Эдем

When all of our friends are dead and just a memory And we're side by side, it's always been just you and me For all to see When our lives are over And all that remains Are our skulls and bones, let's Take it to the grave And hold me in your arms, hold me in your arms I'll be buried here with you And I'll hold in these hands All that remains Bastille - Remains

Вознесение висит над ними приговором, от которого не спрятаться. - Я найду тебя, - говорит ей Беллами хрипло, прогоняя пустое обессиленное молчание. Они лежат в нем уже какое-то время, переплетая пальцы и пытаясь выровнять рваное дыхание. - Даже в бесконечности всех незнакомых галактик, непременно найду тебя, Принцесса. Кларк невесело смеется в ответ на его обещание: - Может, и не придётся искать, - она понятия не имеет, как работает вознесение. Слова о том, что сознание становится единым для всех, сути не меняют. Кларк знает только, что не хочет делиться всем этим: им, собой, тем, что между ними. Не хочет делиться ни с кем и ни с чем. Эту мысль она, конечно, оставляет болезненно-невысказанной раной в своей груди. - Ты знал, Беллами? - спрашивает вместо этого, вспоминая разговор на берегу. - Про то, что это еще одно испытание? Беллами резко садится на постели и смотрит на неё неожиданно зло: - Разумеется, нет, - его взгляд становится мрачным и совсем нечитаемым, а в голосе звучит горечь. - Думаешь, я бы не сказал? Кларк становится почти физически больно от того, как он закрывается. Она инстинктивно тянется к его плечу, но Беллами только отдергивается от её рук. Отодвигается от неё, устало откидывается назад и прислоняется спиной к стене. Какое-то время раздосадованно смотрит в потолок. В возобновившейся тяжелой тишине Кларк боится пошевелиться, не зная, чем вызвана эта вспышка гнева. Наконец, Беллами устало рычит сквозь зубы: - Чёрт, Кларк. Я не могу так, прости. Это уже слишком. В словах сожаление и обида - океан из них, в котором он тонет - поэтому Кларк пробует еще раз достучаться до него. - Беллами, послушай меня, - повторяет она свои утренние слова, на этот раз не позволяя голосу дрогнуть. - Всё хорошо. Я знаю, сколько раз ты выбирал меня, а не себя. Даже после Бардо, но хватит, ладно? Не нужно больше этого делать. И, кажется, у неё получается, потому что Беллами всё-таки отрывается от созерцания потолка, чтобы посмотреть на неё, только выглядит при этом уж как-то слишком озадаченно: - Что ты сказала? - спрашивает, а потом рывком дергает за руки к себе, смотрит в лицо, тяжелым, очень внимательным взглядом. - Повтори. - Не нужно жертвовать собой ради меня, Беллами, - он будто смотрит Кларк в душу, а она смаргивает слёзы и не отводит глаз, позволяя ему смотреть. Позволяя увидеть, что она не попросит его сделать еще один невозможный выбор в её пользу. Но, кажется, Беллами не понимает, потому что только усиливает хватку, сжимая её руки до боли: - Да о чем ты, мать твою, говоришь, Кларк?! Видимо, ей всё же придется это признать, поэтому она свирепо выкрикивает, загнанная в угол его вопросом: - О Вознесении, которого ты так жаждал, разумеется! - голос предательски срывается. Кларк давится подкатившими к горлу рыданиями и, вырвавшись, подтягивает к себе колени. Прячет в них лицо и начинает беззвучно плакать, судорожным шепотом признавая: - Я не попрошу тебя остаться здесь, вместе. С ужасом думает, как же её намерение скрыть от него свои настоящие эмоции вылилось в этот кошмар. И вдруг слышит его тихий смех у себя за спиной. Это так шокирует, что слезы высыхают почти мгновенно, а на смену горечи приходит гнев. Кларк поворачивается к нему и раздраженно спрашивает, что в этом смешного. Беллами тут же перестаёт смеяться, а его глаза плескают на неё чем-то звериным. Он вдруг зарывается пальцами в её волосы на затылке и резко - на выдохе - притягивает к себе. - Клянусь, Принцесса, если ты еще хоть раз вознамеришься что-то решить за нас обоих - и даже не спросить меня, я вот этими руками откручу тебе голову, - рычит ей в губы мрачно-шутливую угрозу, а потом целует Кларк так, что она снова забывает дышать. Разрывая поцелуй, легонько прикусывает её нижнюю губу, ведет кончиком носа вдоль её переносицы и вверх, к линии роста волос. - Маркус может пойти к черту. Я еще ничего и никогда не хотел так сильно, как остаться здесь. С тобой, - Беллами произносит эти невероятные, прекрасные слова с такой лёгкостью, будто озвучивает само собой разумеющееся. Только Кларк слишком боится поверить в услышанное. - Но Эко и Октавия... - пытается протестовать она слабо, плавясь в его руках, но Беллами нетерпеливо перебивает её: - Попрощались со мной, Кларк, - и добавляет уже тише, - мне жаль, что у тебя не было такой возможности. А потом притягивает её еще ближе к себе и, укрыв одеялом, мягко спрашивает: - Так что, Принцесса. Остаёмся? Только у меня есть одно условие, если ты не против. С этими его словами тугой жгут у неё внутри распускается, потому что Беллами Блейк - в какой раз? - спасает её от самой себя. И, кажется, никуда не собирается возноситься. - Всё, что захочешь, - выдыхает она в ответ. - Дом, - одно простое слово, но Кларк понимает его даже раньше, чем Беллами успевает пояснить: - Я не хочу больше жить в этом склепе. В этом мавзолее воспоминаний о том, чем человечество уже никогда не станет. Какое-то время они молча лежат рядом и задумчиво слушают - на сей раз уютную - тишину. - И где мы будем его строить? - спрашивает она, думая о том, каким же странным оказался этот день. Померещился концом всего, а стал началом чего-то нового. - Там, где мы, чёрт возьми, захотим, - смеющаяся улыбка озаряет его лицо, когда Беллами снова тянется к её губам. Его сияющие счастьем глаза обещают Кларк целый мир.