***
Особняк Кравицких
В день приезда так долго отбывающей «Белорусской Маркизы» весь персонал дома Аркадия стоял на ушах. Пусть, «просто жена» в скором времени станет «бывшей женой», оказать теплый прием все-таки стоит. Ради приличия, естественно, не чужие все-таки друг дружке. Но, признаться, лицезреть ее Кравицкий не горел желанием. Даже он не мог простить ее долгого уезда. Точнее, Аркадий больше всех не мог. Его обида приняла самую большую и увесистую форму. Какая хорошая и преданная супруга бросит своего партнера в такой трудной ситуации? Заставит переживать горе в одиночку, еще и попутно глотая ежедневную столовую ложку острейшего недопонимания и истерик от собственной дочери? После трансфера Марии в Мадрид, он сам стал никакущий. Полнейший упадок сил и отсутствие положительного настроения. По правде говоря, мужчину мучили то кошмары, то продолжительная бессонница, чередуясь время от времени. Совсем уж был плох, даже похудел и стал выглядеть старым. Не желая терять второго и единственного на сей уже момент ребенка, Аркадий принял решение крепко заняться Евиным воспитанием и развитием, насмотревшись на избалованных детей богачей. Контролируя каждый шаг любимого чада, напрочь забыл о полном хаосе в своей голове. А жизнь его напоминала сплошную, повторяющуюся из раза в раз, пытку. Наказание, видимо за какие-либо грехи, совершенные от глупости или, например, огромной любви. В день по стакану водянистого одиночества, издержек сложной профессии и проблем со здоровьем на фоне стресса, плюсом эта дурацкая ложка. Трепетность и чрезмерная горячая бережливость не грела его любимейшую дочь, только, к сожалению, больно прижигала, запаивая любое «греховное» где-то в стенках горла.***
Ева сидела на диване, с головой окунувшись в красочный мир классической русской литературы. Что-что, а читать девушка просто обожала. Безумно. Взяв из личной отцовской библиотеки «Униженные и оскорбленные» в старом издании с покоцанным старым переплетом, она удобно устроилась в зале, принявшись листать страницы. Достоевский своим сложным слогом воспринимается весьма тяжело, этим и приманивая любознательную современную молодежь. Вдруг, дверь резко распахнулась, в зал пулей влетела Мария. «Она так изменилась с последней встречи» — Подмечала дочь-брюнетка — «Волосы были длиной чуть ниже подбородка и обмотанные шелковым платком от «Gucci», сама же одета «с иголочки», а фигура стала в разы полней. На лице матери виднелось весьма заметное множество морщин, а глаза скрывались под дорогой толстой черной оправой.» — Евочка, дорогая! — Кравицкая-Гонсалес накинулась на девушку с удушающими объятиями. Все же, от той разило чуждостью в перемешку с пятыми духами «Chanel». Нет, это точно не ее мать. Кто угодно: подруга, наставница, дальняя родственница, но не она. — Привет, ма… — Говорить, задыхаясь в крепкой хватке женщины, давалась трудновато. Всю трогательность момента прервал неожиданно появившийся глава семейства. Сначала, он долго смотрел на них с лестницы, позже подойдя ближе, почти впритык. — Мария? — Без понятия, понимаете ли вы что я имею в виду, но в голосе политика отчетливо можно было услышать нотки вечерних злющих темных гроз, если навострить уши. Играла в нем своего рода обида и ревность. — Почему не сказала, что прилетела? Мы бы тебя вместе встретили. — Ох, Аркаша! — Голос у нее был звонкий и очень высокий. Говорила, словно распеваясь перед оперой, или звеня в крохотный колокольчик. Всегда делала это очень эмоционально, а местами даже чересчур наигранно. — Мне не составило труда вызвать себе такси! Что-то на его лице раздраженно дрогнуло, но он не подал виду, сдержанно и формально обнимая бывшую даму