The Delicate Things We Make/Деликатные вещи, которые мы делаем

Итак, у Энди Сакс было назначено свидание. Свидание, которое должно быть настолько потрясающим, чтоб сбить с ног Миранду Пристли. Свидание, которое должно быть таким замечательным, чтоб гарантировало шанс для следующего, а затем для еще одного, и, может быть, только может быть, Энди задержала дыхание, а затем шумно выдохнула, она получит реальный шанс с этой загадочной, красивой, неземной женщиной. Мечтая о том, как ее снова пригласят в таунхаус и она будет исследовать Миранду на всех встреченных там горизонтальных поверхностях, Энди наткнулась лбом прямо на фонарный столб. Да, етить, твою мать! Искры из глаз были почти не метафорой. Вернувшись к Гунилле, она поймала на себе снисходительный взгляд хозяйки дома, которая с аппетитом поглощала завтрак за кухонным столом, болтая с горничной. Не проронив ни слова, женщина подскочила со стула так живо, как ни одна знакомая Энди 65-летняя леди не двигалась, и направилась прямиком к холодильнику, достав и протянув, держащейся за лоб девушке, пакет замороженного горошка. - Если не считать наливающегося синяка и порезанной кисти, сегодня утром ты, кажется, вполне цела и здорова, моя дорогая. - Гунилла сделала большой глоток кофе и еще раз оглядела Энди с ног до головы. - У меня свидание! - Энди расплываясь в улыбке, прижала горошек к поврежденной брови. Но тут же спохватилась. Дважды твою мать. Если ее рассуждения и предположения верны, Гунилла и Миранда когда-то были любовницами. Должна ли она что-то сказать? Стоит ли спрашивать разрешения? Глупо. Да, но возможно… - Как мило, дорогая. - Голос Гуниллы не дрогнул, и она не стала продолжать расспросы. - Кстати, о свиданиях или, скорее, о встречах. Вчера я столкнулась с Марго Дрезден в кафе. Оказывается она покинула свое поместье во Флориде и ненадолго вернулась на Манхэттен. Но неизвестно когда она рванет обратно, так что чоп-чоп, тик-так, дорогая. Честно говоря, у Марго вообще нет в жизни никакого постоянства, она вечно носилась, продавала и покупала новые дома, меняла любовниц, как перчатки. Кроме своей галереи в Сохо, у нее нет ничего постоянного в жизни. Она также быстро бросила и бедную Вирджинию. А позволь мне заметить, что это был такой страстный роман… Энди слушала как зачарованная. Никогда прежде Гунилла так глубоко не копалась в жизни своих подруг и коллег. Конечно, она иногда называла их по имени, и Энди всегда думала, что это намеренно, но обычно она упоминала их в связи с художественным миром 15-летней давности. Марго Дрезден и Вирджиния Маллан. Конечно же, Энди знала эти имена. Это были женщины с первой фотографии М. Принчек, которую она нашла на пожелтевших страницах «Зеркала», когда начала свои розыски таинственного художника. Энди прогуглила всех, просто чтобы убедиться, кто есть кто. Они обе были частью окружения Гуниллы в те времена, и их отношения были довольно известны и комментировались на страницах желтой прессы. Марго Дрезден владела галереей в Сохо, которая начинала с малого, продвигая новых, неизвестных художников, часто поддерживая ЛГБТ-сообщество, выставляя их работы. Со временем её галерея стала одной из самых известных в мире искусства Манхэттена, и Марго даже открыла еще несколько галерей в Лос-Анджелесе и Лондоне. Вирджиния Маллан была актрисой, сделавшей себе имя на сценах Бродвея, но не в Голливуде. Ходили слухи, что это из-за ее сексуальной ориентации и ее непреклонной гордыни. Тем не менее, она все еще выступала на Бродвее, несмотря на то, что сейчас ей было почти 60 лет. У нее было множество номинаций на премию «Тони», и она была на каждом радужном параде Нью-Йорка. В отличие от Марго Дрезден, Маллан никогда не уезжала с Манхэттена, и, судя по некоторым сплетням, которые проверяла Энди, женщины много лет не разговаривали друг с другом. Поскольку прямой путь к Пристли был закрыт, казалось, навсегда, поскольку