужно сматываться, — выдохнул Саске, проведя ладонью по лбу. Даже Кико было видно, как он покрылся мелкими каплями пота, и как тряслись его ладони. Оба брата тяжело дышали, очевидно сражаясь со всплеском адреналина.       Девушку бросило в дрожь, когда она поняла, что собака была только предвестником настоящей проблемы. Она наверняка вела кого-то за собой. Размышлять, что, чёрт возьми, натворили эти двое, Кико не могла, потому что всё ещё дрожала и не в силах была даже подняться. Она снова повернулась к собаке и, не осмеливаясь моргать, смотрела на разинутую пасть, обрамлённую большими клыками.       — Думаю, для этого может быть поздновато, — нехотя ответил Итачи, уставившись вдаль: туда, откуда на них выбежала овчарка.       Постояв так какое-то время, он повернулся к Кико и пошёл в её сторону. Мизухаре, едва оторвав взгляд от сражающейся с верёвкой овчарки, заставила себя посмотреть на Итачи. Он протянул ей руку, и она ухватилась за ладонь, чтобы неловко, поджав губы от боли в ноге, подняться с земли.       — Слушай внимательно, — Учиха наклонился и, взяв в руки второй портфель начал продевать в него руки Кико. — У тебя будет какое-то время в запасе, — Итачи нахмурился, отодвигая в сторону её косу, чтобы поправить на плече покосившуюся лямку. — Может, полчаса. Используй их. — он чуть сжал локти Кико, надавливая не только словами, но и руками, и это заставило Мизухаре содрогнуться. Она уже догадывалась, что он скажет дальше, и не очень-то хотела это слышать, но, судя по серьёзному лицу Учихи, выбора у неё не будет. — Нужно двигаться дальше, на северо-восток. Вдоль береговой линии. Постепенно спускайся ниже. У моря, ближе к границе — район, в который мы направляемся. — Кико молча смотрела на то, как он протягивает ей сложенный лист бумаги. Она уже видела его и знает, что это карта. — Возьми. — Мизухаре кивнула и, даже не посмотрев в листок, сунула его в карман. Она надеялась, что он ей не понадобится.       Кико перевела взгляд на Саске и заметила, что тот вынимал из другого портфеля походные ножи, которые они взяли вчера из дома. Там было довольно много приспособлений для охоты и разделки мяса. Лезвия мерцали на солнце, слепя её глаза и, вместе с ними, здравый рассудок.       — Просто иди по карте. Я сам тебя догоню.       — А если не догонишь? — не выдержала Кико, с трудом отрываясь от мыслей о шкурах животных, исполосованных лезвиями, которые держал в руках Саске.       — Ты в последнее время не особо быстрая, — усмехнулся Итачи. Он опустил руку в карман куртки Кико и, найдя её ладонь, несильно сжал холодные пальцы. Сейчас разливающееся по коже тепло прикосновения её не успокаивало, потому что больше напоминало закат, предвещающий впереди мрак и холод. От вязкого чувства страха сложно было избавиться, и она переплела свои пальцы с его, не желая их отпускать.       — Вот и используй это. — Кико с трудом подавляла желание вцепиться в его куртку, чтобы хотя бы отсрочить неизбежное. Она искала в чёрных глазах Итачи страх, который охватил её саму, но не находила. Что бы он ни собирался сделать, ему затея явно казалась осуществимой. Нехотя разжав руку, Мизухаре отступила на шаг назад. — Поторопись, чтобы я не успела уйти далеко.       Её собственные уши не могли распознать голос, которым она это произнесла, потому что звучал будто кто-то другой — напуганный и отчаявшийся. И как бы сильно она ни ненавидела эту интонацию, сфабриковать уверенность в себе не получалось. Кико даже не понимала, за кого беспокоится больше. Её жизнь была под угрозой, но она хотя бы не неслась на эту угрозу сама, размахивая подручными средствами, чтобы защититься.       — Будь осторожна, — бросил Итачи, а потом развернулся и, поравнявшись с Саске, который уже отошёл на приличное расстояние, направился в противоположную от неё сторону.       — Вы тоже, — смотря вслед двум братьям, прошептала Кико. Она долго провожала их взглядом, не переставая думать о том, что хотела бы броситься за ними. Схватить двух взрослых высоких мужчин и, топнув здоровой ножкой, указывать им, что делать, не могло осуществиться даже внутри её богатого воображения. Но сам порыв от этого не переставал бить по пяткам, мешая мгновенно развернуться и зашагать в противоположную сторону.       Мизухаре опустила дрожащую руку в карман и, нащупав карту, развернула её. Внутри оказалась подробная инструкция, способная абсолютному топографическому кретину объяснить, как добраться до нужного места. Внизу, на полях, под рельефами местности была ещё одна надпись: ровные, выведенные каллиграфическим почерком из учебников слова, сложенные во фразу «не оглядывайся».       Нахмурившись, Кико сначала представила, как он писал эти слова, очевидно заранее предполагая, кому карта может пригодиться и зачем. Она цокнула и крепко сжала бумагу, создавая вмятины, которым уже никогда не суждено было распрямиться. Её пальцы продолжали мять чёткие инструкции и, когда она замахнулась, чтобы вовсе избавиться от них, то замерла, вновь услышав рык привязанной к дереву собаки.       