Искусство и преступление

Улицы наполнялись праздничным духом. Наступал канун Нового года. Деревья, дома, дороги были украшены множеством разноцветных ламп, и, если посмотреть на весь город сверху, можно было подумать, что внизу раскинулся огромный красочный лабиринт. Ночью было особенно красиво. Всё это загоралось, вселяя какое-то странное чувство счастья и тепла, по-своему домашнего. Прогуливаться среди зданий было истинным удовольствием, а особенно заглядывать в кафе и заказывать новые праздничные блюда. Университет также не обошёл стороной приготовления. По стенам была развешена мишура и другой декор, который студенты ставили чисто из своей инициативы. Труд сближал, и сплочённые компании вместе выходили из учебного заведения, собираясь зайти в магазины или погостить у кого-нибудь. Даже Дейдара поддался этому влиянию. Он гулял в поднятом настроении, испытывая тягу больше находиться в окружении людей. Его встречи с Хиданом происходили реже. Не только потому, что у самого священника было дел по горло, но и из-за того, что и у Цукури кое-что изменилось в личной жизни. Их с Сасори дружба начинала крепнуть. Из уст Акасуны меньше выходило жёстких оскорблений, а блондин меньше доставал кукольника. Потихоньку они привыкали к присутствию друг друга и в какой-то степени начинали нуждаться в нём. Особенно Сасори. Всё чаще он хотел находиться рядом с подрывником. Привязывался к нему. Его уверенная ухмылка, громкий грудной голос и движения приковывали к себе. Невольно становишься зависим от этого белокурого чуда, напоминающего солнце. Акасуна желал давать о себе знать, когда рядом с ним был Дейдара. Задевал плечом, случайно касался рукой, стоял рядом, пристально смотрел. Иногда кукловод даже осмеливался подойти к Цукури во время его работы, заглянуть в тетрадь, подсказать что-нибудь. Если честно, из-за этого вмешательства блондин слегка раздражался, всё время напоминая, что он и сам справится, но его оценки заметно поднялись, и Сасори был доволен своей работой. Подрывник тоже испытывал некоторые родственные чувства к Акасуне. Да, он много шумел, если красноволосый лез в его жизнь. Но Дейдара был на самом деле не против. Даже пить перестал – настолько парень прогибался под влиянием сожителя. Он знал, что кукольнику было одиноко и старался заполнить его время своим присутствием. Редко Цукури чувствовал странное ощущение внутри, требующее чьего-то внимания и прикосновения, но такие моменты бывали, и во время них блондин думал именно о соседе. О его ладонях, ненароком ложащихся на плечи, когда Сасори здоровался. Они всегда были холодные. Подумать только, какую дрожь вызывал бы этот лёд, коснись он горячей груди подрывника. Стоило Дейдаре подумать об этом, и ему становилось тяжело дышать. Такую реакцию у него почти ничего не вызывало, за исключением редкого просмотра грязных видео в интернете. Цукури пугало то, что такие ощущения вызывает у него именно сожитель. Обычно лёд тает, когда контактирует с тёплой поверхностью, и морозные капли стекают вниз. Если бы прохладные пальцы Акасуны поступили бы так же… При этих мыслях в одежде становилось тесно и жарко, и блондин всеми силами подавлял такие идеи. Благо, они не возникали часто в присутствии кукольника. Он не знал, испытывает ли те же самые чувства к нему Сасори, да и знать не хотел – Дейдара в любом случае отказался бы встречаться с парнем. Встречаться...? Они не могли любить друг друга. Слишком противоречивы их характеры, слишком различны их убеждения. Но в то же время они дополняли друг друга, словно инь и янь. Но встречаться с ним он не мог. Цукури боялся ненависти к себе от окружающих и подтверждения собственной ориентации, ведь осознание начало приходить около трёх лет назад - резко и устрашающе. Тем более, Акасуна был бесчувственной деревяшкой. Глупо было бы рассчитывать на взаимность. И всё же где-то в глубине сердца он надеялся. Праздник окатил жителей Токио с головой. Народ, шумя и толкаясь, ходил