***
Начался спринтерский забег по выполнению всех назначений на сегодня, и уже на второй палате произошло страшное. Ребенку нужно было поменять катетер, потому что с прошлым он лежал около недели, однако пациента такая процедура не устроила. — Ну пожаааааалууйста, ну не нааадо, МАМА — и эта сирена заверещала на все отделение. Мать слабо пыталась успокоить сына, говоря, что это не больно, и Чуя даже поддакивал. Однако это не работало, и она понемногу потеряла самообладание. — Ну что ты орешь? Что ты от меня то хочешь? На нас уже люди смотрят! Прекрати это немедленно! — теперь кричали оба, Накахара не знал куда прятаться от этого кошмара. Апогеем стала попытка мальчика залезть под кровать, весьма удачная, прошу заметить. Это чудеснейшее зрелище так надоело Чуе, что он просто не выдержал. — Хватит! — перекричав и истеричное чадо, и его не менее истеричную мать, он добился воцарения тишины. Где Чуя нашел столько решительности, чтобы повысить голос на пациента, он сам не знал, но быстро спохватившись о том, что наделал, вернул себе спокойный непроницаемый тон — Вы, мама, отойдите от ребенка, не надо хватать его за руки. Мы оба видим, что это не работает. Чтобы поговорит с ребенком, пришлось опуститься на корточки и заглянуть под кровать. — Тебя как зовут? — Буичиро. — после очень долгого молчания сказал он. — Прекрасно, я Накахара Чуя, давай ты сейчас вылезешь из-под кровати, и мы с тобой нормально поговорим. — неа, вы меня держать будете. — Если сам вылезешь, то не буду. Мама твоя вот как разнервничалась, ты вон, всех детей тут перепугал своими криками. Вас тут много, а я один, как я тебя держать буду? — Значит мама! — Мама? Мама, можно вы выйдете на две минуты? — Что значит выйду? Никуда я не пойду! Это мой ребенок, так и проводите все при мне! — Девушка, послушайте, — успокоить ребенка, это еще пол беды, а вот как успокоить родителей? Этого Чуя не знал, но решил взывать к самому дорогому, — я понимаю, что вы за сына волнуетесь, но чем дольше мы на него будем кричать, тем страшнее ему будет. Давайте вы выйдите, всего на две минуты, мы с ним успокоимся, все сделаем и вас обратно позовем, хорошо? — кажется после таких речей у Накахары над головой должен был появиться нимб. — Если с моим сыном по вашей вине что-нибудь случится, то не сомневайтесь, жалобы дойдут до самого минздрава! — с этими словами за ней хлопнула дверь. «Зашибись, теперь я играю на свой страх и риск. Одна ошибка, и меня как мальчишку за ухо поведут к заведующей. А потом такого припомнят. Мне …» — дальше пошел незатейливый набор половых органов — «в любом случае, я же врач в конце концов». — Вылазь. — с напускной улыбкой объявил Чуя. Ребенок с опаской поглядел на дверь, потом на врача и не сдвинулся с места. — «Ну ахринеть, и че мне теперь делать?» — Вот сейчас она вернется, и сожрет меня заживо — шепотом начал Чуя — потом найдет какой-нибудь дурацкий синяк и накатает жалобу, потом об этом узнает начальство, начнет прикрывать свою жопу, подтвердят вину и меня посадят. — Мальчик смотрел на него с широко раскрытыми глазами. Он все это слышал. «Твою ж мать.» — А это правда не больно? — Правда. Он вылез из-под кровати, уселся на нее и протянул руку, накрыв катетер ладонью. — Вас мама тоже будет ругать? — Да. И не только она. — наконец отойдя от шока и спохватившись, что пора завязывать рассказывать о своей нелегкой медицинской доле и спасать положение, Накахара продолжил как ни в чем не бывало — Давай мне руку, главное не бойся, я очень быстро. Толи осознавая, какой в гневе бывает его мама, толи от страха, что из-за него врача посадят в тюрьму, толи от всего сразу, мальчик подчиняется. Через несколько минут мать заходит в палату. — Все хорошо? Больно было? — Да нет… нормально. Спустя еще четыре палаты, десяток катетеров и уколов, одну интереснейшую материнскую истерику о вине прививок и мат пациента подростка об отсутствии курилок в здании больницы, Накахару выдернула главная медсестра и оставила его на перевязке, дескать у нее есть вещи и поважнее, а ты не маленький уже, сам справишься. — «Да там очередь на километр, вашу ж мать…»Часть 5 - радость за недорого
25 августа 2022 г. в 23:40
Небо сегодня было затянуто тучами, прогноз не обещал ничего хорошего. День лишь недавно начался, но никто не изъявлял особого желания подолгу оставаться на улице. Дазай еще прошлой ночью отметил, на небе не было видно ни одной звездочки. А потому серый вид из окна его вовсе не удивил.
