Лишь вор желает Вам благополучия

Получив долгожданную флешку спустя одиннадцать с половиной часов, Клинт, наконец, смог спокойно удалиться в свою комнату. Происходящее вокруг начинало сильно его беспокоить. С приходом капитана у Бартона и Скотта всё валилось из рук, словно назло, а тут ещё горстка каких-то непонятных разорителей удумала напасть на Старка в первой же попавшейся подворотне. Клинт слишком явственно ощущал ненавистную ему сумбурность и готов был сделать всё, чтобы это прекратилось. Так что оказавшись в своей спальне он, не включая света и оставив гореть только торшер в углу, сел за стол, одним движением пододвинул на край все ненужные бумаги, ручки и чашки из-под кофе, а затем вставил флешку в заранее запущенный компьютер. Помимо аудио и видео, тут, должно быть, оказалось и полное — это Щ.И.Т. думал, что полное — досье на Скотта. В данный момент оно имело чрезвычайную практическую пользу, но, увы, интересовало Бартона не в первую очередь. Он разблокировал защиту старым кодом, а затем расформировал файлы по датам обновления. Что удивительно, папка со Скоттом оказалась… второй. Тут было ещё одно дело, которое, очевидно, Старк скачал в охапке. Подписано оно было «Rfhlbyfk», и Клинт без особых раздумий счёл это багом. Как-никак, Джарвис был весьма слабеньким, да и охранная система могла подбросить любой мусор при попытке взлома. Здраво рассудив, чем всё может закончиться, файл разгрузки Клинт трогать не стал. Он сразу кликнул на открытую к доступу папку Лэнга, с чувством удовлетворения обнаружив, что материала стало раза в три больше, чем было, когда его уволили. Промотав до первого же попавшегося видео, Клинт раскрыл его в полэкрана. Первые две или три секунды был лишь белый шум на фоне темноты. Затем по центру показались счётные данные, после себя открыв взору Клинта знакомую комнату. Она не была старой или грязной, напротив: серые панельные стены, кафельный монолитный пол и зеркало Гезелла на всю дальнюю стену — старый трюк, известный даже простым карманникам, но использовать его не брезговали и элитные подразделения. Помимо прочего, железный стул в центре, полки для записывающих устройств чуть повыше человеческой головы и весьма крупный металлический стол в углу. На нём — портативный немецкий магнитофон, органайзер и несколько новых бутылок с водой. Серое пространство, вмещающее слишком много холода, чтобы быть спокойным и слишком мало воздуха, чтобы суметь отдышаться. Прежде Клинту нравились подобные места. Не конкретно допросные, разумеется, но простые агентские залы, по санитарному чистые коридоры и окружающие люди в одинаковых костюмах. Бартон чувствовал себя собранным и полным, уместным. Лучше и быть не могло. Сейчас же его тошнило от одного только вида гнетущего бесцветностью зала. Прежде беспросветную тишину разорвал негромкий стук открывающейся двери. Какие-то неразборчивые слова из динамиков, а затем на камере показался одетый в белые брюки и стрейчевую футболку, слепяще рыжий Лэнг. Клинт практически не помнил дней работы в Щ.И.Т.е, но то, как покладисто Скотт умудрялся не давать ровным счётом никакой информации, забыть было просто нельзя. Он сам прошёл вглубь зала, ещё не зная, что будет происходить дальше. Наверное, в тот момент он не ждал, что следом за ним в допросную, словно льва к почти побеждённому гладиатору, пустят его старого знакомого Бартона. Лэнг замер по центру комнаты, сложив руки вместе. Когда-то Клинт считал это жестом боязни, но лишь сейчас, глядя со стороны, он мог различить не страх, а беспокойство в мечущихся синих глазах. Это могло выглядеть как смело, так и жалко, но Скотт попросту не хотел показаться опасным. Он и сейчас всегда держал руки на виду, если не был уверен, что все окружающие ему полностью доверяют. Очередной шум за пределами кадра. Скотт неуверенно отшатнулся назад, и губы его разомкнулись в поражённом изломе. Качество аудио было не самым критическим, но механическое дребезжание, всё же, отдалось в словах Лэнга. «Я даже не думал, что буду рад тебя видеть! — в смешке слишком отчётливо читалась откровенная