вдоль улиц столицы, распивая спиртное и поедая новогодние вкусности. Некоторые уже после нескольких стаканов алкоголя прощались с друзьями и шли к себе, где их ждали любимые родственники с накрытым столом. Окна домов приветливо сверкали в ночной темноте, освещённой ослепительными лампами радости. Факультет собрался на новогодней ярмарке, чтобы отметить смену циферки в календаре. До жути банально, но настолько же притягательно. Студенты были одеты в нарядные кимоно, пестрящие узорами и колоритными бусинками. Дейдара достал откуда-то (вероятно, из потаённых углов шкафа) свою забытую и неопрятную одежду, выстирав и выгладив её самостоятельно. Парень не особо любил прибираться, однако для презентабельности и, желая не ударить в грязь лицом перед сокурсниками, позаботился о своей одежде. Ткань была голубой, прорезанная множеством золотых рисунков цветков, напоминающих цвет его волос. Впрочем, и лазурный сочетался с его подведёнными глазами. Цукури одиноко прогуливался среди прилавков с едой, развлечениями и одеждой, озираясь в поиске подходящего для него занятия. Он уже успел накупить на свои сбережения кучу сладостей и, медленно смакуя их, вертел головой. Иногда к нему с радостными визгами подбегал Тоби, тыча в лицо выигранными игрушками: плюшевой кошечкой, например. К разочарованию Обито, блондина это слабо интересовало. Студент, ухмыляясь, говорил что-то вызывающее временному спутнику, и тот твёрдым шагом опять куда-то уходил, судя по всему, приняв вызов победить в очередном соревновании против продавца призов. Подрывник дошёл до мостика через небольшую речку. Покрашенное в красный цвет дерево скрипело под ногами из-за зимних холодов. Дейдара облокотился о бортик, доедая последнюю палочку с данго. Вот, шарик проскользнул в его рот и скрылся в темноте, и парень задумчиво съел его. Луна сегодня светила особенно красиво, и Цукури в очередной раз блеснул мыслью о том, что завтра этот бледный пятнистый круг уже не будет таким ярким. Мимолётность завораживала, отвлекая блондина от подходящего к нему друга. — Хей. Изо рта Сасори вышел клубочек пара. Подрывник обернулся на зов и улыбнулся Акасуне. Так по-родственному. Так близко. — С днём рождения, Данна! — Дейдара подкрался к кукольнику со спины, пока тот усердно пытался сосредоточиться на материале. Очевидно, попытки были безуспешные. — Что это? — Сасори бросил взгляд на небольшую коробочку, завёрнутую в ленту. Конечно же, это был подарок. Но Акасуна спрашивал именно о содержимом. — Откройте и узнаете, ага, — лукаво улыбнулся Цукури, протягивая руку к соседу. Кукловод подметил про себя, что у блондина стройное и подтянутое тело – доказательством были мускулистые руки и плечи, открывающиеся под его сетчатой майкой с широким вырезом, которую он носил под испачканной толстовкой. Пальцы сдержанно ухватили перевязку картонки и потянули за край, распустив нетугой узел. Кончики закрепились на крышечке, подняли её, и взору Сасори предстала глиняная фигурка скорпиона. — Довольно мило, — без интонации, пытаясь скрыть небольшую радость, пробурчал Акасуна, — сам сделал? — Конечно, Данна! Вы сомневаетесь в моём мастерстве, хмф? Ответить было нечего. На колкость не хватало желания, к тому же, это был подарок. Подарок ему от всего сердца. По крайней мере, так предполагал красноволосый. Он уже много лет не получал действительно стоящих вещей. Обычно его поздравляли коллеги по хобби в театральном кружке, давая вкусности и незамысловатые предметы, срок которых был недолгим. Это говорило о том, что коллектив ценит его и уважает, но Сасори всегда знал, что, если бы он ушёл, точно так же поздравляли и другого на его месте. — Спасибо… — тихо пробормотал Акасуна, отводя глаза. — Поставлю на полку. Рыжий уже потянулся, почти поставив скульптуру на доску, приколоченную выше его стола, как глаза накрыли чьи-то бархатные ладони. — Это ещё не всё, Данна, — послышался чей-то вкрадчивый голос над ухом, и Сасори