Сборник #writober2020

Скотти до сих пор не мог поверить, что это происходит на самом деле. Звучало, как часть фантастического романа, которыми Скот зачитывался в юности, или как сюжет для приключенческого фильма, что любила смотреть Эдна. Но корабль потряхивало, скафандр был Скоту в самый раз, и Земля виднелась в иллюминаторе крохотной цветной точкой. Все началось вполне обыденно. В десять лет Скот познакомился с Эдной и Руффи, сестрами, что жили в доме через дорогу. Потом с Микаэлем, которого все звали «Док», и самодостаточным котом Попрыгунчиком, что перебирался из подвала в подвал, и считал себя главным на этой улице. Попрыгунчик и жил на улице, но по какой-то причине питал нежные чувства к Микаэлю, — частенько он пробирался в их дом, устраивался на постели мальчика. Иногда мог отыскать Мика на веранде или в домике на дереве, и неизменно подбирался ближе, терся об ноги или прижимался теплым боком. Мальчик не был против, не упускал случая погладить кота или взять на руки, и Попрыгунчик только ему одному позволял вытаскивать из боков колючки, промывать разодранное в кошачьей драке ухо или перевязывать прокушенный чьим-то псом куцый хвост. За это Микаэля и прозвали Кошачьим Доктором, или просто Доком. Как и положено детям, что жили неподалеку, ребята стали часто играть вместе. От гонок на велосипедах до карточных турниров, с начала года и до его окончания, они всегда находили развлечения для своей компании. К тому времени, как Скотти исполнилось четырнадцать лет, в кругах школьников набирали популярность игры, вызывающие у игроков неловкость, неудобство и дикий восторг. — «Правда или вызов», — говорит Эдна, когда они впятером сидели на веранде их с Руффи дома. Сестры были погодками, младшая и спокойная Руффи, и на год и месяц старше нее — хулиганка Эдна. Они сидели в плетеных креслах, одинаково подобрав под себя ноги и выставив вперед острые, загоревшие за лето коленки. Док устроился в большом кресле-мешке и почесывал Попрыгунчика, что развалился у него под боком и мурлыкал. Скоту достался рыболовный стул и пара подушек. — И что надо делать? — спрашивает Док, продолжая гладить кота. Он почти не ходил на дни рождения и вечеринки, что устраивали их одноклассники, и потому не знал правил. Скот, Эдна и Руффи уже успели сыграть в эту игру, и даже как-то участвовали в паре раундов «Бутылочки», и тихоне-Руффи повезло поцеловать самого популярного парня в их параллели. Целоваться с ним было не очень приятно — пахло чипсами и буррито, что он съел перед этим — но девочка была всем довольна. — Ты выбираешь «Правду» или «Вызов», — начинает объяснять Скот, — И отвечаешь на вопрос или что-то делаешь, а потом сам становишься ведущим на следующий ход. — И нельзя слишком часто выбирать только что-то одно, — вставляет слово Эдна, и у нее горят глаза, а с губ не сходит диковатая улыбка, что обычно появлялась, когда девочка задумывала устроить какую-нибудь пакость или кого-то разыграть, — Ну же, Док, соглашайся! И Док соглашается. И Док выбирает «правду», и Эдна тут же спрашивает его. — Ты подглядывал за своей кузиной Сати, когда она мылась, пока гостила в вашем доме? — щеки Дока становятся красными, как его кеды, и он слишком сильно щипает Попрыгунчика, но кот даже не перестает сопеть и мурлыкать. «Правда или вызов» за один короткий вечер становится их любимой игрой. Порой — их единственной игрой на несколько недель, и ребята придумывают все новые смущающие вопросы или дурацкие, неприятные задания. — Это правда, что ты влюбилась в того двадцатилетнего парня, что доставляет пиццу? — спрашивает Док, когда им по шестнадцать и Руффи тоже выбирает «правду». Все такая же милая и нежная Руффи шипит, что это не его дело, но потом признается, что выпросила его номер у их с Эдной старшего брата, и хочет написать доставщику на выходных. Потом им почти девятнадцать, играть приходится в групповом чате или во время редких видео-созвонов, когда появляется время между занятиями в колледже, подработками и повседневными делами. Док, совершенно никого не удивив, поступил на ветеринарный факультет, и по имени парня теперь звала разве что его мама. — Весь сегодняшний день тебе можно есть только что-то желтое или зеленое, — объявляет Руффи правила ее «вызова», обращаясь к Эдне, и сестры начинают препираться и ругаться в чате с кучей смайлов и восклицательных знаков. Много позже, когда старшей из сестер исполнилось двадцать семь, в ответ на поздравления Микаэль и Скот не получают даже дежурного «спасибо». — Ну же, Скотти, не ломайся, — весело говорит Эдна, на миг приближая камеру, чтобы все пространство экрана занял ее нос, — Тебе «правду» или «вызов»? Скот не знает, что ему делать, ведь всякий ему хочется отказаться играть в эту дурацкую игру. Он совершенно не хочет ничего выбирать, — правду или вызов, белое или черное, университет или работу, картошку фри или дольками. Скотти невыносимо это состояние — момент выбора — и он всеми силами старается его избегать. В