Эдем

You know me You know what I've done You told me, sleep beautiful one When only the moonlight shined It hold me 'till my heart was numb I'm waking up I can feel it all I'm waking up I can breathe, I can love for you And I know that you and I we're through I am the burn I feel it burn MJ Cole & Freya Ridings - Waking Up

Их тела и рты яростно, жадно сталкиваются, окончательно мешаются между собой. Раскаляют добела и плавят в ничто грани того, где был он, а где она. В этом Кларк чудится что-то странное, пусть у неё и не очень богатый опыт в таких вещах: Ей чудится, что она всегда знала его. Всегда была с ним. Словно они вдвоём - потерянные части давно расколотого напополам целого, что случайно встретились на краю вселенной и не сразу узнали друг друга. Ощущение оказывается настолько всепоглощающим, что она отпускает гнев, что направлял её до этого. Разжимает ладони, впивавшиеся ногтями в его плечи, и ведет ими вдоль его рук с мягкой нежностью, обнимает за шею, притягивает его лицо ближе к себе. Движения Беллами - злые, сильные, быстрые - немыслимым образом вяжутся с её лаской, посылают тысячи тлеющих искр во все уголки тела, выгоняют прочь последние осознанные мысли. Кларк снова тянется к его губам, и он целует ее так же, как двигается - требовательно, даже жестоко, но с каждой секундой в ней почему-то всё сильнее растет освобождающая, упоительная уверенность: Беллами Блейк никогда не сделает ей больно. И потому Кларк делает то, чего никогда не делала - отдает контроль другому человеку - весь, без остатка. Беллами чувствует её, это очевидно по тому, как сонастроенно отвечают на прикосновения их тела. Знает, каким невероятным теплом расходится по её телу каждое его движение. Как отправляет её в всё глубже в черноту, а потом, снова выдергивая обратно вверх, поднимает и уносит в звездную бесконечность незнакомых галактик. Её выгибает навстречу ошеломляющей полнотой его близости. Ощущением себя живой, целой. Кларк захлебывается собственными эмоциями, тянется к его лицу и видит, как те плещутся-отражаются в его зрачках. Кларк кажется, что она смотрит в его сердце, а находит в нём зеркало. Смотреться в которое так же легко и естественно, как дышать. А потом всё разлетается на осколки: она падает и летит вниз, проламывая головой пустоту, ослепленная его последним, точным рывком будто обжигающей вспышкой на солнце. Обессиленно валится на простыни, рвано-надсадно дышит, потеряв все точки опоры, инстинктивно пытается притянуть Беллами к себе. Он сдавленно выдыхает где-то над её виском, приподнимается на руках, а затем отрывает от себя её пальцы и растворяется в неподвижной тишине комнаты. Кларк резко чувствует себя сломанной - лишившейся вместе с его присутствием чего-то жизненно важного. Чего-то необходимого, чтобы нормально дышать. Непослушным, раненым каким-то жестом она пытается нашарить одеяло, чтобы натянуть на голое тело, сохранить хоть немного тепла. Горько думает о том, что уже поздно, потому что без Беллами холодное онемение мгновенно разливается не только на коже, но и в груди. Предупреждающе раздается тихий щелчок выключателя, погружая комнату в кромешную тьму. Этот звук словно выкручивает обратно остроту всех чувств до максимума. А потом его руки возвращаются, ложатся на её бедренные кости и грубым рывком - разворачивают на живот. - Не думай, что так легко отделаешься, Принцесса, - рычит ей на ухо обещание, скручивающее нутро новой огненной судорогой. - Прежде, чем я с тобой закончу, ты будешь кричать. Подтянув к себе за волосы, заставляет выгнуть спину и медленно ведет свободной ладонью вдоль её позвоночника. Возвращает руку на бедро и с силой тянет на себя, чтобы дать то, что - интуитивно знает - так нужно и ей, и ему. Чертово забвение. Потому что на обоих с ужасающей ясностью обрушивается оглушительное понимание, кем они были друг другу столько гребаных лет. Сколько времени, шансов, правильных ответов упустили. Насколько чудовищным в конечном счёте оказалось каждое их обоюдное предательство. Насколько ни одно из них больше не имеет никакого значения. Беллами прогоняет всё это прочь, заставляет съежиться и отступить. Остаётся верен своим словам, умело доставая из груди Кларк полузадушенные, рваные всхлипы каждым грубым, на грани жестокости, присваивающим движением. Спасает их от всей тяжести свалившегося осознания и одновременно наказывает её, себя, обоих за неподъемную груду вины и горечи, за молчание, за помноженные на много лет отчуждение и одиночество. С губ Кларк рвётся неразборчивый жалкий скулёж, она извивается под его весом, впивается руками в простыни и комкает их между пальцами, подаётся навстречу последними остатками сил. Перестаёт различать звуки, цвета, беспомощно барахтается среди погранично-пронзительных ощущений, в которых он топит её. Теряет понимание времени, ощущение собственных конечностей. Всё, что еще улавливает угасающим остатком сознания - его нарастающую дрожь. Кларк слепо выгибается назад и находит его руки, путаясь в эйфорическом тумане. Переплетает пальцы ласково, выплёвывает раскалённый воздух ломаным вскриком. Интуитивно предугадывая его изнеможение, отпускает себя за край и обессиленно летит вниз, утягивая Беллами за собой в бездну. Кларк не знает, сколько они лежат в молчаливой развороченной темноте, пытаясь унять взбесившееся дыхание. Зато она знает другое: ей необходимо исчезнуть прежде, чем Беллами придёт в себя. Потому что Кларк насмерть перепугана необратимостью того, что они натворили. Неуклюже, словно гостья в чужом теле, она садится на постели и свешивает с края одну ногу. По ушам из темноты бьет ледяное: - Не беги. Его ладонь ложится на её плечо, посылая по коже стайки мурашек. - Беллами, я... - пытается что-то сказать, но только прикусывает губу, не находя ни одного подходящего слова. Но, видимо, Беллами и не ждет от неё слов, потому что говорит уже мягче и... уязвимее: - Хватит бегать от меня, Кларк. Пожалуйста, - в этих словах ей слышится его разбиваемое - в какой раз? - ею сердце. Мысленно раздавая себе тумаков, Кларк позволяет Беллами утянуть себя под одеяло и прижать к себе. - Давай спать, - тихо предлагает он и очень нежно касается губами кожи за ее ухом. Засыпая, Кларк думает о том, что его раскаленное тепло за спиной становится привычным. И обнаруживает слёзы на своих щеках.