***
Атмосфера в доме была довольно интересная. Вроде человек умирает от болезни, а все вокруг веселятся. Скрывают, но веселятся. Я с Теоном подсели к окну и стали следить за происходящим. Народу было много. Большая часть была одета в темные тона. Из-за своей одежды я чувствовала себя белой вороной. Слишком ярко на фоне этих людей. — Они уже решили хоронить его? — спросила я. — Не-а. Готовят шоу. В три часа начинается. — сказал Теон. — Шоу? — переспросила я. — Смотри, глава дома умирает, и он вызвал всех своих. Будто делать им больше нечего. А потом будут бороться за право на наследство. Сейчас каждый будет лучшей версией себя, — пояснил он. — Ох, как же грустно, — наигранно вздохнула я. — Но за языком следи. Ещё выгонят нас. Теон лишь мельком взглянул на меня. — Вы сегодня нервная, — заметил он. Я не нашлась, что ответить. Он же не видит эту женщину. От её запаха меня скоро стошнит. Запах болота и водорослей смешивался с запахом разлагающейся плоти. Этот запах был совершенно невыносим. Она пыталась что-то сказать, но из её рта вырывалось шипение. Она была слишком близко ко мне, чтобы я могла рассмотреть её лицо. Её лицо застыло в гримасе боли и гнева. Безбрежные зрачки глаз были цвета старого, протухшего вина, в которых непонятно что могло отражаться. Жуткие углы её рта казались вывернутыми наизнанку, при каждом выдохе изо рта вылетало густое облако пара. — Есть такое, — я закрыла глаза, пытаясь себя немного успокоить. — Для вас тема смерти довольно болезненная? — спросил он. Возможно, меня ввели в заблуждение его слова, но в голосе Теона я уловила нечто напоминающее сострадание. Может, мне показалось. — Нет. Мне даже приятно находится в такой атмосфере, — тихо ответила я. Теон лишь пожал плечами. И, похоже, мое признание прозвучало для него не так уж дико. Странно. Я поймала себя на том, что хочу начать кокетничать, но решила не углубляться в эту тему. Некоторое время я решала, чем бы еще себя занять, и задала самый банальный вопрос: — Как себя чувствует Митро? — Пытается не заплакать, — сухо ответил Митро. — Хорошо держится. Нет слёз в глазах. Но чуть бледен. — Теон, почему ты такой… такой? — спросила я, помолчав. Теон ответил не сразу. Казалось, он что-то решал про себя. По его позе было заметно, что он не готов объясняться. Откинув голову, он закрыл глаза и стал массировать пальцами веки, словно пытаясь что-то отыскать. Потом он открыл их и улыбнулся. — Смерть сейчас в цене, не правда ли? — спросил он. — Понятно, — не поняла я. — Я всегда знал, что однажды придётся умирать, — сказал он, — Мне не хотелось об этом думать раньше времени. Но всё-таки я думал. И у меня было предчувствие. Сейчас это чувство, пожалуй, сильней. В отличие от того, что было раньше. — Из-за этого ты такой злой? — спросила я. — Хочешь умереть, как порядочный человек? Чтоб не позорить фамилию? Мы с Теоном помолчали и засмеялись одновременно. Пожалуй, есть в нем и что-то трогательное, несмотря на то, что он производит не самое хорошее впечатление. Вскоре мы начали смеяться, не скрываясь, а когда мы не сдержались и расхохотались во весь голос. Теон начал тыкать меня в бок, чтобы я замолчала, я же в свою очередь пихнула его под ребра. У него вырвался новый взрыв хохота, который остановился только тогда, когда я закрыла его рот рукой, и он стал тихонечко сипеть. На нас стали обращать внимание. Похоже, наше поведение всех раздражало. Но нас раздражало их поведение. Так что всё было в порядке. Наконец к нам подошёл молодой человек, похожий на любителя высокой трагедии — с бледным лицом и ранней сединой на висках. — Что же вы себя так неприлично ведёте, молодые люди? Имейте уважение к окружающим, — он обратился к нам. Это было так знакомо. Хотелось цокнуть и закатить глаза, но