Отель на Гриммо, 12

Малфой дрочит. Сжимает длиннопалую ладонь вокруг длинного члена и ведет по нему как-то очень лениво, задумчиво, словно и не собирается кончать. Мышцы его живота напряжены, контуры костей проступают через кожу, глаза зажмурены, а верхнюю губу зажимают зубы. Сириусу кажется, что Малфой сейчас ничего не видит и не слышит — настолько погружен в себя и самоудовлетворение. Сириус даже не представляет, как предупредить его о том, что он здесь. Он лежит рядом, смотрит на бесстыжего Малфоя и понимает, что еще немного — и присоединится к нему. Во всяком случае, его собственный член уже успел заинтересованно дернуться. Сириус бывал влюблен в мужчин. Точнее хотел мужчину, вполне определенного — Джеймса. Мечтал о нем, когда был подростком, пару раз даже дрочил на его светлый образ, но так и не признался. Зачем? Джеймс любил Лили, и Сириус тоже ее любил — классная была девчонка. На Малфоя в качестве партнера в постели он и не смотрел никогда. Но сейчас… Он сам не понимает, в чем дело. Может, в длинной гриве волос Малфоя, из-за которых тот похож на распутную блондинку, или в общей нереальности ситуации, или в том, как Малфой чуть стонет, вновь и вновь толкаясь в руку, но почему-то очень хочется положить его руку на свой член, чтобы Малфой точно так же медленно, сильно и с каким-то отчаяньем его ласкал. И абсурдно хочется самому сжать его член и заставить Малфоя так вздрагивать и стонать под его руками. — Блэк… — шепчет Малфой, так и не открывая глаз. И Сириус не может понять, дрочит ли тот на него или давно догадался, что он рядом. — Теперь тебе снится странный эротический сон, как я понимаю, — продолжает Малфой. — Знаешь… Вот такое мне бы в жизни не приснилось! — Только девушки, да, Блэк? — Малфой улыбается, на миг его рука застывает, а потом движется снова. Вверх, вниз, вверх, вниз; большой палец обводит головку, Малфой чуть стонет и опять: вверх, вниз, вверх, вниз. Сириус почти загипнотизирован этим зрелищем и совершенно неприлично возбужден. — Это неважно, Малфой. Совершенно неважно, — шипит он и сдается, берет в руку свой уже твердый, какой-то на удивление горячий член и дрочит. Дрочит совсем не так медленно, как это делает Малфой, — он хочет поскорее кончить и избавиться от этого тянущего чувства, выйти из этой дикой ситуации. В конце концов, он здесь не для этого! Он зажмуривается и вновь распахивает глаза, когда его кулак накрывает прохладная ладонь Малфоя. Сириус застывает, а потом они двигаются уже вместе и темп — неспешный, невыносимо размеренный — задает Малфой. Кончают они одновременно. И уже через мгновение ни на его руках, ни на животе нет и следа спермы. Малфой встряхивает волшебную палочку, и та тут же исчезает из его руки. Малфой встает, потягивается, прогибаясь в спине, сметает с подоконника пустую банку пива. Садится, спрашивает: — Успел соскучиться? За его спиной — окно, а в этом окне — все та же туманная хмарь: не день и не ночь, а что-то среднее, хотя должна быть именно ночь. — Тут бывает ночь? — Нет. Ни дня, ни утра, ни ночи. Свет один и тот же, как и туман. Ты все еще не веришь, что мы мертвы, Блэк? — Не верю. В прошлый раз ты оставил мне небольшой шрам, — Сириус протягивает руку, но Малфой бросает на нее только рассеянный взгляд. — Сегодня я узнал, что в том отеле, который стоит сейчас на месте моего старого дома, пропадают вещи и продукты. Я никогда не слышал, чтобы мертвые воровали еду. Если я не ошибаюсь, сегодня ты обедал икрой. Малфой кривится, потом наклоняет голову, хмурится, задумчиво накручивает на палец прядь своих нечесаных отросших волос. — Что с моим сыном? — Я его не видел, но