***
Идя по пустынным улицам Бруклина к мосту, она не могла не вспомнить, когда в последний раз проходила по этому знаковому маршруту. Миранда была рядом с ней, и она была так оживлена, так счастлива и так жива, а Энди была так влюблена и так задыхалась от чувства вины и страха. Что ж, всё по-прежнему, за исключением того, что между ними больше не было секретов. Они сказали свои слова, бросили карты на стол, и, несмотря на ее благородные намерения, Энди снова немного не дотянула. Но она знала, что любит Миранду, и, несмотря на то, что женщина ничего подобного не говорила, Энди чувствовала, что Миранда тоже испытывает к ней чувства. Никто не прощал Энди так, как Миранда, никто не выставлял себя на всеобщее обозрение, и уж конечно, никто не занимался любовью так, как она, с человеком, к которому не испытываешь подлинных чувств. И поэтому Энди должна была все исправить. Все очень просто. Она должна опросить всех жертв и свидетелей, продолжая отвлекать Ирва статьями о Пристли и тонкими завуалированными обвинениями в домогательствах, прежде чем опустить на него бум с крупным разоблачением, проливая свет на годы сексуального насилия и домогательств, а затем сделать серию подкастов, возможно, в рамках подготовки к публикации книги. Энди знала, что издатели могут опасаться стоять за такой сенсацией, но Гунилла была права: у Ирва, несмотря на его власть и влияние, тоже была куча врагов, и они, несомненно, рискнут в надежде похоронить этого ублюдка. А если это не сработает, Энди останется парией. Вероятно, ей придется продать свою душу, чтобы заплатить за ущерб и иск о клевете, который Ирв наверняка выдвинет против нее, но она чувствовала себя странно спокойной, зная, что выдержит эту бурю. С помощью Гуниллы и поддержки Найджела она будет бороться, даже если всё пойдет не так, как надо. Она подняла воротник и почувствовала слабый запах, который был неописуем, но уникален. С мыслями о Миранде и запахом Миранды на своем воротнике Энди ступила на Бруклинский мост и вступила в войну, которую она собиралась объявить самому могущественному человеку в мире моды и издательского дела.***
Война действительно началась. Через месяц после того, как первая статья о Пристли появилась в "Подиуме", Найджел опубликовал вторую с более подробным описанием «дела о желтом цвете» и попыток Пристли подорвать его. Энди даже добилась того, что некоторые из инвесторов переложили вину за убытки прямо на Ирва, который бессильно кипел, потому что Найджел стал неприкасаем, пока поправлялся дома после “сердечного приступа”. Совет директоров, по-видимому, впервые за многие годы выступил против трусливого генерального директора и поставил его на место, когда он хотел уволить главного редактора «Подиума» и прекратить публикацию статей о Пристли. Тираж журнала зашкаливал из-за этих статей. Совет директоров не мог заменить Ирва, но угроза уголовного расследования, а также крупного аудита висела над его головой, и поэтому он пошел на попятную, выпустил официальные извинения и признал вину за то, что “был введен в заблуждение”. И все это время Энди работала без устали, просматривая имена, делая интервью и собирая как можно больше информации обо всех случаях жестокого обращения и преследования, которые Ирв совершал на протяжении многих лет. Она оставила длинное и бессвязное голосовое сообщение для Миранды во время своей прогулки по Бруклинскому мосту, извиняясь за свои слова и за то, что давила на нее, объясняя, что она не имела права делать ни то, ни другое, и что она полная идиотка, раз такая упрямая, и что она, конечно, рискует их отношениями, но несмотря ни на что, она не может просто забыть это, ее чувство добра и зла не позволит ей подвести всех женщин, которые полагаются на нее. Она сказала, что понимает, почему Миранда не хочет быть частью этого, но что она сама должна довести дело до конца, иначе не сможет жить в мире с собой, если подведет всех людей, которые рассчитывают на нее, и что кто-то должен остановить Ирва. Миранда не ответила. Энди и не ждала от нее этого. Они обе знали, где находится другая, их планы были прочерчены. Энди надеялась, что когда все закончится, она