Искусство и преступление

Шёл конец октября. На деревьях, что было удивительно, ещё оставались ярко-жёлтые листья, пока часть из них, уже покрасневшая, лежала у корней. В парках в это время было довольно красиво, поэтому Сасори не отказывал себе в удовольствии наблюдать за природой. Он как-то раз даже попытался собрать гербарий, но оставил эту идею ввиду её бесполезности. Да, это было приятно, но ему не нужна недолговечная красота тёплых оттенков. После того случая прошла почти неделя. Между ним с Дейдарой оставались неловкие отношения. Акасуна боялся заглянуть тому лишний раз в глаза, всячески избегал его и гораздо меньше времени проводил в общежитии. Когда Цукури пытался расспросить о том подобии поцелуя, Сасори просто затыкал его фразочками по типу «занимайся своими делами», а если это происходило перед сном (что Акасуна считал весьма нелепым из-за своей… романтичности?), кукловод злобно рычал «доброй ночи» и укутывался одеялом, напрочь отвернувшись от блондина. Такой порядок вещей его не устраивал. Он чувствовал себя ограниченным в действиях, вечно ходил недовольный, хотя прекрасно знал, что сам отказывается от решения этой проблемы. Подрывник, в свою очередь, чувствовал почти такое же смятение. Был сам на себя не похожий, как-то задумчивый и угрюмый. Нехотя Дейдара каким-то образом подкарауливал Сасори где-нибудь в коридоре или выкрадывал пару минут наедине, всё время пытаясь поговорить с ним. Это выливалось в оскорбления, но Цукури не спешил накидываться на Акасуну с кулаками. Даже Хидан подметил, что он теперь не так часто нарывается на драку с ним, хотя почти при каждой встрече находился повод, чтобы избить друг друга или начать словесную перепалку. Естественно, он догадывался, что во всём виноват его сосед, однако блондин не решился рассказать произошедшее. Возможно, потому, что ему это… понравилось? Понравились те нежные ощущения, когда кукловод взял его за подбородок, прошёлся пальцем по нижней губе и едва коснулся своими. А в момент разрыва этой тонкой трепетной связи где-то в груди подрывника что-то с грохотом упало, оставив Дейдару с неприятным чувством незаконченности и какой-то печалью. Цукури злился на такие мысли. Куроцучи, старая знакомая Дейдары, решила устроить небольшую вечеринку в загородном доме. Сначала это было тихое мероприятие, на которое были приглашены только друзья, но слухи уже успели разойтись по всему факультету скульптуры, и теперь была приглашена чуть ли не половина курса. И, конечно же, Цукури приглашён не был. Сасори был немного рад тому, что не придётся делить площадь с назойливым соседом, который мало того, что в комнате доставал, так ещё и бегал за ним хвостиком в перерывах между парами или в свободное время. Наконец-то он развеется и соберётся с мыслями. Быть может, даже объяснит своё странное поведение на крыше, хоть он пока ничего и не придумал. — Всем приветики! — в комнате прозвучал удар двери об стену, и внутрь вошёл брюнет с маской на лице. Неряшливая чёрная кофта с водолазкой под ней, высокий ворот, перчатки, рваные джинсы… Похож на второго подрывника, только готичнее. — Рад познакомиться! Парень говорил нараспев, судя по всему, улыбаясь сквозь маску, потому что тон был весёлым. Он с разбега прыгнул на третью, единственную свободную кровать в комнате, и с удовольствием вздохнул. — Ты кто такой, парашютист хренов? — громко прокричал Дейдара, перевернув чудака лицом к себе и подняв над матрасом. Вошедший что-то промямлил, но его перебил тягучий голос Сасори: — Это наш новый сосед. Знакомься – Тоби, — Акасуна поднял ладонь в знаке приветствия новому сожителю и угрюмо вернулся к работе за учебниками. Он не решил полностью представлять новенького, так как знал, что блондину будет плевать. — Какого чёрта? Никто не говорил, что к нам подселится ещё один оборванец, ага! — недовольно прорычал Цукури, отпустив новенького и захлопнув за ним дверь. — Просто ты, как обычно, ничего не слышал, когда к нам обоим подходил Нагато-сенсей и предупреждал, что на этой неделе