почувствовал, как его обдало теплом дыхания. В терпком чувстве загадочности он остановился, ожидая продолжения. Щека прикоснулась к щеке, и губы, немного пухлые, овальной формы и твердоватые, легко прижались к коже лица, выдохнув. Руки скрылись из поля зрения, вновь давая кукольнику возможность видеть. Студент обернулся, намереваясь заглянуть в глаза подрывника, желая выпытать ответ на произошедшее, но Дейдара уже укутался в одеяло и отвернулся к стене. — Сладких снов. То, что произошло тогда, оставалось между ними. Даже Учиха этого не знал, хотя являлся сожителем. Сасори молчал о случае, зная, что, если спросит, ситуация на вечеринке Куроцучи повторится. Только уже без драки, но с угрюмым молчанием и недоверием. Цукури просто так не скажет ему об этом. И Акасуна тоже. Потому что оба боялись отказа. Боялись испортить то, что, спустя долгие месяцы холода, появилось. Кукловод встал рядом с доевшим данго блондином, почти касаясь того плечом. Соседи наблюдали за небом, освещавшим радостную ярмарку. — Как прогулка? Какой же банальный вопрос. Из десятков, которые подрывник хотел бы задать Сасори, он выбрал этот, совершенно не дающий никакой информации. Парень уже знал, что Акасуна гуляет один и в одиночестве ему комфортней, чем в обществе надоедливого Дейдары, вечно пляшущего языком о своём «недалёком» искусстве. — Скучновато. Не люблю праздники. Такие же шумные и мимолётные, как твои взрывы. Карие глаза с сероватым оттенком не отрывались от неба. По подсчётам Сасори, скоро должны были выпустить фейерверк. Было бы любопытно вновь наблюдать за фанатичным, радостным выражением лица Цукури, освещённым вспышками искр. Акасуне особенно нравилось, когда, словно в чистом водном зеркале, в глазах студента отражался небосвод. Они превращались в тёмные светящиеся озерца восхищения перед моментом. Кукольнику никогда не понять этого – перед этим фактом стояли оба, но обоим было от этого только интересней. Будто две родственные души наконец-то встретились спустя долгое время в пустыне среди серых теней, беспечно блуждающих в темноте неведения. — Вы, как всегда, Данна, не любите отходить от своих принципов, да. Настолько помешались на своей вечности? — игриво усмехнулся Дейдара, прищурено смотря на стоящего рядом собеседника. — Нет, просто у тебя настолько узкое мировозрение, что в него едва поместится чьё-то ещё мнение. — Кончились аргументы? Вы это уже говорили, — ещё более ехидно произнёс Цукури. — Мне незачем распинаться перед тем, кто всё равно не поймёт всей тонкости и будет стоять на своём. Резонно. Очередная победа Сасори в споре. Но блондин всё равно не отступит от собственных убеждений. Он уже встал на этот путь и будет идти по нему до конца. Акасуна достал сигареты и вынул одну, зацепив край зубами. Потом взял зажигалку, покрутил колёсико и, когда пламя, наконец, вспыхнуло, прикрытой ладонью поднёс к трубочке с табаком и подпалил. Воздух наполнился запахом гари и вишни. Кукловод всегда курил тонкие, некрепкие «Harvest», но имел при себе пачку с большим содержанием никотина, если ему потребуется расслабиться чуть больше, чем позволяла привычка и нужда. Он аккуратно втянул и выпустил облако густого дыма. Так они стояли несколько секунд, пока блондин вдруг не выхватил из тонких тёплых пальцев Сасори сигарету, приложил к губам и неумело втянул. За вдохом последовал кашель, и подрывник постучал по груди, отвернувшись. Акасуна потянулся за своим сокровищем, дёрнул его на себя и стряхнул пепел. — Мерзость, — сквозь приступы кашля комментировал Дейдара, — вы как такое вообще в рот берёте, хмф? — Со временем привыкаешь, — спокойно ответил красноволосый. — И со скольких вы уже так? — Год назад начал. — Тяжёлый, наверное, был год, да, — охрипшим голосом поставил точку Цукури, глубоко вдыхая морозный воздух. В горле першило, было сухо и горячо. В небе раздался грохот, и студенты слегка вздрогнули от лучей переливающихся огоньков. Хлопки слышались и дальше наравне с