она предпочла встречаться с ней, а не брать у нее интервью, Энди придумала несколько иной план действий для своей статьи. Отбросив саму художницу, Энди напишет опус о её жизни с точки зрения других людей. Она будет копаться в её жизни, её времени и её работе. Она доберется до сути своей увлекательной истории, продолжая быть той, кем она была на самом деле – журналистом-расследователем, но не позволит себе напрямую коснуться личности Миранды. Была ли это иллюзия или просто игра с перспективами и самообман? К сожалению, так оно и было. Но Энди не хотела чувствовать себя одним из стервятников, преследующих Миранду ради статьи. Энди хотела преследовать только Миранду, потому что эта женщина очаровывала ее. Как никто другой. Она была уникальна, и не только из-за того, что была гениальной художницей и затворницей, хотя это, конечно, вносило свою лепту в очарование. Она была стойкой и казалась сильной, а часто и непогрешимой, но под этим фасадом скрывалось столько уязвимости, столько душераздирающей хрупкости. Энди хотелось защитить ее, прижать к себе. И поэтому она сказала себе, что изменение фокуса ее работы будет ключом к тому, чтобы попытаться получить и то, и другое, хотя она серьезно сомневалась в своих силах. После принятия такого решения, Дрезден и Маллан внезапно стали еще более важными фигурами во всей этой истории, чем раньше. У них был уникальный взгляд на годы, предшествовавшие славе Пристли, и если бы они захотели поговорить с ней, это был бы настоящий прорыв. Трудность заключалась в раскрытии того факта, что Энди установила связь между художником, которого Марго Дрезден когда-то выставляла в своей галерее, и знаменитым затворником. Как и в случае с Гуниллой, она не хотела, чтобы они знали, что Энди в курсе, что Принчек и Пристли это одно и то же лицо, и что Гунилла когда-то была очень увлечена ею. И все же, какую бы игру не затеяла сама Гунилла, а Энди была уверена, что пожилая интриганка ведет какую-то свою игру, она охотно называла эти имена в связи с расследованием Энди. Так что же оставалось делать репортеру, кроме как довести дело до конца? Марго Дрезден оказалось на удивление легко заполучить. Одно письмо на адрес её галереи, и Энди получила ответ в течение нескольких часов. Госпожа Дрезден будет рада поговорить с журналистом-расследователем о мире искусства 15 или даже 20-летней давности, особенно если её рекомендует миссис Гарсон, а ныне Голдберг. Что ж, похоже, Гунилла сделала свою часть работы. Вирджинию Маллан было труднее найти, несмотря на то, что она не была влиятельной фигурой в мире искусства. И ее менеджер, и ее агент вернули стандартный ответ: « Мисс Маллан свяжется с Вами, если и (или) когда она будет доступна для записи интервью». Ну что ж, подумала Энди, не зря же она была примадонной. Когда она сказала это Гунилле, единственным ответом ей был смех. Тем не менее, одна из двух было уже неплохо, и Энди была довольна, начав готовиться и к свиданию и к интервью. По иронии судьбы, оба эти события должны были произойти в один и тот же день. На этой неделе Энди работала почти без выходных, отрабатывая любезно предоставленные ей выходные в пабе. Так что, и свидание, и интервью были назначены на вторник, в выходной день Энди. У нее теперь был номер телефона Миранды, и хотя она не хотела быть самонадеянной и казаться слишком нетерпеливой, Энди не могла не написать ей несколько раз. Конечно, это же было совершенно необходимо, поскольку Энди нужно было иметь некоторую информацию о возможностях предстоящего свидания. Ответ: “Я – дама средних лет, догадайся сама!” на ее довольно вдумчивое, или так она думала, сообщение: “Как ты относишься к небольшой физической активности перед обедом?” Тем не менее, Энди нашла в себе храбрость отправить пару сообщений типа: “думаю о тебе” и “спокойной, ночи”. На что Миранда ответила только один раз, и это было простое “да” вместо столь