сердца за плечи. Подумать только, раньше он боготворил ее, считая своей музой, сейчас же мечтает выгнать из дома, заперев на все замки увесистую дверь. — Ты, верно, устала? — Кравицкий что было силы натянул доброжелательную улыбку. — Пойдемте-ка за стол, посидим за чашкой чая все вместе! На последних двух он поставил особое ударение, выделив тем самым их значимость. Они-то в самом деле очень важные, у каждого по-своему отзывались эхом в душе. Семья так давным давно не собиралась, а о разговорах по душам и речи не шло. Стол был уже как двадцать минут накрыт: разные сладости, сырная тарелка, вяленое мясо, орехи и морепродукты… Перечислять дальше смысла нет — растянется еще на кучу строк. В общем, богато и красиво, но создавалось ощущение, что супруги решили помериться своими громадными достатками. Домработник, кой отвечал за сервировку и подачу, налил каждому по бокалу дорогого шестнадцатилетнего красного вина. Мария сделала небольшой глоток, после чего неестественно покривилась. Кислит. — Произнесла она с падающей вниз интонацией, жалобно оглядывая сидевших рядом. — Да ты брось! — У Кравицкого заиграли желваки, а глаза стали щелками. Терпеть сея «хамства» мужчина напросто не имел сил. — Само французское вино возраста нашей Евы, кислить-то не может. — Хм, — Женщина только пожала плечами, снимая с себя очки, кладя на черную скатерть стола из красного дерева. Два чернющих глаза искрили одной лишь хитростью и ничем кроме. — Странно, стоит оно, как видно, евро триста. Да все равно — жуть как кислит! — Никак нет, — Настаивал на своем политик, чуть ли не стиснув зубы-виниры. — Мне его подарил Иван Семенович — опытнейший сомелье, между прочим! Сей сорт не может кислить. Оба, казалось бы, «взрослых» человека устремили свой взгляд на общем ребенке. Ева чуть не выронила вилку из рук, когда предвидела нижесказанные слова: — Доченька! — Чуть ли не хором воскликнули оба. Ведущим же голосом являлась ее мать. — Скажи лучше ты. «Око честного народа видит все!» Девушка сделала глоток, стараясь понять таинственный вкус виноградного напитка, любимого всей знатью любой эпохи. Не сказать бы, что оно казалось ей отвратительно кислым, но и бархатным сладким не отзывалось на кончике языка. Вино Кравицкой не понравилось, однако говорить та не спешила, ведь понимала истинную суть вопроса. На одной чаше весов вальяжно расположилось уважение родного отца, с которым она проводила каждый божий день, и желание утереть нос неугомонной жене. На другой — мать и ее перчинка характера, которая теперь только поддержит и поможет, спасая от цепких рук вечно бурчащего Аркадия. Впрочем, может и не поможет. Кто ж ее знает, полагаться на ветреную мать-водолея точно не было бы хорошей идеей. Что же Еве, собственно, стоит сказать? При том, что это далеко не винная дегустация, а по сей видимости настоящая родительская гонка! Черт тотчас дернул брюнетку вспомнить о вчерашнем происшествии, которое она, как ни странно, стала забывать. Похоже, это слишком сильно ударило по шаткой нервной системе, которая в свою очередь стерла почти весь детальный рисунок ситуации. Видимо, защищалась. Именно в эту же секунду размытый пазл сложился, а вчерашняя горькая обида на безразличие отца отозвалась болью в области грудной клетки. Почему он ее не выслушал? В тот момент, когда ей это было просто необходимо. Нужно больше всего. Даже от Николая была польза в виде поддержки, и Еве даже показалось, что тот беспокоился за нее? От Кравицкого же один ответ: — «завтра». Такими «завтраками» он кормит ее ежедневно, пока те не застрянут в глотке. Его родную дочь чуть не изнасиловали, между прочим! Аркадий этого и не знал. Хотел ли он вообще знать? Случись