паника. — Хотя, вру, конечно… Я был рад, когда…». «Молчать», — теперь Бартона и самого изрядно пробрало от холода в собственном голосе. Скотт на записи проводил его, медленно передвигающегося вдоль стены, напряжённым взглядом. Молчать по приказу он не умел как тогда, так и ныне. «Если меня пытаются запугать, то не стоит», — истерический смешок. «Разумеется, пугать тебя не стоит, — развернувшись, Клинт, наконец, направился непосредственно к Лэнгу, но отступать назад тот больше не стал. — Какой в этом смысл? Только время зря потратим. Тут предпочитают более материальные методы. Ты знаешь, зачем допрашиваемых заставляют одеваться в белое?». На видео Скотт сжал руки в замок у груди и склонил голову, словно стараясь перекрыть доступ к шее. Его панически живой взгляд всё плавнее и плавнее следовал за Бартоном, пока тот не остановился менее, чем в двух футах от него. Клинт был выше лишь немного, зато значительно сильнее. Из-под облегающих рукавов его майки, по рельефу высветленных рубцами рук, угрожающе струились рваные линии шрамов. Тонкие пальцы Скотта с каждой секундой сжимались во всё более крепкую сцепку. Но Бартон, лишь перехватив его левое запястье, заставил Лэнга поражённо ахнуть. Кисть разжалась безвольно, выпустив из хватки оставшуюся руку. «Вряд ли для того, чтобы понизить теплопроводность», — неуверенно съязвил Лэнг. В эту же секунду Клинт со всей силы ударил Скотта под рёбра. Машинально согнувшись, тот сразу же получил следующий удар коленом в лицо, а затем его развернули, заломив захваченную руку. Клинт на видео, в отличие от Клинта у компьютера, не мог видеть, как Лэнг зажал ладонью разбитый нос. Зато оба они разом ощутили нахлынувший приступ ярости. Этот идиот, что, действительно не мог не выделываться даже на допросе? Бартон из Щ.И.Т.а не привык, что ему перечат. Бартон из частной охраны не понимал, почему Скотт даже не пытается беречь себя и дерзит любому, кто держит его за горло. «Ответ неверный, — прорычал Клинт. — На белом лучше видно места критических кровотечений. Меньше шанс, что ты загнёшься в первый же день. Ещё что-нибудь скажешь?» «Я думал, сейчас вечер. Можно часы сверить?», — зря он это. Клинт закрыл вкладку с первым видео, прекрасно понимая, что дальше избиения там дело не зайдёт. Вряд ли это было причиной реальных тревог Скотта. Его обида, имеющая вполне весомые основания, являлась чем-то, превосходящим банальное злопамятство. Пролистав немного вниз, Бартон раскрыл, судя по всему, пятый ролик. Тот показал уже немного отличающиеся данные, и начинался не с прихода в допросную. Клинт помнил, что агентам приходилось отвечать за потраченные впустую файлы записи. Если видео было два или больше, значит, Скотт находился в допросной дольше отведённого времени. Постепенно Бартон начинал припоминать, чем они с коллегами маялись в попытках вывести Лэнга из сознательного состояния. Кажется, это была уже другая комната. Клинт менял их почаще перчаток, с завидным рвением стараясь отыскать подходящие методы. Пару раз, помнится, он даже делал то, для чего не была предназначена ни одна из допросных. Здесь Скотт ужасающе походил на мертвеца. Бледный, растрёпанный, он едва мог держать голову хоть немного поднятой. Кровь из раскроенного лба слепила прядь рыжих волос. Руки Скотта были заведены за спину и скованы наручами, за плотную цепь подтянутыми к потолку. В рабочих кругах такой вид подвешивания называли «палестинкой», что было лицемерно мягким названием. Разумеется, он доставал ногами до пола, иначе просто вывихнул бы руки под собственным весом. Более того, Лэнг почти стоял на коленях, уже не предпринимая попыток принять хоть сколько-нибудь удобное положение. Он медленно моргал не слепленным кровавой коркой глазом. «Тебе что, сложно пару минут со мной побеседовать?», — укоризненно поинтересовался Клинт, опустившись на корточки перед Лэнгом. «Беседовать? Т-ты мне тут… Знаешь… Тоже не чаю вы-выпить предло… Предложил». Мученически вздохнув, Клинт поднялся на ноги и запустил руку в спутавшиеся волосы Лэнга. Повисшую тишину прервал тихий, протяжный всхлип. Бартон