писком летящих петард, но блондин был уже далеко за пределами реальности. На него нахлынули воспоминания. Он вспомнил, как совсем маленьким ребёнком под ручку дедушки точно так же ходил среди витрин магазинов, гулял по заснеженному парку, любуясь фонарями, какими-то висящими верёвочками, которые блестели, шариками и прочим. И как впервые увидел фейерверк. Тогда детский, изумлённый восторг заполнил его разум, сердце и тело. Мальчик прыгал, смеялся и хлопал в ладошки, жадно уставившись вверх, желая побыть среди этих порывов, возникающих и тут же гаснувших в глубине бесконечного чёрного простора. И голову осенила идея. Такая же быстрая, как искра взрыва, волнующая, приятная и бодрящая. Парень сжал запястье кукловода и потащил его куда-то вверх по горке, вдоль рядов ламп, людей, других студентов, оглядывающихся на парочку в голубом и бордовом кимоно. Ноги иногда скользили по мокрому дереву, однако Дейдара продолжал быстро идти вперёд, стремясь не потерять тот пыл, с которым подумал об этом. Сасори терялся в догадках, что нашло на его азартного друга. Он пытался как-то окликнуть его, но Цукури лишь говорил: «Дойдём – поймёшь». Акасуна знал, что вред блондин ему не причинит, да и не сможет – пусть подрывник и был массивнее его, однако явно уступал в интеллекте. Они подошли к небольшому домику с террасой. Тот стоял на вершине небольшого холма в парке, в котором проходил новогодний фестиваль, и обычно использовался для посиделок небольшого количества людей. Что-то вроде приватного клуба. Здание стояло далеко от основного скопления народа, и, если сесть на ступеньки, то открывался потрясающий вид на город. Но у Дейдары были другие планы. Искусно взломав замок, как будто он уже делал это сотни раз, Цукури отворил дверь в домик, приглашая рукой красноволосого внутрь. Пахло хвоей и мандаринами. — И зачем мы здесь? — Тут неплохо и открывается хороший вид из окна, — проговорил подрывник, разжигая камин. — Но на террасе получше, согласись, — всё ещё в смятении ответил кукольник, оглядывая помещение. — Тогда вы не получите моти, ага, — подмигнул ему Дейдара, доставая из шкафчика коробочку с рисовым тортом. — Поставьте пока саке на стол. — А Тоби? Сасори сам не понимал, почему так стремится хоть как-то не оставаться наедине с блондином в полумраке, в маленьком домике с террасой так далеко от людей, хотя втайне желал этого. Он всячески пытался логически обосновать его поступок, задавая вопросы, но от парня слышался лишь отговорки: — На дух не переношу этого придурка, да. С вами компания приятней. У Цукури гудело в висках. Да по всему телу. Немного дрожащими руками он зашторивал окна, оставив лишь одно, выходящее прямо на призрачную низину города, и закрыл дверь. Сердце глухо стучало. Акасуна тем временем поступил ровно так, как попросил его блондин: расставил тарелки, взял саке и разлил по стаканчикам. Моти он аккуратно разрезал пополам и положил в посуду. Огонь согревал комнату и опалял её оранжевым светом, создавая атмосферу близости. Красноволосый отпил, взял кусочек торта и медленно прожевал. Окно манило своим пейзажем. Подрывник подсел ближе к кукловоду. — В общем-то я… хотел поговорить, — последние слова были произнесены чуть ли не шёпотом, выдавая неуверенность говорящего с головой, — о наших отношениях, ага. От окончания предложения по телу пробежала дрожь, но Сасори не подал виду, боком глядя на Дейдару. — Я слушаю. — Мне немного неловко это обсуждать. Помните тот день рождения, хмф? — Цукури не смотрел на него, а полуприкрытыми глазами пялился в пол, аккуратно подбирая слова. — Да. Фигурка всё же хорошая, спасибо ещё раз, — Акасуна старался сохранять хладнокровие, смотря в другую сторону от голубоглазого. И так хотелось утонуть в его лазури. — Я немного про другое. Теперь обоим было понятно, о чём будет диалог. Вернее, уж одному-то из них точно, только вот раньше можно было повернуть назад. А сейчас нельзя. Студенты сидели на мягком футоне, опираясь