подъедет ещё один, чтобы занять последнее место. Кстати, радуйся – теперь у тебя есть такой же друг-идиот, — проговорил кукловод, всё так же смотря в тетради и не поднимая головы. — Сами вы идиот, Данна, да… — прошипел блондин, сердито садясь обратно на свою кровать. Подрывник злобно взял книги и продолжил читать. Тоби подпёр голову ладонями. Он покачивался из стороны в сторону, наблюдая за соседями, и пробормотал: — Кажется, вы не сильно ладите друг с другом. — Заткнись, — синхронно высказались студенты. В течение нескольких дней Учиха Обито – именно так звали новичка — пытался подружиться с сокурсниками. Все относились к нему хорошо, наверное, потому, что Тоби вёл себя, как ребёнок, но не переходил рамки. Даже Сасори поддался его забавному характеру, спокойно болтая с ним при встрече, что было для него необычно. В отличие от Дейдары, Обито знал своё место, относился учтиво и вежливо, хоть и нелепо шутил. Возможно, Акасуна подружился бы с ним, если бы хотел. Но он не видел смысла заводить друзей там, где не было необходимости в них. Это помогало ему не надеяться на других и проявлять исключительную самостоятельность. С Цукури всё было сложнее. Он постоянно отталкивал, хамил и лез на рожон, когда Учиха спрашивал его о чём-то. С одной стороны, было понятно, почему блондин так себя ведёт – не всякому понравилось бы, что в его личную жизнь лезут (даже если вопросы Тоби были весьма простыми и совсем не нарушали границ личного пространства), с другой – было бы этично немного рассказать о себе соседу во избежание недопонимания и проблем. Только вот подрывник даже не слыхал о понятии этики и вежливости. Только через кукольника Обито удалось узнать о некоторых привычках Дейдары, и то немного. Цукури отсиживался на крыше общежития, выпивая уже вторую бутылку саке и наслаждаясь прохладным солнцем. Он не питал особого пристрастия к алкоголю, нет, просто это помогало ему расслабиться. А сейчас ему нужно было расслабиться как никогда раньше. Прибытие нового сожителя, ссора с Акасуной – всё это давило на него. — Дейдара-семпай! Железная дверь бесцеремонно распахнулась, впустив Учиху на поверхность. Рука блондина нервно сжала бутылку. Он повернулся вправо, одним глазом глядя на вошедшего. — Чего? — Я слышал от Сасори-семпая, что вы… — Тоби подбежал к подрывнику, наклонился и вкрадчиво прошептал, — не приглашены на вечеринку Куроцучи! Дейдара поднялся и угрожающе встал в упор к Обито, который был выше Цукури уж на десяток сантиметров точно. Правда, детский характер не меняет даже этот факт. — Да, и что? Мне, по-твоему, нужно разрыдаться, хмф? Жил и проживу дальше без этих вечеринок, — студент развернулся и хотел уже собрать вещи, как Учиха аккуратно взял его за плечо. — Я так не думаю, семпай! Просто мне показалось, что вы чувствуете себя одиноким из-за этого, — уже спокойно продолжил Тоби, — поэтому вы сидите здесь наверху совсем без компании, сердитые, печальные… Обито мог бы продолжить этот издевательский монолог из перечислений состояния собеседника, но блондин перебил его: — Я не сердитый и не печальный, да! Просто твоё присутствие раздражает меня. Ведёшь себя, как будто только что из детского садика выпустился, ага. — Вам просто не хватает оптимистичности, Дейдара-семпай. Попробуйте меньше пить, — Тоби ткнул пальцем по направлению к бутылкам, — больше гулять на солнце и развлекаться, и, уверен, вы станете куда светлее смотреть на жизнь! Подрывник с ненавистью уставился на новенького. Тот попятился, отошёл к железной двери крыши и спрятался за неё. Дейдара уже обрадовался, что чудик больше не станет докучать ему своими советами и детским голоском, поэтому уселся на место, планируя смочить горло ещё раз. Заметив это, Обито вошёл в проём, последний раз обернулся и произнёс: — В любом случае, вам придётся пойти на вечеринку. Я уже уговорил Куроцучи-семпай разрешить вам прийти. Дейдара резко опустил бутылку и посмотрел на Учиху, но парень уже исчез в тёмном коридоре лестницы. Цукури с неохотой надел футболку с тёплой шерстяной