***
- И что, по-твоему, у него на уме? Чонгук, молча просидев на диване несколько минут, заговаривает. В привычной манере зачесывает черные волосы назад и откидывается на спину. - Мы его заинтересовали. - Он не сказал ничего конкретного. - Хесон десять раз все перепроверит, перед тем как сказать хоть что-либо. То, что ты говорил, как Капитан Америка, еще не значит, что тебе поверят наслово. Он скоро свяжется. Тэхен первым делом после прибытия в особняк направился к бару. Они вернулись со встречи со своими будущими партнерами. Альфа не привык волноваться в принципе – нельзя быть убийцей, не растратив эту способность, но напряжение Чона передавалось по воздуху. Тот держался достойно, но он изучил майора достаточно хорошо, чтобы увидеть его переживания. Для него это слишком важно. Хотелось положить ладонь ему на плечо и сказать, что все нормально. Волнуются неуверенные в себе слабаки. Чонгук не из таких. Задача Тэхена состояла в том, чтобы присутствовать во время переговоров и оценить ситуацию, как человек, имеющий во всем этом больше опыта. Чон до этого никогда не заключал договоров с приступными главарями. Хесон его ни разу не видел, но мог знать, как он выглядит. Пришлось немного поколдовать над внешностью. Но зато он впервые за столько времени оказался за пределами стен особняка. А их с майором сотрудничество вышло на новый уровень. - Теперь ты мне доверяешь? – Тэхен идет в сторону Чона с двумя бокалами в руках и подает один ему – Все-таки я рисковал сегодня. Чонгук принимает напиток и сразу делает глоток: - Я смирился с тем, что ты предал Намджуна из-за денег. Тебе наплевать на его жизнь, ему на твою. Но почему они даже не заинтересовались тем, куда ты пропал? Почему никто тебя не ищет? - Они думают что я вернусь,- альфа садится на пол у ног майора, - Я не всегда нахожусь при мафии. Вы ведь берете отпуски. Только я сам решаю, когда и сколько. - У тебя есть другая жизнь? Тэхен никогда не делился этим с кем-либо. Но Чонгук, наверное, может знать. Он отличается от всех людей, которые были в его жизни. - Не совсем... Знаешь, это чувство, когда в один момент все вокруг начинает казаться неправильным. Омерзительным. И тебе не хочется ничего из того, что ты можешь сделать. Не хочется кого-либо видеть, не хочется есть или пить. Не хочется принимать жизнь такой, какая она есть,- странно об этом говорить. Он произносит и тут же жалеет. Никто не способен понять это. Майор усмехается: - Все это чувствуют. У каждого есть время, когда он борется из последних сил. - А теперь представь, что этих сил совсем не осталось. Даже на то, чтобы осознавать, кто ты такой. - Разве… разве это не звучит, как смерть? – прямо в точку. - Да, но не физическая. Умираешь внутри, но продолжаешь при этом дышать. - Я не понимаю,- отвечает он искренне, изрядно подумав. - Ты и не можешь. Но это ответ на твой вопрос,- Тэхен встает, чтобы направиться за новой порцией алкоголя. Прочищает горло - Во всяком случае, тебе незачем волноваться. Подумай сам: я здесь уже больше месяца, если бы это было частью плана Намджуна, мы бы уже его выполнили. Они не считают, что ты представляешь большой опасности. Скорее всего, заняты сейчас чем-то другим. Поверь мне, когда мафия начнет против тебя действовать, ты об этом сразу узнаешь. - А что будет, когда они поймут, что ты исчез? - Мне кажется, они узнают, что я помогаю тебе, раньше, чем забеспокоятся о моей пропаже. - Тогда за тобой тоже начнется охота. - Возможно. Ну я всего лишь наемник. Если вовремя смоюсь, то искать меня никто не станет. Да и вряд ли кто-нибудь сможет убить меня. - Даже Юнги? – приподнимает бровь Чонгук, а Тэхен ему улыбается и мысленно дает пять. Все-таки майор очень умный. - Он не станет. Мы поклялись не охотиться друг на друга. Тот зарывается пальцами в свои волосы и смеется - устало настолько, что даже пугает. - То есть, это было как-то вроде: «Я обещаю никогда не убивать тебя»? - Ну… да,- на полном серьезе.***