за компьютером поморщился. Бартон в допросной ухмыльнулся и вздёрнул голову Скотта на себя, заставив чересчур уж резко изогнуть шею. Камере открылись кровавые разводы на белом воротнике и ровный стёртый след, огибающий горло Скотта. Свободной рукой Клинт отстегнул наручники от цепи, и Лэнг повалился бы на пол, если бы не кулак, безжалостно сжимающий его волосы, заставляющий продолжать стоять на коленях, чтобы не усиливать и без того имеющуюся боль. Руки Скотта безвольно опали за спину, звякнув наручниками о кафель. Из-под правого наруча, вниз, по запястью, ладони и пальцам, побежала тонкая алая линия. Обогнула раздробленную костяшку на безымянном пальце, а затем каплей слетела вниз. Скотт хотел выдохнуть, но вместе с воздухом с его искусанных губ сорвался тихий, жалостливый всхлип. Клинт не приветствовал стоячую палестинку, зная, что все его методы должны поддаваться лечению, поэтому приходилось давать Лэнгу возможность оставаться на коленях. Но если бы он в отсутствие Клинта поднялся на ноги, часть прогресса могла бы сойти на нет — его плечи оказались бы в приемлемом положении. У Бартона было много хитростей, и в шов наручей он закладывал небольшое лезвие, которое, едва терялась тяга сверху, под весом железных наручей прорезало кожу на внутренней стороне запястья. Мера контроля, о которой иногда можно было случайно забыть. Клинт нахмурился, наблюдая, как он же сам в несколько виноватой спешке расстёгивает наручники на Скотте. Бартон готов был обругать себя матом за отчаянную растерянность, ведь едва Лэнг оказался свободным, он пошатнулся и упал без чувств — паршивый результат при попытке добыть информацию. Клинт на видео метнулся вперёд и, приподняв Лэнга, немного брезгливо похлопал его по щекам. Скотт приоткрыл глаза и поднял порезанную руку, в беспамятстве перехватив Бартона за запястье — пытался защититься, но пальцы, ослабшие и скользкие от крови, даже в полсилы сжаться не смогли. Запись оборвалась. Сидя в темноте, Клинт внезапно начал ощущать странную, болезненную тяжесть и противный трепет. Словно кто-то стоял у него за спиной, опасный и безжалостный. Кто-то нечеловеческий, пугающий. Само олицетворение кошмара. Бартон дёрнулся и вновь положил пальцы на курсор, на этот раз раскрыв чуть более раннее видео. Там Скотт, уже побитый, но ещё самостоятельно стоящий на ногах, бездвижно наблюдал за расхаживающим по допросной Клинтом. Бартон точно помнил, как медленным, текучим ритмом мотался от стены к стене, делая бесшумный акцент на каждом шаге. Сам Лэнг, ещё до того, как его поймали, насмехался над незнакомым ему агентом, говоря, что Клинт похож на хищника. Нельзя было забыть, Скотт часто замирал, если знал, что до него нельзя добраться, с крыши наблюдал, как Бартон в яростной расчётливости мечется от мусорных баков до перекрытой пожарной лестницы. Если, будучи в засаде, Клинт не мог найти Лэнга, причина этому была лишь одна: Лэнг нашёл его первым. Нашёл, укрылся, и неподвижно, в терпении, завидном даже для самых лучших шпионов и снайперов, наблюдал за тем, как Клинт сидит за каменной оградой, прислонившись к стене и сжимая в руках снайперскую винтовку, как он контролирует каждый вздох, а плечи его медленно поднимаются, как под кожей на руках переливаются плавными волнами оголённые мышцы. Так и здесь, не в безопасности, но зная, что вариантов к действиям нету, Скотт только и мог, что смотреть. «Я специальный агент. Я убивал людей. Более того, имею приказ в определённых случаях убить и себя, но будь я на твоём месте, — Клинт на видео замер вплотную к Лэнгу, но чуть сбоку, и, взяв его за подбородок, развернул на себя бледное от боли и недосыпа лицо. — Рассказал бы всё без единого сомнения. Тебе некого защищать, мне известно, что там, где ты был, твоё нахождение и все действия осуществлялись по принуждению». «Ты почти прав, — с болезненной иронией заявил Лэнг, и ресницы его медленно опустились, скрывая остекленевший взгляд. — Находиться там я хотел не больше, чем здесь, и преступник из меня дурной, без тяги и желания. Но в том, что мне некого защищать, ты, прости