....and she never wanted to leave, never wanted to leave Never wanted to leave, never wanted to leave Florence and the Machine - Jenny of Oldstones
“Авраам молчит, но он не может говорить, в этом и состоят нужда и страх” Сёрен Кьеркегор. Страх и трепет
Через несколько недель вынужденного одиночества, Кларк Гриффин готова признать, что не хочет больше просыпаться. К сожалению, вскоре она обнаруживает вещь еще более неприятную: Она больше не может обманываться. Это началось с простого предчувствия, тянущего комка ужаса в горле, предвосхищающего очередное пробуждение. Ощущение стало возникать всё чаще, пока напрочь не закрепилось в ее сновидениях. Пока она вовсе не забыла, как это, спать беспечно, доверяя предложенной подсознанием картинке. Много ночей подряд, встречаясь с друзьями, она с ужасающей ясностью осознает, что спит. Переводит взгляд на свои руки и внимательно рассматривает их, пытаясь растерять это знание, но никогда не выходит. С ним ничего не получается поделать. Только дальше смотреть сны. Смотреть, как они с Октавией часами говорят о своих девочках - Мэди и Хоуп, об их жизнях на Скайринг и на земле после Праймфая. Как иногда хмуро перекидываюстя воспоминаниями о Бладрейне и Скайрипа, но никогда - ни разу - о Беллами. Смотреть, как они с Мёрфи беззлобно перешучиваются в очередном налёте на лес в поисках дров, как комментарии и смех Рейвен вторит им откуда-то из-за деревьев. Смотреть, как они с Хоуп и Джорданом ходят выслеживать рысь. Как меняются их лица, когда Найла доверительно сообщает, что Кларк некогда укладывала такую с ножа. Видеть, как Левитт привлекает к себе Октавию, и они молча сидят у костра рядом со всеми. Как Эмори неподалёку пытается подравнять волосы Мёрфи и громогласно жалуется на отсутствие нормального освещения. Как Миллер давно спит, уронив голову Джексону на плечо. Чувствовать, как сердце внутри сжимается от зависти, ловить случайный - понимающий - взгляд Эко. Несколько мгновений терзаться виной, поспешно отворачиваться, чтобы потом снова жадно всматриваться в огонь. Снова бездумно тянуть руки к теплу, снова молчать, снова быть с ними, частью живого многорукого подвижного организма, что был ей и домом, и сердцем, и семьей. Неважно, что эти сны - сладкая, терзающая, затягивающая ложь. Ведь они всё, что у неё осталось, кроме одиноких и слившихся в одну неповоротливую серую бесконечность дней на Земле. Уж лучше сны,чем траурное молчание, стерегущее её по утрам. И всё же она живёт - принимает своё наказание. Просыпаясь, зло смахивает слёзы, выходит на улицу и стряхивает с тента скопившуюся за ночь росу. Пикассо привычно прихрамывает следом. Лапа, недавно пострадавшая в неравной схватке с кем-то из обитателей леса, все еще не зажила. Кларк треплет пса за ухом и идет по пляжу, набрать воды. Босые ноги немного вязнут в мокром песке, коченеют вместе с руками от ледяной воды, это помогает проснуться. В последнее время становится всё холоднее. Кларк не помнит, чтобы погода здесь хоть раз менялась так быстро. Сложно предугадать, как изменился климат за время их отсутствия, также как неизвестно, сколько сотен лет минуло с тех пор на земной орбите. Несомненно, прежнюю Кларк бы это озадачило. Заставило бы продумать основательный план на случай серьёзных холодов. Нынешняя Кларк лениво думает о том, что в случае чего, сможет перебраться в бункер, и совсем не беспокоится о заготовке припасов. Нынешней Кларк в общем-то плевать на собственную жизнь. Потому вид погибших от заморозков редких ростков в её неуклюже разбитом огороде не вызывает никаких эмоций кроме безразличия. В конце концов, садовник из неё всегда был никудышный, в отличие от Монти. Кстати о нём: через какое-то время Кларк начинает задаваться вопросом о своей вменяемости. Потому что участники и общий сценарий её снов остаются до поразительного одинаковыми. Даже теперь, научившись осознавать, что спит, Кларк не может оказаться нигде, кроме как на Земле. Не может увидеть во сне никого, кроме неизменной компании. Однажды это злит её настолько, что она выходит из привычной роли и зло спрашивает Рейвен, когда сможет, наконец, обнять мать с отцом и побегать по коридорам ковчега. На это Рейес смотрит на неё с отчетливой жалостью и мягко привлекает к себе в объятии, словно истерящего ребенка. -Ох, дорогая, - говорит механик, пока Кларк наблюдает за языками пламени, тянущимися в звездную черноту. - Они ведь давно мертвы, а ковчег обратился в прах. Кларк сглатывает привычный комок горького одиночества и впервые отталкивает протянутые руки, чтобы резко встать. - Можно подумать, вы нет, - плюёт она злое - незаслуженное - в печальные лица своих сновидений и разворачивается, чтобы уйти прочь от костра. Этой ночью она просыпается гораздо раньше обычного. Жмется к горячему боку Пикассо, безуспешно пытаясь согреться, ворочается в темноте до самого утра. Под утро ей становится страшно от странной мысли, что в её сны больше никто не придёт. На заре Кларк обнаруживает на крыше палатки первый снег. Какое-то время она невидяще смотрит не него, впервые действительно задумавшись, насколько действительно похолодало. Испуганный собачий скулёж прогоняет онемение, сковавшее на много дней её сердце. Пикассо осторожно, ломанной ходкой, крадётся по снегу, оставляя на нём следы лап. Затем взвизгивает и вдруг начинает носиться вокруг, разбрасывая снег, валясь в нем и радостно виляя хвостом. Кларк зачарованно протягивает руку и, набрав горсть, кладёт немного под язык. А потом несмело улыбается, думая о том, что на чужой замерзшей луне тот был вовсе не таким дружелюбным. - Знаю, знаю, - доверительно сообщает она собаке. - Мне он тоже нравится. Отвыкшие от разговоров связки выплевывают слова несуразным хрипом, а смех - глухим сипением. Кажется, она вдруг вспоминает, как прекрасна может быть эта планета. Над сизыми горами карминно-лиловым заревом прорастает в небо рассвет. Она всматривается в него долго, неспешно ведет околдованными глазами вдоль укрытых снегом хребтов. А потом вдруг забывает как дышать: В нескольких километрах на восток над лесом взвинчивается вверх и растягивается на клочки узкая струйка дыма. Кларк переводит расфокусированный взгляд на свои руки и медленно сжимает их в кулаки, прежде чем снова шокированно посмотреть вперед. Сомнений быть не может: Она не спит. Кто-то живой есть на Земле. Всё взаправду.