Чонгук умывает лицо холодной водой и смотрит на свое отражение в зеркале. Сегодня он предложил договор человеку, которого должен был посадить в тюрьму. Тому, кто убивает тысячами, не разбирая ни омег, ни детей, кто делает деньги, торгуя человеческими жизнями, сидит на троне, собранном из их костей. Улыбался, пожимая руку, что по локоть в крови, и обещал убить больше. Остается лишь надеяться, что отец его когда-нибудь простит. Но он не жалеет. Это единственный способ убить Намджуна и уничтожить созданную им империю. Плевать, что на его место сядет другой – Чонгук и его убьет. Всех их по очереди. Будет воевать их же оружием, использует все: каждую вону своих денег, поймает еще десятерых таких, как Тэхен. Голыми руками разорвет любого из этих тварей, но очистит страну. Не для себя – для него мира уже не будет – для тех, кто его заслуживает. Потому что он один, кто может это сделать, и терять ему теперь нечего. Его отец – единственный, кто по-настоящему любил его, для кого он имел значение, и он исполнит его мечту. Жизнь Чонгука, превращенная в войну – это не большая цена. - Сначала мне эта идея показалась бредовой, но, подумав, я решил, что в ней есть смысл. Такие люди всегда умирали от себе подобных,- рассуждает Донук. Как и всегда после важных событий он приходит обсудить это и удостовериться в том, что с Чонгуком все в порядке. Последний бы уже, наверное, с ума сошел, если бы не поддержка друга. Он даже не помнит, когда в последний раз был уверен в своих решениях, доверяя хотя бы самому себе – иногда кажется, что все потеряно, а его жалкие попытки – не больше, чем самообман, но Донук здесь, все еще рядом, верит в него и не дает упасть духом. Чонгуку будет на кого опереться в случае катастрофы. - Что он сказал тебе? - Осторожничает. Тэхен уверен, что согласится. Ему очень нужны деньги. Моих хватит, чтобы подкупить всех, кто ненавидит Намджуна, но не все из них поверят мне самому. - Блять, я до сих пор не могу осознать то, что у тебя теперь куча бабла. Где все это было, когда я хотел новую тачку, но не мог купить? Или сучка Джонхен тебя отшил, обозвав нищим? – смеется парень, а Чон натянуто к нему присоединяется. Квон Джонхен - популярный актер, с которым Чонгуку «повезло» спутаться, когда он был на выпускном курсе. У альфы попросту не встал, когда дело дошло до секса, а другу пришлось пересказать все немного по-другому и не в пользу омеги. Чону до сих пор стыдно за эту ложь, хоть идею и предложил сам Квон. Тот мог опозорить его на всю страну, разрушив еще не начавшуюся карьеру военного, но не стал. - Отец никогда бы не принял наследство деда. Его дух меня проклянет за это. - А представь, что почувствовал твой дед, увидев, куда ты сливаешь деньги, которые он зарабатывал всю жизнь. Чонгук прыскает, закрыв лицо руками. - Я постараюсь потратить не все. Если выживу, так и быть, займусь бизнесом. - Никакого если. Это даже не обсуждается, Гук,- ладонь Донука опускается на его плечо – Что мы сделаем с Тэхеном? Я не думаю, что это разумно давать ему столько свободы. Майору хочется убиться каждый раз, когда разговор заходит о Тэхене. Будто он сам об этом не думает. Этот парень все время стоит в голове нерешенной проблемой, и Чон понятия не имеет, что с ним делать. Он ему нужен, но контролировать его почти невозможно. Доверять ему сложно, не доверять – еще сложнее. Тэхен – предатель, но Чонгук верит его словам, не имея на то никаких оснований. Возможно, это изначально было ошибкой, и расплата за нее ждет впереди. - Предлагаешь связать его и запереть в подвале? - Да хоть так, он нам не союзник. - Не важно, пока он не против нас. Он не лжет. Иначе в его действиях нет логики, - Чонгук устало прикрывает глаза. И произносит фразу, которую раз сто на дню повторяет про себя – У меня нет выбора, кроме как доверять ему. - То есть ты уверен, что при случае он не кинет нас, сдав с потрохами Намджуну? - Нет,- сопровождается нервным смехом Донука – Но мы не дадим ему это сделать. А если попытается, сольем его властям. - И его сразу же освободят. Я его убью, Чонгук. Прежде чем его дружки успеют ему помочь. Хотя бы на одной мрази станет меньше. Майор другу кивает. Однако, он уверен, что Тэхен переживет их всех. Все, что нужно этому парню – это его жизнь, а в опасности лишь те, кто захочет ее у него отобрать. Он расчетлив – никогда не поставит себя под риск, ни ради Намджуна, ни ради кого-либо. И пока ему выгодно оставаться на их стороне – он будет.***