желанного для Энди “я тоже думаю о тебе”. Энди в любом случае решила считать “да” как свою победу. Миранда отвечала, не блокировала её номер и собиралась пойти с ней на свидание во вторник вечером. Это ли не победа. Ну, почти. Во вторник утром Энди села на поезд до Сохо и без труда нашла трехэтажное здание с огромными окнами на светлом каменном фасаде. Ее проводили в кабинет на втором этаже, заполненный множеством красочных картин на всех стенах и окнами от пола до потолка. Женщина, поднявшаяся из-за массивного антикварного стола и подошедшая к Энди с протянутой рукой, легко могла затеряться среди всего этого беспорядка, поскольку она была такой же яркой, как и вся обстановка, и на ней было, возможно, столько же вещей, сколько и на ее переполненном столе. Струящаяся блузка, жилет, блейзер, шарф, шляпа, огромные очки и колье на длинной тонкой шее. На руке, которая с удивительной силой пожала ее руку, было по кольцу на каждом пальце. - Любой друг Гуниллы – мой друг. Неважно, как эта курица вела себя все эти годы, я все еще люблю ее до смерти. - Энди только улыбнулась и кивнула, и Марго, очевидно, и не понадобилось большего, чтобы продолжить свой монолог. - Она сказала мне, что ты пишешь что-то о тех наших диких временах и людях. Видимо подразумевая наш лесбийский кружок. Сама бы она так никогда не выразилась, конечно. Она всегда больше беспокоилась о том, что скажут люди, чем о чем-либо другом. Поэтому она боялась даже произнести слово "лесбиянка". Но это то, кем мы были двадцать лет назад, и то, кем до сих пор некоторые из нас еще являются. - Марго засмеялась, слишком громко в тишине загроможденного вещами офиса, но ее лицо было открытым и искренним, и Энди продолжала улыбаться и кивать, позволяя ей говорить. - Послушай, я открыла галерею 17 лет назад, и я сделала это, потому что у лесбиянок в среде художников не было своего места в Сохо в те времена. Хотя геев было полно. В то время я переживала весьма болезненный развод со своим первым и последним мужем, который так и не смог смириться с тем, что я лесбиянка, которая не хочет иметь ничего общего с его большим пенисом. Но, несмотря на все его старания, он не смог лишить меня при расставании трастового фонда моего отца, и поэтому я оказалась свободной, одинокой, очень богатой и очень-очень радужной. Я пустилась во все тяжкие, меняя лесбиянок Манхэттена как шляпки. Мы с Гуниллой не так хорошо «дружили» в постели, как вне ее, и поэтому остались до сих пор подругами. К тому же, когда я открыла галерею, то встретила Джинни, а Гунилла по уши влюбилась в Мириам. Пальцы Энди свело судорогой от записей, которые она быстро делала, но ее рука запнулась, когда она услышала имя. Мириам. Марго ничего не заметила и просто рассказывала дальше. - Я впервые встретила ее, когда Гунилла начала приводить ее сюда, сначала я думала, что Мириам просто какая-то искательница богатых спонсоров, не буду врать. Она была такой холодной и молчаливой. Не вытянешь и пары слов. Но Джинни и она прекрасно поладили, черт бы побрал, их обеих. Я спросила Гуниллу, что она делает с девушкой вдвое моложе ее и такой чертовски неприятной, но Гунилла была просто одурманена. Ты бы это видела. Для женщины, которая всегда утверждала, что она натуралка, она определенно стала лесбиянкой для Мириам. Если бы Мириам захотела, она получила бы Гуниллу со всеми потрохами. В то время она как раз была между мужьями, так что могла делать все, что ей заблагорассудится, но старый пердун Голдберг уже был в её поле зрения, и она водила его за нос, не приближая, но и не отталкивая. Энди успела все это записать, так как Марго сделала большой глоток из своей кружки и продолжила: - Так что, очевидно, как только я открыла галерею, Гунилла тут же заставила меня организовать Мириам выставку. Хоть я и была против этого. Мириам мне была безразлична. Слишком тихая, при этом слишком надменная, и каждый раз, когда