найдет в себе мужество попросить прощения лично и получит его. Ей также хотелось набраться смелости и, наконец, сказать Миранде, что она на самом деле чувствует к ней, как она проводит свои дни, собирая дело против насильника, а ночи либо заново переживая воспоминания, которые они создали вместе, либо мечтая создать новые. Простит ли ее Миранда? Простит ли Энди себя за то, что поставила так называемое высшее благо и стремление к справедливости выше своей любви к Миранде и даже явных желаний Миранды? У Энди не было ответов ни на один из этих вопросов, но она продолжала сколачивать растущую кучу свидетельств и доказательств. Два месяца спустя она написала статью-разоблачение, и редактор "Нью-Йоркера" пускал на неё слюни, его ненависть к Ирву была очевидна. Энди, Айрин, Ребекка и еще несколько женщин с тремя лучшими адвокатами, которых Гунилла смогла нанять за свои деньги, отправились к окружному прокурору Манхэттена, решив полностью отказаться от услуг полиции, чтобы, возможно, ускорить процесс. Энди не удержалась от смеха, увидев, каким кровожадным выглядел окружной прокурор, когда осознал всю грандиозность и потенциал этого дела. Это может быть его карьерный билет. Ведь если ему удастся добиться обвинительного приговора, он станет очень известным юристом, поэтому Энди не сомневалась, что он сделает все возможное, чтобы добиться справедливости для жертв, поскольку это шло ему только на руку. Они выработали стратегию, и после того, как он одобрил появление статьи в "Нью-Йоркере", она упала с силой ядерной бомбы. Обвинения в коррупции казались мелким недоразумением. Как только история о почти сотне жертв харассмента попала в газетные киоски и окружной прокурор объявил, что они начали уголовное расследование в отношении Ирва Равитца, Энди решила, что для него все кончено. Инвесторы бросали «Элиас-Кларк» быстрее, чем горячую картошку, это было похоже на то, как крысы покидают тонущий корабль. Компания, которая когда-то была флагманом издательской индустрии, к концу дня стоила гроши. Энди очень мало знала об акциях и фондовых рынках, но именно сияющая Гунилла рассказала ей об этом в один из редких вечеров, которые Энди проводила в доме. Она все еще продолжала работать в пабе, несмотря на то, что ее имя становилось все более и более известным, а ее работа получила широкое признание. - Теперь «Элиас-Кларк» ничего не стоит, дитя мое. Ты это знала? - Она буквально дрожала от возбуждения. - Я думала, ты не хочешь, чтобы компания разорилась? - Энди чего-то недопонимала. - Конечно, нет. Для такого блестящего ума, дитя, ты иногда бываешь довольно тупенькой. Энди усмехнулась, но тут до нее дошло. - Ты ведь собираешься забрать «Элиаса-Кларк» из его рук, не так ли? - Я просто хочу оказать одну услугу моему старому другу, которому очень нужна помощь. Но я не буду делать этого прямо сейчас. Я буду ждать, как и все остальные стервятники. Я подожду, чтобы выкупить его. Я не сделаю ни шага, пока не начнется суд. Просто перекуплю всех остальных членов совета директоров.… - Чтобы послать сообщение всем потенциальным покупателям, что ты уже вошла в дверь, и им не стоит беспокоиться? - Энди начинала понимать хитрый ум Гуниллы. - Да. Вот именно, дитя. И когда всплывут новые твои откровения, никто все равно не захочет к нему прикасаться. - Ну, первый подкаст из серии выйдет в конце недели. Он будет с Айрин, так что он довольно большой и довольно, ну, пробивной. Ее история, насилие, само изнасилование, поджог ее дома моды и ее травмы. И то, что его нельзя привлечь к уголовной ответственности! Это еще более мучительно, потому что показывает не только ее личную трагедию, но и трагедию всей этой вонючей проблемы! Срок давности убивает так много частей этого дела! - Детка, ты можешь сказать «блять», я же не оранжерейный цветок, понимаешь? Энди, конечно, знала это. Несмотря ни на что, Гунилла была рядом с ней во время всего этого испытания. Она держала ее за руку, когда Ирв возбудил против нее дело о клевете и когда «Элиас-Кларк» подал на нее в суд за нарушение контракта. Она наняла ей лучших адвокатов и заставила Алена испечь столько пирогов, сколько душа Энди