кофтой и свежие постиранные джинсы, готовясь встречать шумный холодный вечер в отдалённом от города доме. Он уже перестал задаваться вопросом, зачем Тоби так постарался сделать обязательным его присутствие на мероприятии, просто приняв свою судьбу. Возможно, это не так уж и плохо. Если Сасори не будет особо мелькать перед глазами, а народ – лезть к нему, то, может, Цукури хорошенько оторвётся за едой и выпивкой. Кажется, студенты ещё хотели посмотреть какой-то фильм. Ему всё же стоит присоединиться. Блондин угрюмо подходил к двери дома. Чем ближе, тем больше в нём накапливалась неуверенность в том, что ему здесь есть место. Изнутри слышались разговоры, смешки и стук посуды. Хорошо, что он пришёл не последний – к зданию всё ещё подходили люди, почти не замечая его. Подрывник вошёл следом за одним из студентов и зачарованно остановился. Перед ним был прекрасно убранный дом. Повсюду витал запах еды, наполняя лёгкие теплом сладости, а лампы уютно согревали. Дейдара будто слился с этим горячим духом радости. Теперь он уже более смело ходил по дому босыми ногами, ощущая под собой такой домашний деревянный пол. Цукури впервые за долгое время чувствовал безопасность, которую позабыл со времён малолетства. Студенты стали собираться на фильм. Судя по восторженной болтовне девушек, это была какая-то мелодрама про влюблённых. Блондин со скукой оглядел зал для кино, пожёвывая палочку от такояки, и решил выйти на улицу. Подрывнику захотелось подышать свежим воздухом, расслаблено посидеть в саду и посмотреть на яркую полную луну, которую сегодня обещали синоптики. Погоду он почти не смотрел. Надеясь на уединение, Дейдара вышел во двор. Он прошёлся по мостику через искусственный прудик, сложив руки в карманы, и заметил двоих. У дерева стояли Обито и Акасуна. Пока кукольник курил сигарету, куда-то без интереса всматриваясь, Учиха о чём-то увлеченно рассказывал, активно жестикулируя и то оборачиваясь полукругом, то вертясь из стороны в сторону. В какой-то момент Тоби повернулся прямо на уходящего от досады Цукури и окрикнул его. Новенький подбежал к блондину и остановил парня, всучив стакан с соком. — Я скоро вернусь, подержи пока! — с этими словами Обито ускакал в дом. Подрывник собирался спросить, почему же он не дал стакан Сасори, но успел заметить в руках того собственный стакан. Дейдара со злым взглядом встал рядом с деревом, облокотился о него спиной и упёрся в корни. Акасуна загасил сигарету подошвой. Между ними снова повисла неловкая тишина. Оба прекрасно знали, что обсудить, и считали обсуждение необходимым, но одновременно ни у одного не было смелости начать диалог. Цукури всё ещё находился в опьянённом состоянии. Он выпил полторы бутылки саке перед выходом и ещё пару банок пива на вечеринке. По телу разливалась сонная нега, заставляя его пошатываться во время ходьбы. Мысли роились, как пчёлы. Его терпение кончилось первым. — Что это было? Сасори повернулся в другую сторону от него. Блондину показалось, что его охватила какая-то паника. — О чём ты? — Про то, как вы меня чуть не поцеловали. Акасуна резко покосился на подрывника, и его карие глаза загорелись злостью и стыдом. А, возможно, Дейдара хотел видеть в них стыд. Студент смело ответил, уставившись в лицо кукловода. Второй не выдержал и поник, спрятав глаза. — Это был не поцелуй, придурок. — А что тогда, хмф? — дерзко продолжил гнуть палку блондин. В голову внезапно пришла блистательная идея, которая заставила рот подрывника исказиться в злобной ухмылке. — А, я знаю, что это, ага. Вы из тех самых крашеных парней, которые засматриваются на других мальчиков, — подрывник уверенно приблизился к Сасори, встав почти в упор, — мажут глаза и всячески ухаживают за собой. На то, Данна, вы и красите свои «прелестные» ресницы и волосы, да? И ногти тоже? Цвет, кстати, совершенно не сочетается! — Дейдара нагло взял Акасуну за ворот красной, в чёрную полоску, рубашки, — И тогда вы пытались соблазнить меня, да? У вас плохо получается, Данна, и знаете по… Цукури не успел