бы этой мерзости, он бы как отреагировал? Если вообще бы отреагировал. Тот момент, когда в зрачках играют белые блики-огоньки, кажется, наступил. Ева слегка вытянулась, громко выдохнула через нос, прокашлялась и выдала: — Да, и правда кислит! Видели бы вы лица ее родителей. Аркадий воспринял это как удар ниже пояса, раздосадованно смотря то на дочь, то на бокал, но виду особого не подал. Мария победно улыбнулась, тихонько захлопав в ладоши. Она положила накрыла своей рукой, лежащую на столе руку Кравицкой и гордо кивнула. На ногтях у той был ярко-красный маникюр. — Знаешь, я всегда знала, что Ева — моя дочка! — Женщина снова играла интонацией, ее голос был похож на мурлыкание. Тут же она наклонилась и потянулась к своей черной сумочке, пытаясь там что-то найти. — Но я, как обычно, предусмотрела все! Этим «что-что» являлась бутылка красного игристого прямиком из бочек винодельни Гонсалес. — Только мама может принести в качестве подарка собственное вино. — Жест Ева не оценила, кинув острую шуточку в адрес «Белорусской Маркизы». Хотя, согласитесь, то было по правде весьма эгоистично. Именно поэтому пришлось увидеть отражение собственной улыбки на лице дочери. — Предусмотрительно, мам. Аркадий посмеялся, прикрывши лицо ладонью. Девушка только и делала, что мотала головой, показывая острые белые зубки. Мария виновато оглядела помещение, аккуратно поставив тару на стол. Честно сказать, то ее неприятно зацепило. Складывалось ощущение, что родное чадо напрочь отказывалось идти на контакт, отсекая каждую попытку «подружиться». И это — плата за все ее жизненные советы, дорогие подарки, видеозвонки по часу строго и хранение секретов от Аркадия? Время спустя, обстановка слегка разрядилось, говорить стало в разы легче. Чего-то лирического и глубокого в разговоре не произошло, зато были затронуты обыкновенные житейские темы. — Ты будешь жить здесь? — Аркадий поинтересовался, не скрывая желания поселить экс-супругу в каком-нибудь отеле. Выйдет дорого, да пустяки, хоть голову морочить не будет. — Ну, — Она посмотрела на мирно жующую круассан брюнетку. — Я планировала, но могу и в отеле остановиться. Без проблем! «Вот плутовка! Только и играет на публику, что сейчас, что двадцать лет назад!»: — Подумал про себя Аркадий, пожав плечами. Его лицо постаралось принять максимально спокойный вид. — Что же ты будешь по отелям таскаться, — Проницательно промолвил мужчина, подхватывая манеру речи Марии. — Оставайся с нами, бог знает сколько еще тебе придется тут пробыть. Они еще о чем-то говорили, но дочь никого не слушала. Ева назвала бы всю эту канитель: — «Театр двух актеров» и была абсолютно права. Ей настолько наскучило, что та встала из-за стола и решила было направиться в любимую комнату в доме. — Евочка! — За ней подскочила мать. — Я же привезла тебе несколько презентов! Пойдем-ка примеришь! Обе удалились на верхний этаж, оставив Аркадия наедине с самим собой, после он направился на работу и по своим важным делам. Ева примерила на себя черное платье с прозрачными рукавами и открытой спиной, сделанное на подобие старой «английской готики». Смотрелся сей наряд так необычно и эпатажно, но оттого добавляло необычайной красоты. Девушка казалась точным подобием «Джейн Эйр» современности. Мария, подойдя сзади, взяла ее волосы и собрала в аккуратный хвост, выпустив вперед пару прядок. Женщина отметила для себя притягательную остроту скул своей дочери и решительный отцовский взгляд. — Посмотри же, — Произнесла она вновь с пестротой эмоций и вибраций в тонком голосе. — Какая притягательная леди стоит перед тобой в зеркале! Это есть reina de belleza! **reina de belleza — королева красоты (исп.)