локтями и спиной о столик. Сзади трескались угольки, разбавляя напряжённую тишину. — Не знаю, что я тогда сделал, хмф. Да и объяснить не смогу, не слишком красноречив. Но, Данна, пожалуйста, — он посмотрел на кукольника, и чёлка спала на левую половину его зардевшего лица, — не отворачивайтесь от меня. В груди что-то остановилось, и Сасори взглянул на Дейдару, рискнув встретиться с его молящим взором. Разум затянуло какой-то дымкой – дурманящей, такой запретной оболочкой. Красноволосый перестал задумываться над тем, что делает. Просто воплощал мысли, что так давно крылись в тёмных уголках, в реальность. — Я знаю, что вы не разделяете моих чувств, да, поэтому… давайте просто останемся друзьями? Тело Цукури оказалось лежащим на полу прежде, чем он успел что-то осознать. Акасуна навис над ним, держа ладонь на груди, а другой мягко сжимал запястья. И смотрел. Как будто изучал этого робкого, но такого открытого подрывника. Дыхание лежащего сбилось, застряв глубоко в горле. Ему оставалось только, словно в трансе, наблюдать за дальнейшими движениями кукловода. И сейчас его можно было так назвать вполне справедливо – Сасори держал Дейдару в своих умелых руках так же, как своих марионеток. Бережливо, но властно. — Ты действительно хочешь остаться просто друзьями? — пальцы скользнули под ткань, оголяя шею до ключиц, пробегая по разгорячённой коже, ощупывая её. — Глупый мальчишка. Губы припали к шее, оставляли на ней следы от укусов, сначала красневшие, а затем покрывающиеся бордовым оттенком – почти таким же, каким было кимоно Акасуны. Они скользили вниз, всё жёстче и грубее притягивая тонкий слой кожного покрова к себе. Кукольник знал, что Цукури любил выкладываться на полную, до безумной усталости, как в искусстве, так и в любом другом деле, поэтому не жалел его, вынуждая выгибаться под колкими ощущениями своих зубов. Блондин под ним тяжело дышал, откидывал голову вбок, давая для сладких лилейных поцелуев больше места. Он хотел прикоснуться к плечам красноволосого, снять с них этот назойливый покров ткани, сжимать их до царапин, но его ладони покоились на футоне, замертво сжатые изящными руками, на удивление сильными. Вся эта энергия неистово копилась в нём, и подрывник только мог раздвигать ноги, разрешая Сасори прижаться к нему бёдрами – теснее, ближе, мучительнее. Дейдара промычал, когда губы Акасуны оторвались от выпирающих косточек, и подался вперёд. Кукольник освободил его руки, начиная снимать с него одежду – теперь пояс покоился далеко на полу, давая возможность снять и всё остальное. Взору открылась татуировка на левой груди студента. Цукури бросил разноцветный покров назад, для мягкости, и только опустил с плеч халат, как его снова повалили с поцелуем. Язык, всё ещё отдающий вишнёвой сигаретой, агрессивно ласкал его собственный, делая это слияние настолько грязным, что от страсти вырывались дрожащие вздохи, а слюна стекала к подбородку. Руки Сасори скользнули по животу, обняли талию и стянули штаны за резинку, оставляя лишь одну преграду перед тем, как блондин останется совсем обнажённый, уязвимый перед его хищными желаниями. Кукловод уже успел снять с себя всё, что мешало почувствовать влажное от пота, сильное тело Дейдары, оставив лишь накидку и собственное бельё. Парень сжимал его солнечные волосы, скидывал с лица, распустил хвост. Не сбавляя темпа, Акасуна отстранился и сунул в мокрый рот Цукури два пальца, так глубоко, что вызвало бы рвотный рефлекс, но вовремя одумался. Блондин старательно вылизывал их, смачивал влагой не столько из-за того, что это доставляло лёгкое удовлетворение, просто подрывник знал – ему самому будет легче. Вот, ладони отпрянули от его рта, резко сорвали боксёры, бросив их куда-то в сторону, и сокровенное касание инстинктивно вынудило Дейдару свести колени, однако грубый толчок воспрепятствовал этому. — Раздвигай шире, — томный голос прозвучал в голове парня, заставляя повиноваться, трепетать перед ним. И