она смотрела на тебя, казалось, что она тебя оценивает, и ты всегда терпишь неудачу. Мы с ней едва перекинулись парой слов, несмотря на то, что обе постоянно вращались в кругу Гуниллы. Так что представь мое удивление, когда Гунилла привела меня в ту крошечную студию, которую она снимала для Мириам. Она была завалена картинами, от которых захватывало дух. К черту надменность, холодность и высокомерие, эта женщина умела рисовать. Стиль еще не был устоявшимся, что неудивительно, обычно это происходит у художников гораздо позже. Но талант был восхитителен. Я потеряла дар речи. Мириам просто стояла там, напуганная до смерти, хотя по ее ледяному лицу этого видно не было. Я не была ведущим экспертом, но все знали, что я разбираюсь в искусстве, и моя критика создавала или разрушала художников, независимо от того, кто им покровительствовал. Марго отвернулась от Энди, задумчиво глядя в стену. Ее лицо, еще несколько минут назад такое оживленное, стало вдруг бесстрастным и печальным. - Это было потрясающе, мисс Сакс. Когда я сказала это, она не могла скрыть счастливых слез, и я увидела женщину за этим неприступным фасадом. Я увидела, в кого влюбилась Гунилла. Она продолжала смотреть на стену и потягивала свой напиток, в то время как Энди, затаив дыхание, ждала продолжения рассказа. - Мне кажется, я и сама немного влюбилась в нее в тот вечер. Не сделать этого было невозможно. Джинни даже не ревновала, а боже, Джинни вечно ревновала. Мириам была красива и талантлива, и Гунилла была у ее ног. Я поняла, что она никогда не отпустит ее, и что у Голдберга нет ни шанса. Поэтому, когда Мириам неожиданно исчезла, мое сердце было разбито из-за Гуниллы. Я не могла понять, что происходит. Один день она планирует новую выставку, а на следующий день ее уже не было. Гунилла даже увлекла ее в «Элиас-Кларк» предложением создания модного журнала, о котором они тогда думали… - Погодите, а какое отношение Гунилла имела к издательству «Элиас-Кларк?» - Любопытство Энди взвилось вверх и замахало всеми сигнальными флажками. Марго повернула голову и посмотрела на Энди «ты, должно быть, шутишь» взглядом. - Что значит «какое отношение она имела к «Элиас-Кларк»? Тогда Гунилла владела 51% акций этого издательства. Она получила их после развода со вторым мужем, Альбертом Робардсом. Его мать была урожденная Элиас и наследница акций основателя компании Элиаса Гая, каким бы ни было его полное имя, или что-то в этом роде. Как бы то ни было, Эл сам был нефтяником и не имел никакого отношения к издательским делам, поэтому он с радостью оставил эти акции Гунилле при разводе. Она сколотила состояние, когда продала их Равитцу, хотя все время клялась, что они не продаются. - Ирв Равиц купил 51% акций "Элиас-Кларк" у Гуниллы? - Энди была поражена. Все это не могло быть простым совпадением. Да уж, Нью-Йорк был маленьким городком, когда дело касалось богатых и знаменитых. Ее аж подбрасывало от возбуждения и предвкушения тайны. - Она никогда не собиралась продавать ему эти акции. Она была слишком увлечена компанией, журналами и всей индустрией моды. То, что Мириам была чрезвычайно талантливым дизайнером, делало это предприятие еще более привлекательным для Гуниллы. И как я уже сказала, она отдала бы Мириам весь мир, если бы могла, поэтому она собиралась отдать ей этот новый журнал, который планировал начать выпускать «Элиас-Кларк». Но однажды Мириам просто исчезла. Не знаю, поссорились они или нет, но в одночасье Гунилла продала свои акции, а через месяц вышла замуж за Голдберга, который был неплохим человеком, да упокоит Господь его душу. Но он не был Мириам Принчек, а Гунилла не любила никого, кроме этой женщины. Марго снова отвернулась и допила свой напиток, поставив кружку среди множества других, примостившихся на столе. - После этого все было по-другому. Я больше никогда не видела Мириам, а Гунилла никогда не приезжала в Сохо, никогда больше не была на моих вечеринках.