Накахара быстрым шагом направлялся в больницу, готовясь заступить на суточное дежурство. Горьким опытом, обретенным еще на практике в студенчестве, он помнил, что холодным кофе и протеиновыми батончиками надо закупаться заранее. Иначе рискуешь 24 часа бегать голодным по пустынным коридорам. Подобная перспектива пугала, даже больше, чем нагоняй за двухминутное опоздание от ординатора. В надежде на отсутствие очередей в столь ранний час, он свернул в небольшой магазинчик. Быстро набрав нужных продуктов, если этот набор органической химии вообще можно было ими назвать, он подошел к кассе, когда его взгляд упал на маленький стеллаж с игрушками, умело размещенный там, для того, чтобы дети от скуки заныли фирменное «хочу-хочу», пока родители покупают продукты. — «Интересно, а Осаму когда-нибудь покупали игрушки? Он с такой завистью смотрит на сверстников в коридоре.» — Накахара сделал шаг к стеллажу. Банальные плюшевые игрушки небольшого размера. — «А ведь не так уж и много стоят» — удивился он. Чуя не имел даже девушки, что уж говорить о детях. Да и младших в семье не было. Так что цены на подобное стали для него открытием. Накахара прокрутил в голове вчерашний разговор с главврачом, в груди защемило. Он взглянул на бейдж, выглядывающий из открытого рюкзака, потом на стеллаж. И он решил. — «Я же врач в конце концов».
Из магазина он вышел, пряча в рюкзак пару упаковок с надписью Starbucks, несколько дешевых батончиков с кассы и маленького плюшевого краба. Почему? Врач давал клятву помогать людям, но там не говорилось про строго медикаментозное лечение, верно?
По приходу на работу Накахара закинул рюкзак в угол ординаторской и, накинув халат, побежал нагонять коллег на обходе. Хвала богам, они не заметили в скоплении десяти интернов пропажу одного рыжеволосого, либо все отделение сегодня разом не выспалось, либо дипломированные врачи вообще не в курсе как выглядят их интерны. Мелочь, а приятно.
Когда же добрались до конца коридора, большинство уже представили всех «своих» пациентов, были публично отчитаны по всем упущенным пунктам и отправлены обратно за работу. И только Накахара и еще несколько таких же вчерашних студентов плелись за заведующей и ординатором, ведь были счастливыми обладателями пациентов в последних палатах детского отделения. Чуя не предавался рефлексии, в отличие от остальных, ведь уже пару раз выслуживался перед Кое Озаки, и вообще, за работу с Дазаем его хвалил сам глав.
И вот, седьмая палата. Интерны вваливаются в нее и расходятся по углам. Один за другим они представляют старшим коллегам плоды своего шестилетнего обучения, вяло и нескладно отвечая на вопросы. К горлу Накахары плавно начинает подкатывать ком. «Вчера о моей беготне говорила вся больница. Какова вероятность, что заведующая еще не знает о такой веселой выходке подчиненных? Хотя будь она зла, я бы наверняка это уже заметил.» Паника нарастала в арифметической прогрессии по мере обхода больных.
Из палаты Чуя вышел последним. Вполне уверенная походка сменилась нервными короткими шагами. — «Если главврач знал еще вчера, то она скорее всего тоже в курсе…» — порядок мыслей сбился. Вместо складного отчета о лечении, в голове всплывают обрывки фраз из медкарты, какие-то латинские названия, степени ожогов, неустановленный катетер — «А вдруг тот психиатр тоже жаловался на меня? Я совсем недавно работаю, а ему про свои методы сморозил, он на меня как на придурка потом смотрел… а тот приступ, из-за которого я его вызвал? Не я ли его спровоцировал? А чем? Да сам не знаю! Кошмар, что он вообще мог обо мне донести? Да что угодно! Он куда опытнее, поверят ему, а не мне.» — Внутри черепной коробки воцарилась паника, плотным туманом накрывшая все остальные мысли. — «Плакала моя ординатура…».