закончить монолог, потому что в его подбородок влетел твёрдый кулак. Стакан с напитком упал на землю, звонко отскочив. Затем ударили вбок, локтем врезали в рёбра, столкнув с места. В груди спёрло воздух, и тело будто онемело. Блондин потерял равновесие, упав назад, но успел опереться предплечьем о холодную землю. Он взглянул вверх. Перед ним стоял не тот парнишка, который по ночам шил одежду для кукол и собирал их, сидя в темноте за столиком под одиноким светом лампы, а тень с горящими глазами, заслоняющая блеск луны. Подрывник впервые видел кукольника в такой ярости. Ноги слегка задрожали, но студент глубоко вдохнул и выпустил, собираясь с мыслями. Он уже почти поднялся, как в живот что-то ударило. Обувь Сасори прилетела прямо по печени, и Дейдара раскрыл рот. По его подбородку стекла слюна, Цукури на мгновение застыл от мучительных импульсов, расходящихся по телу. Снова встал. На этот раз Акасуна вцепился за ворот кофты и притянул блондина к себе, прошипев: — Мне убить тебя? Подрывник лишь усмехнулся. — Если вы это сделаете, вас посадят, ага. Рука кукловода проскользнула назад. В бледном освещении что-то сверкнуло, и прохладное лезвие складного ножа коснулось шеи Дейдары. Его пробрала дрожь. — Сасори но Данна… — Так мне прикончить тебя? Цукури вновь улыбнулся, бесстрастно уставившись на держащего его в крепких руках Сасори: — Вперёд. Сталь впилась в нежную кожу, оставляя неглубокий порез. Вокруг ранки начали скапливаться багровые пятна. Было больно, но блондин лишь с интересом наблюдал за выражением лица Акасуны. Его шоколадные глаза расслабились. Почувствовав, что руки больше не вцепляются в него, блондин отступил на шаг. Ткань смялась, оставив уродливые складки, и подрывник невольно поправил их. Одним глазом посмотрел на кукловода. — Смело с твоей стороны бросить мне вызов. Так уж и быть, пощажу тебя, — тихо произнёс Сасори. Дейдара встал в ступор. Он не знал, что делать: продолжить провоцировать его или просто отступить? Цукури развернулся, но ноги его еле держали, и парень устало сел за дерево. Он привалился спиной и откинул голову назад, сквозь листья наблюдая за тёмным небом. Блондин вдохнул ледяной воздух, прикрыв веки. Алкоголь потихоньку выветривался из его организма, проясняя разум. Правой рукой он стёр кровь с пореза и вытер её о джинсы. «Нужно будет заклеить пластырем». Дейдара распустил волосы, позволив им упасть на плечи и покрыть шею. Ему было холодно. Он слегка помотал головой, стараясь распушить их. За спиной послышались шаги. Акасуна встал рядом, опираясь плечом о твёрдый ствол. Он тоже поднял глаза вверх, смотря на мерцание тусклых звёзд. Ветерок продувал сквозь жилетку, проникая под лёгкую ткань рубашки. Кукольник невольно поёжился, по спине пробежали мурашки. — Почему не уходишь? — спросил Цукури, стараясь соблюсти правила вежливости. — Здесь хорошо, — спокойно проговорил Сасори. — Даже если я здесь? Молчание. Блондин нахмурился. Эта мысль пришла неожиданно, медленно поглощая каждую клеточку его головы. Акасуна ненавидит его. Может быть, из-за того, что он не ответил поцелуем на поцелуй? Он не понимал причины, почему думает об этом. Ненавидит и ненавидит, и что с того? Его много кто не любит, но… с кукловодом было как-то по-другому. Подрывнику уже было привычно шуршание опилок и одежды, осторожное дыхание Сасори при работе. Он вкладывал душу в дело, и Дейдара одобрял это, потому что прекрасно понимал. Цукури тоже вкладывал в свои взрывы чувства и старание. Именно поэтому блондин уважал Акасуну. Тот был его коллегой по искусству. Парню было важно мнение кукольника о нём, о его работах. Наверное, поэтому Дейдара так беспокоился об отношении Сасори к себе. Он хотел прижать к животу колени, но боялся показаться слабым или разбитым перед соседом. Парень уже хотел встать, как послышался голос Акасуны: — Ты мне нравишься, Дейдара. Подрывник обернулся, услышав своё имя, и удивлённо взглянул на собеседника. Собственное имя будто проникло в душу, согревая, но одновременно волнуя. Ему