— Мам, к чему этот наряд? — Кравицкая повернула голову и покосилась на лицо Марии. — В смысле? — Мать глупо переспросила ее, будто не расслышав вопроса или навсего не поняв суть. — Оно не кажется тебе… — Ее тонкие запястья слегла оттянули подол в стороны, сама девушка медленно покрутилась, оценивая предмет одежды глазами. — Вычурным? Кончиками ушей, что нагрелись до максимальной температуры, Ева чувствовала прикрытый подвох. В таком наряде вы вряд ли выйдете на уличную прогулку или с семьей на пикник. Такого рода платья создаются ради особых мероприятий вроде маскарадов, танцев, концертов, для демонстрации своих внешних «прелестностей», достатка и разборчивости в моде. Мария прекрасно знала сей факт, следовательно платье точно купила не просто так. — Конечно нет! — Мать стояла сильно увлеченная внешним видом девушки, то поправляя ее платье, то затягивая корсет. Тогда дочь поняла, что догадки являются верными. Мария в принципе обожала выходить в люди раз в сто больше Аркадия. — Ты ведь прекрасно помнишь о «Президентском зимнем бале», куда я, ты и это платье сегодня явимся. Больше, чем любой светский вечер, Ева не любила этот бал. Настолько, что уже как года три подряд срывала его различными способами. В прошлом году Аркадий напрочь отказался брать ее снова, после того, как она опрокинула стол с канапе и нагрубила парочке взрослых дядек-депутатов. Благо, в тот день президент срочно отлучился и не посетил этот злополучный праздник. Думаю, вы поняли, что она и сейчас не собиралась куда-либо идти. — Оно мне досталось от одного безумно популярного дизайнера, — Кравицкая-Гонсалес неугомонно продолжала говорить о своем, попутно восхищаясь образом брюнетки. — Вообще, он не собирался выставлять этот проект на продажу и горячо отказал мне в первый раз. Но, по старой дружбе все-таки согласился. Я уговорила этого сварливого старика! Приобрести такого рода вещь нынче стоит дорогого, скажу я тебе, дочка! Ты будешь просто блистать… — Мам, а ты разве не утомилась после перелета? — Она помешала долгому монологу, повернувшись лицом. — Ох, глупая! — Та неожиданно рассмеялась, приобняв Еву одной рукой за плечи. — Если бы я так быстро уставала, то не была бы той самой «Кравицкой-Гонсалес»! Это отнюдь не проблема для нашей с тобой вылазки. — Я вообще-то не хожу на балы. — Девушка уперлась, как баран в кирпичную стенку рогами. — Отказы не принимаются! Разве ты не хочешь порадовать свою мамочку? Я ведь и платье и обувь купила специально ради этого вечера. — Мария состроила грустную моську и слегка надула и без того пухлые губы. Ее поведение можно было назвать достаточно «ребяческим». — Аркаша дал мне добро, он пойдет тоже, естественно, но нам с тобой будет удобнее его не ждать и добраться чуть раньше! Что думаешь? Шаг влево, шаг в право — расстрел. Как бы она не сопротивлялась, испанская бизнесвумен находила тысячу и один аргумент в противовес. Деваться явно некуда. — Ладно. Хорошо. — Ура! — Мама продолжала щебетать, словно фея-крестная готовя свою «кровиночку» к выходу. — Знаешь, я всегда была уверена в твоей «породистости». Мы с тобой явно выделимся среди этой серой толпы! Мне уже не терпится посмотреть как ты закружишься с высоким кавалером в быстром вальсе… — Ну уж нет, — Девушка демонстрационно закатила свои яркие глаза. — Никакого вальса! И правда, на конкурсе танца она яро противилась участию, отгоняя от себя каждого кавалера. — Как это? — Мария встрепенулась, осуждающе кинув взгляд. — Ты ведь с детства прекрасно танцуешь! Не пойти на конкурсный вальс — это, это просто verdadero crimen! **verdadero crimen — настоящее преступление (исп.)