четырнадцать это было волнительно, в шестнадцать глупо, в девятнадцать некомфортно, и вот сейчас Скот чувствует себя просто ужасно. За свою жизнь он не сделал ни одного серьезного, важного выбора, и даже в этой детской игре сопротивлялся до последнего. Док из своей части экрана смотрит на него как-то даже снисходительно, Эдна с трудом скрывает озорную улыбку, что с годами так никуда и не делась. Только Руффи, выглядывая из-за сестры, улыбается виновато, словно это она причиняет ему, Скоту, неудобство. — Ничего мне не надо, — отвечает парень грубо, несдержанно, и отключается от конференции. Через минуту его телефон атакуют десятки сообщений в групповом чате, но Скотти отключает и уведомления, пытается не обращать внимания на вибрацию от звонков. Ему удается бегать от друзей еще где-то три месяца, пока одним ранним утром он не просыпается от того, что кто-то тарабанит в дверь его съемной квартиры, грозя производимым шумом поднять не только соседей по этажу, но и весь дом. — Да сколько можно! — говорит Скот, рывком открывая дверь и ожидая застать там очередных подростков с листовками нового супермаркета или соседей снизу, которых Скотти один раз уже успел затопить. — Кошелек или жизнь! — весело и бодро (отвратительно бодро) говорит Эдна, и за ее спиной маячат сонные Док и Руффи. Приходится пропустить их в квартиру, одеться — не все же ходить в трусах и футболке — и сделать вид, что нет ничего странного в том, что его друзья детства приехали в шестом часу утра к нему домой, после трех месяцев тотального игнора с его стороны. — Чего вам? — как можно более грубо спрашивает Скотти, всеми силами стараясь показать, как сильно он не рад их видеть. Только вот — ничего подобного, он рад их видеть просто до безумия, и рад — что друзья не спрашивают и не принимаются читать ему нотации по поводу их временной размолвки. — Так «Правда или вызов», — отвечает ему Эдна, привычно хитро улыбается и громко отхлебывает кофе из своей чашки, — Твоя очередь, Скотти. — Ты серьезно? — девушка кивает. Вслед за ней кивают и остальные, еще бы кота Попрыгунчика с собой притащили, и вышла бы сценка «Ностальгия по дням нашей юности». — Абсолютно серьезно, Скот, — подает голос Док, подходя ближе и обхватывая друга за плечи, — Ты должен выбрать, мы же всегда так и играли. — Пожалуйста, Скот, — с ноткой сожаления говорит Руффи. Скотти спихивает руку Дока со своего плеча, принимается ходить по крохотной кухне, растирая лицо и шею ладонями. Он знает — по проказливому виду Эдны и виноватому тону Руффи — какой вопрос ему зададут, стоит только выбрать «правду». Скот не хочет выбирать ее, но и «вызов» мужчине не нравится с той же силой. Ему никогда не нравилось выбирать что-либо вообще, даже с каким вкусом купить йогурт на этот раз. — Ладно, пусть будет «вызов», — говорит он, когда терпеть их молчаливое ожидание уже становится невозможно. В конце концов, эти трое были его давними друзьями, и не стали бы намеренно вредить. Если Скот скажет, что ему не нравится сделанный выбор, он был уверен, ребята позволят ему все исправить. Он понимает, что облажался по всем фронтам, когда Эдна победоносно вскидывает вверх кулак и радостно вскрикивает. — Юх-ху! Ты просто умница, Скотти, — тут же говорит она, — И вот мое тебе задание… Четыре года спустя, слушая предполетный инструктаж, Скот до сих пор не может поверить в то, как все обернулось. Задание Эдны вызвало у него возмущение, гнев, потом страх, и в конце — смирение. Счастливое, покорное состояние, которому Скот всякий раз радовался, когда кто-то другой, не он сам, делал важный и сложный выбор. Когда кто-то подталкивал мужчину к тому, чего он так отчаянно желал и на что не мог решиться. О чем мечтал, наверно, с детских лет, зачитывая до дыр сборники с научной фантастикой и романы о космосе. Земля все удалялась, тряску сменила невесомость, и впереди экипаж корабля ждало приключение, длиной в целую жизнь. Колонизаторы Марса, одни из первых поселенцев, так их будут потом называть потомки, когда марсианские фермы и жилые комплексы будут освоены, опробованы и земляне начнут постепенно перебираться на эту планету. Может быть, Скотти совершит какое-нибудь важное открытие или станет первым марсианским мэром, или сделает глупость, и его имя впишут в историю Марсианских хроник и когда-то, через поколения, оно станет нарицательным. Может быть, ничего такого не случится, и Скот будет известен лишь как один из двух сотен колонизаторов «второй волны», что летели сейчас на Марс обживать построенные там экспериментальные города. В следующий раз, когда он уже будет на красной планете и сможет выйти на связь, будет его, Скотти, очередь выбирать игрока для нового раунда «Правды или вызова». Может быть, он расскажет об этой игре другим колонизаторам, и они сделают это своеобразной марсианской традицией. Может быть, Скот выберет Дока и спросит его, до сих пор ли тот подглядывает за своей кузиной Сати, когда та принимает душ. А может, и нет.