Летом ночь наступает очень медленно. Ты долго ждешь ее, чтобы уже через несколько блаженных часов снова оказаться под палящими лучами солнца. Тэхен всегда любил ночь больше. В темноте легко скрыться, нет лишнего шума и людей – не спят только такие же, как ты. Находиться в этом особняке ночью не так трудно, как днем. Альфа это место какой-то частью своей души ненавидит. Здесь нет ничего, что бы ему принадлежало, и полно людей, желающих ему смерти. Тэхену не нравится спать на этой мягкой кровати, не нравится интерьер, еда, то, как здесь пахнет. Сон не идет, потому что невозможно расслабиться – он лежит, пытаясь разогнать свору таких ненужных мыслей, а сомкнув глаза, погружается в странные реалистичные кошмары, какие обычно бывают после кокаина. Полная луна окрашивает ночь в серебристый. Он открыл шторы, чтобы заполнить ее светом всю комнату, любоваться красивым видом снаружи, пока ждет. Чонгук перебирается в свою спальню где-то в полночь. Пол часа принимает душ, и еще час смотрит какой-то, по всей видимости, комедийный сериал на английском языке. Должно быть, реально смешной, раз уж это все время мрачное существо смеется – в основном тихо кряхтит, но уже что-то. Хоть бы с собой позвал что ли. Тэхена от программы на телеке в его комнате давно тошнит. Он любит подслушивать за майором, когда тот ночует в особняке, только это бывает редко. Видимо, боится, что на дом нападут ночью. Правильно делает. Минут через пятнадцать, после того как выходит из душа, Чон выключает свет, потом отсюда еле различимо раздается саундтрек. Тэхен на цыпочках выбирается в коридор и садится прямо на пол рядом с входом в соседнюю комнату. Сгибает ноги перед собой в коленях и проводит в этой позе часа два, пока тишина, возникшая после окончания серии, не заменяется размеренным сопением. Дверь почти не скрипит – альфа закрывает ее не полностью, и крадется на цыпочках до кровати. Чонгук спит без верхней одежды, раскинув руки в стороны и уставив голову в потолок, при этом почти бесшумно. Парень снова опускается на пол – садится по-турецки у ног спящего. Это, пожалуй, единственное место здесь, где Тэхен не прочь находиться. Ощущение спокойствия и безопасности, о которой, по логике, не должно тут быть и речи, обволакивает альфу с ног до головы рядом с майором. Он никогда в своей жизни подобного не чувствовал. От каждого – и от родителей, и от друзей – приходилось ждать внезапного удара в спину; у него всегда был план на случай, если его кинут, подставят или обманут. Чонгук буквально угрожал ему смертью несколько раз, но в том, что он этого не сделает, Тэхен уверен как ни в чем другом. Все в этом доме хотят его убить, но Чон не хочет. И не позволит никому это сделать. Кажется, это единственный человек на всей планете, которому можно верить. Тэхен даже не задумывается о причинах своего доверия, он просто принимает это как должное. Как вообще такое возможно? Майор его недолюбливает и даже считает в некотором роде недостойным и неправильным, но при этом ставит его жизнь в расчет. Для него жизни всех одинаково важны. Он типо реально добрый и честный. Как он смог таким остаться, пройдя через все это дерьмо? Почему не сломался? Сам Тэхен сдался, даже не посражавшись. И, к слову, не жалеет об этом. Чонгук спит безмятежно – лицо его расслаблено, дыхание ровное, даже ресницы не подрагивают. Прекрасный и умиротворенный. Хочется видеть его таким всегда, не только по ночам. Но его реальность - не прекращающаяся ни на секунду борьба. С самим собой и со всем миром. И казалось бы, какая безопасность рядом с таким