Гарри вчера рассказывал, что тот все еще ищет тебя. На губах Малфоя мелькает едва заметная печальная улыбка. — Странно, что он не смирился. Я бы на его месте только радовался и наслаждался свободой. — Я бы на твоем месте был благодарен, что кто-то все еще любит и ждет такого ублюдка, как ты. Нарцисса, кажется, намного умнее твоего сына. — Повторно вышла замуж? Сириус пожимает плечами: он ничего не знает о жизни сестры, но нет, замуж она выйти не могла бы. — Гоблины и твой сын уверяют, что ты жив. Так что никто мертвым тебя не признает, а развод ей ты дать не можешь. — Приноси в следующий раз бумаги, подпишу: не хочу заставлять страдать несчастную вдову, — Малфой смеется, откинув голову назад. Он все же сошел с ума, понимает Сириус, пусть и не полностью. Он знает этот взгляд — видел его в зеркале. Понимает настроение и отчаяние Малфоя. Это отчаяние слишком хорошо ему знакомо и смотреть на такого Малфоя почему-то больно. — Ты все еще не веришь. — Я не знаю, Блэк. Как ты это объяснишь? Думаешь, это мой сон? Или… что? Я неплохой маг, я очень многое знаю, но никогда ни о чем похожем не слышал. Даже не слышал, понимаешь? — Тут есть книги. Ты не пытался в них что-то найти? — Тут нет книг — только пустые разноцветные обложки и много-много чистых листов. Единственное, что я могу прочитать, мне для начала приходится написать — и то буквы исчезают в течение суток. Впрочем, есть еще один вариант — попытаться призвать. Иногда мне везет и попадается что-то любопытное, но исключительно про магглов. — Еда, одежда, книги, — кивает Сириус. — Да, все это пропадает у постояльцев гостиницы. — В голове не укладывается, что на месте великого дома Блэков теперь маггловская гостиница. И как же ты это допустил, Блэк? — Слишком сильно ненавидел свой дом. А насчет того, как я его объясняю… — До того, как это сказать, у Сириуса не было ни единой идеи. Он просто начинает говорить хоть что-то и понимает, что это звучит… нормально: — Это все мне чем-то напоминает чары расширения пространства: как будто кто-то сделал дубликат дома, его копию, и спрятал его в складке реальности. Он сам не до конца понимает, что имеет в виду. Это как Выручай-комната в Хогвартсе, которая могла быть намного больше, чем та часть замка, в которой она находилась, и при этом содержать и склад, и то, что нужно загадавшему. Бесконечная вариация реальностей. Что, если Малфой оказался в каком-то таком месте? — И ты не можешь вернуться, потому что дома сейчас уже нет. Но раз граница между реальностями проницаема, надежда остается. — Когда я сюда попал, твой дом еще существовал. Я помню, что, незадолго до того, как оказаться здесь пленником, приходил сюда с Драко и Нарциссой и мы спорили о его судьбе с Поттером и Андромедой. — Как незадолго? — Сириус, как настоящая ищейка, чует след. — Дня за два... не помню. Это важно? — Понятия не имею. В твоем деле важно все. Мы продали дом примерно через месяц после моего возвращения, и все это время я тут не появлялся. Просто не мог. — Поттер тоже в нем не жил? — Нет. Говорю же — никто, стоял совершенно пустым. Потом мы с Гарри вывезли все вещи, развеяли магию, спалили портрет моей мамаши — вот Кричер вопил! Хорошо, Гарри не стал его слушать и отправил служить в Хогвартс, но тот все равно вскоре умер. Не выдержал, что дом снесли. Еще появился у меня перед смертью и попросил по традиции отрубить ему голову. Я, конечно, не стал, так он и умер буквально у меня на руках. Закопал его в саду. Совершенно сумасшедший был эльф, только Гарри его выносил. Сириус замечает, что Малфой его не слушает, а потом вдруг срывается с места и спешит вниз. Сириус бежит следом, и