***
Цинхуа вернулся домой и упал на прохладную кровать совершенно без сил. С самого утра он носился то к Цингэ, то снова на свой пик. Казалось, этому не было конца. А дело было в том, что ученики боялись без него приближаться к пику Байчжань, те же в свою очередь снова что-то разгромили. Цинхуа быстренько всё подправил и уже собирался вернуться к Мобэю, надеясь, что тот оторвётся от своих бумаг, но все его планы разрушила одна фраза. «Пик Байчжань просит учителя о помощи». Как можно было что-то разгромить настолько быстро, он не понимал. Даже думать об этом не пытался, потому что было у него одно раздражающее предположение, что ученики Лю Цингэ специально всё крушили. У них что там, соревнование «кто больше вещей сломает»?! В любом случае, когда это, наконец, закончилось, он решил наведаться к Цинцю на чай. И задержался часа на два, пытаясь привести его в чувства. Когда же он понял, что сделал уже всё, что было в его силах, то ушёл, прихватив с собой веер, пытаясь хотя бы так отвлечь друга. Но пусть ему только слово скажут о его возврате! Он и пальцем не пошевелит, пусть Огурец сам за ним идёт. От части Цинхуа решил так, потому что был зол. Где это видано, чтобы дела на час-другой превращались в дела до самого вечера! Когда он вернулся, уже смеркалось. Не чувствуя ни сил, ни желания идти мыться, Цинхуа просто забрался на кровать, не заботясь о том, чтобы раздеться.***
Уже был поздний вечер, когда Мобэй вышел из своего кабинета. Он просто хотел лечь и закрыть глаза, так сильно уставшие за день. При мысли о том, как он будет во сне обнимать Цинхуа вместо подушки, он даже прослезился. Вот только было одно «но»: слуги и слова не сказали о том, что его муж вернулся домой. Оставалось лишь надеяться, что тому удалось незаметно проскочить в покои. Потому что если он до сих пор не вернулся, то Мобэй готов был сорваться с места сейчас же и задать хорошую трёпку не только пику Аньдин, но и всему хребту Цанцюн. Кроме пика Цинцзин, разумеется. В противном случае его ждали большие проблемы. Он открыл тяжёлую дверь и победно ухмыльнулся. Шан Цинхуа лежал в кровати и спал, свернувшись в клубок, потому что скинул все тёплые шкуры на пол. Он лежал в одежде. Это немного расстроило демона, но он подумал, что это недоразумение можно легко исправить. Мобэй медленно подходил, почти крался, стараясь не разбудить мужа. Спал тот, конечно, крепко, но никогда не было лишним перестраховаться, тем более в такой момент. Демон чуть ли не облизывался, чувствуя, что скоро начнёт урчать от предвкушения, но замер, так и не коснувшись верхних одежд синего цвета. Человек перед ним хмурился во сне и никак не мог окончательно расслабиться. Желание поцеловать и укутать мужа потеплее вытеснило все посторонние мысли, но было ещё кое-что, беспокоившее его. В руке Цинхуа сжимал смутно знакомый веер. Мобэй стоял несколько минут, пытаясь вспомнить, где же всё-таки мог его видеть, а потом на него снизошло озарение. Постоянно маячащий перед глазами веер и его хозяин немного привели демона в себя, он отмер. Итак, личность владельца вещи была установлена. Оставался ещё один, довольно волнительный для него вопрос… Что у его мужа, который ушёл по делам на весь день, делал веер Шэнь Цинцю?!***
— Это веер Шэнь Цинцю. — Цинхуа выглядел так, как будто прямо сейчас упадёт в обморок. — Да, я заметил. Откуда он у тебя и почему ты спал с ним в нашей кровати? — Голос Мобэя был спокойным, словно он спрашивал что-то, что его совершенно не интересует. Возможно, демон даже не злился. Мог ли Цинхуа на это рассчитывать? — Эт-то… Ну… Цинхуа икнул и сжался, не зная, чего ожидать. Это произошло рефлекторно, но задело демона. Неужели муж всё ещё боится его? Разве Мобэй не достаточно показал ему свои чувства? Может быть, он всё-таки что-то упустил, но в таком случае нужно сразу же разобраться в этом недоразумении. Между ними слишком долго были недопонимания и тайны. — Ты боишься меня? — Несколько минут была тишина, пока Цинхуа пытался понять смысл его слов. Не справившись с этой, несомненно, трудной задачей, он сдался. — Чего? — Просто скажи, если я сделал что-то не так. — Всё хорошо, я просто целый день был занят и немного проголодался. — В потверждение его слов желудок издал устрашающее урчание. Цинхуа неловко хихикнул и почесал затылок. — Я сделаю лапшу, подожди немного. Демон развернулся, чтобы уйти, но его удержали на месте, крепко обняли за плечи и поцеловали в щёку. — Я соскучился, давай быстрее. — Мобэй погладил его по голове и вышел из комнаты, совершенно забыв о чужом веере.***
Цинхуа попробовал лапшу, перед этим осторожно на неё дунув. Язык обожгло, словно огнём, а на глазах навернулись слёзы. Он быстро проглотил всё разом и, жмурясь, выпалил: — Очень вкусно, правда! Мой король, я так тебя люблю… Мобэй не слушал, что тот говорил дальше. Ему казалось, что он сейчас потеряет сознание от волнения. В последний миг в глазах Шан Цинхуа демон увидел искреннее удивление в перемешку с лёгкой грустью, но на губах расцвела усталая улыбка. На последнем издыхании он произнёс, харкая кровью: «Мой король… Я вас…» Признание, как ожидаемо, вызвало не самые приятные воспоминания о том прошлом себе. И пусть он всё ещё хотел полностью обладать человеком перед ним, сжимать молочную кожу до синяков, ставить свои метки по всему телу и сжимать хрупкую шею, сейчас он был другим. Он не хотел даже мысленно возвращаться во времена прошлого властного Мобэй-цзюня, так что возможно, будет лучше, если он попросит его… — Цинхуа, не нужно этого. — Он не знал, как объяснить свою реакцию так, чтобы не сказать ничего лишнего. — Если так хочет мой король, то больше не буду. — Он ободряюще улыбнулся, решив, что для Мобэя слишком смущающе слышать подобные признания. В конце концов, они оба знают о чувствах друг друга, можно обойтись и без слов.