Эдем

You let your feet run wild Time has come as we all, oh, go down Yeah but for the fall, oh, Do you dare to look him right in the eyes? Kaleo - Way Down We Go

Кларк даже не возвращается в палатку за обувью и винтовкой. Убирает флягу с водой в карман плаща и срывается с места. Песок вперемешку со снегом продолжает продавливаться под ней, замедляет движения, морозит ступни, но ей не до того: Кларк бежит вперед, не отрывая взгляда от столба дыма далеко впереди. В глубине души она боится, что он исчезнет, стоит ей моргнуть или на секунду отвернуться. Станет очередным предутренним миражом в мире, где она навечно одна. Где она не продержится даже зиму, если та действительно наступит. Потому что не захочет продержаться. Кларк отгоняет суицидальные мысли прочь и чуть замедляет шаг, чтобы успокоить сбившееся дыхание и прикинуть расстояние. Дым поднимается почти от самого берега. До него ведет гладкая полоса пляжа длиной километров в пять-шесть. Пикассо передаётся её возбуждение, поэтому он с лаем устремляется ей на обгон. Вскоре его удаляющийся в утренней дымке силуэт становится еле различим, зато всё ближе к точке назначения. Это вселяет радостную уверенность: бежать не так уж и далеко. Она непременно найдет источник огня. Найдёт того, кто его развёл для неё. *** Первое, что она чувствует, приблизившись к месту - запах жареной дичи. Кларк поворачивает к кромке леса и гораздо медленнее идет на запах, осторожно переступая через торчащие из земли корни и обломки дров. Нетерпеливо раздвигает мешающие проходу ветки, ссыпает вниз разноцветные останки пожухших листьев. Кажется, сердце пытается разорвать ей грудину: каждый удар отдается оглушительным грохотом в затылке и мурашками в кончиках пальцев. Когда Кларк наконец выходит на маленькую поляну с разведённым посередине и уже затухающим небольшим костром, ноги вдруг отказываются держать её. Она резко выдыхает и приваливается к оказавшемуся за спиной деревом, с жадностью впитывая глазами всё, что видит: Неподалёку от костра на верёвке сушатся вещи - большой отрез очень старого брезента, а рядом - не менее древний и ещё более дырявый кусок темной ткани. Над углями жарится освежеванная тушка зайца. Вся эта картина настолько рукотворна, что глаза обжигают слёзы радости. Наконец, Кларк заставляет себя отлепиться от дерева и идет вглубь лагеря по еле заметно протоптанной тропе: если здесь и есть люди, то их, очевидно, немного. Не больше одного-двух человек. Кларк медленно идет по тропе и думает, что сейчас, наверное, будет рада кому угодно. Кому угодно - в разумных пределах, в которые, пожалуй, не входят такие личности как Кэдоган, Шейдхэда или Алли. Уголки губ сами подворачиваются в ироничной усмешке: не только Кларк, сама эта планета вряд ли выдержит подобную встречу. Тропа выводит её к гроту, затерявшемуся среди деревьев и высоких камней. Онемевшие ступни вконец потеряли чувствительность, и поэтому, когда Кларк пытается подняться на цыпочки, чтобы получше рассмотреть тёмный проём, её нога проскальзывает вниз по мокрому от оттаявшего снега мху, и она валится вниз, разбивая колено об острый булыжник. Её шипение от неожиданной боли эхом разносится среди камней, а потом темнота грота приходит в движение. Первыми она слышит его шаги, и от одного их звука у неё снова заходится в бешеном ритме сердце. Она сидит в идиотской позе на сырой земле и оторопело смотрит в ожившую темноту. Потому что темнота в ответ на её немую мольбу явлеят ей того, кого Кларк уж точно не ожидала здесь увидеть. Темнота выплёвывает ей в лицо очень злого Беллами Блейка. Злость в его глазах сейчас, пожалуй, дала бы хорошую фору тому же Темному командующему. Кларк пьёт эту злость с таким неистовством, словно всё это время умирала от жажды. Она упивается ею - живой эмоцией в глазах другого человека. Пытается запомнить и впитать его злость кожей, зрачками, уловить её запах, но улавливает только один и давно знакомый - его. Беллами приближается и рывком поднимает её на ноги, ушибленное колено пробивает новой болью, босые ноги - холодом, и это должно бы её отрезвить. Но нет. Поэтому Кларк смеется. Слёзы пощипывают на языке, пальцы вцепились в его рукав мертвой хваткой, а она смотрит на него - живого ли? настоящего? - и хрипло смеется, и плачет навзрыд, потому что знает, что за этим последует. Знает, а потому не успевает ничего больше - ни удивиться, ни обрадоваться, ни испугаться. Это как смотреть вверх, на тучу, думает она отвлечённо и почти весело. Как чувствовать в воздухе электричество за секунду до того, как где-то рядом ударит молния, и мир расколется напополам от звуков грозы. Разница лишь в том, что в этот раз молния ударит прямо по ней. Беллами грубо разворачивает её от себя, выдергивает руку из хватки и отталкивает назад по тропе. - Уходи, Кларк, - не говорит - приказывает. От звука его хриплого, тоже явно отвыкшего от разговоров голоса Кларк словно выворачивает наружу пустотой. Механически, она повинуется и делает от него несколько оглушенных шагов. И ничего, ничего, совсем ничего не чувствует. Потому что вдруг отчетливо вспоминает: Она заслужила своё одиночество. До последней вынимающей душу капли.