показалось? Он… нравится Данне? — То есть вы… — Как друг. Не больше. — Тогда что было там, на крыше? Сасори вздохнул и посмотрел в сторону пруда. — Я не знаю. Просто… возможно, я был сонный и не совсем понимал, что творил. В общем, забудь. Не придавай значения тому случаю. Ты и сам не остановил меня тогда. — Ну… был в шоке, да… поэтому лишь мог смотреть на вас, — неуверенно проговорил Дейдара. Акасуна усмехнулся. Оба понимали неловкость этого диалога, но было даже забавно. Иногда лучше оставить всё, как есть, не докапываясь до истины. Цукури о чём-то задумался, поджав губы. Его взгляд приковали белые цветы в пруду. Лепестки едва щекотал воздух, покрывая воду лёгкой рябью. Это напомнило ему покачивание игрушек кукловода у окна, когда в комнату задувало. — Почему вы занимаетесь куклами? — Тебе правда так интересно? — Просто я давно задаюсь этим вопросом, — пожал плечами Дейдара. — Ими занималась моя бабушка, — ответил Сасори, — после смерти моих родителей она хотела помочь мне оправиться и предложила попробовать сделать кукол. Я смастерил копии своих отца и матери. — Ваши родители мертвы? Данна… — блондин уже вдохнул, чтобы сказать слова сочувствия, но Акасуна перебил его. — Не стоит. Это было давно. Да и мне плевать, мертвы они или живы. Человеческие жизни ничего не стоят. Равнодушие слегка поразило Дейдару. Он знал, что кукольник пессимистичен, но совсем не ценить людей… Сколько нужно пройти, чтобы потерять даже малую часть уважения к живому? — Дейдара, почему ты любишь взрывы? Разговор начинал медленно напоминать игру. Обе стороны поочерёдно задавали друг другу вопросы, как можно более развёрнуто отвечая, и, если ответ устраивал, давали право на следующую задачку. Цукури гордо выпрямился, готовясь рассказать о прелести мгновения. — В детстве я посетил один праздник, и именно на нём впервые увидел фейерверк. Яркие искры, краски и шум, ага. В моей душе пробудилась радость, которую я никогда ранее не испытывал. — блондин приложил руки к груди. — Тогда я понял, что вся красота заключается в моменте, и что искусство – это взрыв! — Понятно. Только вот твоя точка зрения не верна, — строго возразил Сасори. — Искусство – это вечная красота. — Идите к чёрту, Данна, ага! Вам не переубедить меня! Лицо Акасуны расслабилось, он сполз вниз, усевшись почти так же, как и подрывник. Ему нравилось упорство Дейдары. Несмотря на все трудности, которые он встречал, его воля оставалась непреклонной. Было, чему позавидовать. — Знаешь, мне по вкусу твоя строптивость. — А? — Ты довольно жизнелюбивый и никогда не сдаёшься, а я просто пессимист, не думающий о происходящем вокруг. Меня мало интересуют окружающие. — Вы просто равнодушны, Данна, да. Их диалог продолжался по крайней мере ещё минут десять. Соседи чувствовали себя вполне уютно друг с другом, ведя непринуждённую беседу. Возможно, их отношения впервые за недели потеплели. Обито улыбнулся сквозь маску, всматриваясь в тени возле дерева. Он тихо прикрыл дверь во дворик, оставив двоих студентов наедине. На следующий день Сасори встал пораньше. Обычно он просыпался в шесть тридцать, а в это утро что-то будто разбудило его. После вчерашнего немного болело в затылке. Внимание приковали таблетки аспирина на комоде рядом с кроватью Дейдары. Студент подумал, что к часу дня точно должно пройти, и оставил идею выпить одну. Не решив терять время зря и отлёживаться, как обычно делал его сосед, Акасуна умылся, накинул рубашку и пошёл на кухню общежития. Еда в холодильнике не радовала: старые суши, рисовый пудинг… Ничего такого, что могло сгодиться бы на быстрый завтрак. «Пожалуй, сойдёт и обычная яичница». Взяв два яйца и сковородку, висящую недалеко от плиты, кукловод зажёг конфорку. Пока поверхность медленно согревалась, Сасори разбил яйца и посолил их, аккуратно накрыв крышкой и отойдя к тостеру. Оглядев кухню, Акасуна нашёл наверху холодильника хлебницу. Взяв тост, кукольник вставил его внутрь, после нажал на рычаг. Пока кухня медленно наполнялась запахом жареного хлеба, Сасори достал масло