***
Писатель, тихо стуча каблуками по асфальту, шёл вдоль одной из улиц и делал вид, что происходящее на улице в столь поздний час его ничуть не интересует. Прошло три дня с начала «охоты», а преступник так и не появился. Три грёбаных дня! Любой иной человек на четвёртую ночь без сна уже вёл бы себя так, словно напился до полусмерти, но Гению Детективных Историй удавалось сохранять подобающий вид и не валиться с ног от усталости, хотя он чувствовал, что ещё чуть-чуть — и он точно свалится на землю и проспит до завтра, поэтому изображать рассеянность для него труда не составило. Свернув в один из переулков, Эдгар начал медленно отсчитывать секунды, рефлекторно сжимая взятую с собой книгу. Хоть он и умел обращаться с холодным оружием — времени приобрести огнестрельное у него не было, — но вряд ли преступник стал бы сражаться в рукопашную. Несмотря на усталость, его взгляд был ясен и цепок, а из-за безлюдности на улице был слышен каждый шорох. Переулок-призрак — один из сотен тысяч по всему миру, и первый и пока единственный — в Йокогаме, был, по расчётам, прекрасным местом для убийств. Нормальные люди вряд ли бы туда пошли, и в этом была вся прелесть. Вызвать подозрение, ввести в заблуждение своей показной беспечностью, наивностью и глупостью и было целью Аллана. Но прошло уже около пятнадцати минут, и до сих пор было тихо. Внезапно за спиной послышались шаги. По замедлил шаг, стараясь унять сердцебиение. Незнакомец приближался, его дыхание можно было различить на расстоянии вытянутой руки. — Какая прекрасная встреча! — инкогнито перегнал гильдийца, и широко улыбнулся, наклонив голову в сторону. — И не менее прекрасная ночь, не находите? Говоривший был на полголовы ниже самого писателя; бледный оливковый цвет лица, и без того сильно подчёркиваемый угольными волосами, в свете молодого месяца казался ещё более болезненным; на нём заметно выделялись ярко-зелёные глаза. Тёмно-синий костюм, голубая рубашка и чёрный галстук с серой полоской аккуратно подчёркивали его фигуру. Голубая роза, прицеплённая к пиджаку, и очки в тонкой золотой оправе довершали образ преступника. Гильдиец вряд ли бы удивился, будь этот человек мафиози, миллионером или бывшим сотрудником спецслужб, но все эти надменные, напыщенные, солидные и серьёзные роли в обществе не вязались с его безудержным странным весельем, сквозившим в изумрудных глазах. — Возможно, — уклончиво ответил Эдгар, окидывая взглядом пространство между домами, прикидывая пути отступления. — А с кем имею честь говорить? — Хотя неудивительно, что вы не знаете вашего преданного поклонника, — как ни в чём не бывало продолжил тот, — ведь я читал все ваши рассказы, все стихотворения, пока они публиковались в газетах. И вот… Моя фамилия Риордан, но можно просто Рик. Будем знакомы, — преступник протянул руку, обтянутую чёрным бархатом перчатки. По аккуратно пожал её. — А ведь только ради личного знакомства с вами я и решился на это убийство, — так легко, будто говоря о погоде, сменил тему вдруг Рик. — Так значит ты понял, зачем я здесь, — с некоторой толикой обиды и восхищения в голосе протянул Аллан. В юности он действительно ходил по типографиям и оставлял там свои рукописи и пробы пера, но он не думал, что кто-то мог заинтересоваться подобного рода волокитой. Только после нескольких непонятных исчезновений людей пришлось перекрыть творческий фонтан и засесть на дно. — Да-да, это убийство было совершено мной, и никем иным! — с некоторой толикой самодовольства заявил Риордан, убрав прядь волос за ухо. — А оно достойно новой книги? — Ну как… Немного банально, с моей точки зрения, но если бы ты не подставил, причём непонятно зачем, моего, кхм, нового знакомого, то было бы интереснее. А так, если доработать идею, то выйдет неплохо. Однако убийства противозаконны, и тебе это должно быть известно, как никому иному. Ведь так? — Я знаю, что я вынужден понести за это наказание, — Рик тяжело вздохнул. — Только… Вы пообещаете, что напишите историю этого убийства? — Я напишу, но ты её вряд ли увидишь — это раз. И два — все мои рассказы должны были стать оружием в руках детективов, стимулом мыслить как герои книги, а не вдохновлять на убийство ни в чём не повинных людей. Такое поведение недостойно хоть сколько-нибудь честного человека, и я не желаю войти в историю как человек, вдохновлявший людей на преступления! — с каждой секундой голос По становился всё громче и громче, и под конец, уже переходя на срывающийся крик, он выхватил книгу и опрокинул её на землю. — Что?!.. — золотое сияние на несколько мгновений осветило переулок, а затем так же внезапно пропало, забрав фанатичного юношу с собой. — Дурдом какой-то, — пробормотал гильдиец, поднимая с асфальта книгу. — Теперь ещё тащить этого монсеньора в отделение.***