— Кажется, остались только вы, Накахара-сан. — отметила заведующая, глядя в список пациентов.
— «Когда кажется — креститься надо» — да-да, только я… только мой… ну… — «блять, я словно говорить разучился». Ординатор и Озаки даже головы не подняли. Они проследовали в следующую палату и вошли в нее первыми.
Дазай оглядел вошедших, припомнил, насколько приятной была вчерашняя перевязка и нырнул, как всем казалось, под одеяло. Пока Озаки старалась разговором успокоить ребенка, наученный тем же опытом, Накахара специально не показался пациенту, выждал пару секунд и тут же поймал на руки вынырнувшего из-под кровати и уже убегающего ребенка.
— Не надо, только не снова! Отпусти меня! С бинтами все в порядке, они даже не болят почти! — на одном дыхании прокричал Дазай.
— Мы не будем тебя перевязывать — с этими словами Чуя опустил его обратно на кровать — я ведь тебе говорил, что на ногу наступать нельзя, и не надо от нас бегать, — Чуя сказал это максимально спокойно, даже ласково, с его точки зрения.
— Накахара-сан, вы нашли с ним общий язык, как я погляжу. Представьте нам его.
— Да, сейчас. — Он кладет руку на плечо Дазая — ничего не бойся, они тебя просто осмотрят, а я расскажу, как тебя лечил — и почти шепотом добавляет — не сопротивляйся, у меня кое-что есть для тебя — еле заметно ему подмигивает.
— Ладно.
— Итак, — Чуя делает глубокий вдох и, немного подглядывая в карту, бегло начинает — Дазай Осаму, 8 лет, поступил с черепно-мозговой травмой легкой степени, — кладет руку на голову и легонько гладит по волосам, от чего сам же перестает тараторить — изменений на КТ и МРТ не наблюдалось, присутствовала температура до 38°C, тошнота, головокружение, показано введение ибупрофена внутримышечно, на данный момент состояние стабильное.
— Граммовка — строго одергивает ординатор.
— А? — Накахара тут же сбивается, и мысли разлетаются кто в лес кто по дрова.
— Сколько миллиграммов препарата вы вводили ребенку? — смягчает вопрос заведующая.
Глаза Накахары резко округляются. 200 миллиграммов, именно столько он вводил — но это максимум, который можно вводить детям в возрасте Дазая, проблема в том, что весить они должны 20 кг и более, у Дазая же наблюдалось сильное истощение, и он не дотягивал до нормального веса несколько килограмм. Вспомнил Чуя об этом почему-то именно сейчас. Это не было критично, состояние пациента никак не ухудшилось, но узнай кто-нибудь об этом…
— Э… а она не указана в листе назначений?
— Вы что, не помните, что сами же делали?
— Помню, вводил 150 миллиграммов один раз в день.
— Вот так бы сразу. — Слава Богу, они даже не взглянули в лист, просто поверили на слово. — Что насчет остального? — терпение ординатора начинает заканчиваться.
Чуя нервно подглядывает в карту. Словарный запас, который был способен обработать его мозг, заметно сократился. — Э… ожоги 1-2 степени 10% тела, показано проведение перевязок с использованием местного обезболивающего не реже двух раз в неделю.
Заведующая кивает Накахаре и глазами указывает на ногу пациента.
— Так же присутствует повреждение связок на правом голеностопе — Чуя замялся. Проблема заключается в том, что данной травмой должен был заниматься травматолог, однако он особого внимания к ребенку не проявил и осмотр и наложение повязок провел только в день поступления. Чуе же от него досталась лишь пометка в амбулаторной карте. — Показано наложение эластичной повязки и прием кетопрофена внутривенно системно… — зачитывает он.
Озаки переглянулась с ординатором, они синхронно кивнули, показывая, что их устроило частичное чтение с бумажки, и то не без запинок, и двинулись к Дазаю, сверять все услышанное.