- Марго громко сглотнула, и у Энди возникло отчетливое ощущение, что она втайне старается не заплакать и ей пришлось напрячься, чтобы расслышать следующие слова. - По крайней мере, она продолжила рисовать. Энди было подумала даже, что ей послышались эти слова, так как Марго резко сменила тему. - Как бы то ни было, юная леди, я слишком глубоко погрузилась в воспоминания, не так ли? Так что задавай свои вопросы. - Она снова громко рассмеялась, но на этот раз смех получился вымученным и не таким искренним, и Энди поняла, что время для откровенного разговора о прошлом окончено. Тем не менее, она задала несколько заранее подготовленных вопросов, и Марго назвала ей еще несколько имен владельцев галерей и искусствоведов того времени, людей, которые, по мнению Энди, могли знать или наблюдать талант Мириам Принчек и которые потенциально могли добавить сведений к головоломке, которую она так упорно собирала. Выйдя из галереи и направляясь обратно в город, она не могла не задаться вопросом, что же такое должно было случиться, чтобы Мириам исчезла из жизни Гуниллы, забросив свою многообещающую карьеру и в искусстве и в моде. И разве не поразительно, что Ирв Равиц получил контрольный пакет акций "Элиас-Кларк" только после того, как Гунилла продала их в приступе горя и отчаяния от потери Мириам? Потому что Энди была уверена, что именно так все и произошло. Наблюдая за Гуниллой, зная, что она до сих пор погружается в воспоминания о Мириам всякий раз, когда бросает взгляд на ее работу на каминной полке, видя все горе и сожаление, которые пожилая женщина хранила в душе, Энди была абсолютно уверена, что Гунилла продала свои драгоценные акции, те, которые она столько раз отказывалась продать раньше, только потому, что они напоминали ей о Мириам и о работе над журналом, который они начали делать вместе, и который позже станет "Подиумом". С этими мыслями Энди быстро приняла душ и переоделась в свою самую стильную, но в то же время удобную одежду, чтобы получить столько удовольствия от предстоящего свидания с Мирандой, сколько позволит вечер. Забавно, что иногда эти две женщины казались ей совершенно разными, а иногда одной и той же. Энди стало интересно, как все это работает. И все же, когда она быстро прошла три квартала навстречу своему заветному желанию, ее мысли были заняты не Мириам. Не той молодой, неприступной красавицей из воспоминаний Марго, которая ждала ее в особняке на тихой 73-й улице. Когда женщина открыла тяжелую деревянную дверь и впустила ее, и, как всегда, сердце Энди на мгновение замерло при виде Миранды Пристли. Мириам Принчек была красивой женщиной, но Миранда Пристли была намного больше чем это, и Энди сделает все, что в ее силах, чтобы наилучшим образом использовать шанс, который дает ей жизнь. От этой женщины у нее просто перехватывало дыхание. - Ты пришла вовремя. - Голос Миранды был серьезным, и Энди улыбнулась про себя. Этот голос, низкий, едва слышный, проделывал странные вещи с ее мозгом. Как собака Павлова, Энди рефлекторно загоралась от его звука. - Я пришла на 15 минут раньше, Миранда. Здравствуй, как поживаешь? - Чувствуя себя храброй и все еще немного задыхаясь от ее вида, Энди наклонилась и провела губами по гладкой, как шелк, прохладной щеке. Миранда дернулась, как будто испугалась, и на секунду замерла, прежде чем сделать видимый глубокий вдох и подставить Энди другую щеку. Энди мысленно дала себе пять и потратила чуть больше времени на этот поцелуй, очень медленно и очень нежно касаясь губами самого уголка рта Миранды. На этот раз дрожь Миранды не имела ничего общего с испугом. Когда Энди выпрямилась, Миранда отстранилась и бросила на девушку нечитаемый взгляд. - Привет. Как я уже сказала, ты пришла вовремя. Ты упомянула физическую активность, и ты одета соответствующим образом для уличного сорванца, поэтому я предполагаю, что и я оделась