пожелает. К счастью, она ни разу не упомянула о Миранде, хотя Энди знала, как она жаждет узнать о ней. Несколько месяцев назад, когда Энди призналась ей в том, что нашла Пристли, Гунилла попросила контактную информацию Эмили и, согласовав это с высокомерным менеджером, Энди дала Гунилле адрес её электронной почты. С тех пор Гунилла не проронила ни слова. И Эмили тоже. Энди даже не была уверена, как это случилось, но она обнаружила, что раз в две недели пьет кофе с Эмили. Репортер была уверена, что не она инициировала контакт, они просто начали обмениваться текстовыми сообщениями, о всевозможных мирских вещах, от расследования до какого-то произведения искусства, которое Эмили считала достаточно важным, чтобы поведать о нем Энди. Они, казалось, сознательно избегали встречаться в кафе на 73-й улице, и знания Энди о кофейнях и пекарнях Верхнего Ист-Сайда, казалось, росли в геометрической прогрессии. Каждый раз, когда Эмили назначала встречу, это происходило в одном из тех новых и модных веганских мест, где не было настоящих углеводов или жиров, и Энди приходилось прихлебывать какой-то чай с обезжиренным молоком, который на вкус был как трава. Но, по крайней мере, ей доставляло огромное удовольствие водить Эмили в одну из маленьких, удивительных, семейных булочных, где подавали круассаны с маслом и рассыпчатые калорийные кексы, и она любовалась, как Эмили пускает слюни на её карамельный макиато, притворяясь, что наслаждается своим пустым зеленым чаем. Энди даже не была уверена, почему они встречались, она даже отдаленно не нравилась Эмили, со всеми завуалированными и не очень-то завуалированными оскорблениями интеллекта Энди и особенно ее гардероба. Тем не менее, они продолжали встречаться два раза в месяц и говорить ни о чем, умудряясь передавать очень многое между строк. Именно так Энди узнала, что Миранда в течение последних нескольких месяцев почти безвылазно отсиживалась в своей студии, а Эмили была изгнана из нее, что было необычно и очень беспокоило рыжую, хотя она и старалась этого не показывать. А Эмили получала информацию из первых рук о расследовании и о том, как трудно оно продвигалось и как мало доказательств удалось собрать. - Ирв что, откупается от них? Шантажирует? Угрожает? - Эмили поморщилась, обжегшись горячим зеленым чаем. - Я бы предположила, что он подкупает свидетелей и угрожает жертвам. - Энди залпом выпила свое восхитительное варево, полное взбитых сливок и карамели, и облизнула нижнюю губу, насмехаясь над Эмили, которая лишь покачала головой на выходки своей спутницы. - Это который уже у тебя? Пятый? Ведешь себя как малолетка. - Может быть, даже уже и шестой, но эти булочки восхитительны, зря ты упускаешь шанс попробовать их. - Словно в доказательство того, насколько хороша выпечка, Энди откусила огромный кусок, нарочито постанывая, в то время как Эмили издала рвотный звук. - Отвратительно, и ты тоже, несмотря на то, что не набрала ни одной чертовой унции. Ты же знаешь, что эта твоя писательская работа впроголодь никого не обманет. Все знают, что ты живешь с Гуниллой. Держу пари, она тебя кормит. Это застало Энди врасплох. - Я живу в полуподвальной квартире особняка Гуниллы, а не слоняюсь там без дела. И откуда это все знают о моих делах? Значит ли это…- Энди не могла даже заставить себя произнести имя Миранды, оно казалось священным, и она была недостойна даже упоминать его, потому что она причинила Миранде такую боль и потребовала от нее столь много в своем праведном негодовании и крестоносном рвении. - Нет, нет, не думаю. - Эмили казалась подавленной впервые с тех пор, как Энди встретила ее. - Она… Она занята, и мы редко о чем-то говорим, так что ... Ах, нет. - Тогда что? Ты просто следишь за мной, Эмили? - Что тоже казалось немного нелепым. - Чего ты хочешь от меня? Что, если она выйдет из своей студии через неделю и попросит меня найти тебя? Это же не выходит за рамки возможного! Я должна оставаться готовой! Господи, Сакс, ты такая надоедливая. Почему из всех людей на свете она должна была влюбиться именно в тебя? Слова, хотя и резкие, были произнесены без злобы, возможно даже немного неохотно, и она могла