человеком? Правда в том, что тот, кто не предал себя, не предаст никого. Тэхен растворяется в комфорте, даже когда они прожигают друг друга ненавидящими взглядами. Ему нравится жизнь без сотни масок, когда вслух говорят правду, пусть и такую горькую. Нравится его уверенность, хуй пойми в чем. Вместе с ним не страшно тонуть даже в самом глубоком океане. Иногда смотришь на человека и понимаешь, что хочешь его в своей жизни. Кого-то на одну ночь, кого-то на все последующие дни. Некоторые нужны нам априори – пусть вы и не видитесь, и не созваниваетесь почти, тебе просто необходимо знать, что он у тебя есть. С Чонгуком хочется быть вместе прямо сейчас. На данном этапе. Их пути разойдутся, но не сегодня и не завтра, и уж точно не таким образом. Самое время Тэхену признать – ему будет очень больно,***
Юнги никогда не открывает дверь сразу. Хосок лишь усмехается, представляя, как тяжело он вздыхает, отрываясь от своего дела, добирается примелкими шажками, таща на ногах мягкие тапочки, что на несколько размеров ему больше, обязательно смотрит в глазок. Последнее, в принципе, вполне оправданно с его то количеством потенциальных недоброжелателей. Омега предстает перед ним в большой растянутой бежевой футболке, коротких серых шортиках. Волосы запутались в беспорядке, глаза заспанные, на лице нет ни намека на фирменную сучью ухмылку. Возможно, он снимает ее, оказавшись у себя в квартире, подобно верхней одежде или аксессуарам. Домашний Юнги отличается от того, которого Хосок знает, по крайней мере, ему так кажется. Не пытается укусить и не плюется ядом при любой возможности. Чон убедился в этом, побывав здесь пару раз. С того самого дня каждая их встреча либо начинается, либо заканчивается сексом. Сегодня первый вариант. - Ты поздно,- хрипло произносит Мин вместо приветствия, складывая руки на груди. - Возникли дела. Ты спал? – альфа только сейчас задумывается о том, что, возможно, стоило отправиться домой. Или попробовать написать. Но он надеялся, что переночует у Юнги. - Нет, я ждал. Омега наблюдает за тем, как Хосок разувается и снимает кожанку, а после подходит поцеловать, долго и нежно, в губы. Теперь здороваются они только так. Юнги сбрасывает с себя одежду по пути в спальню, оставляя все, что на нем было, валяться на полу. Альфа, следуя за его неспешными шагами, вы выдерживает и перехватывает его за талию. Приподнимает от пола и несет на руках. - Щекотно, блять, Хосок!- возмущается тот сквозь смех и визги, и не особо усердно пытается вырваться, до тех пор пока альфа не бросает его на большую с кровать, на которой в беспорядке валяются черного цвета одеяло и подушки. Чон избавляется от брюк и футболки, перед тем как опуститься к нему, притянув его к себе за лодыжки. Омега кладет руки ему на плечи, приближается к лицу и первым мажет по чужим губам, проводит по ним кончиком языка, перед тем как они начнут целоваться. Бесцеремонно нежно, причмокивая, переплетаясь с друг другом. Юнги закидывает на его спину ногу, сокращая расстояние между ними до предела. У альфы от такой мягкости по позвоночнику проносятся электрические разряды и все органы внутри перекручиваются между собой. Он не помнит, когда целовался с кем-то настолько нежно, тем более, с кем-то подобным Мину. Чон не подсчитывает, но проводят они таким образом пол часа, как минимум. Юнги не спешит заходить дальше, Хосок и не подгоняет. Прелюдия с ним очень приятные. Оторвавшись от губ, альфа целует его в живот, в бедра, поднимается к плечам и ключицам. Тот выгибается от каждого прикосновения, ворочает по постели тонкие ноги, смотрит глазами, блестящими от удовольствия, облизывается. Ему нравится, когда трогают его волосы, гладят по спине, смотрят в глаза. И поцелуи. Кто бы мог подумать, что Мин Юнги так сильно любит нежные поцелуи. Секс у них поначалу получается такой же мягкий и трепетный, со сплетенными пальцами, немыми стонами, ладонями омеги на щеках Чона; после – грубо, по-животному, раком – Хосок либо тянет его за пряди