верно. Энди не смогла сдержать улыбки. Язвительная, острая на язык, но никто никогда не действовал на Энди так, как эта женщина. Ей захотелось повалить ее на пол и проглотить целиком, заставить кричать и кончать так часто, что она забудет свое имя. Миранда была одета в свободные черные брюки, которые, тем не менее, соблазнительно обтягивали бедра и демонстрировали её стройную фигуру, и черный кашемировый свитер под серым двубортным легким пальто длиной до середины бедер, которое она оставила расстегнутым. Это придавало ей утонченный и привлекательный вид. Люди, конечно, посворачивают головы, пялясь на нее. Некоторые из них будут спрашивать себя, что такая женщина делает с Энди, которая была обута в стоптанные кроссовки. На Миранде были стильные темные кожаные ботильоны, которые, по мнению Энди, должны были стоить половину её арендной платы в те дни, когда она еще платила за неё. - Ты прекрасно выглядишь. Мне будет завидовать половина Манхэттена! - Счастливо похвасталась Энди, и Миранда закатила глаза, закрывая за собой дверь особняка. Энди подозвала такси и с размаху распахнула дверцу перед своей спутницей, которая снова закатила глаза. Энди удивлялась, когда откровенная насмешка стала для нее столь привлекательной. Она чувствовала себя польщенной, идя под руку с Мирандой в сторону Бруклин-Бридж-парка. Миранда время от времени бросала на нее любопытные взгляды, но до сих пор их разговоры были ни о чем и в основном касались окружающей обстановки или погоды, Миранда ничего не спрашивала, а Энди не сообщала о конечной цели их путешествия. Время от времени их руки соприкасались, и на мгновение пальцы намеренно замедляли движение, но еще не решались переплестись. Энди чувствовала себя на вершине мира, потому что, несмотря на ворчание и взгляды, которые Миранда бросала на ее кроссовки, она действительно хотела быть здесь, идти рядом с Энди и время от времени спотыкаться, чтобы их пальцы могли соприкоснуться. По мере того, как они приближались к месту назначения, Энди начала испытывать легкое беспокойство. Она выбрала место для свидания исключительно ради удовольствия и, как она надеялась, оригинальности. Всю неделю она долго и напряженно думала о том, куда можно пригласить такую женщину, как Миранда Пристли, у которой есть все и которая может позволить себе почти все. О пафосном ресторане не могло быть и речи. Это не только не входило в бюджет Энди, но и было неоригинально. Да, это был бы отличный повод для разговора, но это было так скучно. Энди хотела ошеломить Миранду, хотела удивить ее и держать в напряжении. У Миранды мог быть кто угодно, но она решила провести этот поздний апрельский вечер с ней, так что Энди лучше постараться. Веселье победило оригинальность, удобство или разговор, и вот они стояли перед роллердромом, а Миранда недоверчиво смотрела на Энди и на сам каток. - Мы будем кататься на роликах? Ты пригласила меня на свидание, и это то, что мы собираемся сделать? - Миранда была так потрясена этой идеей, что даже не смогла придать своему тону обычную язвительность, она просто казалась искренне озадаченной. - Да, конечно, мы будем кататься на роликах. Это весело. Клянусь, если тебе это не понравится, мы уйдем, и ты снова сможешь объявить мои стандарты первых свиданий неудовлетворительными. Если, конечно, ты не думаешь, что не умеешь кататься на коньках?