Дазай схватил Чую за руку, и стал глазами просить прекратить это безобразие, но Накахара вздохнул — помнишь, что я тебе обещал? — Осаму закатывает глаза, но все же ждет, пока ему осмотрят швы на голове, пока проверят руки и еще много-много разных касаний всех его конечностей с целью их рассматривания. Накахаре велят начать его обычные процедуры, Осаму не хватает смелости вырываться и торговаться на глазах у сразу трех врачей. Однако уколоть обезболивающее оказалось немного сложнее. Дазай упорно не желал сдаваться на эту процедуру и умолять глазами пришлось Накахаре. Наконец Озаки заключает, что бинты наложены «неплохо» — что означает, что перевязка была сделана правильно, но неаккуратно, что динамика восстановления хорошая, и что в целом ее все устраивает. На этой прекрасной ноте Накахаре вручают огромный лист с его сегодняшними заданиями, то бишь приказ бегать как заведенному из конца в конец больницы и выполнять то, что вообще-то должны делать медсестры, и оставляют тет-а-тет с Дазаем. В комнате воцаряется тишина.
— Пронесло — тихо вздыхает Чуя.
— Кого пронесло? Куда пронесло? — не совсем тихо оповещает Дазай — Вы мне что-то обещали… — шепотом добавляет он.
— Ну конечно, ты ведь только ради этого и держался? — он ехидно заулыбался. — Дай мне пару минут. — С этими словами Чуя скрылся в коридоре.
Проходя по коридору третьего этажа до ординаторской, Накахара заметил странное движение. Через стеклянную панель в центральной части больницы было хорошо видно, как на первом этаже, возле регистратуры образовалось немаленькое столпотворение из людей в униформе с надписью «пресса» и с камерами на плечах. Медсестра за стойкой что-то яростно кричала, явно противясь проникновению журналистов. Удивительно, но ее громогласные крики действительно сдерживали их.
Спрятав подарок в один из огромных карманов халата, Чуя двинулся обратно, однако снова проскочить незамеченным не получилось. На него налетел кто-то из многочисленных коллег. Молодой человек, лет 25 на вид, длинные светлые волосы собраны в растрепавшийся хвост, очки на носу слегка съехали. Чуя раньше не видел его не в хирургии, где раньше работал, не в ожоговом отделении.
— Извините, вы не знаете, что именно здесь происходит? — со всей серьезностью он указал на творившийся внизу хаос. Накахара покачал головой.
— От начальства не поступало никакой информации об этом? — Накахара снова отрицательно качает головой.
— Вы в этом отделении давно работаете?
— Нет… я интернатуру здесь прохожу. Нам пока ничего не сообщали.
— Понятно, — он произнес это тоном учителя младших классов, которому двоешник начинает сказку о том, что домашнее задание съела собака — видимо кто-то из пациентов привлек внимание сми, они совершенно не уважают наш труд. Как будто в больницу можно просто так ворваться и начать спрашивать у врачей что попало. — самостоятельно объяснив происходящее, он глянул на Накахару сверху вниз и удалился.
Полуминутный разговор показался невыносимым, Чую передернуло со злости, захотелось ударить собеседника по лицу. — «Зачем мне все читают эти морали? Если я немного младше, это значит, что каждый может отчитывать, учить жизни и смотреть как на идиота? Или по мне видно, что я сам, блять, не догадаюсь до этого высшего смысла? Сука. Почему он стыдит меня за то, что я еще интерн? Я же еще учусь…да я же ради этого здесь и торчу. Сука, сами потом ноют, что работать некому, текучка кадров, бла-бла-бла.» — Еще матерясь про себя, Накахара зашел в палату номер восемь.
Глубокий вдох, долгий выдох. Дазай смотрел на него глазами именинника на дне рождения. Настроение нормализовалось почти мгновенно, Чуя просто не мог испортить такой момент. Он подошел вплотную к кровати и, достав из кармана плюшевого крабика, протянул его Дазаю.
— Это тебе. Все таки ты тут все время один, и я…
— Спасибо! — почти крикнул Дазай и бросился Чуе на шею.
Он почти плакал от радости, прижимая игрушку к груди. Накахара не ожидал такой реакции, но был счастлив не меньше.
— Даже и не думал, что ты будешь так рад, ну надо же.
— Ты что, да ты хоть знаешь, кто это? — за этим последовал минутный рассказ о том, из какого мультика этот персонаж, насколько это классно, и вообще: «как ты его ни разу по телеку не видел?» Дазай мог делиться своим восторгом еще долго, но Чуя прервал его — Осаму, мне пора, в больнице еще много других пациентов. Я позже к тебе еще зайду, ладно?
— Хорошо. — Дазай был не в настроении возмущаться своему одиночеству.