Жизнь в Испании настолько повлияла на женщину, что та говорила так же эмоционально, как жители этой страны, и вставляла громкие фразы на español, когда взбудораживалась. Благо, Ева владела какими-то азами сея языка и могла понять пару сказанных слов. Дамы продолжили собираться и спорить между собой о вальсе, мужчинах и жизненных ценностях. Однако, голова Кравицкой все еще вертелась в лютейшем диссонансе, осознавая факт присутствии матери рядом. Когда ты привыкаешь к чему-либо даже неприемлемому, ты воспринимаешь это как данность, как норму, как постоянную скалярную величину. Для Евы отсутствие матери рядом — обыденность. Неприятная, но естественная. Проблема заключалась далеко не в Мадриде. Марии вообще всю жизнь не было дела до материнского воспитания дочери, на ее месте всегда располагался иной персонаж: Анна, другие гувернеры, Аркадий, на худой конец! Либо сея место пустовало, утопая в куче паутин и пыли. Не назвать женщину плохой матерью, естественно, кто ж мы такие, чтоб ее судить? Просто в то время воспитание не было интересующей сферой для светской львицы Кравицкой-Гонсалес. «Воспитание ребенка — оно же целая наука, так пусть же этим занимаются «ученые», постигшее ее!»: — Рассуждала та, когда дочери исполнилось пять. О сыне упоминала похоже, им скорее занимался Марио и та же Анна. Сейчас, в это приближение холодной зимы, Мария плотно проникла в «науку», окунувшись в нее вся-вся. Встала на приготовленное место «Любимой-мамочки-номер-один», которое пустовало всю осознанную жизнь молодой девушки. Не было, не было, а тут — появилась! Как по взмаху волшебной палочки некого «Мэрлина». Мария, казалось, трансгрессировала. Мгновенно и неожиданно.Резиденция Лукашенко.
То же время.
«Президентский зимний бал» — своего рода светский праздник в связи с наступлением холодного времени года, куда попадают только при наличии особого приглашения. Сборная солянка из людей при деньгах со всего СНГ, устраиваемая, вроде как, самим президентом! На деле — обычная пиар-акция альтруистичности правителя Беларуси. Толпы народа, духота в помещении, шум, огромное разнообразие еды и напитков и конкурс для молодежи, когда нужно найти себе партнера и долго вальсировать. Победителей приглашают на сцену, дарят им сертификат и публика осыпает аплодисментами-комплиментами. «Одним словом — цирк!»: — прошептал Николай, слушая отцовскую тираду о важности сея дня. Президент не посещал прошлогодний бал, от чего отмазался, пообещав сделать следующий «в разы масштабнее и красочнее!». Естественно, Николай, как постоянный кандидат на конкурс, обязывался посещать это место. Александр Григорьевич ни в какую не принимал отказы. Парень стоял у зеркала в своей комнате, разглядывая наряд. Все по последнему писку моды: черный костюм, лакированные классические туфли и великолепный парфюм, очки без диоптрий в тонкой железной оправе (его личный выбор, к слову). Вновь каждая будет вешаться на него, пытаясь хоть чем-то привлечь внимание. Некоторые «особо отличные умом» персоны пару раз нарочно падали на него, как бы «невзначай». Ведь всем настолько важна его внешность и поверхностное обаяние, что сами дамы не прочь петь романсы под окнами его коттеджа. Что же тогда говорить о конкурсе, где блондин — главный кандидат? Во время вальса его жизнь становилась подобием глупого фарса. Прошлогодние события до сих пор вызывают неприятную сухость в горле, когда в голову закрадываются воспоминания о пассиях, кои чуть не дрались перед его носом за право партнерши, забыв спросит самого кавалера. А танца-то он никому и не обещал. «Неужели эти дамы не имеют даже капли чести? Самоуважения?: — Думал про себя он, смотря на то представление. Иногда ему казалось, что это мероприятие