- Энди намеренно позволила своему тону немного понизиться в конце, намекая, что Миранда не готова принять вызов. Голубые глаза Миранды вспыхнули чем-то сродни праведному негодованию, но также и самодовольством, когда она медленно ответила: - Тебе лучше быть отличной фигуристкой, Андреа, чтобы не отставать от меня. - Она даже не стала ждать, пока Энди придержит для нее дверь, а направилась прямо к стойке и попросила коньки тридцать седьмого размера. - Маленькая ножка. - Энди не удержалась от улыбки, расплачиваясь за коньки Миранды и за собственные сорокового размера. На что Миранда только хмыкнула, переобуваясь. Разумеется, Миранда отлично каталась на роликах. Эта женщина была просто хороша во многих вещах. В данном случае это было катание на роликовых коньках. Она была грациозной, удивительно быстрой и озорной, когда, наконец, расслабилась. Они смеялись и догоняли друг дружку, причем Энди, естественно, догоняла, но подозревала, что Миранда позволяла поймать себя не один раз, хотя она была гораздо опытнее в катании и легко могла бы избежать рук Энди. И все же она, казалось, наслаждалась тем, что ее ловили и крепко держали чуть дольше, чем это было необходимо. Ее щеки порозовели, глаза сверкали, и когда Энди поймала ее в последний раз, прежде чем их время на катке истекло, она не смогла удержаться, чтобы не прижаться губами к тому же самому уголку рта Миранды, к которому теперь чувствовала нешуточную привязанность, и не прошептать: - Ты такая красивая, Миранда. Миранда потеряла равновесие от прикосновения губ Энди, но репортер крепко держала ее в своих объятиях, и почувствовала, как тело Миранды расслабилось в объятиях, когда она обвила руками шею Энди. Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, сверкающие карие глаза в тревожную глубокую синеву, их рты были на расстоянии вдоха, но, несмотря на настойчивое желание преодолеть расстояние и завладеть этим ртом, Энди медленно отодвинулась, убедившись, что Миранда твердо стоит на ногах. Слишком рано. И все же предвкушение было приятным само по себе, особенно когда она увидела в глазах Миранды тень разочарования. Это согрело ее с головы до ног, чувство, что бы ни происходило между ними, Энди была не одинока в этом. Они были в этом вместе. Женщины покинули каток, и Энди повела Миранду к веренице фургончиков с едой, выстроившихся вдоль улицы. Возможно, усвоив урок слишком поспешного суждения о намерениях Энди, Миранда придержала комментарий пока они не добрались до того фургона, который искала Энди. Вместо того чтобы подойти спереди, Энди постучала в дверь. Первой появилась лохматая голова, за ней юное веснушчатое лицо и широкая улыбка. Руки, сплошь покрытые татуировками, протянули Энди два завернутых пакета и небольшую сумку, в которой громко звякнули друг о друга стеклянные бутылки. Молча протянув Миранде сэндвич, Энди жадно развернула свой. Запах специй и жареного мяса был настолько ошеломляющим и таким соблазнительным, что Энди не стала ждать реакции Миранды на еду. Но бояться и не стоило, Миранда смело последовала примеру Энди и, аккуратно развернув обертку, осторожно откусила кусочек. Сандвич был теплым, острым и совершенным, и Энди с облегчением услышал тихий вздох удовольствия, когда Миранда с наслаждением откусила кусок побольше. Покончив с едой и избавившись от бутылок "Перье", Энди, наконец, повернула торжествующее лицо к своей спутнице. К ее удивлению, Миранда улыбнулась и приподняла бровь. - Не радуйся так, Андреа, это не подобает леди. Хотя, честно говоря, в этой обуви и в этой куртке, я не уверена, что тебя можно классифицировать как леди. - Да полно, Миранда. Ты должна признать, что умение стильно одеваться это скорее талант, а я лишена его и слишком стара, чтобы пытаться учиться. - Не слишком стара. Я научилась шить и выработала собственный вкус, вместо того чтобы просто копировать то, что предписывали модные журналы, когда была примерно в твоем возрасте. Тебе 25? - Вообще-то мне 27, - пробормотала Энди, и ей хотелось задать так много вопросов, но каждый из них опасно отклонялся в сторону плана с интервью, так что вместо этого она просто позволила Миранде говорить. - Ну, тогда не намного моложе тебя. Я обнаружила, что шить себе одежду гораздо приятнее, потому что это будет именно то, что я хочу. Это будет мое видение, мое направление и мой замысел, так сказать. Поэтому я занялась шитьем и дизайном одежды. А ты? Чем ты занимаешься? За исключением катания на роликах, знакомства с лучшими поварами фаст-фуда на улицах, которые, причем, тебе еще явно задолжали, так как ты не заплатила за эти сэндвичи, и очаровывания собак в кофейнях. - Ну что ж, вот оказывается и весь перечень моих разнообразных талантов.