В коттедже громко хлопнула дверь. Тяжёлые шаги по направлению к гостиной не остались незамеченными для ещё не спавшего Николая. Когда тот спустился по лестнице со второго этажа вниз, он заметил фигуру Аллана в дверях. — Дело раскрыто. Убийца пойман, — коротко объяснил своему сожителю гильдиец и направился в сторону гостиной. Уже через пару минут оттуда начало доноситься тихое сопение и мерное дыхание уснувшего Эдгара. Он лежал, растянувшись во весь рост на диване, уткнувшись лицом куда-то в спинку и прижимая к себе фыркавшего Карла, как мягкую игрушку. Енот, видимо, уже смирился со своей участью, но всё равно был от неё явно не в восторге. Гоголь лишь тихо прыснул, глядя на эту картину.***
Прошло около двух месяцев с момента поимки Риордана. За это время он уже выбрался из книги — хотя непонятно, каким образом, ведь главный герой должен был умереть по замыслу автора, — его судили и приговорили к заключению (чудо, что не к смерти), и ситуация закончилась без лишнего шума. На календаре было пятнадцатое декабря, чудесный прохладный зимний день уже подходил к концу, и за окном уже темнело. Ничего не взорвано, дом не сожжён, даже ни одного стакана или блюдца не было разбито — так что день можно было считать умиротворённым. Писатель сидел в кресле у себя в кабинете и читал письмо, недавно выуженное им же из почтового ящика.Я поистине восхищён тем, что тебе удалось раскрыть это дело быстрее меня, поэтому я приглашаю тебя отужинать со мной в кафе. Подходи к зданию Агентства в 6 часов.
Рампо
I don’t care what you talkin’ ’bout, baby
I don’t care what you say
Don’t you come walking begging back, mama
I don’t care anyway
Time after time I gave you all of my money
No excuses to make
Ain’t no mountain that I can’t climb baby
All is going my way
Гильдиец коротко взглянул на часы. До назначенного срока оставалось около часа. Да, он был зол на этого социопатичного сладкоежку, но отказаться ему мешал интерес. Да, именно интерес. Происходящее сбивало его с толку и не давало кусочкам пазла собраться воедино, потому он не мог окончательно определиться с тем, как следует поступить. Подчас становясь прагматичным, подобно некоторым своим персонажам, Эдгар предпочитал знать, чем ему придётся оперировать в случае опасности. Не прошло и сорока минут, как По стоял неподалёку от офиса ВДА, оглядываясь по сторонам и нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Вместо его повседневной одежды на нём были белая рубашка с высоким воротником, тёмно-зелёный свитер крупной вязки, длинное чёрное пальто, а с шеи свисал полосатый чёрно-белый шарф. Брюки остались прежними, а на ногах, поблёскивая вычищенными до блеска носками, посвёркивали чёрные кожаные ботинки. В этой одежде, так непохожей на его обычный костюм, в которой он сам в себе видел какого-то напыщенного трусливого викторианского графа, он чувствовал себя так, словно вместе со своим обычным костюмом избавился от всех предрассудков, страхов и переживаний. Как змея, сбросившая старую кожу. Ровно в назначенное время из здания вышел Рампо. Было абсолютно непонятно, каким образом он не мёрз в своей по-весеннему лёгкой одежде, но Аллан не придал этому значения. — Как я понимаю, мне ещё и придётся выбирать маршрут… — Рампо утвердительно кивнул.'Cause there´s a time when you´re right
And you know you must fight
Who´s laugting baby,
Don´t you know
And there´s the choice that we make
And there´s the choice you will take
Who´s laugting baby
***
— И что же столь важного ты хотел обсудить? — Эдгар размешивал ложкой сливки в кофе, устремив взгляд куда угодно, но не на Эдогаву, который кромсал бисквитное пирожное и смотрел на своего подавленного друга удивлёнными глазами. Обстановка накалялась, никто не решался сказать ни слова. — Ну… Мне было интересно, почему от тебя прекратились любые письма, ни одного приглашения «взять реванш» или просто в гости на чай? Раньше ты часто мне отправлял такие приглашеньица… — протянул Рампо, отправляя кусочек бисквита в рот.So just leave me alone girl —
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone — stop it!
Just stop doggin´ me around!