они снова оказываются все в той же гостиной с родовым гобеленом, точнее теперь — без него. — Я не сразу начал отмечать дни, — тихо, будто для самого себя, говорит Малфой и водит ладонью по испещренной черными отметинами штукатурке. — Но это не просто отметки, это почти дневник. — Кстати, почему ты не ведешь нормальный дневник, не пишешь мемуары? — Потому что происходит ровно то, что с книгами. Слова исчезают, словно бумага их впитывает. Метки на этих стенах — единственное, что остается. Чем больше Сириус узнает, тем более странным и пугающим ему кажется это колдовство, — а он уже не сомневается, что это именно колдовство. Ему никогда не приходилось с таким сталкиваться. — И что же говорит твой дневник? — Я упоминал, что примерно на пятьдесят восьмой день окончательно решил, что мертв. Теперь ты говоришь, что примерно через месяц вы продали дом, а потом его снесли. Я помню, почему решил, что умер. Окружающая действительность вокруг изменилась, мне перестали сниться сны, все стены в доме стали казаться совершенно нереальными — и как раз тогда открылась дверь наружу. — До этого ты не мог выходить из дома? — Не получалось. Дверь не открывалась, окна казались сделанными из камня, их не брало ни одно заклятье. Но… еще я не могу здесь умереть. — Он печально усмехается, и Сириус вдруг видит, что некоторые черточки словно подчеркнуты или выглядят толще. — Ты пытался покончить с собой? — онемевшими губами спрашивает Сириус. Малфой не отвечает, а потом со вздохом говорит: — Может, ты и прав. Этот дом действительно связан с тем старым домом, но раз его нет… — Это ничего не значит, — отрезает Сириус. — Зачем тебе что-то делать? Мы всегда были врагами. — А теперь почти родственники. Ну… Сириус вдруг понимает, что совершенно не хочет быть Малфою родственником, уж лучше с ним переспать. — В прошлый раз ты заставил меня проснуться, ткнув в меня ножом. Что, если то же самое проделаю я? — Попробуй, Блэк. Поверь, мне хуже не будет, — он улыбается. И в этой улыбке чудится столько печали, что смотреть на нее больно. — У меня нет ножа. Малфой сосредоточивается, и в его руке появляется большой кухонный нож. На нем даже видны ошметки мяса — видимо, на кухне опять недосчитаются ножей. Малфой протягивает ему нож рукояткой вперед, и та удобно ложится в руку. — Ну?.. — Малфой раскидывает руки, будто хочет, чтобы Сириус пронзил его сердце. Сириусу не хочется ничего пронзать, даже просто резать его. — Как тебе удается доставать предметы? Куда исчезает твоя палочка? Малфой пожимает плечами. — Это сейчас не важно. Пробуй, Блэк. Вспомни, кто я. Вспомни, насколько ты меня ненавидишь. Ну! Сириус не может этого вспомнить, будто кто-то наложил на него Обливиэйт. Словно Сириус там, в реальности, и тут, в этом почти сне — два совершенно разных человека. И Малфой совершенно другой. Сириус берет его за руку, крепко перехватывает запястье и осторожно, самым кончиком ножа, проводит по предплечью. Нож очень острый, но на коже не остается и следа. Кажется, будто Малфой сделан едва ли не из фарфора или мрамора. И, чтобы проверить, что это не так, Сириус проводит по руке пальцем. Малфой дергается и смотрит на него. И член его дергается — Сириус это отлично видит и сам чувствует прилив возбуждения. «Я его хочу, — думает Сириус. — Хочу, мать его за ногу, Малфоя, а он хочет меня». Но в следующий миг чертов ублюдок выхватывает нож и проводит лезвием по его руке. На этот раз он не вскрикивает, но и Малфой, и дом сразу же исчезают. Сириус открывает глаза во все еще темном номере гостиницы и включает свет. Из руки сочится кровь, а член стоит так, словно Малфой все еще рядом.