Тяжело выдохнув, Кико опустила заведённую для броска руку и отправила скомканную карту обратно в карман. Стараясь ни о чём больше не думать, она медленно развернулась и пошла в сторону.       Земля с немыслимой силой притягивала каждый шаг, делая походку грузной и медленной. Кико старалась смотреть на свои ботинки, прикладывая усилия, чтобы продолжать двигаться. Два гнусных слова Итачи, повелевавших гнусно выбрать себя, не давали пригвоздить ступни к земле, вызвав одновременно ярость и раскаяние. Наверно, он написал эту фразу вчера, прекрасно осознавая, что она может вызвать чувство вины, которое заставит ноги шагать.       Тиран не просчитался ни на йоту. Журналистка шла и шла, с каждой минутой всё громче слыша в ушах собственную фразу. Ровный тон голоса, уверенно озвучивающий извечную для неё правду, постепенно стал центром сознания, мешая обращать внимание даже на шелест деревьев, которые понуро сгибали ветки, поддаваясь порывам ветра.       «Смогу ли я и дальше выбирать себя?»       Вот уже минут пятнадцать шагающие в противоположную от братьев сторону ноги наглядно демонстрировали ответ. Но сейчас, поступив так, как делала всегда, Кико думала, что могла и ошибиться. Может, иногда стоит выбрать жертву. Впоследствии, вероятно, это принесёт раскаяние. Но она бы лучше давилась этим раскаянием на десерт, чем ковырялась в нём вилкой для основных блюд, как делала сейчас.       Ветер нещадно сдувал с ног, затрудняя и без того медленные и тяжёлые шаги, и Кико остановилась. Она облокотилась рукой на ближайший иссушенный холодом ствол дерева и посмотрела вдаль: там ничего, кроме будто поредевшего к ноябрю леса, сухих, ломких веток и сырой, холодной земли. Сбоку этого пейзажа возвышались горы, тоже уставшие от времени и стремящиеся к земле, а не к небу.       Кико прикрыла глаза и стала ждать. У неё больше не было часов, но сердце ускоренным ритмом хорошо мерило минуты. Она вслушивалась в стук, который, взволнованно вырываясь из груди, настигал её в ушах. Шагать вперёд не получалось. Она решила дать Итачи и Саске ещё полчаса. Тот самый запас времени, который Учиха так щедро ей предоставил, хотелось вернуть с процентами, поэтому пальцы только сильнее вжимались в сухую кору дерева.       Время не щадило: оно стучало в висках будто нарочито медленно, но приходилось терпеть. Оглядываться назад Кико не стала, потому что если бы развернулась в ту сторону, откуда шла, то не смогла бы продолжить путь.       Щёки замёрзли, а тело без движения поддалось низкой температуре и стало трястись, в надежде согреться, но Мизухаре продолжала стоять, считая удары. После очередной сотни она открыла глаза и снова окинула взглядом пустоту.       — А ты не очень-то и торопилась, да? — послышался позади весёлый голос Итачи, который негромко посмеивался, поднимаясь по горной тропе. Прошло должно быть, около получаса с того момента, как они разошлись, и Кико, оттаяв, обернулась. Он нёс в руках солдатскую шинель: такую же, какая была надета на нём. Под губой кожа неумолимо расцветала красным, но больше ничего необычного Мизухаре не заметила и бросилась в его сторону.       Итачи затормозил, удивлённо смотря на Кико. Она приблизилась к нему вплотную и, потратив пару взмахов ресниц, чтобы посмотреть на разбитую губу, уткнулась головой в его грудь, тяжело дыша.       — Ты просил не оборачиваться, — Мизухаре сомкнула руки на спине Учихи, вслушиваясь в ровные удары его сердца, чтобы избавиться от звука собственного, которое всё ещё отсчитывало для неё время. — Про торопиться в карте ничего не было, и я решила подождать, — бормотала себе под нос Кико. Она почувствовала, как на её голову опустилась тяжёлая рука, слегка поглаживая волосы, и прикрыла глаза.       На мгновение время стало милосердно и подарило ей ощущение спокойствия, которое длилось почти вечность. Пока рука Итачи не опустилась на её подбородок, заставляя поднять голову.       — Я не думал, что ты прислушаешься хоть к одному моему слову, — усмехнулся Учиха. Проведя большим пальцем по щеке Кико, он опустил ладонь на её шею и легко поцеловал в лоб.       Она и не хотела, он был прав. Имея на руках все средства, чтобы продолжить путь в одиночестве, как сделала бы ещё вчера, не вернись он с братом посреди ночи, Кико всё равно остановилась, чтобы подождать.       — Откуда это? — бросив взгляд на солдатскую форму, которую Итачи всё ещё сжимал в левой руке, спросила Кико.       — Трофей, — тихо ответил Итачи, почти не отрывая губ от её лба. — Накинешь на себя. Часть пути проделаем на машине, — заметив изумлённое выражение лица, Учиха чуть улыбнулся. — Она тоже трофей. Но так будет быстрее. — он отстранился, набросив на плечи Кико шинель, после чего взял её за руку. — Пойдём, Саске ждёт там.