уж, ошибся». «Твоя семья…». «Я знаю, не надо об этом. Но речь не о них. О других людях. Людях, которые оказали мне неоценимые услуги. Не хочу, чтобы они оказались на том месте, где сейчас стою я сам. Так что, на будущее, раз уж ты разбираешься, скажи-ка, как-как тебе там приказано себя убить? Я слышал, можно откусить язы…». Удар. Грубый, жёсткий, обусловленный лишь яростью и нервным напряжением. Это не поддавалось пониманию, но Клинт бил Лэнга потому, что не хотел бить его. Пара минут рассказа и всё бы закончилось, Скотта выпустили бы под специальной программой, в охраняемую, но приятную для жизни среду. Он даже думать об этом не хотел, молчал похлеще заправского партизана, открывая рот лишь для того, чтобы съязвить или вскрикнуть. Глядя на то, как сам же Бартон схватил Скотта за шиворот и потащил к железному столу, Клинт не мог вспомнить, что руководило им помимо ощутимой ярости. То, что он сделал далее, вряд ли принесло Лэнгу какой-то физический вред, тем более в нынешнем времени, но такие виды пыток Щ.И.Т. не предусматривал. Бартон ударил Скотта бёдрами о стол и дёрнул вверх, заставив упасть на железо ничком. Кажется, у Лэнга тогда не было мотивации к сопротивлению, он попросту был изумлён и напуган. Не знал, что с ним собираются делать. Не представлял, что такое вообще возможно. Не был к этому готов. Когда Клинт принялся сдёргивать с него футболку, Лэнг зашипел, болезненно, по-звериному. На его торсе широкими пятнами расползались гематомы, от синего сливающиеся к ярко-багровому цвету. Бартон не помнил, обо что ударил Скотта так сильно, что почти разодрал ему скальп под рёбрами слева. Дыхание Лэнга сбилось, струясь учащённым ритмом. Он задёргался, стараясь перехватить чужие руки, но Клинт схватил его за шею и резко ударил затылком о стол. Недостаточно, чтобы звонкий стук перешёл в хруст черепа и на железный монолит, сквозь разорванное кусками кости мясо, полилась омертвевшая в секунду кровь; зато этого явно хватало, чтобы у Лэнга отнялся язык, а перед глазами резко потемнело. Клинт только сейчас, сидя перед монитором, всерьёз задумался, что, немного перебрав с усилиями, мог если и не лишить Скотта жизни, то лишить зрения. Если бы он ударил не самым затылком, если бы капельку ошибся… На экране Лэнг казался спокойным. Его тёмные, пустые глаза бессмысленно обратились к потолку, и только руки, как прежде ловкие, вяло приподнялись в попытке помешать Клинту. Тот накинул футболку Скотта ему на лицо, а затем, придержав его голову, подвернул под неё болтающиеся края. Скотт протяжно замычал, не понимая, но плохо выдерживая страшную боль, разрывающую голову. Подняться он не был способен, как и сопротивляться, поэтому не мог увидеть, как Бартон, взяв одну из бутылок с водой, открутил крышку и занёс над его лицом. Почему это называлось «утопление» понимали только те, кто через такое прошёл. Противостояние этому было одной из агентских тренировок, но Скотт, как и прочие простые обыватели, вряд ли прежде мог задумываться, как такое работает. До того момента. Бартон перевернул открытую бутылку горлышком вниз и тут же надавил вскинувшемуся Скотту на грудь, мешая подняться. Лэнг закричал, но сквозь намокшую футболку и струю воды это больше напоминало истошное бурление, издаваемое утопающим, когда его лицо только на секунды показывается над поверхностью смертельно тёмного озера. Задыхаясь, Скотт сперва бился и сопротивлялся всё сильнее, но, из-за мокрой ткани и воды в глазах, не мог увидеть происходящего, а потому слепо пытался скинуть со своей груди прижимающую его к столу руку. Но Бартон держал, крепко, пока вода в бутылке не закончилась, а на лице его, при этом, не отражалось ни единой эмоции. Лишь металл. Холодный и жёсткий, как поверхность стола, намоченного водой вперемешку с невольными, бессильными слезами. Когда бутылка опустела, Бартон немного убавил запал. Почувствовав вновь вернувшуюся возможность вдохнуть, Скотт стал истерически заглатывать воздух вперемешку с каплями, падающими в раскрытый рот с оборачивающей лицо футболки. Он подавился, принялся кашлять, но пытаться