поклясться, что губы Эмили дрогнули в конце фразы. Но ее глаза были печальны, как и глаза Энди, когда она, наконец, подняла их от выпечки. Пытаясь предотвратить то, что неминуемо слетит с губ Энди в следующий момент, или, возможно, желая уйти от глупого, щенячьего выражения глаз Энди, Эмили сменила тему. - Так ты считаешь, что расследование провалится? Думаешь, окружной прокурор не предъявит ему обвинения? - Я думаю, что окружной прокурор предъявит ему обвинение, есть еще достаточно свидетелей, готовых дать показания, и жертв, чьи дела все еще находятся в пределах временных рамок, на которые не распространяется срок давности, но все это просто немного шатко в данный момент. - Не могу поверить, что срок давности по делу об изнасиловании в Нью-Йорке составляет всего пять лет. Обычно она не пьет, ты же знаешь. Я видела ее пьяной только один раз. Как будто она хотела напиться до бесчувствия. В 5-летнюю годовщину ее изнасилования. Я пришла домой, а она была просто в стельку. Я не знала, что это был именно тот день, утром, когда мы завтракали, она была тихой и отстраненной. Я уже не была маленьким ребенком и поэтому попыталась помочь ей встать, привести себя в порядок, протрезветь, но она просто не позволила мне. Она все плакала и плакала, и мало-помалу рассказала мне эту историю, и я не знаю, что ранило ее больше: то, что она никогда не заявила о нем с самого начала, или то, что она больше не может заявить о нем. Это такая жестокая вещь, лишиться выбора, понимаешь? И вдруг Энди поняла, что она целится слишком низко. Что причина, по которой она чувствовала себя неуютно и шатко в этом расследовании, в этой конкретной борьбе, которую она пыталась вести, заключалась в том, что она боролась с одним человеком. Но этого было недостаточно. Система была устроена так, чтобы защитить таких людей, как Ирв, система была устроена так, чтобы слишком рано лишить жертву права на правосудие. - У тебя какое-то странное выражение лица. Не обычное глупое, что само по себе является новинкой. - Спасибо тебе, Эм. Я серьезно. Ты совершенно права. Это жестоко. И этого не должно быть. Эти женщины прошли через многое и должны иметь все время в мире, чтобы найти свою опору, свое равновесие и свой голос, чтобы говорить. Мне кажется, я недостаточно высоко целилась. Убрать Ирва – это одно. Но Миранда не должна была проходить через это дерьмо. - Ей было все равно, что она ругалась и что она, вероятно, повысила голос, потому что посетители вокруг них стали бросать на нее взгляды. - Что именно ты хочешь сказать? - Я говорю, что убрать Ирва недостаточно. Мы должны целиться выше. Другие штаты имеют более длительные сроки давности по делам об изнасилованиях. То же самое в других странах. Я только бегло коснулась этого в статье, потому что мой фокус был совершенно неправильным. Все было направлено на то, чтобы убрать этого определенного человека, но я думаю, что это должно быть трамплином для лоббирования штата и губернатора, чтобы увеличить срок давности по изнасилованиям и делам сексуального характера. - Ну, ты предприимчивый маленький кузнечик, Андреа. Ты зашла так далеко, и как бы мне ни было больно это говорить, но ты ведешь правильную борьбу. Энди улыбнулась, оторвала половинку булочки и протянула его Эмили, которая неохотно положила ее в рот с таким выражением лица, словно ей впервые дали попробовать амброзию. - И твой вкус в выпечке тоже не так уж плох. Но ты причинила ей боль, Андреа, и теперь она заперлась в студии, и я ее почти не вижу. Я думаю, что она работает над некоторыми вещами. У нее всегда был этот весьма утилитарный подход к своему искусству, как средство достижения цели, изменение тенденции, но на этот раз она чувствует, что все по-другому. Как будто она вкладывает в это свое сердце. Энди с трудом проглотила булку из-за комка в горле. Она понимала, что такое работать, пока не упадешь, она понимала, как вкладывать свои эмоции в вещи и пытаться изгнать их. Она просто надеялась, что к тому времени, когда все закончится, у Миранды все еще останутся какие-то чувства к ней, и она не поместит их все на холст и таким образом изгонит Энди из своей жизни раз и навсегда.