От неожиданности писатель подавился кофе. Как это? Как он может не помнить, как всё случилось?! А, чёрт возьми, действительно! Это же пустяки, дьявол побери этого наглого сладкоежку! — Прости? — стараясь сохранить нейтральное и безразличное выражение лица и не высказать всё в лицо, сказал По. — Почему ты ни с того ни с сего оборвал со мной связи? Обиделся на что-то? — Рампо вдруг стал серьёзным, выражение ребячливой непоседливости покинуло его лицо.There was a time i used to
Say girl i need you
But who is sorry now
You really hurt, you used to
Take and deceive me
Now who is sorry now
I found out right away
Don't you come walkin' —
Beggin' i ain't lovin' you
Don't you get in my way
— Ну конечно, я же железный. Я же буду продолжать общаться с человеком, который сказал мне, что я бездарность и мои книги не стоят и ломаного гроша, — гильдиец едва удержался от того, чтобы со злости вылить всё ещё очень горячее содержимое чашки на своего собеседника или стукнуть кулаком по столу. Он чувствовал, что начинает закипать. — Позволь-позволь, когда я так мог говорить? — детектив был в недоумении. Происходящее для него было абсолютно нелогичным, ложным, иррациональным, полной галиматьёй, в конце концов! Поверить в реальность происходящего он не желал, не мог и просто не представлял себе возможным. — Ха! И ты забыл о том, как втоптал в грязь все мои надежды, всю мою гордость, мои стремления — да меня всего! Хотя… Что можно ожидать от такого бездушного, нарциссичного социопата, как ты, для которого это привычное состояние и абсолютная норма?! — и без того спокойно сидящее в сторонке и покуривающее опиум самообладание окончательно умыло руки, позволив гневу, боли и обиде взять верх. Писатель едва сдерживался, чтобы не перейти на крик и не свернуть своему когда-то другу шею. Руки дёргались, как у человека с синдромом Туретта, стук сердца отдавался эхом в ушах, все чувства будто притупились, дыхание стало прерывистым и тяжёлым. Хотелось кричать, бить посуду, ломать мебель — требовалось хоть как-то выпустить пар.'Cause there´s a time when you´re right
And you know you must fight
Who´s laugting baby,
Don´t you know
And there´s the choice that we make
And there´s the choice you will take
Who´s laugting baby
Подозвав официанта, Эдгар оплатил весь счёт, лишь отмахнувшись от недовольного бурчания Эдогавы, мол «кто пригласил, тот и платит. Ты ставишь меня в неловкое положение…» На улице никто не решился продолжать разговор, начавшийся в кафе, и между ними повисло неловкое молчание. Наконец, Рампо решил прервать внезапно объявшую их тишину. — Ты говоришь, что я заявил тебе, что твои книги бездарность, а ты сам — пустышка. Но вот только я не помню, чтобы такое говорил, и скажу даже больше — я бы никогда такого не сказал, — вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа. По телу Эдогавы то и дело проходил холодок, заставлявший его ёжиться. Всё же, ему следовало бы одеваться зимой потеплее, а не надеяться на то, что он не замёрзнет в своей обычной одежде.So just leave me alone girl —
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone
Leave me alone — stop it!
Just stop doggin´ me around!
— Ха?! Не сказал бы?! Да в своём ли ты уме, Рампо, если ты не помнишь, как швырнул мою новую повесть в огонь и сказал, что я бездарен и не умею писать хорошие концы? Неужели ты сам забыл, как нагло вёл себя со мной в то время, как мы искали Риордана? Если да, то могу сказать лишь одно — твои наглость и нарциссизм переходят все границы! Я не согласен это терпеть! — голос По срывался, глаза метали молнии, дыхание было тяжёлым, как у бешеной собаки, пробежавшей полгорода. Всё его существо, вся его долговязая худощавая фигура выражали ненависть, злобу, боль и животную ярость. — Ну хватит тебе дуться, По-кун! — сказал Эдогава с лёгкой улыбкой и, взяв за руку писателя, потянул его на себя, чтобы обнять. Как ни странно, такие жесты оказывали на него магически успокаивающее действие. Но явно не в этот раз… Едва Рампо стоило потянуть распалённого гильдийца на себя, как тот, с тихим свистом выпустив воздух сквозь сжатые зубы, выдернул руку из чужих объятий и отвесил детективу пощёчину. На чужом лице остался красный отпечаток длиннопалой ладони. На глаза Аллана навернулись слёзы.Don’t come begging me
Don’t come begging
Don’t come loving me
Don’t come begging
I love you
I don’t want it
I don’t, I don’t, I don’t, I, aow!
Hee-hee!
Don’t come begging me
Don’t come begging
Don’t come loving me
Don’t come begging
I love you
I don’t want it
I don’t need it
— Прекрати! Не смей ко мне прикасаться! Оставь меня! Я тебя ненавижу! — голос Эдгара срывался, слёзы стекали по щекам и шее, оставляя на шарфе потемневшие мокрые пятна. — Ненавижу! — в последний раз крикнул он и бросился прочь, ощутив слабый укол где-то глубоко в груди, совсем близко к сердцу. «Ненавижу», говоришь? Но ненависть ли на самом деле тебя гложет?