на затылке, либо придерживает съезжающие колени, наслаждаясь охрипшим голосом. И под конец: лениво, расслабленно, с полуприкрытыми глазами – Юнги сидит на нем, откинув голову назад, медленно двигает тазом навстречу. Засыпают они почти сразу же, ни о чем, практически, не поговорив. Хосок первые два часа просыпается раз пять. Мин спит очень неспокойно. Изначально устроившийся на его плече омега меняется свое положение, используя как подушку по очереди: грудь альфы, живот и даже бедра. В конечном итоге, он оказывается головой на противоположной стороне и начинает пинаться. Альфа, про себя матерясь, укладывает его сопротивляющегося обратно, а на просьбу не ворочаться получает лишь произнесенное, не изменяя себе даже во сне, «отстань». Чон находит лишь вариант – подмять его под свою охапку, притянув сзади за талию, и запутать их ноги, чтобы перестал водить ими по всей кровати. Только Юнги поворачивается лицом, утыкаясь носом Хосоку в подбородок. Засыпает тот под его сопение и мурлыкание себе прямо в ухо и до утра больше не просыпается. Если одиннадцать часов можно назвать утром. Привыкший к тюремному режиму, Чон не вставал так поздно лет сто. Морщась от падающих на него ярких лучей и обнимая одеяло. Один. И почему Юнги не разбудил его? Такого тоже давно не было. Просыпаться в чьей-то постели, не потому что так получилось, а потому что он так захотел. Он разлюбил пробуждения очень давно, сегодня же не то что бы счастлив, но без всепоглощающего чувства одиночества на дне души. На огромной мягкой кровати можно перекатываться, сколько захочешь. Здесь свободно уместится человек четыре, не удивительно, что коротышка Мин во сне мигрирует по всей ее поверхности. Квартира Юнги небольшая и, как ни странно, уютная. Не то чтобы Хосок когда-то себе ее представлял, но если бы представил, то в ней было бы побольше дорогой техники и мебели, отдельная комната под гардероб, полная шелковыми рубашками, ремнями и украшениями, хотя бы один мини-бар с его то пристрастием к алкоголю и, может быть, черный кожаный диван в гостиной. Чон никогда не классифицировал так интерьер, но спальню Мина называл бы… омежьей. Одежда, висящая на дверце шкафа, косметика и таблетки, разбросанные на прикроватной тумбочке, и там же, кажется, отдающий концы с жизнью, кактус, мокрое полотенце, на которое он тут же наступает, вставая на ноги. И еще куча всяких вещей, лежащих не на своих местах – Юнги вряд ли впускает сюда кого-то убираться, да и сам, похоже, это занятие недолюбливает. Все выглядит так, будто Хосок попал в другую реальность – в ту, в которой они самые обычные люди, и ему это нравится. Альфу привлекает огромная полка с книгами, он даже подходит, чтобы узнать, что именно тот читает. Возможно, обложка любовного романа с фотографией какого-то размалеванного парня немного его разочаровывает, но зато он убеждается в том, что в Мин Юнги намного больше скрытого, чем он думал. Сам омега находится в комнате, подстроенной под зал для танцев. Вот здесь уже больше пахнет деньгами. Вряд ли все это было в квартире изначально. Огромные зеркала на стенах с трех сторон, освещение, станки и еще много непонятных альфе штучек. Юнги на полу вытянулся в шпагат, уперевшись лбом себе в лодыжку, в наушниках, с закрытыми глазами. Слегка покачивает головой, видимо, в такт песен. Завораживающее зрелище. - Проснулся,- произносит он, увидев альфу, выключает музыку на телефоне, а его лицо расплывается в улыбке. Хосок называет ее про себя глупой или безумной по ситуации, но другой такой он не знает. Все у него не как у всех. – Есть хочешь? Чон, подумав несколько секунд, решает, что все-таки хочет, и кивает. - Тогда кухня в твоем распоряжении, милый,- продолжает тянуться, смотря строго на свое отражение в зеркале – Сделай мне тоже кофе, пожалуйста. Гостеприимство у Мина на высшем уровне. И почему-то кажется, что это большее, что Юнги делал для кого-нибудь. Зачесывая мокрые после душа волосы, Хосок оценивает содержимое холодильника омеги. Тот