- Энди вздохнула и решила, что в некоторых вещах она должна быть правдивой, и бросилась вперед. - Я журналист, попала в интересные времена и поэтому выгуливала собак, продавала уличную еду, а в настоящее время подаю напитки в ирландском пабе в центре города. Катание на коньках это природный талант. Взгляд Миранды не дрогнул, когда Энди перечислила свои многочисленные занятия, и она, казалось, никак не отреагировала на озвученную профессию Энди. - Ирландский паб, как интересно, - вот и все, что сказала Миранда, и Энди увидела открывшуюся возможность. - Я обещаю, что как-нибудь отведу тебя туда и налью тебе самый лучший Гиннес, который ты когда-либо пробовала. - Кроме того, это будет единственный Гиннес, который я когда-либо пробовала, поскольку эль – плебейский напиток. Я предпочитаю хорошее виски. - Тогда виски. Все что угодно. Значит, зайдешь ко мне в паб? - В твоих устах это звучит зловеще, но да, я приду в твой паб хотя бы для того, чтобы увидеть своими глазами всех этих женщин, швыряющих в тебя деньгами и телефонными номерами. Энди была до нелепости довольна тем, что Миранда, похоже, была задета её популярностью у представительниц слабого пола. Ревность не была чем-то, что Энди находила хотя бы отдаленно привлекательным, но она не могла не думать, что эта немного собственническая сторона Миранды была до смехотворности горячей. - Ты как, устала? - Спросила она, когда их разговор затих. И когда уголок рта Миранды медленно пополз вверх, она сочла это хорошим знаком и предложила: - Как насчет 65 минут пешком? - Это до странности точное время, Андреа. - Миранда бросила на нее подозрительный взгляд. - Это то время, которое все путеводители сообщают для неторопливой прогулки по Бруклинскому мосту. Это прекрасный вечер, компания замечательная, и пейзаж, закат и все такое. Что ты на это скажешь? Теперь изгибы губ Миранды полностью приподнялись, и она одарила Энди ослепительной улыбкой, достаточной, чтобы превратить молодую женщину в соляной столб. Миранда была красивейшей женщиной, но эта улыбка полностью преобразила ее лицо, сделав ее на десять лет моложе, беззаботной и свободной. - Знаешь, Андреа, сколько лет прошло с тех пор, как я ходила по Бруклинскому мосту? - Хм... Нет? - Я тоже, Андреа, и я тоже. - Она одарила Энди еще одной ослепительной улыбкой и даже взяла ее за руку, чтобы потащить к проходу на мост. Когда они шли по набережной, окруженные фотографирующимися туристами, позирующими молодыми людьми и прогуливающимися парами, Миранда повернулась к Энди и прошептала: - Вот так я влюбилась в этот город двадцать лет назад, когда приехала сюда. Я была очень одинока, жила в кишащей крысами дыре в жутком квартале и была близка к отчаянию, но этот мост и этот вид заката с него просто не позволили мне сделать это. Энди вздрогнула и не могла точно сказать почему. Миранда открылась ей, отдавая частичку себя, и Энди почему-то почувствовала себя недостойной такой честности. Миранда не заметила колебания Энди и взяла её за руку, крепко сжимая, пока они шли, разделяя тепло в тусклом свете апрельского вечера. Дрожа от соблазнительного ощущения тела Миранды так близко к ней, Энди позволила беспокойству медленно улетучиться, она крепче сжала руку Миранды в своей и наклонилась, чтобы быстро и нежно коснуться губами того самого уголка рта Миранды, который она теперь считала своим. Она знала, что не сможет удержать это долго, что рано или поздно реальность взорвется ей в лицо, но сейчас она шла в сумерках по одной из самых знаковых достопримечательностей своего города, держа рядом с собой самую красивую женщину в мире. Да, всё это плохо кончится, но не сегодня.