И остаются только вечера

      Она каждый день смотрит в глаза смерти.       Для Светланы весь мир накрыт невидимой воронкой. Вся реальность, вся её жизнь вращается вокруг в форме проклятия. А снять его некому.       Самые страшные из ночных кошмаров, те в которых ты словно парализована. Ты видишь, как разрушается мир, но не можешь бежать. Можешь только смотреть.       Светлана застряла в таком кошмаре наяву. Она смотрит, день за днём, как вертится вокруг неё жизнь. А сама остаётся на месте.       Глаза у её персональной смерти горький расплавленный шоколад восточного разреза.       Светлана не знает, кого из них двоих ненавидит больше – себя или его. Светлана не знает, имеет ли она право ненавидеть. Иногда ей страшно, что всё, что они сделали (чего она не сделала) окажется напрасным, потому что воронка схлопнется и сожрёт весь Свет в ней. Иногда ей кажется, весь Свет в ней умер в тот день на мокром асфальте, под светом тусклых помаргивающих фонарей.       Иногда Светлана хочет, чтобы воронка вырвалась из её измученного сознания в реальный мир и стала настоящей проблемой для всех. Его это, конечно, не коснётся. Он отряхнёт полы цветастого халата, и направится переписывать свой Великий Замысел. Только Светлана иногда слишком устаёт ненавидеть себя и его.       Светлана никогда не позволит себе потерять себя. Слишком дорогая заплачена цена за повышение её уровня до Великой. Это цена, за которую можно стать всемогущей. Она бы стала равной Небу (или хотя бы его Сыну) лишь бы не платить этой цены. Теперь ей придётся стать такой в любом случае. Чтобы возместить.       Она видит его каждый день. Отдаёт ему отчёты о патрулях. Принимает от него учебники и артефакты. Он берёт её израненные в бою руки в свои ладони, мягко проводит по ним пальцами. Она не отнимает ладоней, и смотрит только ему в глаза. Всегда черней, чем пасмурная зимняя ночь над Москвой.       Один Бог может знать, как ей удаётся оставаться Светлой рядом с ним. Ответа он конечно не даст. Он вообще не привык отвечать на вопросы.       Ей давно не хочется плакать, но иногда она вспоминает о слезах, словно нуждается в этом. Словно нечестно будет, если Антон останется неотплаканным. В ней уже нет горя, и она плачет от гнева. Однажды она понимает, это и было целью. Научить её ненавидеть и оставаться Светлой. Сам Гесер владеет своим гневом в совершенстве. Он и ей покажет, как им управлять. Так, чтобы ярость испепеляла только врагов. Её учитель большой эксперт в лицемерии. Светлана ненавидит его и хочет его смерти.       А он улыбается ей и треплет по щеке. И, конечно, всё знает. Он знает несоизмеримо больше, чем Светлана может вообразить, и поэтому руки её, сжимаясь на его горле, подрагивают. Он знает, что она станет вершить судьбу мира, когда придёт время. Он знает, что она признала его правым, чтобы не сойти с ума от боли, когда его рука на её плече была единственным, что держало её на ногах. Он знает, что она видела, как дрожали его окровавленные пальцы, пытаясь выплести целительское заклинание для мёртвого. И поэтому он откидывает голову слегка, пока она, видя наяву опустевшие глаза Антона, смотрит в его. И не мешает ей, когда она, выпуская его горло из хватки, хватается за полы пиджака.       И, может, только когда она сталкивает их губы, и кусает его, Гесер на мгновение испытывает что-то похожее на удивление. Может, он не удивился и в день смерти Антона. Может, Антон всегда был заранее мёртв для него. Но полный злобы поцелуй Светланы отдаёт кровью и, кажется, выводит его из равновесия. И только в эту секунду Светлана впервые за годы чувствует, что контроль над ситуацией переместился ей в руки. Может, настойчиво сминая его упрямый рот, игнорируя неуверенное сопротивление, она имеет над ним какую-то власть. Может, это и вправду так. Ведь его губы смягчаются и становятся податливыми. А руки, прекращая попытки оттолкнуть, бережно опускаются на её талию.       И ей почему-то отчаянно хочется поверить, когда он сидит рядом с нею обнажённый и курит какие-то дешёвые невкусные сигареты, и выглядит живым и уставшим. Хочется даже пожалеть. Хочется хоть на мгновение перестать сгорать от ненависти. И понять ту высшую цель, которая стоит всех его жертв.       Может однажды она и правда поймёт. И даже станет матерью Абсолютной, как того требует план по воздвижению в мире господства блага. Но у её дочери, вместо голубых или серых, будут тёмные нездешние глаза.