студент подчинился. Он чувствовал себя беззащитным, слабым перед сверкающими в свете камина глазами кукловода, бегающими по его оголённому телу. Блондин будто чувствовал эти взгляды, упирающиеся ему в грудь, живот и таз. Смазка уже начала сочиться, капая вниз, а подрывник только вздыхал, желая больше, больше, чем мог уместить. Пальцы вокруг узкого входа давили, немного проникая внутрь, заставляли дрожать от предвкушения. Но Сасори не любил ждать и заставлять ждать других. Две фаланги вошли так же быстро, как и двигались вокруг, и неприятное чувство чуждости раздражающе засеменило внизу. Такое непривычное и злостное, но заводящее. Пытаясь скорее привыкнуть, Дейдара сам насаживался на них, жмурясь от ощущений. А пальцы нещадно растягивали его дырку, смыкались, крутились и вновь разъединялись. Другая рука плотно сжала член Цукури, и тот простонал, опрокидывая голову назад. Она ласкала его твёрдо, сжимала и ускорялась, а большой палец так игриво давил на головку. Лицо блондина покрылось густым румянцем. Прошла всего пара минут от действия, а он уже готов кончить. Но Акасуна не позволил. Закончив растяжку, он, слегка упираясь стояком меж ягодиц подрывника, приспустил с себя бельё, и руки подняли бёдра Дейдары, вскидывая их. Кукловод вошёл – мгновенно, по самое основание. Парень вскрикнул. К глазам подкатили слёзы, однако Цукури терпел, закусывал язык и ждал. Сасори долго, аккуратно двигался вперёд, давая блондину время привыкнуть, хотя сам уж сгорал от похоти. Он свободно поставил руки рядом с головой подрывника, ноги обняли поясницу, крепясь. И Акасуна потерял терпение. Толчки стали резче, больше в темпе. Красноволосый ощущал, как его затвердевшую плоть обвивали мягкие и упругие мышцы, пульсируя и не отпуская. Он хотел ещё, лихорадочно двигаясь, бегая по ягодицам Дейдары ладонями, прижимал его к себе и жался сам. Кукольник шипел, иногда постанывал, в то время как Цукури под ним почти срывал глотку от удовольствия. Блондин дрожал, ритмично отвечал толчками, рвано выдыхал. Казалось, что он вот-вот задохнётся. Его алые, припухшие от поцелуев губы раскрывались в сладких стонах. Удивительно, как столь дерзкий паренёк мог оказаться снизу, но подрывника совершенно всё устраивало. Устраивал доминирующий сосед по комнате, жёстко вдалбливающий его в матрас и хватавший его за всё, что только можно взять. Острые зубы Сасори прильнули к груди, прикусив сосок, и Дейдара вновь вскрикнул, но уже от приятной боли. Красноволосый поднялся к шее и уткнулся в неё, вдыхая запах почти кричащего под ним студента. Цукури заскулил, когда Акасуна задел простату. — Данна… ещё… Больше он не мог вымолвить ни слова, так как новые ощущения не давали ему перевести дух. Вздымая копны длинных волос, толчки превратились в более сильнее и глубокие, сводя ноги лежащего в судорогах. Руки царапали спину кукольника, оставляя небольшие следы. Блондин всхлипывал, закрывал глаза, полностью погружаясь в процесс. Его голос почти охрип. Чувство приближающегося оргазма притупляло другие, и в последние секунды блондин изогнулся, испачкав себе торс. Кукловод потянулся вперёд и со вздохом кончил внутрь следом, и лежащий под ним подрывник совсем размяк от чувства заполненности чем-то горячим и липким. Любовники молча смотрели друг на друга, глубоко втягивая горячий воздух между ними. Дейдара впитывал каждый взгляд, наслаждался им, как тем, что было ранее. Сасори вслушивался в учащённое сердцебиение Цукури, когда самому парню казалось, что оно через несколько секунд выпрыгнет из грудной клетки. За окном не было слышно ничего, кроме жужжания пролегающей недалеко дороги с редко проезжающими машинами. Тёмное небо сверкало звёздами, почти не источая освещения, и единственное, что помогало студентам видеть – это потрескивающий камин. Вокруг витал аромат утомлённых долгим молчанием тел. Блондин ухмыльнулся, взял ладонями очертания лица Акасуны и притянул к себе, погружаясь в блаженное море эйфории.