дышать не прекращал. Вероятно, если бы Клинт не продолжал прижимать его к столу, Лэнг упал бы, напуганный и совершенно дезориентированный. Он едва не утонул в одной лишь бутылке воды, и то, что это произошло по милости и подаче Бартона, уже говорило о многом. «Ст… Стой! — неровный, журчащий от захлёба и слёз голос. — Не надо… Не надо больше! Нет! — Скотт никогда не чувствовал подобного ужаса. — Эт-то не… Я не выдержу… Н-не выдержу ещё раз! Дай пере… Передохнуть!». «Тихо, тихо, — снисходительно протянул Клинт. — Не истери. Я прекращу, когда ты скажешь». «Что… Что сказать?», — отчаянно всхлипнул Скотт. «Для начала, что такое Хэнч?». «Эт-то список… Список заданий на… Людей. Людей, вроде тебя». «Что-то вроде листа смерти? Кто его составляет?». «Я не… — Скотт почувствовал, как в горле встал ком, а тело пробила неконтролируемая дрожь. — Не знаю». «Тут ещё три бутылки есть. Но если они закончатся, я попрошу принести новые, — как бы невзначай заметил Клинт, и Лэнг заслонил лицо предплечьями. — Ручками не защитишься, там на полу, на всякий случай, остались твои наручники, так что лучше говори». «Но я правда… Правда не знаю, — проскулил Скотт, сжавшись от одной мысли о предстоящих ему мучениях. — Его называют не по… Имени. Кардинал. Просто Кардинал». «Он твой босс?». «Работает на… Него.» «Кто его нанял?». «Я не…». «Ты знаешь!». «Н-нет, клянусь», — жалостливый всхлип. «А координатор твой кто?», — терпеливо полюбопытствовал Клинт. «Я не скажу», — прошептал Лэнг свой приговор, и Клинт перехватил его запястья, отнимая руки от лица. Тёмную комнату вновь наполнили задушенные вопли и просьбы о жалости. На экран Клинт смотрел неотрывно, хотя каждый нерв в его теле диктовал выключить ролик, или хотя бы отвернуться. Одна единственная вещь интересовала его, и Бартон был намерен истязать себя чужими страданиями столько, сколько потребуется, чтобы её понять. Погружённый в боль и безысходность, он не услышал, как пиликнул электронный замок на его двери. Когда Клинт заметил полосу света, из дверного проёма упавшую на пол, было уже слишком поздно, чтобы что-то скрывать. На входе, поражённый до немоты, замер Скотт. В его глазах отражался монитор компьютера и едва освещённый экраном Бартон. Через дверь Лэнг не узнал свои собственные крики, но шум из чужой спальни был слишком подозрителен, чтобы его игнорировать. Клинт поднял взгляд медленно, стараясь за несколько секунд понять, что следует говорить. — Выключи, — бесстрастно приказал Скотт и, сделав несколько шагов вглубь комнаты, закрыл за собой дверь. Бартон свернул видео, почти не глядя на курсор. Всё стихло. — Слушай, я не… — Не смотришь запись, на которой пытаешься заставить меня захлебнуться? — Я не для удовольствия это делаю. — Уж надеюсь. — Лэнг иронично фыркнул. — Иначе мне страшно с тобой работать. — Ты хочешь, чтобы я назвал причину? — Я хочу, чтобы она была здравая, а так как гарантий этому нет, признаться, не уверен, что мне стоит её слышать. — Даже сейчас Скотт оставался мягким, спокойным и по-родительски снисходительным, но руки на груди, всё же, скрестил. — Ты не должен иметь на руках эти видео. Никто не должен. — Я удалю. — Нет, Бартон, не удалишь. Этого мало. Ты уничтожишь к чёртовой матери эту флешку, или, клянусь, я отвечу за то, что на ней хранится. — Ты же это не серьёзно? — опешил Клинт. Брови Лэнга с холодным гневом сошлись у переносицы. Он вновь направился вперёд, теперь сокращая расстояние между ним и Бартоном, а затем совершенно бесцеремонно захлопнул крышку его ноутбука. Клинт не двигался, боясь поднять взгляд. На него сейчас совершенно точно смотрели тёмно-синие, мутные от обиды и горя глаза, и выдержать их визуально Бартон не смог бы. Его не волновала перспектива избавления от агентской флешки, но то, что Скотт угрожал ему… Это было странно, ново и совершенно несуразно. Но в то же время пугало. Обычно Лэнга было практически невозможно разозлить. — А похоже, что это фарс? — прошипел Скотт прежде, чем развернуться и покинуть комнату Бартона, оставив его в тишине, темноте и растерянности. Ответов Клинт так и не получил.