для того, чтобы оно немного согрелось и его было легче резать. Он скучающе сел за столик, ожидая приготовления. В помещение уже начали подтягиваться остальные студенты, но Тоби и Дейдары среди них не было. Просыпали всё утро в кроватях. Наконец-то прозвенел прибор и Акасуна поддел кулинарными щипцами поджаренный тост. Парень убрал крышку со сковородки и переложил яичницу в тарелку. Завтрак готов. Он намазал кусочек масла на тёплую выпечку, которая уютно согревала руки, и хрустнул, критично оглядывая глазунью. Чего-то не хватало. В голову пришла мысль, и кукловод вновь подошёл к холодильнику. Вынув оттуда немного зелени, Сасори всполоснул её и порезал ножницами над тарелкой. Теперь всё было идеально. После еды Акасуна вернулся в комнату и застал только что проснувшихся соседей. Их режим сна раздражал. Кукольник никак не мог понять людей, которые поздно засыпали и поздно вставали, ведь это было контрпродуктивно. С утра, когда мысли ещё чистые и не забиты всякой рутиной, можно было позаниматься чем-нибудь в тишине, наблюдая за встающим солнцем. Даже если из-за пасмурной погоды его было плохо видно. — Утречка, Данна. Уже позавтракали? — Цукури сонно улыбнулся и, щурившись, смотрел на Сасори. — Да, и тебе советую приготовить себе что-нибудь стоящее. Я знаю, как ты обычно питаешься. — Доброе утро, Сасори-семпай! — поздоровался уже Обито, натягивая маску на и без того закрытое тканью лицо. — Ага, — кивнул Акасуна. Блондин боком уставился на Учиху, и в его глазах тлел небольшой интерес, который тут же пропал, когда мордашка Тоби пропала за оранжевой спиралью. Кукольнику же было плевать, как выглядит его сожитель. Сасори вошёл в аудиторию, стаскивая рюкзак с плеча. Он сидел на почти самом последнем ряду. Отсюда было видно всех: кто чем занимается, что записывает. Доска, конечно, была далековато, но Акасуне хватало и того, что он прекрасно слышит учителя. Часы отсчитывали щелчками секунды. Голос педагога гулко звучал в большом зале. Слышалось шуршание тетрадей, стук ручек о парты и чьи-то вздохи и шёпот. Акасуна бы почти заснул в такой обстановке, но помешала этому громкая реплика Дейдары. — Пошёл нахрен! Я уж точно разбираюсь в искусстве лучше, чем ты, ага! Эти художества, которые ты лепишь, даже не достойны называться шедеврами. Абстракция – вот это истинное воплощение красоты! Он хотел выпалить что-то ещё, но в аудитории раздались строгие приказы учителя: — Цукури, тише! Сейчас лекция! Если не устраивает сосед, пересядь за другой стол, живо! Бормоча что-то бессвязное под нос, Дейдара подсел к кукловоду. Парень сомнительно оглядел блондина скучающим взором и повернулся к доске, подперев щеку рукой. Такое случалось уже не в первый раз. Подрывник ни с кем не мог усидеть спокойно, и его постоянно пересаживали, лишь бы тот не доказывал своё искусство где попало. Сасори случайно бросил взгляд на Дейдару и заметил на его лице чернила. Много чернил. Видимо, Цукури даже не заметил, что у него потекла ручка. Акасуна потянулся за сумкой, залез в карман и достал оттуда влажные салфетки. Зацепив одну пальцами, парень вытянул её и приложил к коже блондина. Тот вздрогнул от прохладной влаги и резко повернул голову, недоумённо смотря на кукольника. — У тебя чернила потекли. — Я не беспомощный, Данна! Могу и сам вытереть себе лицо, ага! — раздражённо скривился в ухмылке подрывник, обвивая пальцами тонкое запястье Сасори. — И как ты собираешься вытираться, если не видишь, где чисто, а где нет? — парировал Акасуна, грубо направив к себе ладонью голову Дейдары, держа за подбородок. Студент остановился. Его руки лежали на том же месте, что и тогда. Очевидно, Цукури тоже понял это, поэтому его щёки покрылись лёгким румянцем. Их глаза встретились, и между ними проскользнуло что-то интимное, заставив обоих отвернуться друг от друга. Пытаясь найти вещь, на которую можно было бы как-то отвлечься, блондин бегал глазами по залу. Кукловод неуверенно вздохнул и убрал кисть от очертаний лица соседа. — В общем, не дёргайся… а то пропущу чего.