полон самыми разнообразными продуктами, большая часть которых – это сладкое. Кексы, печенье, половина кремового торта, бутылка сгущенки и огромная стопка из плиток шоколада на полке у дверцы. От одной картины начинает мутить, неужели Юнги и правда любит все это. Сладкоежка. У альфы складывается ощущение, что он слишком много узнал. Возможно, ему не стоило оставаться, видеть вещи омеги, открывать его холодильник. Одна правда потянет за собой другую, а у него не было в планах вдаваться в подробности жизни Мина, в его привычки и проблемы. Со своими бы разобраться. Юнги – всего лишь очередной больной на голову ублюдок, убийца со сломленной жизнью, с изуродованной, наполовину мертвой душой, каких всегда было полно в его то мире. Каким он сам, в конце концов, однажды станет, если уже не стал. Если начать изучать жизнь каждого, кто работает на Намджуна, можно сойти с ума. А Юнги – самый изощренный случай. Нужно просто посмотреть ему в глаза, чтобы понять это. Хосок не хочет проходить по его пути, не хочет знать, через что он прошел, он уже успел насмотреться на всякое. Он решил так, первый раз увидев омегу, и не должен был ввязываться в это, мог найти любого другого для секса, но поддался. А сейчас вряд ли есть дорога назад. У него уже образовался миллиард вопросов в голове, ответы на которые ему не нужны, но, не узнав их, альфа уже не сможет успокоиться. - Эта комната, для танцев… тебе правда так сильно нравится? – спрашивает он первым делом у омеги, уплетающего сэндвич с яйцом и ветчиной его приготовления. Чон вообще-то не особо умеет что-либо готовить, но сегодня, дабы не ударить лицом в грязь перед Мином, постарался. Получилось вроде неплохо. - Я танцую, сколько себя помню,- отвечает тот с набитым ртом, как ни странно, не выпендриваясь – Это всегда со мной было. Что бы со мной ни происходило, танцы оставались единственным, что не менялось. Хосок кивает головой, удовлетворенный ответом, и двигается дальше. А точнее, бесцеремонно перепрыгивает на самую интересующую его тему. - Как ты попал к Намджуну?- но на этом любезность Юнги заканчивается. - Это что допрос?- хитро улыбается омега, перестав жевать. - Должен же я знать человека, которому готовлю завтраки. - Ты сделал это в первый раз. И вообще, тогда я тоже имею право задавать вопросы. - Ну и? - Хм,- Мин прикусывает нижнюю губу и задумчиво уводит взгляд, откинувшись на спинку стула, - Чимин. Вы с ним трахаетесь? - Нет,- весь настрой и желание Хосока улетучиваются в одну секунду. - Ты все еще хочешь его? – чувства такта этому человеку не знакомо. Он щурит глаза и специально надавливает сильнее. - Боишься потерять меня? – не остается в долгу и альфа. - Боюсь оказаться под гневом влюбленного омеги. -Ты? Его? – с усмешкой. - Может ты и не знаешь, но таких милашек, как он, стоит опасаться прежде всего. Ты не ответил на мой вопрос. И я не отвечу на твой,- заключает тот, облизывая пальцы после сэндвича, и притягивает к себе кружку с кофе. Пробует его и решает добавить еще больше сахарного сиропа (а ведь Хосок волновался, что положил слишком много), зубами открывает шоколад и откусывает прямо от плитки. Голова кружится только от представления, насколько это все сладко. - Не слышал о том, что есть много сахара вредно? Теперь понятно, откуда эти щеки. - Тебе нравится,- произносит с мягкой улыбкой, уверенно заглядывая прямо в глаза, и тянется резко через стол, будто сообразив всего за секунду, чтобы клюнуть альфу в губы. Очень сладкий молочный кофе. Юнги опускается обратно на свое место как ни в чем не бывало. Чон смотрит на него, не моргая, пару секунд, ищет, что сказать еще, но ему не приходится. Телефон омеги вибрирует, сообщая об уведомлении. Выражение его лица становится более недовольным по мере того, как он читает что-то на экране. - Намджун хочет видеть меня к трем. Не хочу никуда идти,- точно школьник утром перед уроками. - Меня, кстати, тоже,- вспоминает Хосок. - У нас есть еще два с половиной часа… Потрахаемся на этом столе?..