проклято. Два года назад, например, помнится как юнца поразило падение столика с закусками и громозвучное биение тарелок. Потом он повернул голову и увидел темноволосую девчонку — она убегала прочь и задорно смеялась: «Хи-хи-хи». Ее смех был созвучен с трещанием стекла. В памяти он прозвал ее «отважная Леди-бесчестие», ведь та опозорила себя ужасно сильно, но ей было так открыто плевать, что вызывало даже уважение. Ведь, «Глупые недальновидности так себя не ведут, нет. Это какое-то высшее проявление сюрреализма в обществе. Это есть вызов, который стоил ей репутации!»: — Вспоминал он, когда ему исполнялось пятнадцать. Только сейчас дошло, что он знал Еву, как ту самую, что сошла с обложек некоторых новостей. Противоречивую неглупую девушку. Кою, что мешает ему спокойно монотонно жить и кристально чисто мыслить своим проникновением в мозг. После вчерашнего спалось отвратительно неспокойно. Кратко говоря — никак. Потому что появление образа светлокожей брюнетки с вьющимися волосами перед глазами в секунду участилось раза в четыре, а то и в пять. Единственный друг — парнишка из России, тот, что брал у блондина пару лет назад интервью, назвал бы это влюбленностью. Но был бы абсолютно неправ! Влюбленность — чувство заурядных лентяев, которым нечем занять свободное время. Любовь есть вообще химия, а симпатия — тот еще бред. Если уж влюбляться, то в спокойную и кроткую, а не в Кравицкую. Вытаскивать людей из передряг — такая мука! Да, Коля слишком упрям что бы признать тот факт, что ему понравилось спасать девушку от Кияшова. Настолько, что парень весь вечер вертелся у зеркала, провозглашая себя «Героем современности!». А как он переживал за нее ночью, вы бы знали… Это ведь самая настоящая травма. Травма для девушек, и он читал об этом. «Интересно, как на это отреагирует ее отец? Расскажет-ли та ему? В порядке ли сама Ева?»: — только это и повторялось, как запись на старой кассете. Ему было важно осознать ее сохранность и иметь еще пару поводов для гордости. Единственный фактор, мешавший строить воздушные замки и тешить самолюбие — события на заднем дворе в особняке председателя правительства, которые Николай тщательно старался забыть, да не мог. Ее губы пугали донельзя, а линия плеч заставляла ненароком кинуть взор. Он первый раз по-настоящему признал Еву Кравицкую писаной красавицей. В комнату ворвался Александр с криками, что семья жутко опаздывает. Поток мыслей резко оборвался, а о брюнетке вспоминать и смыла нет. Вряд ли она соизволит явиться, несмотря на то, что Лукашенко исправно выслал ей приглашение.***
Помещение особо не изменилось, только украшений навесили на порядок больше. Мария шла впереди, казалось, что даже припрыгивала от радости. Женщина ловила на себе взгляды молодых депутатов и кокетно улыбалась показывая белые зубы. Помада на губах была ярко-красной, а тени на глазах были наложены техникой «смоки-айс», что подчеркивало глубину карих глаз. Еву обстановка слегка напрягала, а молодежь сверлила взглядом, припоминая «случай крушения стола» (так говорят в интернете). Ее платье вкупе с темными колготами и с черными кожаными туфлями на платформе от «Balenciaga» вызывало фурор, проявлявшийся в виде перешептываний за спиной. Мария остановилась рядом с кучкой каких-то друзей Аркадия, с которым обменялась любезностями и послушала вопросы в роде: — «Где же сам председатель правительства?». Дочь следовала за женщиной хвостом, остановившись она неволей заметила компанию «Новой Минской Элиты», которые что-то бурно обсуждали. Арина повернулась к ней, мельком улыбнулась и подняла руку в знак приветствия. Ева ответила тем же, сразу же отвернувшись после. Ей тут абсолютно не нравилось. Абсолютно! Аркадий прибыл на