я не стала. А молодой человек всё говорил и говорил, а мы смотрели друг на друга с такими улыбками, что можно было подумать, будто мы не воспринимаем его слов, а просто валяем дурака. Вдруг из толпы вынырнул пожилой человек с клинообразной бородой, встал рядом с молодым человеком и жестом велел ему замолчать. — Веди себя, как положено, — сказал он. — Эти люди тебе друзья. Пусть они не одобряют твою дружбу, но они и не осуждают её. Какие мудрые слова. Сильно сомневаюсь, что «друзья» означало всего лишь «товарищи по общему делу». Но говорить всё же не стоило. Молодой человек пожал плечами и повернулся к нам спиной. Мы решили тоже не мозолить глаза людям.***
Я смотрела на Митро, как дрожали его плечи, на Теона, как безразлично становились его глаза, на кашляющего пожилого человека, как растягивалась улыбка на его лице. Иногда все трое вздрагивали, и я чувствовала себя лишней. Мне хотелось выйти из комнаты, но «женщина» крепко держала меня за локоть. Слишком крепко. Так, что я даже не могла вырваться. Я почувствовала, что начинаю бояться — до холодного, мрачного ужаса. Мне хотелось убежать, но я никак не могла этого сделать, потому что «женщина» сжимала мой локоть все сильнее. Было ясно, что так просто она не отпустит. — Извините, Герой Копья, — обратился ко мне пожилой человек. — Похоже вас что-то беспокоит. Я растерянно приблизилась к постели и остановилась рядом, и в эту секунду «женщина» сжала мне руку еще сильнее. Я подумала, что меня сейчас вырвет. Мне захотелось вытереть рот рукой, но я не решилась. Мне показалось, что все остальные видят, что со мной творится. — Мальчики, не хотите подышать свежим воздухом? — поинтересовался он. Митро хотел было отказать, но Теон быстро вытащил его из комнаты. Старик посмотрел мне прямо в глаза. От его взгляда у меня по спине прошел колючий холодок, и я ощутила страх, настоящий страх, который не смогла бы выразить в словах. — Вы боитесь смерти? — спросил он. — Нет, — ответила я. — Я боюсь, что потеряю чувство реальности. — Но вы уже начали терять его, — сказал старик, улыбаясь. — Вопрос не в этом. В чем тогда причина этого страха? Чего вы боитесь? Можно? Я протянула руку, и он взял мою ладонь в свою. Пальцы его были теплыми и сухими. Он мягко сжал мои пальцы и надавил на них. Я ощутила укол в ладонь — так, словно попала под лавину холодного снега, но не успела испугаться. Он поднес мою руку к своему лицу. — У вас такие же пальцы, как у меня, — сказал он. — Да? — я даже не знала, что ответить. — Да, — сказал он и улыбнулся. — Возможно, вы сами не знаете этого, но я могу предсказать ваше будущее по этой линии руки. Но, если вы ничего не хотите, давайте не будем об этом. Не хочется портить замечательный вечер. Я неловко пожала плечами, словно говоря, что мне все равно, я могу и помолчать. — Знаете, — сказал он. — Вы плохо выглядите, как я в самый пик своей молодости. Так же обещали помочь и забыли об этом. — Есть такое, — согласилась я. Старик криво усмехнулся. И тут, совершенно неожиданно, у меня в голове словно щелкнуло. — Очистить святилище, — громко и отчетливо сказала я. — О да, — спокойно отозвался он. — Это очень нужно сделать. А вам, в самом деле, очень нездоровится. Хотите, я пойду с вами? — Вы ведь скоро… умрёте, — зачем-то сказала я. — Дайте старику погулять в последний раз, — ответил он, указывая на письменный стол. — Принесите мне её. Я послушно кивнула и подошла к письменному столу. Взяв с него лакированную шкатулку, я вернулась к старику. Он осторожно открыл её. В шкатулке лежали три талисмана, похожих на диски из слоновой кости с крупным, часто повторяющимся орнаментом. — Возьмите их, — сказал он. — Они будут вам очень полезны. Обменяйте их на что-нибудь важное для вас. А потом уничтожьте.