порядок позже, они поздоровались, но Мария снова куда-то убежала, что заставило девушку тащиться по пятам. Ей только за час пришлось поздороваться с пол-сотней людей и поддержать с ними разговор: стар, млад, весел, грустен — не важно. Ее знали все, как и она. Она заметила Николая среди толпы однажды — он скучал рядом с отцом и вел не шибко живой диалог с министром, кажется, из России. Парню же было дико скучно, он только зевал и предпринимал попытки бегства от женских глаз. С ним фотографировались, беспардонно трогали и обнимали, утаскивали в другой конец зала. Это раздражало. «А ведь они — знатные девушки из богатых семей, где приятно учиться этикету!» Как бы он не злился, президент только пожимал плечами. Лукашенко был весел, как обычно. Парню иногда казалось, что отец безумно глуп. Глуп и опрометчив, но об этом даже размышлять было стыдно. Что за неуважение к страшим? Только стоять, стиснув зубы, а взгляд — холод. Громкий звук по всему периметру испугал каждого находящегося на балу. — Вальс! — Вскликнула Мария, настойчиво толкнув Еву в круг — Не делай такое лицо! Ты уже в списке-е-е, мама обо всем позаботилась! «Кавалеры, приглашайте своих дам! Мы начинаем» — после этих слов заиграла мелодичная красивая музыка, ложившаяся на уши как бальзам. Началась суета, молодые парни с робостью, а то и с гордостью и нахальством просили разрешения у противоположного пола. — Ева, танцуете? — Спросил у девушки какой-то «дипломатический сынок» из России. — Нет, прошу простить! — Отрезала она, убегая куда-то в конец зала, надеясь, что про нее забудут и она все пропустит, сидя в гордом одиночестве. Николай, в свою очередь, отбивался от наплыва девушек, кои, позабыв все правила этикета, внаглую спрашивали разрешения сами. Если спрашивали, а не просто хватали за руки, потянув на себя. Парень старался отказывать максимально мягко и равнодушно, спокойно. Внутри же горел дикий голубой пожар, хотелось просто скидывать их с себя и отталкивать. Ну, он же джентльмен, ему не свойственно. В эту секунду Коля почувствовал, как в него врезается маленькое тело, торопившееся куда-то. Признаться, он принял неосторожную Кравицкую-Младшую за очередную хабалистую фанатку. Пребывал от этой встречи в шоке, если честно. Но это был приятный шок. — Я же сказала, я не… — Ева не договорила, ведь посмотрела наверх. Этого она явно не ожидала, они же не в фильме. — Коля? — Ева? — Суматоха вокруг дико мешала переговариваться и сбивала с толку. — И ты здесь? — Я здесь! — Темные брови по-смешному образовывали «домик», а говорила она быстро и беспокойно. — А сейчас, дай пройти! Первый танец закончился. «Итак, пары сформированы, прекрасно! Конкурс танца начинается, всем желаю удачи!» — произнес ведущий. Подросткам по несчастливой случайности выпал шанс оказаться рядом именно в это время. — Нас уже записали, — Взор Николая устремился прямо на девичье лицо. — Но, если ты не хочешь, я не держу тебя. Что? Он только что самовольно предложил ей нарушить правило? Сбежать, зная о том, что влетит? Еве показалось, что он не в себе. Первый раз она посчитала его привлекательным, не желая сбежать вон из общества блондина. — Спасибо, — Ее щеки слегка покраснели, хоть та и уверяла себя, что дело в духоте. Девушка положила свою кисть на его плечо. — Я остаюсь. — Танцуешь, значит? — Шутливо улыбнулся он, но внутри что-то заметалось. Не похожа она на себя сегодня, нет. Лучше. — Может и танцую! — Физиономию украсила фирменная улыбка. Ей было как-то слишком хорошо. — Понял. Тогда нам нужно победить. — Коля резко подхватил ее за тонку талию и начал кружить. Лукашенко Николай Александрович, безусловно, терпеть не мог танцевать вальс, но больше этого он ненавидел только проигрывать.